Американская мечта

      Чтобы убедиться в собственной адекватности, Арин добралась до истории болезни Отема и сверила старые снимки и записи с последними: совпали даже зарубцевавшиеся шрамы — напоминание о взрыве на буровой установке. Впрочем, пластическая хирургия и не такое могла повторить. Доктор Чейз посмотрел на Арин, точно на безумную, но на всякий случай подтвердил, что уверен в своём пациенте.       В итоге вопросов возникало больше к ней, чем к полковнику, который полностью восстановился и навёл привычные строгие порядки. В одно мгновение решились все конфликты и сдвинулись с места намертво вставшие запросы. Арин выделили грант на исследования ВРЭ, несмотря на сомнительную репутацию, и дали добро на сбор образцов в «грязной» зоне, на свой вкус — например, на свалке ядерных отходов, облюбованной кротокрысами. Другого шанса могло и не выпасть.       Арин не стала рисковать и ставить Тэтчера в известность, а собрала вещи в дорогу, выскребла из тайника припасённые крышки, забрала все имеющиеся ампулы улучшенного Рад-Х — всё-таки теперь это официально её детище — и отметилась в путевом листе, на всякий случай выставив предельный срок экспедиции.       — Вас не хватятся, если твари загрызут — может, меньше поставите? — Дежурный покачал головой, взглянув в журнал. Арин похлопала по винтовке и с улыбкой уверила, что так просто её не поймают.       Вдоль реки росли города и остановки для торговцев, так что пути на север и запад были расчищены. В окружении других путников Арин чувствовала себя в безопасности, спокойно, но всё равно поглядывала на пип-бой. Хвоста видно не было. Она заночевала в Бетесде и примкнула к каравану до Арефу, где перешла мост и оказалась на территории Братства Стали.       Запад до сих пор считался дикой и необжитой пустошью, никому не нужной отравленной землёй. Всё, что можно было прибрать к рукам, давно вынесли, и жили здесь те, кто хотел по каким-то причинам скрыться. Папа и Мэдисон не стали исключением.       Путь до Убежища 112 давно был разведан, и Арин, огибая опасные участки и ночуя на запирающихся чердаках, добралась куда быстрее, чем впервые, ещё с Дансом. Теперь для входа использовалась кодовая фраза, на сей раз придуманная Мэдисон, а не папой:       — «Робомозг банку ртути пролил».       Дверь открылась почти сразу, словно Арин давно заждались. Чувство, что она возвращается домой, где можно расслабиться, захлестнуло тёплой волной. Возвращаться в лабораторию теперь точно не хотелось. Возможно тогда, выгоняя её из Анклава, полковник намекал на последний шанс уйти, но Арин, конечно, не прислушалась.       Робомозг протянул пустые руки-клешни и приказал надеть комбинезон; вокруг его шеи был намотан какой-то шланг — видимо, чтобы не потерять. Убежище выглядело разграбленным и брошенным: Мэдисон вскрывала ящики и оставляла содержимое на полу, вповалку, не заботясь о порядке. Роботы что-то пытались убирать, но с мелкими деталями возникали трудности и по большей части они давили гусеницами детали от шезлонгов, медицинские инструменты и хрупкие расходники. Стекло хрустело под сапогами. Мэдисон без проблем могла перепрограммировать робомозги на уборку, научить пользоваться шваброй, но ей то ли не хотелось, то ли было некогда.       Арин сняла пальто и первым делом перекопировала все записи с пип-боя в терминал Убежища — на всякий случай. Если Анклав сюда проберётся, украденные записи станут меньшим из проблем, а Мэдисон, возможно, увидит что-то для себя полезное. От предупреждения об опасности та, конечно, отмахнулась.       — Это было лишь вопросом времени, когда нами заинтересуются. Ты сама понимаешь, что невозможно вечно держать нейтралитет — так было с очистителем, с моими генетическими исследованиями, а теперь и с Убежищем 112.       