Американская мечта

      Арин зря понадеялась, что откровенный разговор с полковником снимет камень с души — наоборот, страхов лишь прибавилось. Фактически они стали двойными агентами, предателями, ожидающими, когда враг даст слабину. Поведение человека тяжело предсказать, но что делать с разумной машиной? Знал ли Эдем об их планах, несмотря на осторожность Отема? И самое главное: останутся ли они в одиночестве, когда настанет решающее время?       Чем больше Арин об этом думала, тем сильнее хотела сбежать, воспользоваться открытой дверью и раствориться на пустошах. Она могла бы отыскать папу и предупредить о замыслах Эдема. Если очиститель может только навредить, лучше его вовсе уничтожить — что разобьёт папе сердце. Когда появились разведданные о встрече с Изгоями, Арин резко передумала контактировать с отцом напрямую. Насколько же он отчаялся, что пошёл на сделку с отбросами, которым даже в Братстве Стали места не нашлось?       Угроза оказалась реальной. Солдаты стекались с юга и закреплялись на территории кинотеатра «Лунный луч», словно на плацдарме. Эдем щебетал по личному радио о своей придуманной юности, но никак не о враге, выжидал и не приказывал Анклаву действовать.       — Река отделяет их от Парадиз-Фоллз. Если бы я хотел напасть на укреплённый город, то сделал бы так же, — сказал полковник Отем на срочном офицерском собрании. Он задумчиво глядел на карту, и никто не рискнул прервать воцарившееся молчание.       Тишину нарушали сигналы входящих сообщений на терминале, отчего не покидало ощущение движения чего-то неминуемого. Изгои перестали вести себя предсказуемо, хотя общий замысел лежал на раскрытой ладони — по крайней мере, так считал лейтенант Качински.       — Им плевать на воду. Их первостепенная задача — сместить старейшину Лайонса и положить конец его реформам. Участие Джеймса Гордона как никогда им на руку, чтобы вернуть контроль над Цитаделью.       Полковник Отем недоверчиво покосился на невозмутимого разведчика.       — И как Парадиз-Фоллз им поможет? Покончив с центром работорговли, они окажут неоценимую услугу жителям пустошей, что пойдёт вразрез с их драгоценной философией. Этот город, — он машинально указал на карту, и все взгляды устремились туда же, словно на проекции что-то могло измениться, — лишь средство, а не цель. Пора ускориться. Благодаря сведениям доктора Холт, мы знаем, где находится ГЭКК. Лейтенант Гордон посвятит вас в детали.       Отем не шелохнулся, застыл каменным изваянием, и в свете проектора его лицо казалось зловещим. Арин сглотнула и поднялась, на ватных ногах обогнула стол и обнаружила, что все присутствующие с интересом рассматривали её. Качински закурил, проигнорировав табличку о запрете.       Руки тряслись — однако далеко не из-за всеобщего внимания: данные из довоенных правительственных архивов жгли руки и разбивали сердце. Когда Арин выложила всё перед Отемом, у них был очень долгий разговор, после которого он потребовал взять себя в руки, разложить факты по полочкам и взвесить каждое слово. Уже потом она поняла, что то правительство давно мертво, и только Эдем остался его мстительным призраком. До появления Арин в Анклаве учёные были заняты экспериментами над когтями смерти, однако их провал в очередной раз доказал, что с чудовищами лучше не связываться.       К счастью, публичные выступления её не пугали, да и присутствие полковника придавало уверенности.       — Прежде всего Убежище 87 — это крепость в скалах, что-то вроде Рэйвен-Рок, но его дверь открыта. Плохая новость в том, что уровень радиации там смертелен — настолько, что не спасут известные средства защиты. Судя по тому, что не все наши роботы вышли из строя разом, загрязнение очаговое; внутри будет проще из-за устройства самого Убежища. Также на чертежах отмечен эвакуационный выход для персонала, однако тот открывается только изнутри — это наш путь отхода.       Кто-то прокашлялся, и Арин ненадолго отвлеклась от описания самого опасного места на Столичной Пустоши. Доктор Чейз уже знал о плане и поэтому единственным не побледнел.       — Благодаря разработке с Экер, наши солдаты смогут пройти невредимыми, — пояснил он. — Полковник Отем лично протестировал улучшенный состав Рад-Х в тех же условиях. Через сутки лаборатория предоставит достаточно доз для большого отряда, однако побочные эффекты ещё до конца не изучены…       Арин и Отем переглянулись. Они оба тяжело пережили этот опыт и долго мучились от мигреней, доходящих до коротких отключений сознания, а сразу после инъекции вовсе отключились. Возможно, им просто повезло, но человек с необнаруженной вовремя кистой или менее крепкими сосудами мог погибнуть, например, от тромбоза. Арин передала всю свою работу учёным Рэйвен-Рок и перешла к работе в поле, но следила за их успехами и знала, что проводимых испытаний всё равно недостаточно; для полноценного заключения потребуются годы и сотни подопытных. Доктор Чейз обещал улучшить состав, чтобы оставить бойцов на ногах — иначе какой смысл от защиты? — но риск всё равно оставался.       Впрочем, война во все времена двигала науку вперёд и предоставляла отличную площадку для испытаний.       Внезапно динамики ожили, явив президента Эдема — незримого, но внимательного Большого Брата. Его мягкий, добродушный голос заполнил переговорную, словно приобнял за плечи каждого и заглянул в мысли.       — Не беспокойтесь, господа! Я на сто процентов уверен в работе доктора Чейза и готов нести личную ответственность за каждого бойца Анклава! Также я склонен согласиться с полковником Отемом, что Изгои Братства нацелились на что-то крупнее Парадиз-Фоллз. Конечно, я рад, что этот нарыв исчезнет с карт, но и огорчён нашей к тому непричастностью. Миссия в Мегатонне отлично зарекомендовала Анклав как спасителей пустошей!       Арин перевела взгляд на Отема и чуть не усмехнулась: окаменевшее лицо, казалось, ничего не выражало, однако глаза его как всегда выдавали. Как любое медийное лицо прошлого, президент умело пользовался чужими заслугами и записывал на общий счёт. Когда Эдем успокоился, она продолжила, чтобы также не заострять внимание на Рад-Х: солдаты шли на самоубийственные миссии, надеясь на собственные умения, но не доверяли учёным-затворникам и всему, что приходилось пускать по венам.       — Загрязнение — только половина дела. Информация была засекречена, однако у нас достаточно доказательств того, что в Убежище 87 проводились первые испытания ВРЭ на людях, за несколько месяцев до Великой Войны. Поскольку двери открыты, подопытные давно вырвались или погибли, однако… Я лишь хочу сказать, что супермутанты наводнили Столичной Пустоши давным-давно, Братство Стали развернуло войну на улицах, но тварей не становится меньше.       Арин выдохнула и сделала паузу, чтобы не уподобляться глашатаям Детей Атома. Некоторые боевые офицеры, далёкие от науки, шёпотом уточнили, в чём дело, и доктор Чейз пояснил:       — Супермутанты не размножаются половым путём — это тупиковая, бесперспективная ветвь с точки зрения эволюции. Единственный путь — новые мутации, свежая ДНК. Не секрет, что они похищают людей, но далеко не всегда пожирают. Если в Убежище 87 остался чан с ВРЭ, супермутанты поняли, как использовать его для восстановления численности. Других вариантов просто не существует, и опыты Хозяина доказали это.       — Суммируем, — полковник Отем оборвал все разговоры и снова добился тишины, даже Эдем не встревал. — Научный отдел предоставит медикаменты, которые помогут справиться с радиацией. Времени будет немного, поэтому действовать придётся быстро: проходим самым коротким путём, берём ГЭКК и уходим. Пусть Братство Стали сражается с мутантами. От командующих я попрошу отобрать тех бойцов, кто пройдёт по медицинским показателям — самых крепких и выносливых — и готов столкнуться как с ордой мутантов, так и Братством Стали. Я возглавляю операцию лично.       — Отлично, полковник! — поддержал Эдем, и Арин насторожилась: любое его вмешательство грозило новыми трудностями. — Бомба, которую вы реквизировали в Мегатонне, отлично пропишется в Убежище 87, этом источнике миазмов, отравляющих нашу драгоценную столицу!       — Хорошо, понадобится на один винтокрыл больше, — сквозь зубы проговорил Отем, затем смерил каждого присутствующего требовательным взглядом, убедился, что его приказы услышали, и лишь затем скомандовал разойтись.       Шорохи одежды и скрип отодвигаемых стульев казались лучшими звуками на свете. Величественный голос Эдема продолжал звучать в голове, эхом отдавался в костях, и люди инстинктивно спешили разбежаться. Лейтенант Качински затушил окурок в стакане с водой, неспешно встал и дождался, когда выйдут его коллеги. Остановившись перед полковником, он всё же обращался и к Арин тоже:       — Советую взять мистера Гордона с собой, когда он придёт за ГЭКК. Доктор Ли сотрудничать отказалась.       — Мне казалось, что это ваша работа, — парировал Отем. Впрочем, никто не удивился: Мэдисон Ли могла часами сидеть в допросной, невозмутимо глядеть в противоположную стену и молчать. Тень Института нависала над ней, защищала от самых радикальных подходов Анклава. Впрочем, забирать её тоже не торопились.       Снова вмешался Эдем и поддержал разведчика:       — Было бы замечательно забрать ГЭКК и сразу включить очиститель, но ситуация такова, что только Джеймс знает код запуска. Я уверен, Арин не допустит, чтобы с её отцом что-то случилось.       Последняя фраза звучала зловеще, как приказ и саркастичное уточнение — и откуда в машине столько ядовитых, едва уловимых полутонов? Ясно, что её учили сломленные, озлобленные люди, чья ненависть к внешнему миру до сих пор жила, в отличие от них самих. Порочный круг следовало разорвать и начать сначала — только эта мысль не позволяла опустить руки прямо сейчас. Арин выдавила сдержанную улыбку и кивнула.       — Очиститель заработает, господин президент. Вы можете рассчитывать на нас.       Голова шла кругом от подготовки и страшной истины, как именно довоенные люди использовали ВРЭ, хоть и для благой цели… наверное. Но разве Арин чем-то отличалась от них, а до неё Абрамс и Чейз сейчас? Все они — лишь инструменты в руках военных, но не безвольные, у них есть голоса, свои убеждения, и сейчас, сгорая от стыда за грехи предков, Арин начинала догадываться, что все саботажи исследований в Анклаве — дело рук учёных и исследователей, техников и лаборантов. Порой даже самые крепкие принципы рушатся под грузом ответственности и пролитой крови.       Когда полковник удалился, Арин сделала то, на что не решалась несколько лет — заглянула в итоги расследования диверсии на базе «Экер», подписанные лейтенантом Качински на основе собранных коммуникаций, документов, передвижений, допросов выживших и прошлых грехов сотрудников. Она понимала, что не стоило за сутки до важной миссии накручивать себя и снова вскрывать старые раны, но в душе желала этого — чтобы озлобиться, набраться сил и вспомнить, почему до сих пор продолжала сражаться.       Это была она, смешливая доктор Абрамс, которая любила лечить людей, что ночевала по большей части в медблоке, и постоянно задавала сложные, порой неудобные вопросы, не требуя на них ответов. Она так смотрела на Арин, словно видела в ней своё отстающее во времени отражение. Теперь они сравнялись как в званиях, так и тайнах. В отличие от большинства, у неё не было открытого повода к предательству, кроме работы, а также навыков для двойного агента. Когда внутренняя разведка нашла убедительные доказательства её связи с предателями, процесс запустился.       Дело Соломона шло следующим: разжалован и отправлен к Пустошам Филли за убийство напарника, из мести — по личному признанию. Арин нисколько не волновали его мотивы, если жертвами его разрушительной философии стали невинные люди. Он не собирался спасать Абрамс и таким образом наказывал за всё содеянное — да и хотела ли она сама уйти?       Перед именами друзей стояли кресты, а следом перечислялись одни лишь прегрешения: Эмми сослали за наркозависимость, что по её непредсказуемому поведению вполне прослеживалось; Стэнли, как и Арин, взорвал принадлежащую Анклаву собственность, но по собственной глупости; старик библиотекарь жил на базе почти всю жизнь и перевёлся по собственной инициативе. Чарльз Леманн неверным решением погубил свой отряд и учёных, которых должен был переправить с территории НКР; благодаря послужному списку он сохранил звание, а «Экер» стала бы лишь временным переводом. Что же, по крайней мере, он вернул долг и спас одного учёного — теперь её очередь действовать. Череде смертей следовало положить конец и начать то, во что Анклав так упорно верил — созидание.       Когда экран терминала расплылся из-за проступивших слёз, Арин поняла, что пора заканчивать и отпустить эту главу жизни, какой бы счастливой та ни казалась. В «Экер» было ужасно — и каким же отчаянным нужно быть, чтобы верить в обратное? Это место не принесло ничего, кроме горя и формулы Рад-Х, которое не стоило десятков жертв.       Время пролетело незаметно; полковник вернулся в кабинет и с удивлением обнаружил Арин на том же месте, где видел её в последний раз. Из-за постоянного освещения в бункере легко потеряться во времени и не заметить, что уже половина первого ночи.       — Заработались? — спросил он, уперев в бока руки и осматриваясь с какой-то растерянностью. Арин поняла, что он пришёл в кабинет работать с перерывом на короткий сон, хотя личная комната находилась не так далеко, практически по соседству. Бывать там ей, конечно, не приходилось, но среди персонала ходило много нелепых слухов, например, о матрасе с гвоздями — чтобы поддерживать в тонусе тяжёлый характер.       — Я уже ухожу, прошу прощения.       Спать категорически не хотелось; лучше бы всё случилось побыстрее. В гнетущем молчании Арин закрывала файлы и выключала терминал, чувствуя изучающий взгляд, пронизывающий до костей. Однако Отем направился к радио, но включил не канал Анклава, а музыкальный.       — Вы постоянно забываете его выключить, и я уже привык.       Как назло, играла самая легкомысленная, хоть и заводная песня… про автомобиль, возомнивший себя лихим героем, как легендарный генерал Ли. [1] Сгорая от стыда, Арин думала, что вот такой её и видят, если следовать мысли «ты — это твои музыкальные предпочтения».       I'm a knight       Like the kind in shining armor,       With my polished body gleaming       I'm a fighter and a charmer,       If trouble comes your way, just ask for me,       My friends all know me as the General Lee. [2]       Полковник что-то вбивал в терминал и улыбался краешком губ, точно роковой герой довоенного кинофильма, но не садился, словно собирался отплясывать прямо в центре кабинета. После откровений про радио можно было ожидать чего угодно. Арин поняла, что пора бежать, однако на полпути к двери он остановил её вопросом, да и вообще пока не отпускал:       — Так о чём вы тут в одиночестве размышляли посреди ночи?       Терять уже было нечего; тяжело вздохнув, почти до боли, Арин полушутя, в тон песне, призналась:       — Что есть себя заживо — вредно для здоровья.       — Самые лучшие новости за сегодня. Нет, правда, — добавил он, задержав на ней взгляд. — Хочется увидеть хоть какой-то луч света в беспросветной тьме. Я рад, что у вас получилось.       Звучало глупо, да и выглядело не лучше, но Арин не хотела уходить. Возможно, она ждала до наступления ночи, чтобы увидеть его и убедиться, что всё в порядке. Когда заиграл припев, смех вырвался сам собой, словно крышку сорвало с кипящего чайника.       I'm the General Lee,       A piston pumping steel belted cavalry,       I'll never let you down when you're riding with me,       Buckle up and I'll show you what I mean.       Take a look back there,       Sirens blowing, red lights flashing everywhere,       We'll cross the field and we'll be running free,       They'll eat dust with compliments of me,       The General Lee. [3]       — Господи, как же неловко, простите.       Щёки горели от стыда, хотя на выбор плейлиста Арин не влияла… впрочем, ничего бы и не меняла. Совсем недавно она чувствовала гнев таким же образом. Всё казалось бессмыслицей, кашей в голове, чьей-то больной шуткой. Интуиция подсказывала, что следующий день изменит многое, и не важно, в какую сторону — этот момент точно не повторится. Война пожирала всё хорошее со скоростью подожжённого напалма.       Когда кончилась песня, Арин наконец-то отняла руки от лица.       — Это всего лишь песня, — произнёс Отем без издёвки, но чертовски устало. — Раньше я об этом не задумывался, но… жизнь проходит без смысла, если она чем-то не заполнена. Я не говорю о работе. — Он окинул взглядом серое убранство кабинета, стальные стены и пустые пространства. — Солдат сходит с ума, если долго не возвращается домой, ему нет дела до эфемерных идеалов. Это и не жизнь вовсе — без той же музыки, спокойствия и людей, которые нам дороги.       В голове что-то будто щёлкнуло, сердце забилось как бешеное, однако Арин не обманывала себя иллюзиями. Его взгляд сокрушал, хоть и не выражал почти ничего, кроме ожидания. В один момент она возненавидела эту непробиваемую маску и наконец призналась себе, что давно попала под странное очарование — не образа полковника Отема, а человека, которому тоже ведом страх.       — Ну, мой отец пытался сделать как лучше и едва меня не прикончил своим побегом.       Из упрямства Арин попыталась сменить тему, неловко пошутить, но не говорить начистоту, хотя взгляд уже давно её выдал. Первое правило судебной системы: не сознался напрямую — не виноват. Однако Отем проявлял настойчивость и наверняка тоже думал о неотвратимости следующего дня, отмахнулся, поморщился, словно разговор о работе впервые в жизни его раздражал.       — Я говорю не о Джеймсе, хотя, признаться, наша с ним скромная разница в возрасте постоянно напоминает о целой пропасти.       Арин пожала плечами — и видит бог, каких усилий стоил непринуждённый жест, пока дыхание снова не выровнялось.       — А я о ней даже не думала.       Это был самый неловкий разговор за всю жизнь, а ведь она выросла с Бучем и его гребаными Туннельными Змеями. Арин привыкла к непринуждённости между ней и Отемом, какой-то телепатической связи и взаимопониманию, но теперь она точно билась о незримые прутья и пыталась выбраться в неизвестный, жестокий мир, где разочарование грозило проблемами потяжелее, чем вновь разбитое сердце. Сейчас же оно едва не остановилось, когда Отем просто взял Арин за руку и нежно провёл большим пальцем по тыльной стороне ладони — милый жест, невинно-детский, бросил в жар. Чувствовался каждый пороховой шрам. До сей поры она ни с кем не была настолько близка и думала лишь о том, как выжить, а единственный человек, который волновал её, давно мёртв. Отем был другим — не таким приземлённым. Всё-таки она погорячилась насчёт чар человечности.       Огрубевшая ладонь оказалась холодной на ощупь; её же рука предательски дрожала. Арин ждала хоть каких-то слов, напутствий или сожалений, но Отем молчал и больше не смущал откровениями. Возможно, это последний раз, когда его видят таким. Уняв свои страхи, она подняла взгляд с их переплетённых пальцев и посмотрела ему в глаза, ощутив то самое мистическое единство, общую тайну и намерение. Они снова общались без слов; ничего не менялось, хоть казалось иначе. Отем дал ей достаточно времени, чтобы подумать и уйти; этот человек вытащил её из ямы и подарил цель, однако чувство долга давно отошло на второй план.       Поцелуй под стать всему вечеру вышел неловким и смазанным, но более опытный партнёр вёл её в этом танце. Арин всегда быстро училась и подстраивалась. Свободной рукой она цеплялась за его плечо и притягивала к себе, сетуя на разницу в росте. Здравые мысли испарились, тело словно окаменело и не слушалось. Отем нависал над ней, прижимал к столу, вынуждая сесть, и Арин снова вспыхнула от мысли, что так придётся развести ноги — конечно, для удобства. Напирая и командуя ею, он вновь становился собой; от былой нежности не осталось и следа.       Шум из интеркома стал спасением от крайне безрассудного поступка. Арин тут же отпрянула, запоздало вспомнив о неспящем оке Эдема. Конечно, он видел вещи и похуже, ведь, несмотря на уставные отношения, граждане Анклава как-то до сих пор не вымерли. Всё же это был не скучающий техник с нижних уровней, а полковник со своей подчинённой.       — Новые донесения, сэр: Изгои перешли реку и разгромили Парадиз-Фоллз. Количество жертв с их стороны уточняется, но группа не поворачивает назад.       К счастью, Отем мгновенно выпустил Арин, быстрым шагом приблизился к устройству и зажал кнопку для ответа.       — Идут в сторону Убежища 87?       — Так точно. Группа почти собрана, ждём ответ лаборатории.       — Пусть доктор Чейз свяжется со мной, как только закончит работу.       Арин в спешке собрала вещи, но остановилась у двери, чтобы перевести дух и привести причёску в порядок: в коридоре стояли скучающие охранники, а те ничего не упускали из виду. Также она не могла уйти просто так, словно спасаясь бегством.       — Пожалуйста, выспитесь — впереди тяжёлый день, — попросила Арин, прежде чем открыть дверь. Наконец неловкость исчезла, и даже пустота кабинета между ними не казалась препятствием.       — Есть, мэм, — усмехнулся он и проводил её взглядом, пока дверь не опустилась.       Из коридора дохнуло затхлостью и ржавчиной, несмотря на работу фильтров. В поздний час Рэйвен-Рок не спал: люди готовились к битве. Арин остановилась на полпути к своей комнате и вздохнула. Никаких моральных сил не осталось, чтобы сохранить рассудок и не закричать от гнева и ужаса прямо сейчас.       Уже сегодня папа мог уничтожить мир — или только несколько жизней, включая её собственную. Как всегда он бежал и понятия не имел, как его решения влияли на неё. Посланная через «Новости Галактики» песня раньше казалась глупым порывом, но теперь папа знал, что поставлено на карту… что Арин ждёт его.