***
Когда тонны воды падают с огромной высоты, они способны в прямом смысле раздавить человека — к счастью для Арин, отравленная вода из залива направленным потоком бежала по коридорам и лестницам, просачивалась сквозь щели задраенных люков — сбрасывала скорость, но неумолимо падала вниз, ей на голову. Это всё равно, что быть на дне стакана. Шум всё ближе, всё громче — он уже в самой голове, рвал на части мысли и прибивал к полу неизбежностью смерти. Весь мир сузился до нарастающего гула. Арин лежала на полу в своей лаборатории среди трупов, ожидая, когда уже загребущая лапа смерти дотянется до неё, но та не торопилась, будто специально продлевала страдания. С потолка по всей площади просачивалась вода, заполняя открытые пробирки. Арин с трудом ползла к коридору, словно сама гравитация пыталась ей помешать, давила на спину. Та же сила дёрнула за правую руку, и по коже расползлись длинные красные полосы. Арин взбрыкнула, но получила лишь очередной удар в спину. Кто-то схватил её за волосы, потянул вверх, а горло полоснуло холодом — клинком. — Не рыпайся, милая… — Она взвизгнула, узнав голос Соломона. — Всё кончено. На сей раз он обезопасил себя и заранее снял с неё пневмокастет; винтовки Отема тоже нигде не было видно… До Арин доходило очень медленно, словно во сне, что всё это уже случилось, её обидчик несколько лет как мёртв, а сама она находится в Столичной Пустоши. Анклав ещё не побеждён — по крайней мере, пока она ещё дышит. Шум воды прерывался, словно на повреждённой записи, и Арин наконец свободно вдохнула. Она резко перевернулась на бок, схватила Соломона за ботинок и со всей силы потянула наискось, чувствуя, как тело покачнулось вперёд. Подготовленного бойца такой трюк не впечатлил бы, но её противник всецело понадеялся на силу галлюцинаций. Сердце стучало как бешеное — так и до инсульта недалеко. Арин боролась с собственным разумом, но не могла выбраться из кошмара, твердила себе, что лаборатория не настоящая, но резала пальцы до крови о рассыпанное стекло. Тогда она закрыла глаза, схватила особо длинный осколок и вонзила его наугад, призвав на помощь всю свою ярость. Вопль прозвучал будто из двух глоток; под ладонями, упёршимися в пол, растеклась влага. Ориентируясь на крики, а не шум воды, Арин поползла вслепую, пока снова не встретила сопротивление. В голову прилетело что-то тяжёлое, звуки снова сбились, но тут же выровнялись; Арин рванулась вперёд, помогая себе локтями и коленями, прижала собой рыпающееся тело к полу и, быстро нащупав шею, надавила. Она проигрывала по весу, поэтому пришлось навалиться и прикрывать собой руки, держаться, как ковбою на борзой кобыле. Резкие толчки и удары её тело уже не воспринимало — быть может, благодаря наркоте, которой её накачали. Только когда начали неметь руки, Арин разжала хватку — сопротивление к тому времени давно сошло на нет. Она скатилась на бок, упёрлась лбом о пол и только тогда чуть приоткрыла глаза. Ночь всё ещё укрывала Столичную Пустошь, и только одинокий фонарь над рубкой указывал на тело паромщика в луже крови. Из его ноги торчал короткий складной нож — тот самый «осколок стекла». На пустошах Арин старалась даже не трогать наркотики, чтобы избежать соблазнов, а в медотсеке пользовалась ими исключительно на операциях: на отходняке пациенты иногда принимали её за своих друзей или родственников, рассказывали дикие истории, но переносили это состояние легко. Здесь же было что-то тяжёлое, вроде ЛСД, меняющее для мозга реальность. Паром не двигался — видимо, чтобы паромщик мог сосредоточиться на разбое и не думать о подводных камнях. Не теряя времени, Арин — как могла, на коленях — поползла к лестнице на нижнюю палубу, повисла на дверной ручке и выпустила доктора Ли — такую же испуганную, но хотя бы невредимую. Она схватила Арин за