Американская мечта

      Арин ступила в мобильную лабораторию как раз в тот момент, когда консилиум из оставшихся учёных подводил неутешительный вывод: если от довоенной бомбы не укрыться надлежащим способом, как сделали их предки, то все сотрудники Анклава получат дозу радиации как в Великую Войну, а значит, и мутации жителей пустошей. Без Эдема смоделировать последствия в точности оказалось непросто — вмешивалось слишком много сторонних факторов, — однако прогноз складывался неутешительный. В этот момент в голове у Арин что-то словно щёлкнуло: модифицированный ВРЭ разрушал мутации и не влиял на «чистый» довоенный геном, но если расклад изменится, не останется в Столичной Пустоши людей, иммунных к биологическому оружию Эдема.       Конечно, были разрозненные базы Анклава в других штатах, на границе с НКР, но потерю вряд ли удастся восполнить. Останется только Убежище 101, навеки запечатанное, — как «Волт-Тэк» и планировали. Чем больше Арин углублялась в проблему, тем мрачнее становились мысли: она ещё собиралась помочь папе победить первый штамм ВРЭ, а тут с простой бомбой такие проблемы.       В лаборатории мир словно сужался, и новости от разведки по радио воспринимались словно чужими, далёкими. Анклав занял восточный берег и продвинулся вглубь президентского района, занял ещё работающие железнодорожные линии под Белым Домом, соединяющие важные стратегические довоенные объекты, базу Национальной гвардии, монструозную мобильную платформу с базы ВВС Адамс и вытеснили Братство Стали из Чеви-Чейз — «Новости Галактики» наконец умолкли. Арин не скучала по болтливому ведущему, хотя его сменщица, лояльная Анклаву, чересчур боялась эфира — конечно, из-за надзора и приставленного дула.       Когда в эфире упоминалось имя полковника Отема, сердце замирало от тревоги и желания услышать, где он. Арин знала, что дела не держали его на одном месте, поговорить они не могли, да и незачем — сначала бы войну закончить. Поначалу она прислушивалась к разговорам новых коллег, но никто не шутил по поводу их с полковником отношений — скорее наоборот, сочувствовали и хвалили за выдержку. Никто не знал, насколько на самом деле они оказались близки, словно даже не допускали такой возможности: как шутил Отем, он был символом, а не человеком.       Тем временем объединённое Братство Стали тоже обшаривало свой западный берег и забрасывало отряды через реку, словно искало что-то. Точно бродячие псы, они цапались с группами Анклава за боеприпасы и медикаменты. Нередко супермутанты, вольготно разгуливавшие по Вашингтону, всех опережали. Их логово кололо взгляд красной областью на карте под боком у Анклава. Фотонно-резонансные барьеры эффективно сдерживали врагов, но все знали, что стены в любой момент могли стать ловушкой: «Прайму» не составит труда просто смять их и пойти дальше.       Оставив проблему излучения специалистам, Арин лезла везде, где могла. К счастью, солдаты и пилоты помогали учёным в поисках полезного оборудования, а через пару дней после перевода Арин увидела на операционном столе части туши когтя смерти с имплантированными в мозг датчиками — одну из ручных зверюшек Эдема… если бы, конечно, у него были руки.       — Хотите посмотреть, что там? — с придыханием спросила восторженная дама в летах — зоолог, от которого и толку не было во время войны. Арин не смогла упустить возможности покопаться в трупе твари, пытающейся убить её уже три раза, а затем вдруг подумала: почему бы не перенаправить управляющий сигнал?       Пульт они слепили быстро за обедом не без помощи разведчика и по совместительству радиотехника-любителя по имени Рихтер.       — В теории — работает. Только на трупе проверять бесполезно, — заметил он, потрясая пультом перед носом Арин. — Ну, что задумала?       Как и подобает разведчику, он оказался весьма любопытным, выслушал рассказ о лаборатории близ Уилмигтона, куда сбежал подопытный, и тоже сделал вывод, что управляемых когтей смерти могло быть куда больше. Затем Арин обратилась к довоенному архиву, пытаясь сопоставить возможности лабораторий и предсказать, где могли бы остаться образцы. Её настолько поглотил энтузиазм, что заразил даже Рихтера — почесав бороду, тот предложил «прогулку туда и обратно», и Арин не смогла устоять.       