Американская мечта

      Они связали Палача, воткнули кляп и заперли в каморке для уборщиков, где душил стойкий хлорный запах «Абраксо». Если пленник будет достаточно шуметь — пинать швабры и тележки на колёсиках, — то охранники быстро заинтересуются, однако Арин будет уже далеко. Кросс захватила из небольшого технического закутка вытянутый брезентовый свёрток, маленький ломик, чтобы подцепить крышку люка, и повела их за собой.       Роба писца отводила взгляды; зато статная, решительная фигура паладина их приковывала. Мэдисон нервничала, кусала губы и крепко держалась за сумку, которую для надёжности перекинула через голову. Вряд ли хоть кто-то, кроме них двоих, догадывался, какое оружие оставил Эдем: Кросс бы не позволила рисковать Цитаделью. Колвин пусть и болтал много, не цеплялся к деталям и не сильно навязывался. Могучей тенью, бесшумно, он следовал за ними, подмигивая писцам с ночной смены.       Братство Стали готовилось к бою — особенно ажиотаж чувствовался в лаборатории, где за дверями не смолкал шум голосов. Никто не удивился и их компании. Затем коридор словно распахнулся, и Арин оказалась в ангаре — на уровне плеч стального гиганта. От масштабов захватывало дух; словно впечатлительный ребёнок, она крутила головой, чтобы рассмотреть «Либерти Прайма» целиком, пока Мэдисон не толкнула в бок локтем.       — Не пялься, ты выделяешься.       — Ты это настраиваешь? — в тихом восхищении прошептала Арин. — Откуда такие знания? Где ещё таких монстров держат?       Мэдисон негромко усмехнулась; её щёки порозовели от смущения.       — Он единственный в своём роде и опасен в любых руках, но моего уровня в программировании хватило, чтобы разобраться. После очистителя это было даже слишком просто.       Арин впервые задумалась, кто же вдохнул жизнь в довоенное оборудование, наладил систему и поставил ловушки. Насколько она поняла из записей, её мать, Кэтрин, разбиралась в промышленной инженерии, значит, Мэдисон — в программировании и немного в биологии, а чем же отец занимался? Активно вдохновлял и подбадривал? Конечно, Арин шутила, ведь он отлично разбирался в химии, биологии и физике, в частности ионизирующем излучении, что высоко ценилось на отравленных радиацией пустошах.       — Хочешь его сломать?       — Нет, запуск должен пройти гладко, иначе они что-то заподозрят. Боюсь, «Прайм» придёт к очистителю во всеоружии.       Конечно, зачем подыгрывать Анклаву и тем более жалеть его? Раньше умудрялись выживать после катастрофы — и сейчас не и сгинут, как тараканы и устаревшие ценности.       Арин догадалась, что через ангар её провели для разведки, чтобы сама убедилась в подлинности угрозы. Охранники поворачивали головы, но не задавали вопросы. В следующем коридоре было шумно; писцы, как муравьи, сновали из отдела в отдел.       — Ротшильд вернулся, — сквозь зубы процедила Кросс. — Значит, собрание кончилось. Не волнуйтесь, пройдём.       Здесь Мэдисон должна была их покинуть и вернуться к работе, а заодно — отвлечь старшего писца. К счастью для них, людьми тот не интересовался, только роботом, поэтому организационной работой занимался неохотно и с криком. Очень скоро толпа скрылась в ангаре, а Кросс вывела их из укрытия.       Однако Арин недолго радовалась удачным совпадениям: когда они оказались во дворе, взревела сирена, точно при воздушной атаке. Ещё несколько минут, и по тревоге встанут все солдаты.       — Колвин, пора нам поработать, — вздохнула Кросс и напомнила для Арин: — Вот и ворота, за ними первый же люк — твой. Дальше придётся самой. Поступай разумно.       Она протянула брезентовый свёрток, и уже по весу Арин поняла, что это трёхлучевой карабин, подаренный Отемом. Требовать ещё и пип-бой казалось свинством — Кросс и так сильно рисковала. Закинув оружие за плечо, Арин крепко сжала ломик; кровь кипела от адреналина в предчувствии погони.       — Если увидимся на поле боя, не обессудь — я никогда не промахиваюсь. — Колвин зловеще улыбнулся, и намёк был понят. Затем он направился через двор к воротам, где замерли солдаты на посту с криком: — Срочно нужна помощь! Вы слышите тревогу? Давайте, пошли!       