плечи, провела по рукам, осмотрела диким взглядом, и та начала сомневаться, отошёл ли эффект наркотиков. — Это не моя кровь — ну, большая её часть, — голос был хриплым, но доктор Ли заметно успокоилась, а затем внезапно для Арин уронила голову ей на плечо и расплакалась. Впору было и самой в себе засомневаться, реальность ли всё это. — У Джеймса сердце остановилось, — доктор Ли всхлипнула, вдохнула ртом. Арин же окаменела и машинально гладила её по спине. — Он забыл про нашу сумку… я успела! Пришлось мягко её отодвинуть, чтобы спуститься вниз — полдюжины узких ступеней показались испытанием. Отец лежал на койке, свесив вниз ноги; грудь высоко вздымалась, а губы шевелились, повторяя одно и то же имя: «Кэтрин». Арин плюхнулась на пол у койки и с облегчением выдохнула. — Спасибо, Мэдисон. Она сидела на верхней ступеньке и кивала, уронив голову на ладони. Чтобы спасти Джеймса, ей пришлось продираться через собственные кошмары, собраться с мыслями и пережить ещё один ужас, уже наяву. Арин не могла даже представить, каково ей было сейчас. — А где паладин Данс? — слабо произнесла доктор Ли, и Арин тут же подскочила. Целый паладин не мог потеряться на маленьком судёнышке — разве что на корме, где осталась его силовая броня. В отличие от всех остальных, его связали той самой верёвкой для швартовки, впрочем, Данс не думал сопротивляться и тихо лежал на боку, как мёртвый. Арин настолько испугалась за его жизнь, что не подумала о наркотиках, а когда тот внезапно смахнул перерезанные верёвки и схватил её за горло, было уже поздно. Теперь она понимала, как примерно выглядела со стороны. Привычное суровое выражение лица сменила звериная гримаса ярости, словно Дансу на самом деле грозила смертельная опасность. В глазах не отражалось ничего, кроме отвращения. — Где Катлер? Отвечай, тварь! — проорал он ей в лицо. Арин безуспешно пыталась вырваться из стальной хватки, царапая ногтями его руку. Из горла рвались лишь хрипы, поэтому она указала себе за спину, надеясь, что доктору Ли хватит ума спуститься к папе. — Там… — неразборчивого бульканья хватило, чтобы Данс отпустил её — а точнее, отбросил в сторону. Его тяжёлые шаги быстро удалялись. — Чтоб ты провалился!.. Вставать уже не было сил, в ушах шумела хлынувшая в мозг кровь, но Арин сделала над собой усилие: встала на одно колено, держась за руку силовой брони, и поплелась вперёд, набирая скорость. Данс в молчании стоял над трупом паромщика в свете фонаря, точно на театральной сцене. Хотелось верить, что реальность начнёт прорываться сквозь морок, а паладинское чутьё распознает неладное, однако Данс ссутулился и провёл рукой по лицу. — О боги, Катлер! Нет! Нет-нет-нет! Я не стану этого делать! — бормотал он себе под нос и метался на месте, не зная, что делать. Возможно, ему ввели дозу побольше, чтобы точно свалить такого здоровяка, а потому последствия для мозга могли стать необратимыми. Данс хлопал себя по поясу в поисках оружия, озирался, и Арин поняла, что дело дрянь: хуже безумца мог быть только безумец с пушкой. Пока он не решил вернуться к силовой броне, она с разбега бросилась на Данса и боком столкнула за борт. Получилось не идеально — он инстинктивно ухватился за ограждение, — но Арин вовремя вспомнила о длинной палке, которой паромщик отталкивался от пристани. С паладинами она тоже работала. Доктор Ли выглянула на звуки борьбы и рванула к ограждению, услышав характерный всплеск. — Знаю, что выглядит плохо — так и есть, — оправдывалась Арин. — Но его не отпускало, а холодная вода должна привести в чувства. — Ага, и радиоактивная. Она прикусила губу и выглянула за борт: паладин Данс как раз вынырнул на поверхность в полной растерянности. Однако рисковать во второй раз Арин не собиралась. — Скажи, кого ты сопровождаешь, и я помогу выбраться! Данс почти не думал