Они крепко обнялись. Арин нехотя отметила, как Мэдисон исхудала, а затем поняла причину: она проводила слишком много времени в капсуле. Синяки на запястье красноречиво говорили о проблеме. Её сложно было упрекнуть — одинокая жизнь в Убежище кого угодно с ума сведёт.       Так и не найдя нужных слов, Арин кивнула в сторону заваленного консервами ящика и спросила:       — Данс заходил?       Мэдисон улыбнулась.       — Да. Редко наведывается, но всегда пытается чем-то помочь. Он про тебя спрашивал, но я понятия не имею, что ему отвечать.       Арин почувствовала, как горят щёки. К счастью, Мэдисон настраивала капсулу для неё, поэтому не заметила неловкости.       — Мы виделись недавно, на задании. Случайно вышло, но он снова спас мне жизнь. Как-то уже неудобно.       Подробности она опустила: что было в Пойнт-Лукаут, то осталось там.       — Это его долг и талант. Помощь ближнему наделяет силой. — Пока Арин обдумывала слова Мэдисон, стеклянный купол капсулы с шипением раскрылся. — Присаживайся, Джеймс заждался.       Переход из реальности в виртуальность казался каким-то чудом: мозг просто отказывался различать стены капсулы, монитор, края шлема и собственное неподвижное тело. Со временем Арин привыкла одновременно лежать и ходить — уже в другой комнате, заполненной книгами. Видимо, позже она просто забудет, что всё это — обман.       Папа создал уютный довоенный дом, где разрухе не находилось места — такое Арин видела только на картинках. Маленькие керамические фигурки на камине ощущались как настоящие, объемные, с острыми углами. Диван с маленькими подушками, несколько кресел напротив и кофейный столик в центре заполняли комнату так, чтобы не чувствовалась пустота. Картины с яркими жёлтыми цветами отвлекали внимание от скучных обоев в полоску. Арин помнила эту симуляцию, когда ничего толком не было: папа только учился программировать виртуальную реальность и едва мог создать простенькую табуретку. Впрочем, так он нашёл своё отвлечение, какое-то занятие.       Папа отложил книгу, подскочил, будто самый здоровый человек на свете, и заключил Арин в объятия. Невольно она сравнила те же ощущения с Мэдисон и поняла, что не чувствует тепло его тела. Однако папа ничего такого не замечал, и Арин побоялась как-то выдать разочарование: она улыбнулась и восхитилась библиотекой, где на каждом корешке читалось уникальное название.       — Потому что книги настоящие, — с гордостью заметил папа. — Мэдисон нашла в базе довоенный архив — видимо, его здесь на сохранение будущим поколениям оставили — и закачала мне. Здесь тысячи книг, вся мудрость довоенной цивилизации, её наследие. Глупо им не воспользоваться хотя бы для собственной выгоды. Странно лишь, что Брон так просто её игнорировал. Хотя… ничего странного.       Папа бросил мрачный взгляд куда-то в тёмный угол, и Арин наконец заметила, что приняла человеческую фигуру за небрежно скомканный плед. Взгляд из теней обдал холодом, заставив сделать шаг назад. Скрипучий голос мог принадлежать разве что призракам:       — Дочка твоя, Джей? Прелестница. Надеюсь, она с нами останется, а не эта скучная карга…       — Выключить звук у Станисласа Брона, — резко скомандовала Мэдисон, как только появилась в комнате. Старик в молчании вскинул руки и явно пытался добавить другие эпитеты к сказанным. — «Карга» всё слышала. Зачем ты его притащил сюда, Джеймс? — ворчливо добавила она.       — Человек — существо социальное, как ни крути. Я лишил его полномочий что-либо вносить в программу, но не могу изолировать, как какой-то вирус. Пока в Броне теплится разум, я готов терпеть скверный характер.       