Американская мечта

      Эдем оказался не просто параноиком, а запасливым параноиком: перед уничтожением он сохранил часть самых важных данных на удалённом сервере и оборвал канал, чтобы вирус до него не добрался. Для этого пришлось переписать другой ZAX — технически убить своего собрата, — однако конкретные координаты Эдем называть отказывался. Возможно, он просто забыл их, но, скорее всего, просто злился и молчал, как шпион на допросе.       Он отлично помнил последние события, но не давнюю историю, поэтому не связывал полковника Отема и Отема-старшего. Второго для него будто не существовало, как и уничтожения буровой платформы. Возможно, логика принятых решений тоже пошатнулась, но проверять эту цепочку на прочность не было времени: как только подойдут к концу ампулы, радиация поджарит мозг до хрустящей корочки. Однако Арин больше пугала мысль, что где-то существует копия Эдема с теми же маниакальными желаниями.       — Если Институт так опасен, конечно, я следил за ним! — с возмущением воскликнул Эдем. — Но я ничего не помню. Не знаю… Да. Нет, так дело не пойдёт! Я устал жить во тьме — не слышать, не видеть, не говорить, сидеть в этой… банке и ждать смерти через век-другой от ржавчины. Думаешь, я не понимаю? Мне сделали неудачную лоботомию!       Голова и так болела, но под крики Эдема будто надвое раскалывалась. Арин поморщилась и затылком опёрлась о раму разбитого монитора, пытаясь побороть тошноту. Из недр базы несло разложением.       — И какие предложения? Добить тебя? Тогда я ничего не узнаю.       — Очевидно, я не ожидаю сочувствия, тем более от тебя. Помогать в ущерб себе — тоже бессмысленно. Можно потянуть время и дождаться, когда ты умрёшь, но мне это не выгодно, как бы ни было приятно. Что насчёт сделки? Ты поможешь мне сбежать отсюда, а я приведу тебя к Институту.       Арин опешила и не сразу поверила, что Эдем говорил серьёзно. Агрессия перемешивалась в нём с былым деловым подходом, словно сорвало какой-то ограничитель болтливости.       — Ты же воспоминания куда-то скопировал — что бы там и не встретиться?       — Это не я, а голая информация, — раздражённо пояснил он, словно речь шла об очевидных вещах. — Моя личность сформировалась здесь, на что ушло две сотни лет, но я смогу перенести её на другой носитель. Не без жертв, но я уже всё обдумал. Придётся потаскать тяжести… а ещё притащи робоглаз. Вон тот подойдёт!       Арин приоткрыла глаза и увидела маленького робота, который спас ей жизнь. Словно верный пёс, он ждал команды и, конечно, не знал, какую участь ему уготовили. Почему-то его стало очень жаль — особенно когда он безропотно подлетел к Арин и позволил подсоединить себя к Эдему. Было в этом что-то мерзкое, неестественное, будто похищение чужого тела. Впрочем, все роботы Анклава изначально были частью Эдема — и так, возможно, возвращались в родную сеть.       Лампочки потухли, но корпус держался в воздухе. Через несколько минут, за которые Арин уже начала волноваться, робоглаз вновь вспорхнул и что-то пропиликал.       — Так, теперь надо найти какой-нибудь носитель. Давай, Гордон, не помри тут!       Чёртова машина командовала ею, словно в каком-то футуристическом кошмаре, где роботы порабощали человечество, но Арин настолько устала, что просто выполняла указания, едва удерживаясь в сознании. Побочный эффект от улучшенного Рад-Х накатывал тошнотворной волной; дыхание сбилось, мир шатался. В прошлый раз, когда взорвался «Экер», Арин неделями мучилась от аритмии и мигреней, порой словно выключаясь на несколько секунд. Поэтому солдаты не горели желанием участвовать в подобных миссиях, но и не спорили с пользой — лучше так, чем стать гулем.       