и, как машина, отчеканил имена всех троих, затем схватился за палку и подтянулся, даже не пользуясь помощью Арин и доктора Ли. Счётчик Гейгера заскрежетал, когда вода полилась на пол. То ли от стыда, то ли из страха причинить вред, Данс остался на носу корабля и заговорил, когда Арин принесла ему сухую одежду: — Как твой отец? — Выкарабкается. Нужен отдых, уколы… — Нет, — резко оборвал он. — Не выкарабкается. Прости. Хотелось снова огреть его палкой, но Арин понимала, что занудный паладин прав: ВРЭ неизбежно возьмёт своё. Впрочем, думать о неотвратимости — тоже занятие пустое. Вместо этого она отыскала замену окровавленной рубашке в куче вещей, которые скорее всего принадлежали таким же, но неудачливым путешественникам, сполоснула руки из бутылки с чистой водой и воткнула в предплечье стимулятор. Папа слабо улыбнулся, когда Арин легла на соседнюю койку и наконец-то расслабленно потянулась. — Больше не укачивает? Буду прописывать своим пациентам смертельную опасность. — Они оба рассмеялись. Бледность так и не сошла с папиного лица, но выглядел он намного лучше. С чистой совестью Арин прикрыла глаза, и сонливость мгновенно сковала её тело, как по команде. Папина рука мягко погладила её плечо и распущенные волосы, а тихий голос сквозил чувством вины: — Прости, милая. Никак не могу смириться с мыслью, что не защитил тебя… и твою маму. Она накрыла его руку — дрожащую, холодную — своей и крепко сжала. — Но ты меня защитил. Пора меняться местами. На жёсткой койке приходилось крутиться и постоянно просыпаться. Когда вернулась доктор Ли, Арин перелезла на второй ярус, уступив ей нагретое место. В следующий раз её разбудило тарахтение мотора — корабль двигался дальше, — а каюта пустовала. Стимулятор подействовал, но тело всё равно ломило, словно после ночи безудержного веселья. Арин выглянула наружу и с удовольствием вдохнула влажный утренний воздух. Реку Потомак укрывал восхитительно непроницаемый туман, на который тихо заскрипел счётчик Гейгера. Баржа двигалась очень медленно, словно кралась. Отсыпав из банки Рад-X, доктор Ли впервые в жизни улыбнулась Арин, и та ответила взаимностью — так негласно они вроде как примирились. Паладин Данс стоял у штурвала, а папа корректировал курс по пип-бою, затем, несмотря на ворчание, его сменила Арин. — Доктор Ли нашла эту дрянь — наркотик из каких-то перетёртых цветов, — рассказал Данс. На лице снова зафиксировалось знакомое угрюмое выражение, и Арин была этому даже рада. В гневе он оказался куда страшнее. — Эх, говорил же, что не зря из Пойнт-Лукаут никто не возвращался. Этот хмырь подсыпал порошок в термос, а я, как дурак, ждал, когда он оружие достанет. Ещё и сверху этой мерзостью обсыпал. — Я тоже прокололась, теперь отцу в глаза стыдно глядеть… Если бы ещё в первый раз. — Арин вздохнула. — Не вини себя — откуда тебе было знать? — Почти то же мне старейшина Лайонс сказал. Я задание завалил, друга угробил вместе с отрядом, а он меня не под трибунал отправил, а на повышение. Теперь только уверился, что ещё не готов. — Его звали Катлер — твоего друга? Данс кивнул и надолго замолчал, глядя только на нос корабля, бороздящего реку. С ним часто бывало такое, и Арин уже думала, что он замнёт тему. — Мы с Катлером выросли вместе в руинах, побирались, хлам продавали, а потом, как Братство Стали набор объявило, он потащил меня в Цитадель. Жизнь спас, в общем. — Снова последовала долгая пауза. Корабль вошёл в поворот. — Мы попали в засаду супермутантов. Меня оглушило, обломками завалило. Очнулся — вокруг трупы, а Катлера не видать. Несколько дней по округе бегал, пока не выследил этих тварей до логова в руинах, перебил из засады, зашёл, а там Катлер… уже менялся. В сухой, обрывистой речи Данса, которая словно на отчёт для начальства походила — скорее всего он повторял её снова