В чём Анклав точно превосходил конкурентов, так в количестве винтокрылов: точно пчёлы в улье, машины прилетали на дозаправку, сбрасывали груз или людей, затем снова возвращались в небо. Очень быстро Братство Стали отозвало свои воздушные силы и предпочло сбивать винтокрылы с земли, поэтому от Цитадели пилоты держались подальше. По счастливой случайности Тэтчер заступал на вахту, и Арин удалось приписать его к «особой разведывательной миссии»: полковник не лишил её допуска, хоть и согласовал перевод в лабораторию. Видимо, он подозревал, что она долго не продержится на одном месте.       Заброшенный город Олд-Олни имел дурную славу из-за стай когтей смерти на севере — сюда стекались отчаянные охотники за самыми дорогими яйцами на свете, рискуя стать обедом для их родителей, а местные фермеры давно съехали. Арин уже не сомневалась, что лаборатория где-то здесь — у рассадника подопытных. Они захватили двух бойцов с тяжёлым оружием на тот случай, если эксперимент сорвётся, но руки всё равно тряслись.       Здесь Арин могла воочию увидеть последствия взрыва атомной бомбы: железные балки торчали как оголённые кости из трупов серых зданий, а обломки сорванных крыш и верхних этажей лежали кучей мусора, которую жители, видимо, пытались превратить в ограждение. Рихтер поманил их за собой и указал на трупы гулей с ожогами от лазеров — ещё свежие. Это уже было тревожно.       Без пип-боя на открытой местности Арин чувствовала себя уязвимой, но Рихтер уверенно шёл через обломки, заглядывал в здания, осматривался и лишь затем разрешал им заходить. Их внимание тут же привлекла одинокая постройка на отшибе, которая осталась почти невредимой — инженерное помещение, некогда поддерживавшее жизнь в домах электричеством, водой и теплом. Только за ржавым генератором они все тут же увидели очертания люка; переглянулись и с одержимостью золотоискателей столпились вокруг — замок оказался уже взломанным.       Спускаясь по лестнице за Рихтером, Арин сразу услышала шум работающей катушки Тесла, а затем поспешно отступила, когда тяжёлые бойцы просто спрыгнули вниз и навели шума. Послышались и голоса вдалеке. Сердце словно упало — неужели опоздали? На каком-то шестом чувстве Арин рванула за укрытие в одно время с первыми выстрелами. Штурмовики с миниганами взяли инициативу на себя и быстро подавили сопротивление, пошли вперёд и добили раненых.       — Подтверждаю контакт с Братством Стали, — донеслось из динамика шлема.       С парочкой писцов был всего один солдат в силовой броне — уже нашпигованной пулями, как рождественская туша брамина чесноком. Кровь растекалась из ран ручьями, и Арин быстро отвела взгляд, пошла дальше, сняв карабин с предохранителя.       — Интересно, что они тут забыли? — пробормотал Рихтер, обыскивая трупы, но находил только хлам, запчасти и батареи, которые забрал себе.       Стальную заслонку, которой обычно огораживали важные объекты от взрывной волны, вскрыть никто не успел, но и боец в силовой броне не без труда смог её выдавить. Внутри горел блёклый синий свет, приборы сонно мигали, а в огромных колбах в человеческий рост, похожих на гробы, спали когти смерти — всего двое из пяти выжили, судя по показаниям терминала.       Для начала Арин выпустила одного и, пока тварь не очухалась, тут же переключила сигнал на себя, как казалось. Долгий стазис влиял на работу мозга, дезориентировал, и явно вмешался в работу устройства в мозгу, раз коготь смерти не признал новую хозяйку и попытался её цапнуть. Она была готова к этому, отскочила и вместе с солдатами стала ждать продолжения. Рихтер забрал пульт, покрутил его и пожал плечами.       — Всё работает. Это ящерица неправильная.       — Устраняем? — с надеждой уточнил один из солдат, но Арин решила ещё подождать.       Коготь смерти вилял, как пьяный, мотал мордой, пытаясь сбросить вкрученное в череп устройство, а затем вдруг расслабился и безучастно уставился в пол. Арин сделала пару шагов к выходу, и тварь последовала за пультом. Рихтер рассмеялся.       — Кто тут заклинатель когтей смерти? Ха! Теперь у нас есть радиоуправляемые монстры!       Когда Арин выводила из спячки ещё двоих, рация ожила; послышался взволнованный голос Тэтчера:       — Противник уходит!       — Ублюдок забрал, что искал, и сбежал! — прорычал Рихтер и рванул к лестнице. Солдаты замерли между долгом и желанием поскорее покинуть тесное помещение, но Арин как раз закончила и спрятала пульт в карман.       Вместе они выбрались на поверхность и увидели на горизонте красную робу убегающего писца. Выбора особо не было.       — Как тут с командой «фас»? — Рихтер заглянул ей через плечо и вздохнул. — Придётся бежать за ним.       