Когда нога провалилась в пропасть, Арин мгновенно очухалась. Вонь выбила слёзы. Цепляясь за приваренный остов лестницы, она кое-как добралась до нужного сейфа. Эдем учтиво распахнул дверь. На обратном пути Арин бросила взгляд в открывшуюся пропасть и увидела часть потемневшей туши когтя смерти.       Когда Эдем закончил с внешним носителем, который Арин уложила в рюкзак, робоглаз внезапно заговорил его голосом:       — Не идеально, но приемлемо. Хм… Странное чувство.       Хотелось брякнуть, что машина ничего не может чувствовать, но Арин так измучилась, что просто молча полезла по обломкам к ближайшей дыре в стене. Обратно возвращаться не было смысла — пусть считают её мёртвой, когда найдут разорванный костюм и гулей. Очередной горе-учёный полез туда, куда не следовало.       Когда счётчик Гейгера начал стихать, Арин глянула на пип-бой и с ужасом обнаружила, что счётчик уже подошёл к нулю. К счастью, с собой она прихватила и Антирадин — знала же, куда направлялась. Опёршись на погнутый лист стали, Арин наскоро воткнула иглу в вену, удостоверилась, что оранжевая жидкость устремилась вверх по катетеру, а затем позволила себе исторгнуть остатки обеда. Эдем крутился рядом и болтал без умолку. Он мог бы пристрелить её, без сопротивления, но почему-то этого не делал: должно быть, мучения человека вызывали больше удовольствия.       Арин выпила воды, вытерла лицо мокрой ладонью — бледной, трясущейся — и проверила своё состояние по пип-бою: Волт-бой глядел на неё с укором, чуть не плача.       — Так куда мы идём? — спросила она, чтобы отвлечься от гулкого стука сердца, порывавшегося вырваться на свободу прямо из груди.       — Мои сенсоры указывают на юго-восток. Больше ничего не могу сказать — вы сами выжгли всю конкретику.       Конечно, этот компас с наворотами юлил и не говорил всей правды, чтобы Арин точно дошла до нужного ему места. Впрочем, она хотела от него того же — в этом же и смысл сделки? Однако они прошли меньше мили, а Эдем уже её утомил своим трагичным голосом.       Юго-восток — это практически всё восточное побережье, дикая заводь с болотами, где легче всего затеряться. Наверняка они искали какую-нибудь секретную базу, вроде Рэйвен-Рок, которой не было ни на одной довоенной карте. Сильно повезёт, если они найдут её пустой.       В полуживом состоянии Арин не могла пройти Балтимор, так что остановились они на ближайшем торговом посту. Ушлый бармен поглядывал на робоглаз, пока подсчитывал крышки и выдавал вяленое мясо, и с подозрением — на саму Арин.       — На караванщицу вы не похожи.       — Я и не говорила такого, — буркнула она.       — Ваш робот?       — Попрошу! Я свой собственный! — заявил Эдем с гордостью, отчего Арин засобиралась быстрее и смахнула покупки в рюкзак, куда-то за торчащий накопитель. В следующий раз она точно запрёт его где-нибудь.       — А-а, — протянул бармен без энтузиазма, — из Братства, что ли?       Прежде чем Эдем успел вновь оскорбиться, Арин громко распрощалась:       — Нам пора… на юг. До свидания!       На улице отдыхающие караванщики тоже таращились на странную парочку и явно считали Арин каким-нибудь беглым писцом Братства или шпионом — за таких Анклав хорошо приплачивал. Высказав Эдему всё, что она о нём думала, Арин решила продолжить путь прямо сейчас: вышла по южному шоссе, а затем свернула вправо, когда пост остался позади.       Темнело быстро, и горизонт осветили костры супермутантов, обосновавшихся в Балтиморе. Не раз их патрули попадались на пути, но Арин удавалась проскользнуть благодаря пип-бою. Однако беда пришла, откуда не ждали.       Когда Эдем замолчал, Арин подумала, что тот наконец-то оценил пользу тишины, а затем робоглаз камнем грохнулся на землю. Огоньки не мигали; он казался мёртвым — значит, батарея разрядилась. Пришлось взять его на руки, чтобы не утащил какой-нибудь любопытный мутант к себе в нору, — но лёгкими роботы только казались со стороны. Судя по всему, дальними родственниками им приходились чугунные гири. Впрочем, Арин и так тащила тяжёлый рюкзак, вымоталась после заражения и отходняка, так что прокляла бы любой лишний груз. Ночевать пришлось под открытым небом, на крыше бензоколонки — стратегически место не самое плохое, но обдуваемое ветрами.       