и снова по требованию, — сквозили невыраженные боль и тоска. Каменная маска трескалась, выдавая под собой живого человека, который просто пытался справиться с утратой. Арин едва дышала и не знала, как реагировать, что отвечать на такое — «мне очень жаль»? — И тебе кажется, что ты его убил, — тихо произнесла она, вспоминая сцену из прошедшей жуткой ночи. — Так и было: я выстрелил ему в голову. Он попросил. Теперь всё сходилось — и странное желание помочь незнакомцам, и правда об отце, высказанная в грубой форме: Данс пытался искупить вину и, может быть, доказать себе, что достоин повышения. Резюмируя свою историю, он пообещал, что больше подобного, как этой ночью, не повторится, и торжественно поклялся отдать Арин долг за спасённую жизнь. Она снова закатила глаза, услышав пафосные речи. Каждый из них внутри продолжал сражаться со своими демонами. К ней в душу Данс благоразумно не лез и не обсуждал, что произошло. Всё-таки молчаливость оказалась его самой лучшей чертой, а следующей — память на оружие: он вернул Арин трёхлучевую винтовку, признавшись стыдливо, что немного поколдовал над ней без спроса, и пневмокастет, следы от которого уже заживали. Из-за последнего возник самый неудобный разговор за эту неделю — после объяснений с папой, конечно: — На нём клеймо Анклава. — Данс чуть ли не пыхтел, буравя Арин взглядом, а та едва в голос не рассмеялась. — Возможно — я не проверяла. Ну и что с того? Я и ботинки от их офицерской формы ношу — удобные, рекомендую! За его спиной папа то бледнел, то краснел, и Арин снова испугалась за его сердце. Однако после пережитого у Данса не возникало вопросов к её способностям, и недоразумение удалось утрясти. Они решили не заходить в город, ведь припасов и крышек теперь хватало на долгое путешествие. К полудню доктор Ли с папой аккуратно перебрали припасы на судне, упаковали сменные вещи и еду в дорогу, а также выкинули за борт весь найденный порошок. От паромщика остались кровавые разводы на носу корабля, и Арин воображала, с каким удовольствием его труп сейчас подъедали болотники. Данс сбросил скорость перед мостом, на котором расположился город Арефу, и аккуратно подошёл к берегу. Поскольку швартоваться было нечем, да и незачем, Арин помогла папе и доктору Ли спрыгнуть с борта, надела рюкзак с припасами и сама шагнула на берег. Последним — уже в силовой броне — прыгнул Данс и оттолкнулся так, что паром быстро подхватило течение. — Значит, напоследок осталось самое сложное, да? — припомнила Арин изначальный план, однако на лице их проводника не дрогнул ни один мускул. — Супермутанты, гули, рейдеры, «Когти», Анклав, Изгои — стандартный набор Столичной Пустоши. — Даже не знаю, кого больше всего боюсь встретить. Папа тяжело вздохнул и первым двинулся в путь.Глава 18. Чем опасны прогулки на пароме
17 апреля 2020 г. в 19:07
Паладин Данс оказался образцовым представителем своего вида: немногословным, но требовательным, гордым патриотом — скорее Братства Стали, нежели страны как таковой, — разделявшим мир строго на «чёрное» и «белое». К сожалению для Арин, его голова была промыта до самого основания, словно перепрошита пропагандой. Хуже проводника они не могли найти… хотя ещё были Изгои, которых Данс также недолюбливал. Почти на каждую его фразу Арин закатывала глаза, а отец пинал её локтем и охотно рассказывал о долгом пути от очистителя до базы Анклава. Доктор Ли как обычно многозначительно молчала, но с недовольным видом поджимала губы. Пришлось включить радио, чтобы хоть как-то отвлечься — благо местность оказалась безлюдной.
Без приключений они добрались до берега реки Потомак и маленького фермерского домика, окружённого самодельной стеной. Охраны не было, но несколько поселенцев с чемоданами толпились на причале. Кто-то узнал Данса, и тот помахал рукой в ответ.