Арин вскочила в винтокрыл, не пристёгиваясь — лишь крепче схватилась за поручень до побелевших костяшек, — и через пару минут они зависли над целью. Впереди их встречал винтокрыл противника, из которого уже высыпались рыцари в полной боевой готовности. Матернувшись, Тэтчер нырнул влево и развернулся.       — Садись, иначе тебя собьют! — прокричала Арин, как только сердце перестало биться где-то в горле. Совершенно случайно они наткнулись на что-то стоящее и опасное, но если Братству Стали так нужно было попасть в Олд-Олни, их следовало остановить.       Рихтер выпрыгнул ещё до того, как шасси коснулось земли, и скрылся за обломками раскуроченных взрывом зданий. Арин схватила Тэтчера за воротник и потащила за собой в укрытие, подальше от винтокрыла: когда дело касалось энергооружия, любая техника становилась бомбой. Лучи лазеров разрезали воздух над головой; один из солдат Анклава выронил миниган и завалился набок. Их загоняли в ловушку — ещё немного, и окружат, — но, к счастью, когти смерти быстро бегали за своей целью.       Рыцари заорали, лучи лазеров исчезли. Твари молнией влетели в отряд, и даже зная, на чьей они стороне, смотреть на бойню оказалось невыносимо. Арин сжимала в руках трёхлучевой карабин на случай, если кто-то подойдёт близко, и просто ждала, когда крики смолкнут. По лицу Тэтчера она поняла, что выглядывать и правда не стоит. Рихтер же чуть ли не светился от счастья, когда перешагивал через труп солдата.       Один коготь смерти не выжил, второй лежал на земле, жалобно похрапывая. Арин опустилась рядом и осторожно провела пальцами по чешуйчатой морде от носа до переносицы. Так уж вышло, что её путь начался с убийства когтя смерти, а теперь они помогли ей выжить. Растерзанный труп писца лежал неподалёку — красная роба точно насытилась кровью. Рихтер брезгливо отбросил оторванную ладонь носком ботинка и забрал отсыревшую сумку с чем-то тяжёлым внутри.       — Гордон, посмотри-ка, ради чего они задницы рвали?       Люди превратились в груду мяса и стали в считанные минуты, а Рихтер так спокойно с ней разговаривал. Возможно, он видел вещи и похуже каждый день или же старался их не замечать. Сдержав рвотный позыв и отвернувшись от писца, Арин издалека заглянула в сумку и нахмурилась: там лежала катушка Теслы, которая распределяла и перенаправляла ток. Пришлось признаться, что она не специалист.       — Рядом с нами отряд на радиовышке развёртывает систему экстренного оповещения — может, они в курсе, что происходит? Предупредим их об опасности, — предложил Тэтчер. Было заметно, что на земле под обстрелом он чувствовал себя отвратительно и тянулся обратно к винтокрылу. Арин кивнула, и тот отправился изучать повреждения после перестрелки. Выживший солдат потащил своего товарища вместе с бронёй к винтокрылу.       — А с этими что? — мотнул головой Рихтер, указывая на замерших, как на построении, когтей смерти. Тот, что был ранен, уже не пыхтел и тихо лежал, поджав лапы. Его собрат будто этого не замечал.       — Я разберусь, — буркнула Арин и направилась к ним, крепко сжимая в кулаке пульт, затем взвела винтовку и выстрелила доверчивой твари в голову. Огромная туша рухнула под ноги, и дышать словно бы стало легче.       — Эх, зря. Хорошая же идея была.       Арин предпочла промолчать и не ввязываться в спор с Рихтером о том, что некоторые технологии лучше забыть, закопать, сжечь: вчера безумная машина взяла под контроль сильнейшего хищника, а завтра человек сможет по её наследию зомбировать других людей. Скорее всего, Эдем и планировал роботизировать своих любимых граждан, вдохнуть в их души частичку себя, но, видимо, не получилось.       Тэтчер решил не рисковать пассажирами и облетал постройки по широкой дуге. У вышки связи никого не нашлось, но от телебашни шёл знакомый сигнал — Анклав рядом. Арин выкинула окровавленную сумку и прижала тяжёлую катушку к боку, окинула взглядом телебашню и вспомнила о гуле, который и подарил ей музыку: теперь он точно в безопасности, ведь Анклав оставил запад. Вышедший навстречу офицер казался знакомым; он тоже уставился на Арин, а затем улыбнулся.       — Я думал, вас перевели.       — Обстоятельства поменялись, — вежливо ответила она, когда с формальным приветствием было покончено. Солдаты подошли к винтокрылу, чтобы забрать тело товарища, и Арин прокашлялась. — Мы столкнулись с крупным отрядом Братства Стали, они искали вот это. — Она чуть приподняла катушку. — Понятия не имею, почему.       