Ему было одиноко здесь — даже с Мэдисон, которая и так почти жила в симуляции. Возможно, когда-нибудь он запретит ей приходить, чтобы не губить себя — когда оба поймут, что надежды нет. Пока же они вместе искали выход в довоенных книгах, а значит, не опускали руки, однако Арин чувствовала их усталость.       Папа понимал, что она не могла прийти просто так, и сразу задал вопрос в лоб. На сей раз Арин ничего не скрывала — раз уж базу с работы принесла — и в деталях рассказала о возвращении полковника Отема, не забыв о разведчиках и странном разговоре. Больше она не прикрывала Анклав, но и не жаловалась — просто хотела найти истину. Только все доказательства выступали против её интуиции.       Мэдисон молча слушала с каменным лицом; даже Брон перестал жестикулировать и прислушался. Однако папа не понял, в чём проблема, и попытался отшутиться:       — Он же всегда таким был — ты и сама сказала, что никто подвоха не заметил. Все на пустошах в курсе, что полковник Отем — подлец, каких поискать. Я своими глазами видел, что он в очистителе устроил! Это палач, фанатик!       Арин промолчала, что тогда тоже была рядом. Полковник сразу применил жестокость, чтобы показать намерения, и Братство Стали ответило тем же — все по итогу были хороши. Стыд снова вскипятил кровь; Арин машинально схватилась за полы форменной серой куртки, которую прятала под плащом всю дорогу, и ощутила шершавую ткань между пальцев.       Папа готов терпеть мучителя, который превратил его в собаку, но даже для него существовали границы разумного.       — Это лишь видимая сторона — да, известная каждому. Но с его памятью что-то случилось. Он словно забыл, почему отправил меня уничтожить ВРЭ.       — Если он пережил катастрофу, то память действительно могло отшибить — это посттравматический синдром, — резонно парировал папа. — Уверен, ты не раз с ним сталкивалась, так что дело в другом.       — Да, — Арин сглотнула и попыталась улыбнуться — рот словно судорогой свело, — наедине он звал меня по имени.       На несколько долгих секунд воцарилось молчание. Папино лицо вытянулось, застыло; он припомнил их давешний разговор на пути сюда, когда сватал Арин с Дансом:       — «Кто-то с работы»… понятно. Мэдисон, кажется, у меня давление подскочило.       — Нет, Джеймс, это ипохондрия снова разыгралась. — Пусть она и выглядела строгой, но в глазах играли озорные искорки веселья, которые, впрочем, быстро исчезли. Мэдисон тяжело вздохнула. — Арин не зря беспокоится: я уверена, что вернулся не полковник Отем, и это звучит… тревожно. Для каждого из нас.       Арин так хотела добраться до истины, что не подумала о последствиях: подтвердив свои опасения, она не почувствовала ни радости, ни облегчения. Папа устало потёр лицо ладонью, собираясь с мыслями.       — Я понял, о чём ты: Институт вернулся. Но чего они добиваются?       — Ничего нового. — Мэдисон пожала плечами. — Как можно закрыть глаза на растущую угрозу со стороны Анклава? Легче задавить их сейчас, забрать учёных и технологии, а не ждать у ворот через год-другой, — стрельнув взглядом в Арин, она вдруг созналась в том, что они все и так подозревали: — У меня была сделка с одним из директоров института — доктором Зиммером. Он объявился в Ривет-Сити ещё до возвращения Джеймса, заинтересовался моей работой, а затем в обмен на услугу предложил взять к себе в качестве протеже. Глупо было отказываться, правда?       Арин машинально кивнула, соглашаясь с ней. Поступила бы она иначе, будучи запертой на корабле, без перспектив и друзей? Однако папа заранее почувствовал, что ответ ему не понравится: он встал с дивана и прошёлся вдоль стеллажей, нервно почёсывая подбородок. Для одного дня откровений ему хватало с головой.       