Охранники переглянулись и нехотя двинулись к блокам лаборатории, не смея перечить члену «Львиного Прайда». К тому же за воротами стоял ещё один отряд с боевым роботом. Кросс на бегу надела шлем, чтобы её не узнали — и не убили, — и без предупреждения ринулась в бой. Мотор в её молоте громко всхрапнул и выстрелил пламенем. Арин же метнулась к люку, не без труда подцепила его и юркнула в тоннель. Лишь затем, когда вскидывала карабин, она заметила кровавые разводы; два ногтя свободно шевелились, отчего пришлось их сорвать и пойти дальше.       В голове стучал страх и мысли о Кросс, Мэдисон и всех тех, с кем пришлось встретиться — кому пришлось испортить жизнь одним своим существованием. Впрочем, Арин не обманывалась их добрыми, жертвенными намерениями; здесь не было ничего личного: её использовали, как и папу до неё. Может, для них он был куда симпатичнее — безопаснее, — хотя и доброта не спасла от ужасной участи. Арин собиралась взять всё и не щадить солдат Братства Стали только потому, что одна сердобольная старуха решила отплатить по долгу совести.       Люди на посту ещё не знали о побеге, поэтому не ждали удара в спину. Не думая, не сомневаясь в удобстве момента, Арин не прекращала нажимать спусковой крючок. Красные полосы лазера прожигали насквозь уязвимые точки между пластинами, на сгибах рук и ног. Когда шлемы скрывали лица, убивать куда проще. Благодаря Дансу Арин смогла изучить их броню, а сам он помог лучше убивать своих собратьев, модифицировав карабин. Она искренне надеялась, что они больше не встретятся — иначе паладин, не раздумывая, прожжёт ей дыру между глаз.       Один из солдат успел раскрутить пулемёт, и Арин нырнула за мешки с песком, не дожидаясь очереди. Пыль удушливыми облаками заполнила тоннель, щипала глаза, но главное — утекало драгоценное время. В любую минуту могли нагрянуть основные силы, и Кадена уже попросят выбить из неё код. Дождавшись, когда солдат расстреляет обойму, Арин вынырнула и выстрелила, но тот обманул её и вновь начал пальбу. Пришлось ретироваться и ждать, когда патроны действительно кончатся.       Когда эхо принесло крики гулей, Арин впервые им обрадовалась, хотя встреча нос к носу до сих пор не шла из головы. Теперь она была во всеоружии, да и укусы не казались трагедией. Шум и запах палёного мяса быстро собрали вокруг них целую стаю. Солдат чуть отступил, мешая Арин прицелиться, и выпустил очередь в тоннель. Когда твари подошли вплотную, стрельба оборвалась. Они напрыгивали на силовую броню, пытаясь выковырять человека внутри, как нежное мясо болотника из панциря, а тот хватал их за тощие руки, бил кулаком и вертелся, пытаясь скинуть их с себя. По расцарапанным стальным пластинам струилась кровь.       Арин выстрелила куда-то в центр кишащей массы тел, ударила прикладом подкравшегося гуля и пнула в голову, когда тот упал. Даже моргая, она видела яркие красные полосы, а запах пережаренного шашлыка въелся в кожу. Убить всех — значит сделать одолжение своим преследователям, поэтому Арин побежала в тоннель, как только израненные гули навалились на умирающего солдата. Тех, кто увязался за ней, она пристрелила; остальные уцелевшие, услышав что-то, ринулись в сторону Цитадели.       Коллектор оказался лабиринтом со множеством ответвлений — неудивительно, что гули захаживали сюда и не попадались на глаза солдатам. Только указатели помогли не потеряться: она искала на поворотах надпись «Цитадель. Братство Стали» и шла против намалёванной стрелки. Подземные генераторы громко гудели, даруя узким коридорам свет. На каждом шагу виднелись следы людей, когда-то нашедших здесь пристанище, а ещё — мигающие огоньки взрывчатки на потолке: в случае прорыва этот тоннель затопят рекой, поэтому Братство Стали и не лезло.       Убедившись в безопасности, Арин быстро стащила робу писца, чтобы охрана у очистителя не пристрелила на месте. Когда она увидела ещё одно предупреждение, уже другой краской: «Внимание, вы находитесь на территории Анклава», то убрала карабин за спину и подняла вверх руки.       