— Ждите здесь, — бросил он как обычно немногословно и командным тоном.
Арин с интересом уставилась на отчаянно скрипящие под весом силовой брони доски, сложив на груди руки. Мечты, чтобы паладин наконец провалился, едва не осуществились.
— Нет, кем он себя возомнил? Нашим генералом?
— А я думала, ты одобришь — разве в Анклаве иначе с подчинёнными общаются?
Услышав запретное слово, папа весь сжался и заозирался, затем тихо отчитал доктора Ли:
— Мэдисон, будь благоразумна! А ты, — он снова грозно взглянул на Арин, — не выпячивай своё мнимое превосходство.
— Я само благоразумие, Джеймс!
— Мнимое?..
Вздохнув, он пошёл за Дансом, который пока общался с поселенцами на причале. До Арин долетали обрывки фраз и возгласы, но и так было ясно, что война вынудила людей бежать из Столичной Пустоши, пока конфликт не утихнет. Солдаты Братства Стали требовали с фермеров их урожай за «защиту», но следом приходили бойцы Анклава с той же самой целью — затем всё повторялось. Данс — огромный, как скала — терпеливо выслушивал упрёки окруживших его людей, словно сам раздавал приказы вместо старейшины. Суровость исчезла; он от чистого сердца переживал за каждого и хотел помочь, но и понимал, что иначе снабженцы поступить не могли.
Они собирались в Пойнт-Лукаут — остров в заливе, где располагались бункеры и защищённая довоенная база, — однако Данс почему-то посчитал это плохой затеей:
— До сих пор нет никаких данных, что там находится. Даже Братство Стали обходит остров стороной.
— Значит, точно нужно ехать, — заключил один из поселенцев; остальные закивали. — Паромщик возит — и ничего, всегда возвращается!
— А те, кого он отвозил?
— Зачем возвращаться, если место хорошее?
На сей раз Данс не нашёлся с ответом, хмуро кивнул, признавая поражение, и вернулся к своим спутникам. Расположившись за безопасными баррикадами, доктор Ли осматривала папу, сверяясь с данными его пип-боя, пока Арин и Данс обсуждали маршрут. В желудке урчало, однако ни крышек, ни припасов ни у кого с собой не было, что должно было показаться подозрительным.
— Ситуация такова, что идти отсюда строго на юг нельзя — «Коготь», рейдеры и мародёры не дадут пройти спокойно. Паром сейчас — единственное быстрое и безопасное средство передвижения, — пояснил Данс. — План такой: добираемся до городка Арефу, там делаем привал и идём по шоссе на юго-запад. По большей части это будет нейтральная территория, освоенная караванщиками.
— Но нам нужно именно на запад, — напомнила Арин, и Данс кивнул.
— Сложности будут только в конце, да и много ли в день смогут пройти немолодые люди? Я слышал, у твоего отца храброе сердце, но он болен…
Хитрец давил на самые больные места — и был во всём прав. Арин пришлось капитулировать:
— Я тебя поняла. Хорошо, паром так паром.
Почти на закате, когда терпение начало иссякать, к пристани медленно подползло ржавое судёнышко, державшееся на плаву не иначе как с помощью чуда; короткая толстая труба плевалась чёрным дымом. У раскрытой створки стоял толстенький человек с верёвкой в руках, и когда паром мягко ударился о бортик, он необычайно ловко обвязал её вокруг столба и замер, как акробат, одной ногой на пристани, другой — на борту.
— Это же плавучая мишень! — громко возмутилась Арин, когда беженцы хлынули договариваться с паромщиком, однако тот уже обратил внимание на солдата в силовой броне и дружелюбно улыбнулся.
— Служивый, куда подбросить?
— До Арефу — договоримся?..
Поднявшийся ропот заглушил ответ паромщика, но судя по довольному лицу Данса, их пустили вне очереди — видимо, чтобы убить двух злокрысов одним выстрелом, однако поселенцев на борт не приняли. Им придётся ждать ещё пару дней. Как сказал паромщик, силовая броня весила как два пассажира, и шутить с осадкой не стоило.