Мэдисон не стала ждать его разрешения и продолжила:       — Зиммер искал своего синта — искусственного человека. Он уверил меня, что это бездушный робот, которого украли чокнутые фанатики, испугавшиеся будущего. Мне повезло быстро выйти на синта. Более того, я его знала и видела почти каждый день, не подозревая о подделке! Я была так очарована, что сдала его без раздумий. Он улыбался, болтал со мной о новостях и был похож на человека, но выключался от пульта, как любая машина. — Мэдисон развела руками, словно не понимала, как должна была выразить свои чувства. — Я очень хотела заглянуть в их мозги, узнать побольше, но обстоятельства изменились.       — Ты до сих пор этого хочешь? — отстранённо спросил папа, но Арин чувствовала, как он злился. Мэдисон, не шевелясь, глядела себе под ноги. — Что за мерзость? Поверить не могу! Зачем им искусственные люди?       — Настоящие несовершенны, — тихо проговорила Арин, рассматривая узоры ковра на полу и след от ножки кофейного столика на ворсе — идеальное внимание к деталям. — Я видела протокол осмотра Отема — совпали даже старые шрамы; есть снимок мозга — человеческого. Врач бы заметил неладное.       Мэдисон кивнула. Несмотря на абсурд и опасность ситуации, она всё ещё восхищалась работой неизвестных учёных.       — Естественно, обман не раскроется так просто, иначе какой в нём смысл? За пару лет они могли подменить не только Отема и заслать больше агентов. Возможно, прямо сейчас они вербуют ваших учёных, как переманили меня, и никакого переворота не будет: Институт не любит привлекать к себе внимание.       — И как же их найти? — спросила Арин, на что папа резко возразил:       — Даже не думай с ними тягаться! Уйдёшь из Анклава, переждёшь бурю подальше.       — Ожидая, когда за вами тоже придут? Нет, я знаю правду, поэтому обязана что-то сделать сейчас! — Она не заметила, как тоже вскочила с места и повысила голос на отца. Он заботился о ней, но больше — боялся, поэтому предпочёл, как обычно, сбежать от проблемы. Впрочем, что ещё оставалось делать в таком состоянии? Пришлось осадить себя и напомнить, что папа неизлечимо болен. — Я могу узнать что-то новое — как помочь тебе. Если они умеют создавать людей, то и с ВРЭ наверняка справились.       Он покачал головой, но всё же слабо улыбнулся.       — Я ценю твою помощь, солнышко, но не хочу, чтобы ты жертвовала собой ради меня. У тебя вся жизнь впереди и отличные перспективы. Пойми, если полковника подменили, он, скорее всего, мёртв, а ты будешь рисковать напрасно.       Арин поняла, что неизбежно будет краснеть перед папой за любое признание, и тяжело вздохнула.       — Да, дело в нём — но и в многих других, кто начал жизнь заново. Мы оба мечтали освободить Анклав, и я не могу так просто сдаться, не начав сражение. Просто не могу.       В конце её голос был едва слышен, но решимость никуда не делась. В ужасе от того, что предстоит, Арин всё равно собиралась отправиться в Содружество, по следам пропавших разведчиков. Просить в Анклаве о помощи было неразумно — легче сразу позвонить в Институт и попроситься в гости, — так что действовать предстояло в одиночку.       Или же не совсем.       Кое-кто точно знал, что грозило Анклаву, и наверняка внимательно следил за их действиями — с куда большим интересом, нежели Отем.       — Как ты поняла, что тот парень — синт? — спросила Арин у Мэдисон, когда они обсудили детали предстоящего пути — точнее, схематический план. Папа ещё два раза пожаловался на подскочившее давление.       — Честно говоря, мне повезло: программист, переписавший воспоминания, тоже жил в Ривет-Сити, а дальше я начала сопоставлять приметы и время появления новых лиц в городе. Тебе нужно знать уникальный серийный номер, чтобы синт выполнял команды. Впрочем… — Мэдисон вздохнула. — Есть ещё эта организация, которая укрывает беглецов — Подземка. Думаю, есть смысл поискать их в Содружестве. Где Институт, там и они. Но учти, что общение выйдет… проблематичным.       