В лицо ударил свет прожектора, отчего пришлось зажмуриться — и всё же Арин едва не рыдала от счастья, что наконец-то добралась. На финишной черте тело предательски начало сдавать.       — Стоять! — раздался громкий голос, усиленный динамиком силовой брони. Катушки «Тесла» угрожающе трещали.       — Я лейтенант Арин Гордон! Прошу пропустить, я знаю код активации очистителя!       После паузы тот же голос с сомнением произнёс:       — Она из Убежища, а у тебя нет этого их компьютера.       Кто-то ещё гневно заговорил; зашуршала рация. Арин хотелось закатить глаза и упасть прямо тут — без сил, умирая от жажды, — но разгорающийся гнев гнул своё: как они смели не пускать её?       — Нет больше пип-боя… он был слишком заметным. Слушайте, я сейчас брошу оружие, вы меня отконвоируете наверх, и там любой подтвердит мою личность.       Произнося это, Арин медленно сняла карабин и отбросила в сторону, затем не без труда сцепила ладони за головой. Прожектор отвели в сторону, но зрение вернулось не сразу. Три солдата Анклава пялились на неё сверху вниз с лестницы.       — Поднимайся. Оружие оставь.       — Только верните потом — это собственность полковника Отема.       — Вот ему и передадим, — с насмешкой ответил один из них, конечно, не поверив в её историю.       Они были правы, что не доверяли: Эдем протрубил об Арин Гордон на все пустоши, и её именем мог воспользоваться любой, чтобы добрать до очистителя. К тому же она пропала без вести после взрыва Рэйвен-Рок, а теперь объявилась в канализации со стороны Цитадели — как ни погляди, подозрительно. Если Братство Стали успело сообщить о её поимке, то побег мог походить на диверсию: пленникам часто промывали мозги и пытками склоняли на свою сторону… как, впрочем, и случилось.       Арин на миг замерла, карабкаясь по лестнице: что же она собиралась сделать после очистителя? Просто поговорить с Отемом и внушить опытному полководцу свою точку зрения? Может, надавить на его очевидные чувства к ней и потерять насовсем? Что бы она ни прокручивала в голове, выходил гадкий итог, и Арин вконец разочаровалась в своей роли во всём этом.       Наконец её подтолкнули к очередной лестнице; над головой был очередной люк, куда тяжелее первого — герметичный, огромный. Один из солдат буркнул в рацию, и наверху послышалась громкая возня.       — Принимайте.       Арин вскарабкалась выше и оказалась в мемориале Джефферсона — даже не на нижних технических уровнях, а в фойе перед Ротондой. До консоли было рукой подать, однако очередные охранники стали допытываться, кто она такая. Арин уже не возражала, когда ей заломили руки.       — Могу я узнать, что происходит? — услышав знакомый голос, она разогнулась и воскликнула:       — Доктор Чейз, я знаю код запуска!       Главный врач Рэйвен-Рок славился легендарной выдержкой — даже когда ему привезли полковника Отема после смертельной дозы облучения, тот спокойно сказал: «Дышит? Славненько». Сейчас он бесстрашно растолкал солдат, велел им позвать учёных и полковника, приобнял Арин за плечи и увёл к установке. От переизбытка чувств хотелось расплакаться, но так он отвоёвывал каждого своего пациента.       Внутри оказалось спокойно: несколько техников дежурили в ночную смену, охранники словно спали и не пошевелились; тихо поскрипывали довоенные приборы. Доктор Чейз раздобыл стимулятор и быстро, пока Арин не обратила внимание, вколол в предплечье. По телу тут же растеклось восхитительное тепло, словно бог коснулся.       — Покиньте зону запуска — это может быть опасно, — скомандовала она, будто и не покидала Анклав на долгие недели. Техники тут же разбежались и встали на безопасном расстоянии.       — Удачи, — вздохнул доктор Чейз и тоже остался в ожидании развязки.       Заботливо коснувшись истёртых кнопок, как наверняка делали родители, Арин поняла, что здесь её место — она вернулась домой. Тихий шелест, скрип и писк приборов звучали волшебно, точно музыка. Прозрачная переборка надежно заперла пульт управления, затем Арин начала пробуждать очиститель, как объяснял папа. Антирадиационный фильтр от ГЭКК никуда не делся, а чтобы не появилось ничего нового — непредусмотренного, смертельно опасного, — она провела диагностику. Эдем вполне мог предусмотрительно сделать парочку ВРЭ и дотянуться сюда даже после смерти через своих последователей.       