Офицер даже не стал изображать мыслительный процесс и предложил:       — Поднимитесь к полковнику и доложите.       — Полковник… тут? — запнулась Арин и вдохнула, чтобы не покраснеть.       — Вы разве не поэтому прилетели?       Любые уточняющие вопросы почему-то казались ей усмешкой, каким-то грязным намёком, но взгляд офицера был чист. Арин засеменила внутрь и на винтовой лестнице наконец пришла в себя. Техники тянули кабели и устанавливали оборудование Анклава, чтобы удержать связь даже в хаосе сражений, а она наугад заглядывала за двери. В закоулке трое совсем юных ребят распробовали найденную бутылку виски и комично, как пойманные дети, спрятали её за спинами.       — Полковник где? — негромко рявкнула Арин, и самый отважный из них молча тыкнул пальцем в конец коридора. — Лучше бы после дежурства пили. Бегом отсюда!       Убедившись, что в округе никого не будет, она как-то робко постучала, толкнула дверь, затаив дыхание, и прыснула, увидев на диване знакомую фигуру. Арин и раньше заставала начальника спящим, но тот всегда подскакивал, когда автоматическая дверь шумно открывалась; сейчас же усталость одолела его в тяжёлом бою.       Раньше, глядя на него снизу вверх, Арин не замечала укореняющуюся седину в аккуратной причёске — некогда тёмные волосы словно выцветали до насыщенно-серого, что определённо ему шло. Вряд ли он сам думал так, когда смотрелся в зеркало, наблюдая за увядающей молодостью. Не удержавшись, Арин с нежностью, почти невесомо погладила его по голове, будто утешая. Отем резко выпрямился и схватил её за запястье, но хоть не выстрелил.       — Что ты здесь делаешь? — бросил он, спросонья растирая глаза. Арин высвободила руку, на которой до сих пор виднелись следы от верёвок.       — Доброе утро, полковник, — нарочно приветливо ответила она, не собираясь загружать его подробностями прошедшего часа и что день близился к вечеру. — Как думаешь, зачем эта штука Братству Стали?       Отем скептически чуть приподнял одну бровь, когда Арин, пыхтя, протянула ему катушку.       — Как ты… на новом месте? — спросил он между делом, пока включал единственный уцелевший торшер.       — Думаю, ты не об этом должен сейчас волноваться, — однако Арин всё равно улыбнулась. — Всё хорошо.       — Только об этом мне и хотелось бы волноваться, — вздохнул он, а затем вдруг замер, разглядывая катушку. — Где ты её нашла?       — Неподалёку, в Олд-Олни — там остался работающий генератор. Так что это?       — Катушка, — заявил Отем, и Арин не удержалась от нервного смешка. — Такие используют в тяжёлом энергооружии. Есть мирный атом, а есть атомная бомба. Есть Тесла-генератор, а есть пушка «Тесла», способная пережарить винтокрыл одним направленным зарядом, и работает она от обычных электрических батарей, которые продают на рынке в Ривет-Сити или Мегатонне.       Внутри у Арин будто всё похолодело; она не знала, что и думать, как быть. С одной стороны, они только что лишили Братство Стали эффективного оружия против винтокрылов, с другой — получили неоспоримое преимущество. Арин вздрогнула, почувствовав целомудренный поцелуй на виске. Отем тут же отпрянул, взглянул с такой мукой, словно внутри него шло своё собственное сражение. Хотелось снова провести рукой по его волосам, улыбнуться как ни в чём не бывало, придумать себе безоблачную влюблённость и махнуть рукой на глубокие трещины недопонимания.       — Я наговорила лишнего в прошлый раз, прости, — всё, на что её хватило.       — Ты имела на это право. — Словно насмотревшись на Арин вдоволь, он отвёл взгляд и вдруг сказал: — К тому же я с тобой полностью согласен. — Её словно обухом ударило. Пока полковник буднично отряхивал плащ от пыли, она пыталась справиться с собственными эмоциями, но его спокойный, уверенный голос заставил сразу опустить руки: — Я не оставил тебе выбора — ни в работе, ни в жизни. Всё вытеснил. Это было эгоистично с моей стороны — продолжать тащить тебя за собой. Нужно остановиться.       Вот так просто — почти формальное освобождение от эмоциональных обязанностей. Распишитесь, поставьте подпись — вы свободны! Арин почему-то отстранённо подумала, что её бросали впервые, да ещё так официозно. Впрочем, с чего она вообще решила, что у них были какие-то отношения? Только страхи и стресс от гадания на кофейной гуще, есть ли чувства за маской непроницаемого служения Америке.       