Арин не сомневалась, что иначе не будет: Содружество считалось дикой территорией с разрозненными поселениями, где Институту, должно быть, вольготно жилось. На этом все знания о противнике заканчивались.       Папа молча мерил шагами нарисованную комнату, словно загнанный зверь. Здесь он уподобился богу, но в реальности больше не имел власти над судьбой своей дочери. Арин обняла его, вложив всю свою любовь и надеясь, что он почувствует. Мэдисон исчезла, оставив их почти наедине.       — Я горжусь тобой, — сказал папа, отстранившись, но продолжая держать её за руки. — И не волнуйся за своего старика: мы с Мэдисон не пропадём. Думай о себе.       Наконец Арин решилась обратить внимание и на этот вопрос:       — Ты же понимаешь, как ей дорог? Не смей от неё отстраняться, иначе оба окажетесь в одиночестве. Лучше попробовать и разочароваться, чем не действовать вовсе — считай это советом специалиста. — Папа слабо улыбнулся и кивнул. — И ещё… я нашла интересные исследования гулификации — может, заинтересует?       Смена темы определённо его порадовала.       — Конечно! Отсутствие сна — это определённо преимущество: стану специалистом во всём сразу. Если не помогу себе, то хоть кому-то ещё…       Папа поднял руку, прикрыл глаза и словно физически потянулся к внешним данным. Новая книга с серым корешком взлетела на полку. Как в детстве, Арин с восторгом следила за фокусом, а затем перелистнула пару страниц с отчётами и анатомическими рисунками. Однако папина улыбка исчезла, когда им снова пришлось вернуться к делам — точнее, самой неприятной и неясной части плана.       Отодвинув неприязнь и инстинктивный страх перед двухсотлетним безумцем, Арин подошла к креслу, откуда за ними следил Брон, и встретилась с заинтересованным, живым взглядом. Раз ему так скучно жить нормально, возможно, технологический вызов сможет разбудить в умирающем мозге былую искру первооткрывателя.       Арин требовалась программа для перепрошивки — не обычная, а с восстановлением стёртых данных. Она понимала, что шансы невелики, но порадовалась бы даже крохам сохранённой информации. После короткого объяснения без лишних подробностей папа вернул Брону голос, о чём Арин вскоре пожалела, но получила желаемое. Хитрый старик сохранил за собой права на изменения и не выдавал себя, ожидая подходящего момента для сюрприза. К счастью, Мэдисон уже была снаружи и могла их спасти в критический момент. На всякий случай папа сотворил для Арин дверь для быстрого побега, но Брон и бровью не повёл, болтал вволю, словно молчание его медленно убивало:       — Данные просто так не исчезают, птичка моя. Железо не мертво — а ждёт, когда его наполнят смыслом. Прекрасно, прекрасно… Джей, почему ты не рассказывал, что твоя девочка порхает как жаворонок? [1] Я даже засомневался в вашем родстве…       Старческий голос с непривычным акцентом будто по костям скрёб; хотелось морщиться, держаться подальше, а лучше — убежать в реальность, где такого человека не могло существовать. Как назло, Брон работал, лишь когда Арин стояла рядом и тешила его любопытство. Папа крутился неподалёку, вставляя едкие фразы, и легко вёлся на откровенные провокации: раньше с ним явно не делились знаниями, да и её планы вызывали тревогу.       Морщинистые пальцы бойко выстукивали по клавиатуре терминала, зависшего в воздухе перед Броном, и за работой он действительно преображался не в лучшую сторону. Особенно пугали странная улыбка, не предвещавшая ничего хорошего, и цепкий взгляд: раз уж он умолчал о своих возможностях, то и помочь мог с подвохом. Теперь Арин понимала, почему папа боялся его, а Мэдисон на дух не переносила.       — Почти готово, но прежде нужна синхронизация с твоим пип-боем. Нам же нужна видимость контроля? Не бойся, будет весело — иначе какой смысл от твоих приключений?       По позвоночнику пробежал холодок нехорошего предчувствия, но отступать было поздно. Восточное побережье — это чудовищно огромная территория, которую не обойти одному человеку. Нужно просканировать и заглянуть под каждый камень, чтобы не потратить время зря.       — Риск и спасение людей — не какое-то приключение, — процедил папа с откровенной неприязнью. — Это для тебя всё игрушки, а реальная жизнь не подчиняется контролю. Неужели не хочется хоть раз сделать что-то правильно?       Брон равнодушно пожал плечами. На папу он даже не смотрел, а изучал Арин с ног до головы, будто незнакомую переменную. Она натянуто улыбнулась в ответ.       — У Анклава планы на всех нас. Посмотрим, как вы запоёте, когда попадёте к ним в руки.       — Уж поверь, птичка моя, и до вашего Анклава заявлялись вымогатели, а я всё ещё здесь. Ничего нового. Ну, пусть приходят — чем они меня запугают? Смертью?       Он рассмеялся, хотя взгляд обдал холодом, безумным равнодушием ко всему, что происходит в мире. Вряд ли Брона хоть когда-то волновали высшие цели, да и любые обещания глупо звучали в виртуальной реальности. Хребтом ему служило раздувшееся эго, на котором Анклаву легко сыграть, так что новыми «игрушками» его попросту завалят; уважат, а не подчинят.       Папа думал о том же. Они толком не распрощались, о чём Арин вновь пожалеет. Напоследок в растворяющейся иллюзии звучал его ледяной голос:       — Если Брон что-то натворит, навредит тебе — видит бог, я придумаю, как превратить его жизнь в ад.       Арин вылезла из капсулы с тревожным ощущением, словно их уже предали. Только дурак доверился бы полностью. Мэдисон корпела в комнате Смотрителя, где лежал Брон, и пыталась лишить создателя его законных прав администратора. Судя по испарине на лбу, старик заставил свою нелюбимую «каргу» напрячься: пришлось открыть купол капсулы и работать с терминалом напрямую, скрючившись над иссохшим, как мумия, телом. В виртуальности тот выглядел гораздо лучше.       — Его внешняя среда так не добьёт? — поинтересовалась Арин. Мэдисон разогнулась — в спине хрустнули позвонки — и брезгливо махнула рукой.       — Мне всё равно, если честно. Однако смерть Смотрителя может включить самоуничтожение, и вряд ли я восстановлю всё вовремя. — Такой конец был в духе Брона, и Арин на всякий случай отошла от него, чтобы чем-нибудь не заразить. — Взглянем пока, что он сделал.       Мэдисон вернулась на место оператора в скромном медицинском отсеке и долго разбирала написанный код с переводчиком, так как немецкие слова мешались в нём с баварским наречием и английскими терминами. Только недавно она собиралась программировать синтов, но сейчас едва понимала идею полубезумного старика. Очевидно, что в последнем и крылась причина всех сомнений.       Пип-бой не вырубился после синхронизации, данные остались целы, но вирусы могли активироваться и позже, когда Арин подключится к другому компьютеру, к примеру. Возможно, она оповестит Институт о себе, как только вступит в игру — чтобы сразу стало веселее.       — Понятия не имею, сработает ли, — резюмировала Мэдисон после очередной проверки, — да и не в установке дело, но если ты уверена, что не поджаришься на месте, половину проблемы можно вычеркнуть. Впрочем, отчаянная ситуация требует отчаянных мер. Тебе ещё что-нибудь понадобится?       Арин только тяжело вздохнула. С непривычки болела голова и немного шатало.       — Надеюсь, мне выдадут лопату.       