В зале управления собирались люди — техники, лаборанты и учёные в белых скафандрах, готовые лезть в загрязнённую зону, солдаты в силовой броне, в серой офицерской форме и комбинезонах. Она сразу поняла, когда влетел полковник Отем: солдаты уточнили, нужно ли выломать перегородку, если это диверсия.       — Отставить, — громко скомандовал он и поднялся к консоли. Через мутное стекло Арин видела его обеспокоенное лицо. Консоль мигнула зелёным, и они оба уставились на эту лампочку. — Ты уверена? — едва слышно спросил он уже другим голосом, от которого защемило сердце. Арин не смогла ответить, только слабо качнула головой. Руки задрожали, когда зависли над цифрами — а вдруг ловушка как раз в том, что код изменился? — Пусть кто-то другой это сделает. Выходи.       Голос Отема звучал строго, командой подчинённому, и магия заботы тут же испарилась. Арин упрямо мотнула головой, не желая жертвовать ещё кем-то — да любым из лаборантов, которых полковник готов пустить в расход. Нет, это было только её дело — почему-то сейчас мысленно Арин причисляла себя больше к команде проекта «Чистота», нежели к шестерёнке Анклава. Хотелось думать, что со смертью Эдема что-то изменится — но для начала следовало выйти из осады и начать строить, а не ломать.       Без пип-боя левая рука казалась непривычно лёгкой, и без подсказок на экране Арин чувствовала себя неуютно: тут же она усомнилась в правильной последовательности чисел, не смешались ли они с радиусом поисков базы Изгоев. Страх грозил прорасти безумием, и чтобы не обмануть себя, Арин быстро набрала код: «2-1-6», затем ударила по кнопке «запуск».       «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой», — пронеслось в мыслях маминым голосом с записей. Она всегда была рядом, преследовала тенью и окутывала своим наследием. Арин знала, что глядела на мир её глазами, а теперь — претворяла в жизнь её мечту.       От рокочущего звука в утробе очистителя душа ушла в пятки, но пути назад не было. Если программу изменили, смерть наступит почти мгновенно и без тревожного скрежета счётчика Гейгера. Прислушиваясь к своему измученному телу, Арин обхватила себя руками и обернулась к стеклу, где каменным изваянием застыл Отем. Они встретились взглядами — и в этот момент так хотелось обо всём рассказать, вывернуть перед ним душу, услышать хоть пару слов от него. Однако оба в оцепенении молчали и ждали, когда Арин свалится замертво.       Ей даже показалось, что кожу неприятно пощипывало, но это были всего лишь колкие мурашки. Когда установка стабилизировалась, послышался тихий рокот работающего фильтра. Тонны воды, проходя через трубы под землёй, мчались в Потомак, однако и они — лишь чистая капля в море грязи. Потребуются годы и ещё несколько очистителей, чтобы Столичная Пустошь наконец расцвела.       — Работает? — вопрошали в толпе, и Арин наконец вышла из оцепенения: сняла защиту, чтобы учёные и техники робко зашли внутрь и оценили данные. Счётчики Гейгера молчали.       — Работает! — одинокий радостный возглас подхватили все остальные; оглушительной волной прокатились овации и смех. Арин и сама улыбалась, не веря, что это действительно происходит — мир менялся в лучшую сторону.       Полковник Отем был сдержан и уже раздавал указания:       — Трубите по всем частотам — Столичная Пустошь должна узнать новости… И готовьтесь к ответным мерам от Братства Стали.       Всё-таки некоторые методы Эдема он решил оставить, в частности радио и усиленную бомбардировку пропагандой. Только работу, которую проделывал один ZAX, теперь выполняла целая команда. Арин с любопытством наблюдала, как неспешно расходилась толпа под оживлённые возгласы, наслаждалась долгожданным прорывом: не только ей было тошно от череды неудач.       