Самым мерзким было то, что на душе стало заметно легче, словно и правда кто-то сбросил тяжёлый груз. Забрав катушку, Отем молча вышел и оставил Арин одну.       Жизнь на этом не заканчивалась — наоборот, ещё как хотелось выжить. За работой не находилось времени погоревать или позлиться, тем более что стычки ужесточились, и развязка близилась с каждым убитым солдатом. К наёмникам из Форт Баннистер присоединились «Когти», которые изводили пешие отряды Братства и караваны с продовольствием вдоль реки Потомак. Стрельба на набережной стала обыденностью, но единственный мост Анклав не трогал: «Прайм» должен был пройти именно там, где его ждали.       Когда разведчики доложили о крупном объекте, словно выросшем над Цитаделью, учёных и гражданских немедленно эвакуировали на мобильную платформу, на восток. Все, кто оставался вне укрытий на поверхности, обязывались носить силовую броню. Вместе с командующими офицерами, разведчиками, подрывниками, военными инженерами и медиками Арин спустилась в тоннели, ожидая дополнительные силы противника. Роботы-охранники давно были перепрограммированы, хотя после случившегося в Рэйвен-Рок им всё равно не доверяли и отправили в качестве приманки и первой мишени.       Рихтер увязался за Арин, почему-то решив, что должен за ней приглядывать — возможно, чтобы она снова не уничтожила что-нибудь полезное, — и подарил комплект защитной брони для разведчиков: лёгкой, но зато с удобным шлемом, которого сейчас не хватало. В ожидании он, цокая языком, учил её правильно надевать маску и как дышать через воздушный фильтр. Вместе они прислушивались к взрывам где-то наверху, надеясь, чтобы Тэтчера не подбили: винтокрылы оставались основной ударной силой и поддержкой. Кто-то пытался курить, но старые вытяжки не справлялись, и вонь заволокла тоннели. Они разбились на группы, сооружали ловушки, ставили турели и заслоны почти в траурной тишине. Вглядываясь в лица людей, Арин видела одно и то же выражение ужаса, заразой передающееся с каждым новым взрывом. Ни о каком боевом задоре и речи не шло: все просто хотели пережить этот день.       Когда зашуршала система экстренного оповещения, люди подняли головы и заметно напряглись, ожидая услышать плохие новости, однако из динамиков полилась бодрая музыка:       An old cowboy went riding out one dark and windy day       Upon a ridge he rested as he went along his way       When all at once a mighty herd of red eyed cows he saw       A-plowing through the ragged sky and up the cloudy draw       Сначала многие насторожились и не верили собственным ушам, переглядывались, но когда заиграл припев, даже суровый Рихтер рассмеялся себе в бороду:       Yippie yi Yaaaaay       Ghost Riders in the sky       Арин и сама уже не сдерживала смех, напоминающий скорее истерику. Весёлая, побуждающая на действия музыка совершенно не сочеталась с эхом взрывов — точнее, подходила полностью, чтобы выйти на бой, расправив плечи. Узнав знакомую мелодию, техники подпевали, заряжая оружие и турели.       Their faces gaunt, their eyes were blurred, their shirts all soaked with sweat       He's riding hard to catch that herd, but he ain't caught 'em yet       'Cause they've got to ride forever on that range up in the sky       On horses snorting fire       As they ride on hear their cry       Лица менялись, особенно у молодых ребят, которым только предстояло поучаствовать в серьёзной битве; старики, вставшие в авангард, сомнительно подбадривали их, что при Дике Ричардсоне было куда хуже — это с буровой платформы никуда не деться, а сейчас хоть преимущество появилось. Арин глядела на людей, готовых сражаться за своё место в этом кошмарном мире, и чувствовала с ними духовное единение; все будто забыли о её истинных корнях, общались на равных и требовали как со своего.       As the riders loped on by him he heard one call his name       If you want to save your soul from hell a-riding on our range       Then cowboy change your ways today or with us you will ride       Trying to catch the devil's herd, across these endless skies [1]       Последний припев не успел доиграть, и музыку перекричал взволнованный голос:       — Держитесь за что-нибудь, сейчас рванёт!       