Путь на юг перекрывала зона убийственной радиации, так что Арин пришлось сделать крюк и вернуться в Арефу. Караванщики пили, мешая уснуть, а матрас вонял сыростью, так что ночевала она на расстеленном плаще. Голову не покидала мысль, что скоро придётся пройти через Филадельфию и вновь столкнуться со старыми кошмарами, а там и до Нью-Йорка рукой подать — города несбывшейся мечты. Однако теперь Арин планировала обойти их по широкой дуге, подальше от береговой зоны, и не рисковать.       Столичная Пустошь пестрела отметками на карте, но чем дальше на северо-восток, тем больше белых пятен оставалось. Пустошь Филли рваной раной простиралась на мили вперёд и вливалась в Светящееся Море под Бостоном. Технически где-то между ними зияла безопасная — теоретически — зона, но настолько подробной карты у Арин не было. Путешествие обещало быть утомительным.       Чем выше она поднималась, тем отчётливее понимала, насколько засиделась в лаборатории: ноги едва шевелились, спину ломило от тяжести рюкзака, а дыхание перехватывало отнюдь не от живописного вида раскуроченной взрывом горы. Погнутые и обугленные листы металла опасно торчали шипами из насыпи, расползающейся под ногами; пип-бой периодически трещал, предупреждая о радиационном фоне, однако до эпицентра нужно было ещё карабкаться.       Рэйвен-Рок даже после уничтожения казался неприступным.       Пост Анклава расположился на сохранившейся электростанции, где Арин чуть больше полугода назад впервые встретила Данса. Роботы патрулировали территорию, раскапывали подступы к разрушенной базе и отваживали мародёров, так что для дальнейшего пути требовался допуск. Арин сфотографировали и внесли в исключения.       — Тут не лопата нужна, а экскаватор, — пошутил солдат, когда узнал о намерениях покопаться вокруг останков Рэйвен-Рок, — и защитный костюм — в реакторной зоне до сих пор фиксируются выбросы, роботы плавятся. Пока не разгребём завалы, работа там смертельно опасна.       Арин окинула взглядом скучающую команду и поняла, что лет через сто можно будет забрать брошенные данные и захоронить погибших. Приоритеты Анклава снова были не на её стороне — без финансирования и людей работа сильно не продвинется. Впрочем, Арин прекрасно знала, в каком состоянии сейчас находились раскопки, а места потенциальных оползней ей отметили на карте.       Она уверила, что собиралась покопаться в окрестностях, и пропуск вполне это позволял. Беспечие охранников дало приличную фору. Арин вколола улучшенный Рад-Х, облачилась в защитный костюм со свинцовыми пластинами и поковыляла дальше. Роботы наспех расчищали путь и предупреждали о шатких камнях. Порой они буквально уходили из-под ног от простого усилия. Несколько раз Арин падала, точно деревянный болванчик, но вовремя приземлялась на руки. Одежда пропиталась потом, от дыхания запотело стекло шлема. Она доверяла своей разработке, но не настолько, чтобы снять костюм, а пип-бой чуть не разрывался от душераздирающего скрипа.       Весь мир сузился до шума от тяжёлого дыхания и рассыпающейся почвы под ногами. Чтобы отвлечься, Арин включила радио, и весёлый ритм песни словно открыл второе дыхание.       I hear the train a comin'; it's rollin' 'round the bend,       And I ain't seen the sunshine since I don't know when.       I'm stuck at Folsom Prison and time keeps draggin' on.       But that train keeps rollin' on down to San Antone.       По обломкам сложно было понять, с какой стороны находилась серверная, так что Арин шла по старой карте базы. «Кабинет президента» насмешливо маячил впереди, за завалами, которые пришлось обойти.       When I was just a baby, my mama told me, Son,       Always be a good boy; don't ever play with guns.       But I shot a man in Reno, just to watch him die.       When I hear that whistle blowin' I hang my head and cry.       