Отема окружали помощники и офицеры, но расступились, когда подошла Арин. Все глядели на неё с уважением, но от перемены их мнения стало только мерзко.       — Полковник, я узнала, что у Братства Стали есть секретное оружие — робот «Либерти Прайм». Скоро его отправят сюда вместе с объединённой армией: Изгои уже перемещаются в Цитадель.       Почему-то она не сомневалась, что Каден через амбиции Мэксона возьмёт своё, и Лайонс не сможет его остановить.       — Да, мы засекли их и приготовились к осаде, но «Прайм»… — Отем некоторое время молчал, провожая взглядом своих радостных солдат. — Придётся пустить в ход ядерное оружие. — Судя по взглядам офицеров, они сами боялись этой бомбы из Мегатонны. Сбросить нечто подобное рядом с очистителем — огромный риск и форменное безумие. — Рассчитайте всё — радиус поражения, последствия, выдержит ли наш защитный экран. Найдите в довоенных архивах всё, что есть по «Либерти Прайму».       Арин с облегчением выдохнула — Отем и сам понял, что выбор невелик с подобным монстром: возможно, ей не придётся сознаваться в сговоре. Теперь она избегала глядеть на него, а эмоциональный порыв казался ребячеством, порождённым мимолётным страхом умереть в одиночестве. Убеждая себя в этом, подбирая логичные доводы, Арин побрела за Чейзом.       — Потрясающе! Никогда не думал, что стану свидетелем чего-то подобного! — восхищался он по пути, а затем обеспокоенно заглядывал в глаза. — Вам бы одежду сменить и отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы всё необходимое принесли.       — Спасибо, — хрипло пробормотала Арин. Вскоре в руки втиснули набор первой необходимости в герметичном пакете и аккуратную стопку серой одежды. Она пообещала Чейзу, что придёт за лекарствами, если почувствует себя хуже, и побрела в душевую.       Без пип-боя жилось куда спокойнее — точнее, без навязчивого скрежета счётчика, от которого тут же накатывал приступ мнительности. Существовали препараты для защиты и очистки организма, слабое излучение даже не особо вредило, но звук, словно ножом по стеклу, пронизывал до костей. Тёплая вода — чистая, несомненно — струилась по телу, смывая пустошную пыль, свою и чужую кровь. Едва закрывшиеся раны ныли, и ничего не хотелось — шевелиться, убирать намокшие волосы с лица и вообще выходить отсюда. Однако у бойлера был лимит, и когда полилась ледяная вода, Арин подставила ей лицо, чтобы прийти в себя.       Ржавый фен на стене тоже работал, так что заболеть ей не грозило. Одеваясь, Арин представила, как побрела бы сейчас дальше в пустоши в тех же окаменевших от грязи джинсах и рубашке, без цели и крыши над головой. Где бы она жила в этом случае? В Мегатонне, Тенпенни-Тауэр? Нет, её бы пристрелили гули или вообще расщепило атомным взрывом — это в лучшем случае. Возможно, её бы приняли в Братство Стали, и сейчас они с Мэксоном, Дансом и Сарой Лайонс штурмовали бы очиститель.       Её отражение в мутном зеркале скривило губы. В тишине лезли странные мысли, но разогнать их было нечем — пип-бой вместе с радио канул в лету. Без музыки и мир казался куда мрачнее. Тесный ворот формы стиснул горло, точно ошейник, но лучше быть домашним, тренированным псом, чем свободным, бешеным волком, которого пристрелят охотники.       Вода чудесным образом смыла и страхи: Арин уже не тряслась, ожидая помощи, а бодро взлетела по лестнице с гордо поднятой головой. Каждый встречный улыбался ей — наверняка даже те, кто скрывался за шлемами. Отем ждал у дверей в ротонду: мазнув по ней взглядом, он отослал последнего офицера и кивнул, приглашая пройти следом.       — Много людей погибло в Рэйвен-Рок? — тихо спросила Арин, чтобы никто больше не слышал. Полковник долго молчал, погружённый в свои мысли.       — Непростительно много.       По его лицу она даже не поняла, какая буря кипела внутри всё это время: Отем чеканил шаг, как на смотре, и говорил отрывисто, едва сдерживая эмоции. Сейчас Арин поняла, что чувствовала всё это время, когда прятала от него взгляд, — страх. Сложно не бояться настолько сильного человека, но было ещё кое-что в резкой перемене настроения от властности к нежности, совершенно закономерная мысль о манипуляции покровителя. Пришлось крепко сжать пальцы в кулак, чтобы унять волнение, ведь она собиралась наконец задать правильные вопросы.       