Поскольку платить было нечем, Арин уже готовилась брать паром штурмом или отдавать трёхлучевую винтовку, однако Данс отсыпал крышки из своего жалования, подмигнул ей и первым аккуратно зашёл на борт. Паром и правда заметно просел, но пол снова не провалился — на сей раз Арин вздохнула с облегчением и молча уселась на скамейку подальше от края. Раньше она боялась летать на винтокрыле, но чувствовала себя куда более неуютно в раскачивающейся лодке.
Папа помог доктору Ли забраться на борт, а в это время паромщик, рассыпаясь в извинениях перед рассерженной публикой, отвязывал верёвку. Оттолкнувшись от пристани длинной палкой, он направил судно по течению и пошёл заводить мотор. Вцепившись в оружие, точно за спасительную соломинку, Арин наблюдала, как выровнялся курс, и набережная реки Потомак начала удаляться. Паромщик самоубийцей не был, а потому держался ровно по центру и предупреждал, когда следовало спуститься на нижнюю палубу — по сути, закуток с койками, ящиками, бутылками, одеждой и разным довоенным хламом. Пахло оттуда крайне отталкивающе, поэтому Арин предпочла остаться на своём месте.
— У кого-то морская болезнь.
Она резко подняла голову и встретилась взглядом с паладином Дансом — уже без силовой брони, в одном оранжевом комбинезоне. Не спрашивая разрешения, он сел на ту же скамью, но на почтительном расстоянии.
— Ненавижу воду, — честно ответила Арин. — Всю жизнь мечтала океан увидеть, пока в Убежище сидела, но реальность оказалась… неприятной.
Данс хмуро кивнул — принято, мол, — облокотился о стенку капитанской рубки и устремил взгляд к закату. Его молчаливое присутствие странным образом помогало справиться с неприятными ощущениями от качки: Арин наконец разомкнула одеревеневшие на холоде пальцы и запустила их в карманы куртки, позволив оружию балансировать на коленях. Где-то под ними тарахтел мотор, отчего скамейка приятно грелась. Иногда она ловила заинтересованные взгляды Данса, но тот сразу отворачивался, а когда не выдержал, сделал внезапный комплимент:
— Я сразу понял, что могу тебе довериться, как только винтовку увидел, — мгновением позже, когда, по всей видимости, обдумал фразу, он прокашлялся и попробовал начать с начала. — В том смысле, что завалить супермутанта-командующего не каждый сможет. Это настоящий подвиг.
— Оу, она не моя, — почему-то сегодня вечером Арин тянуло на откровения — да и с кем, подумать только! — Её дал мне… друг, когда я собралась отцу на помощь.
Сердце тянуло, когда она думала об Отеме — выжил ли, добрался до очистителя? — и даже для себя Арин не могла решить, кем он стал для неё. Сейчас нестерпимо тянуло обратно — хотя бы увидеть его и убедиться, что всё в порядке, — но в то же время она боялась, что влюблённость окажется фальшью, иллюзией и способом удержать её на своей стороне. Возможно, правда была где-то посередине.
— Значит, ты ему очень дорога — своему другу.
Арин недоверчиво покосилась на Данса.
— В Братстве Стали и на любовь по оружию гадают?
— Да всё с ним, и дети рождаются тоже сразу с пистолетом.
Он пошутил с таким серьёзным лицом, что Арин даже не сразу рассмеялась — наверное, не поверила, что суровый паладин способен на такое.
Ночь опустилась на Столичную Пустошь, и берег исчез из виду; звёзды украсили небо. Лишь одинокий фонарь рассекал тьму перед носом корабля. Они словно остались одни во всей вселенной. Данс пошёл проведать папу и доктора Ли, которые устроились на нижней палубе, а вернулся с термосом и огромной зимней курткой, которую передал Арин. Они разлили горячий чай по стаканчикам и перекусили галетами, как настоящие моряки. Мотор убаюкивающе тарахтел; Арин решила чуть передохнуть, на минутку прикрыть глаза — день выдался ужасно длинным, — и не заметила, как уснула.