Она открыто смеялась с абсурдности своего решения, не боясь уже прослыть безумной — никому не придёт в голову лезть в пасть самому Дьяволу, чтобы его дыхание обуглило кожу и свело с ума. И ради чего? Прошлое мертво, а далеко на востоке расцветала новая история.       Арин в первых рядах бежала к ней, а теперь — пряталась в трупе старого врага и надеялась на его паранойю.       I bet there's rich folk eatin' in a fancy dining car.       They're prob'ly drinkin' coffee and smokin' big cigars,       But I know I had it comin', I know I can't be free,       But those people keep a movin', and that's what tortures me.       Маленький, но чуткий робоглаз отреагировал на опасность отрывком из марша, и Арин тут же схватилась за оружие. Гули в разорванной серой форме Анклава выползали из-под завалов, падали, ползли на четвереньках, шипели и бросались под лазерные лучи с таким остервенением, словно желали поскорее погибнуть. Кожа свисала с лиц лохмотьями; потухшие до белизны глаза неотрывно следили за целью, не выражая ничего, кроме ненависти.       Здесь им почти официально разрешили свить уютное гнездо, а заодно и защитить своего президента в последний раз.       Well, if they freed me from this prison, if that railroad train was mine,       I bet I'd move on over a little farther down the line,       Far from Folsom Prison, that's where I want to stay,       And I'd let that lonesome whistle blow my blues away [2]       Гуль сбил Арин с ног, и вместе они покатились в воронку. Челюсти сомкнулись на свинцовой рукавице, ободрали верхний слой ткани, но не желали отпускать добычу; щека порвалась почти до уха, точно в демонической улыбке. Как с агрессивной собакой, Арин дразнила гуля защищённой рукой, прикрывая уязвимые места. К счастью, робоглаз вовремя пришёл на помощь и пристрелил его.       Тяжесть костюма мешала подняться, пип-бой верещал о критической опасности, но Арин, раскинув руки, продолжала лежать. Через запотевшее стекло, чудом не треснувшее, было видно небо — и никакого потолка: его вынесло взрывом. Робоглаз озадаченно пиликал и пробовал подтолкнуть её в меру своих сил — как кот головой.       — Да, дружок, я знаю. Дай отдышаться.       Обратный отсчёт подходил к концу — а значит, и время действия Рад-Х. Арин расстегнула комбинезон, стянула шлем и выползла, точно из кокона, чтобы вколоть новую ампулу. Холодный ветер тут же обдал ознобом измученное тело.       Налегке она проползла глубже в воронку и ногами раскидала камни. Остовы раскуроченных серверных шкафов убавляли шансы на успех, но Арин ещё не добралась до ядра. Она указала подоспевшим роботам, где нужно убрать камни. Половина их них вышла из строя раньше, чем показался второй уровень с ZAX.       Если бы суперкомпьютер можно было уничтожить взрывом так просто, то ни один не сохранился бы после Великой Войны: серверы хранились почти что в индивидуальных сейфах, чтобы и после катастрофы можно было утащить какие-то данные, но основной ущерб нанесла программа самоуничтожения, запущенная непосредственно в ZAX. Впрочем, Брон был уверен, что железо до конца не умирало.       Не обращая внимания на скатывающийся по лицу пот и холод, Арин достала из пип-боя провод и подключилась к первому попавшемуся разъему в обгоревшей оболочке Эдема. Огромный разбившийся монитор зиял дырой в монолитном корпусе, так что строчки кода молниеносно пробегали по экрану пип-боя. Арин понятия не имела, что произойдёт, поэтому уселась ждать прямо на раздолбанную клавиатуру, точно на скамейку. Ноги упирались в обломки.       Радио вырубилось, а затем она услышала из динамика до скрипа на зубах знакомый голос:       — Оценка ущерба… Восстановление памяти… 12%… Критические повреждения системы… Гордон! Ты уволена!