Они находились далеко от эпицентра взрыва атомной бомбы, но смогли прочувствовать то же, что их спасшиеся предки двести лет назад: мощное сотрясение, отчего потолок едва не обрушился, и волну столь чудовищной силы, что внутренние органы переворачивались. Коллекторы во второй раз устояли, хотя несколько тоннелей всё-таки обрушилось. Линии разрывались от входящих сообщений: взрыв лишил «Прайма» подвижности, но не боеспособности, и сейчас огнём с воздуха его предстояло добить. Испуганные дикие гули метались по округе как сумасшедшие, залетали в коллекторы, а супермутанты, иммунные к радиации, тут же ринулись к берегу. Анклав таким образом разделился на два фронта.       Арин приняла Рад-Х, как велел протокол — так же поступили остальные. Потерпев поражение на поверхности, Братство Стали усилило натиск под землёй, чтобы пробиться за неприступные барьеры, но агрессивно не наступали, словно неудача с «Праймом» сильно их подкосила. Арин готова была молиться, чтобы они наконец отступили, осознали, что планируют самоубийство.       Рихтер снова уверенно вёл их маленький отряд через лабиринты тоннелей, словно заранее перед битвой выучил каждый поворот. Арин бы не удивилась, что так и было. Они прикрывали подрывников, которые обрушали побочные, ненужные ветви коллекторов, изолировали центр — сердце очистителя, — хороня противников под обломками. От взрывов, выстрелов тяжёлой винтовки Рихтера и предшествующих им криков звенело в ушах, несмотря на герметичный шлем. В поднятой цементной пыли всё казалось одинаковым, смазанным, и лишь инстинкт спасал Арин от беды.       В одной из перестрелок они наткнулись на целую армию роботов Изгоев. Когда стало понятно, что корпуса спереди защищены от энергетического оружия, пришлось пустить в дело взрывчатку и старый фокус из Рэйвен-Рок: они подбирались ближе, с тыла, и пытались либо оглушить их импульсными гранатами и быстро перепрограммировать, либо расплавить ядро прямым попаданием. Её трёхлучевая винтовка как раз пригодилась для последнего.       Арин сама не поняла, когда взрывы совсем стихли — казалось, это она оглохла, — и просто шла за солдатами в сторону основной базы у монумента Вашингтона, на котором установили тяжёлую пушку «Тесла» для защиты от вражеских винтокрылов. На поверхность никого не выпускали без защитной экипировки, хотя с виду раздолбанный центр великой столицы ни капли не изменился. Счётчики Гейгера ловили сильный фон, и Арин поспешила укрыться за барьерами.       Солдаты наперебой рассказывали о взрыве — как пошатнулся монструозный «Либерти Прайм» и чуть не сложился пополам, что своими мощными лазерами он прокопал набережную, пока падал, и зацепил несколько зданий. Сколько людей погибло, никто даже не загадывал. Теперь между Цитаделью и очистителем возникла мёртвая зона, словно радиоактивной стеной разделившая город пополам. В целях безопасности фильтр от ГЭКК оттуда заранее забрали.       Взрыв устроил передышку в сражении, как и надеялась Мэдисон. Арин вглядывалась за горизонт и гадала, что же там происходит; как выглядит эта мёртвая зона и какой ущерб получила давно мёртвая земля. Возможно, теперь очистителю придётся трудиться куда дольше, чтобы избавиться от загрязнения, но такие вопросы военных не волновали. От бессилия хотелось кричать — только кто услышит в руинах и вихрях песка?       Пришлось вспоминать уроки отца и Абрамс, когда медблок заполнился ранеными, а рук не хватало. Там-то Арин и узнала по анализам крови, что не бывает идеальной защиты от старого проклятия. Несколько пилотов винтокрылов, пролетавших ближе всех к эпицентру, удалось спасти от мучительного распада заживо, но не от мутации — у некоторых быстро сошли волосы и кожа. Арин гадала, что же ждало их дальше? Изгнание, «гуманное» умерщвление? Раздавленные обломками, обожжённые, расплавленные плазмой, разорванные крупнокалиберными пулями — трупы в пакетах рядами укладывались за операционной.       Когда прошёл слух о готовящемся наступлении, Арин порядком набралась решимости остановить это безумие — если придётся, то в одиночку. Ещё три недели назад они бежали из Рэйвен-Рок, поджав хвосты, а сейчас словно забыли, как скользко чувство преимущества. Штаб располагался в одном из уцелевших зданий — каком-то малом музейном комплексе. Её лицо пока ещё все узнавали, так что солдаты пропустили Арин внутрь, посчитав, что к полковнику никто бы не сунулся без приглашения.       Несколько уставших офицеров вяло поприветствовали её и поморщились, когда узнали, что она работает в медблоке.       — Ещё не все завалы обыскали, очень много пропавших без вести — и как бы не дезертиры, — негромко поделился один из них по секрету. — Придётся перебрасывать отряды с юго-востока.       