Солдаты селились в новых бараках за очистителем, у площадки винтокрылов. Отем же занял маленькую каморку на нижнем уровне мемориала — тёмную, сырую, но зато без разделения на кабинет и спальню: наконец-то можно жить на работе, как он всегда мечтал. Арин запоздало вспомнила, что не успела на раздачу лучших коек, и выдадут ей в лучшем случае матрас.       Она приметила на полке бутылки с водой и жадно вцепилась в одну из них. Пальцы, лишённые ногтей на правой руке, болели от натуги, посиневшие от пут запястья распухли, но с крышкой Арин, к счастью, справилась. Краем зрения она заметила свой карабин.       — Они пытали тебя?       Снова он говорил этим голосом, от которого дрожали колени, и голова шла кругом. Поворачиваться и смотреть на его обеспокоенное лицо, как в зале управления, не хотелось. Казалось, тот миг ранил их обоих и безвозвратно что-то изменил. Арин стала сильнее и теперь понимала его куда лучше: в разное время они оба чуть не умерли в той задраенной камере с мутным стеклом. Другие воспоминания будто стёрлись.       — Нет, но… кстати! — Она пошарила взглядом по столу, где каждая мелочь так привычно лежала в идеальном порядке, поэтому легко нашла карандаш, наконец записала последние засевшие в голове цифры и объяснила, что считала время от базы Изгоев до Цитадели. Отем же знал направление, откуда летели винтокрылы. — Каден — параноик, он не доверится ни Мэксону, ни Лайонсу и вернётся туда.       За разговором о делах Арин чуть расслабилась; Отем не давил, по большей части молчал и отвечал односложно. В Рэйвен-Рок, когда всё пошло под откос, ему пришлось перешагнуть через себя, прорваться к ZAX и завершить программу самоуничтожения. Судя по всему, далось это просто, когда полезли когти смерти и полилась кровь невинных людей. Затем они пробились с боем к винтокрылам и сбежали.       — Я думал, что убил тебя, — выдохнул он, и они впервые посмотрели друг на друга. — И твоего отца. Но я точно убил всех тех, кто не успел выбраться.       — А как же те, кто умер раньше — жертвы твоих подлянок Эдему? Они чем-то отличаются? — Он продолжал шокировано на неё смотреть, словно не верил, что правда выжила, кто-то понял. Арин не стоило говорить это сейчас, но негодование уже изливалось желчью — ведь она была самым живучим участником его интриг. — Люди в Пустоши Филли, рабочие в Уилмигтоне, учёные, которые работали на Эдема и ни о чём не подозревали? Террористы, взорвавшие базу — это тоже твоих рук дело?       — Да. Я не собираюсь оправдываться. Когда даёшь изменникам повод, они выходят из-под контроля. И это я предложил Эдему тестировать ВРЭ на пустошах, чтобы все увидели, на что он способен. Что ещё? — Он наигранно задумался. — Думаешь, я спокойно сплю по ночам после этого? Нет, но ты должна понимать, что чистого пути не бывает. Мы все мараем руки, чтобы кто-то другой жил в лучшем мире.       Она и не заметила, как долгожданная встреча обернулась сражением; сама не верила, что отчитывала своего начальника и бессильно кипела от гнева просто потому, что ничего не могла изменить. Он был прав, и Арин ненавидела его за это, восхищалась, боялась. Она не знала, кто перед ней на самом деле, что у него внутри и почему Отем так упорно искал её общества — разве что, не спрашивая разрешения, разделить эту ношу с кем-то, не сойти с ума от одиночества посреди верных до смерти людей.       Только она начала задыхаться, отставать от темпа бойни; устала от тьмы вокруг и выжженного золотого песка, который без конца удобряли кровью. Арин принесла воду и теперь мечтала засеять семенами из ГЭКК всё вокруг, наблюдать, как деревья вымещают пустыню. У Отема же были иные взгляды на победу: он ставил на торжество разума и верил, что люди одумаются, перестанут быть дикарями.       Так его солдаты никогда не обретут дом и будут сражаться вечно. Арин подумала о предстоящей битве и похолодела; вновь пересохшие губы едва слушались.       — Я помню: «Перемены требуют жертв». Эдем говорил то же. Тогда что будет со мной? Я выполнила свой долг и теперь не нужна, больше нет смысла следить, контролировать, пихать себя мне в голову в надежде вырастить фанатичного последователя — так ты лишь встанешь на место Эдема, а я стану тобой.       — Арин…       Он впервые назвал её по имени — требовательно, настойчиво, — но Арин несло дальше. Настало время сдаться.       — Я так больше не могу — участвовать во всём этом. Не подхожу для работы, прости. Я больше не верю, что разумные гули — не люди. И те, в Тенпенни-Тауэр, не считаются — любой сброд на их месте поступит так же. А оно как бывает: добряк, обычный человек с улыбкой травит и пытается ограбить, а гуль предлагает укрытие и вещи в дорогу. Чёрт, да папу спас паладин вопреки приказу! Я больше не могу слепо делить мир на «ненормальное» и «наше», не верю в мечту и обещания, — она задыхалась, перечисляя, и взглянула на замершего Отема, когда в отчаянии спросила: — И это чувство — оно вообще настоящее?       Арин не поняла, кто из них сорвался первым — возможно, они оба одновременно. В голове помутилось, когда она ощутила тепло его прикосновений на щеке, потянулась в ответ и встретила поцелуй, утопая в бреду, в лёгкости вырвавшихся на свободу мыслей. Точно два тайных грешника, они с Отемом слились воедино, в одном пламени. Дышать стало легче, когда ворот формы резко распахнулся, но рука тут же перехватила горло. Арин вздрогнула, ударилась спиной о стену, отчего сбилось дыхание, и запрокинула голову, чтобы продолжить.       Впервые она посетовала, что слоёв одежды было слишком много; они торопились, скидывали её как попало и снова возвращались друг к другу, больно сталкиваясь, кусая губы. Синяки ныли — особенно на запястьях, когда Отем сжал её руки и закинул себе на плечи, — но почему-то теперь это заводило. Он словно намеревался вытравить плохие воспоминания и заменить собой. Мимолётный поцелуй на шраме от лазера точно током ударил, хотя боль давно не беспокоила.       Мысль, что ещё никогда она не была ни с кем так близка, повергала Арин в ужас, и когда её повалили на узкую койку, то вся сжалась, вцепилась ногтями в крепкие мышцы, прося не торопиться. Их бессловесная связь, как всегда, чутко отозвалась, и вместо требовательной, жадной хватки, оставившей на бёдрах красные следы, она почувствовала нежные прикосновения и кошкой уткнулась носом Отему в шею, вдыхая его запах. Он содрогнулся, обнял её крепче и поцеловал с такой жадностью, словно в последний раз.       Теперь она исследовала его желания, вела пальцами вдоль напряжённых мышц, впивалась до царапин, когда перехватывало дыхание, тонула в голодном взгляде, неотрывно любующемся ею, и сбрасывала скованность с каждым громким скрипом койки. Когда пальцы вновь сжались на её горле, вдоль позвоночника словно лава растеклась. Аккуратно, но ощутимо хватка то усиливалась, то ослабевала, отправляя по телу всё новые волны жара. Когда стало невыносимо сдерживать рвущийся крик, Арин взвыла сквозь сжатые зубы, воспарила, затряслась, а следом и Отем уткнулся ей волосы, опаляя взмокший лоб тяжёлым дыханием.       Момент близости мгновенно истлел; неловкость накрыла вновь, когда Отем высвободился из её объятий и молча потянулся к одежде. Без пип-боя определить время было невозможно, но, скорее всего, рассвет уже наступил. Высказанные, но незакрытые вопросы так и остались нависать над ними.       — Я хочу вернуться в лабораторию — глядеть в микроскоп и не задаваться вопросами. Там я буду на своём месте.       Отем замер, сидя к ней боком, устало потёр переносицу и произнёс без тени эмоций, как на работе:       — Наверное, так будет лучше.       Она слишком хорошо знала его — и как быстро он прятался за маской, под панцирем. Эмоции словно цедились им по лимиту, и норма сегодняшнего дня подошла к концу. Хотелось обнять Отема со спины, прижать к себе и сказать, что она не уходит из Анклава, не бежит от него… но тогда бы Арин солгала.       От своих слов она отказываться не собиралась.