Арин слышала, что Ривет-Сити наводнили супермутанты, и если солдаты уйдут, поселенцы останутся сами по себе — те самые граждане Америки, о которых так заботился Отем, когда предавал Эдема. Он снова скажет, что без жертв не обойтись ни в одной войне, но где отчерчивался предел, за которым начиналось жертвоприношение?       Тяжёлая пластина в нагруднике тянула Арин к земле; пот катился по спине, когда она только представляла, как заговорит с полковником, что спросит, а без уверенности не будет и внушительности. Ощущая себя мельче песчинки в пылевой буре, она, как дикий гуль, слепо брела через холл с мигающим светом, держась за тряпичный ремень винтовки на плече. Оружие носили все, не зная заранее, когда вступят в бой, так что и Арин никто не остановил — а следовало бы.       В огромном зале для экспозиции развернули консоли связи с войсками и терминалы. Голос Отема гремел над шумом переговоров, стуком клавиш и сапог паникующих офицеров. Впервые она видела его в силовой броне — тёмной, как у Изгоев, без опознавательных знаков, собранной из частей разобранных военных роботов, а значит, устойчивой к энергооружию. Арин закусила губу, пытаясь справиться с дрожью.       — Переброска через реку должна занять не больше суток, затем мы развернём оставшиеся щиты у Арлингтонской библиотеки — там достаточно места для площадки винтокрылов… Орудия должны быть собраны после посадки.       Затеряться было негде, так что Отем сразу заметил её, чуть сощурился, словно гадал, по какому делу она могла сюда прийти, и продолжил отдавать приказы. Его пристальный взгляд, пусть и мимолётный, словно душу перетряс, проверил и, не найдя ничего опасного, отпустил. Она даже дышать перестала в этот момент, затем инстинктивно отошла в сторону, к колонне, чтобы собраться с силами в укрытии.       Отем разворачивал переброску войск, минуя мёртвую зону, и сроки его не устраивали: ещё бы, раньше достаточно было мост перейти. За несколько минут Арин услышала достаточно, но когда полковник взял с полукруглого стола шлем, объявил конец собрания и направился к выходу, она едва ли могла оторваться от почерневшей колонны. Хотелось ударить себя по щекам, закричать и, точно берсерк, отключить разум. Она вспомнила о трупах в пакетах, и слёзы снова заволокли взгляд.       — Полковник! Сэр! Разрешите обратиться? — Сердце словно пробивалось к горлу, её бросило в жар — но то была ярость: подступая волнами, та прошибала даже инстинкт самосохранения и забитое трепетное чувство, которое до сих пор упорно фонило и портило жизнь. Отем остановился и снова устремил на неё пронизывающий взгляд. Не дожидаясь разрешения, Арин продолжила: — Нельзя сейчас наступать — это ошибка. Медблок не справляется: раненых слишком много, Антирадин заканчивается…       — Значит, добудем ещё. Это всё?       Если бы он снова скормил обещание, Арин бы, наверное, расклеилась, отступила, размышляя, что, может быть, всё наладится — она ведь не смогла подобрать нужных слов и никогда не была оратором, — однако издёвка, откровенная неприязнь в его голосе словно оборвали последнюю нить. Как Леманн давно учил на стрельбище, Арин идеально выхватила винтовку, не запутавшись в ремнях, и приставила дуло к виску Отема, застывшего вполоборота. Личная охрана тут же взяла её на прицел. Казалось, зал мгновенно затих и вымер.       — Что вы делаете, лейтенант Гордон? Опустите оружие, — с раздражением требовал полковник, но Арин лишь толкнула винтовку, чтобы он заткнулся и слушал.       — Простите, сэр, но не могу. Вы говорили мне, что каждый солдат должен вернуться домой — иначе он сойдёт с ума. Нужно остановиться, — последние слова она добавила скорее из мстительности, тут же пожалев о них.       Двое солдат держали Арин на прицеле, но остальные явно мешкали, переглядывались. На грязных лицах застыла надежда, которую хотелось ухватить и не отпускать. То же она видела перед боем, когда играла глупая мелодия про мёртвых сатанинских ковбоев. Уверенность внезапно придала сил рукам, но Арин ждала вердикта полковника.       — Если не защитить себя, никакого дома не будет. Нас снова хотят истребить!       Отравленные мысли Эдема словно просачивались сквозь время.       — Братство Стали потерпело крах и больше не пойдёт в наступление. Одумайтесь! У них есть и другое оружие, которое теперь способно нанести нам урон — как только они поймут это, Столичная Пустошь падёт, и не будет победителя.       Один из телохранителей дрогнул; дуло направленного в неё пистолета чуть опустилось.       — Откуда вы… У них ВРЭ, — сам себе ответил Отем; взгляд, способный прикончить на месте менее подготовленного подчинённого, словно лучом лазера пронзил её насквозь. Он обратил к Арин новое лицо — ещё не безумца, но мстительного помешанного, который не мог остановиться. Неужели он всегда таился внутри?       Именно. Обычный человек не пронёс бы через годы горе чужого краха, злость на идеи отца и его творение, не изводил своё же наследие, словно прицениваясь — сколько ещё выдержит? Эдем пусть и конкурировал с ним, но отравлял своими мыслями, словно отец никогда не умирал, а переселился в ZAX.       Арин видела и другого человека — настоящего, сопереживающего. Он хотел жить нормально, свободным, но не знал как, а она не собиралась вытаскивать его насильно.       — Да, — настала её очередь для признаний, и Арин решила выложить правду. — Как вы и говорили, жертвы пришлось принести, чтобы все увидели: обе стороны равны. Нет никакого преимущества. Если в конце боя останется горстка людей — это не победа, а сокрушительное поражение. [2] Чтобы сохранить тысячи жизней, я устраню лишь одну.       Это было прекрасное чувство — уверенность в правоте. Если начинать жизнь заново, то следует обрубить последние якори, содрать старую обугленную кожу, чтобы новая смогла дышать. Что-то просто не должно существовать, как контроль над разумом или единоличная власть.       Отем отвернулся и долго молчал, оглядываясь на своих испуганных, измученных людей, а затем вдруг твёрдо, как всегда, сказал:       — Стреляй, если считаешь нужным. Я понимаю. Только что будешь делать, когда я умру?       Теперь Арин стало легко отвечать, ведь собственная участь её мало заботила.       — Я не собираюсь занимать ваше место, а приму справедливое наказание военного суда. Анклаву нужен президент, который не будет иметь ничего общего с резнёй. Он будет защищать своих людей, а не бросать в пекло.       — Какая наивная утопичная мечта. — Арин нахмурилась, не зная уже, что и думать. Полковник словно позабыл о наставленном оружии, а затем снова поразил её: — Мне она по душе. Хочется верить, что так и будет, потому как иного Анклав не заслуживает. — Он чуть приподнял руку, подавая знак охранникам. — Свернуть наступление. Перейти в глухую оборону. Свяжитесь с доктором Чейзом и узнайте, что нужно раненым. Забросьте разведчиков в Арлингтон для оценки противника: если в Цитадели кто-то шелохнётся, я должен тут же об этом знать.       Развязка наступила настолько внезапно, что Арин далеко не сразу опустила оружие; руки словно одеревенели, а в душе царила пустота, словно она собственными руками уже убила Отема, а всё вокруг — переговоры, шум, стук каблуков, возобновившиеся точно после паузы на проигрывателе — лишь плод воображения. Охранники выбили винтовку и скрутили Арин без послаблений; сопротивляться она и не собиралась, как и умолять или оправдываться. Все её мысли обратились к папе, который мог остаться навечно запертым в капсуле, если Мэдисон сейчас точно так же арестовали.       Он бы понял её; не одобрил решение, но не стал бы всерьёз отговаривать, если поступить нужно правильно. Его мир в принципе прост: между «хорошо» и «плохо» словно нет разделяющей серой линии. Арин и сама уже её не видела, пока свисала тряпичной куклой в хватке силовой брони.       — Эй, куда вы её тащите?       Арин встрепенулась, признав голос Тэтчера: он быстрым шагом шёл следом, а за ним с мрачной миной плёлся Рихтер. Вели её быстро, профессионально, не привлекая внимания, а когда впереди показался переоборудованный, но раздолбанный с фасада полицейский участок, куда направляли проштрафившихся, слетевших с катушек солдат, дебоширов, мародёров и неудачливых дезертиров, Арин не без иронии подумала, что в такой клетке ещё не сидела.       Правда, держали недолго: через несколько часов — когда её судьба, по-видимому, решилась — пожилой надзиратель открыл дверь.       — Гордон, на выход!       У дверей ждали солдаты, но на сей раз — с рюкзаком, который всучили ей, чуть дух не выбив. Внутри лежал комплект обычной довоенной одежды, несколько банок консервов, стимулятор и пустой пистолет 10 мм с коробкой патронов. На её полный недоумения взгляд один из солдат ответил:       — Полковник сказал, вы знаете, что нужно делать.       — И что ему всё равно, как вы утилизируете эту штуку.       — Лучше бы пристрелили, — прошипела Арин сквозь зубы и пошла переодеваться.