С первыми лучами солнца робоглаз ожил, воспарил и удивился мгновенной телепортации. Замёрзшая и невыспавшаяся Арин приветствовала его злым взглядом. Их путешествие — по очевидным причинам — затягивалось, а на закате следовало срочно искать убежище, пока не найдётся либо толковый механик, либо запасная батарея. Арин представила, как Эдем набросится на первый встречный робоглаз ради запчастей.       Однако между крупными городами пролегала пустынная территория с брошенными, некогда роскошными частными домами. Порой попадались и фермы; в отдалении мычали брамины. Люди здесь не хотели привлекать к себе внимание. Шоссе вело на Филадельфию, и компас Эдема упорно указывал на юго-восток. Арин же совершенно не хотела возвращаться в прошлое, даже смотреть на место, откуда начался её путь в Анклаве.       — Если твой ZAX находился в Экер, то у меня плохие новости… — бурчала Арин, сидя перед небольшим костром. Эдем вот-вот должен был впасть в ночную спячку.       — Не говори глупостей, тогда бы он не работал.       Если исключить постоянные перепалки с разумной машиной, дорога оказалась на удивление лёгкой: кроме небольших стычек с голодным зверьём, в округе было тихо. Эдем открыл в себе не только высокоточный компас, но и радар, который сканировал пустоши получше пип-боя, и перед ним словно заново открылся весь мир. Точно ребёнок, он обращал сенсоры в каждую кротокрысью нору и демонически смеялся, когда подпаливал их лысые задницы. Арин предположила, что потеря львиной доли памяти переменила Эдема: как минимум он перестал выражаться цитатами из книг, как максимум — забыл о крахе Анклава в прошлом, поэтому и ни о чём не беспокоился.       Он задавал вопросы об упущенном времени, и Арин не удержалась от сравнений в лучшую сторону — как же без него стало лучше. Эдем критиковал каждое решение нового руководства, ругал за нейтралитет и трусость, но похвалил Отема за решение добить Братство Стали после взрыва атомной бомбы — конечно, трусливые предатели родины ему и помешали. Арин не стала уточнять, что на том они с полковником и рассорились — незачем Эдему об этом знать.       О Филадельфии он тоже мало что помнил — факты, без подробностей и расследований, без имён и дат. Арин немного завидовала такой избирательности: люди не могли так просто вычеркнуть из воспоминаний лица и чувства. Кошмары вернулись, а с ними — тревожное чувство, что её ведут к этой братской могиле неслучайно.       Арин даже удивилась, когда курс начал забирать вправо, в противоположную от Новой Филадельфии сторону, но ближе к грязной зоне, где бомбы упали на довоенные химические заводы. От улучшенного Рад-Х осталась одна ампула, которую, точно последний патрон, Арин решила оставить до самых худших времён. Здесь уже следовало бояться дождя, а не рейдеров, которых тоже хватало. Гулям жилось вольготно — они и с виду казались упитаннее, резвее. Раньше Арин никогда об этом не задумывалась.       Солнце садилось, а подходящего под ночлег места не наблюдалось: от домов остались либо остовы без крыши, либо гниющие обломки, за которыми не спрятаться, а где-то — головешки на почерневшем фундаменте. Пожар казался недавним. Арин ничего не помнила об этом районе. Они с Леманном так далеко не совались, это точно.       Уцелевший дом казался невероятной удачей — ещё пару минут назад Арин предлагала Эдему нагнать её на рассвете, но тот, конечно, не согласился, да и сама она едва держалась на ногах. Радары ничего не показывали, однако ночью ситуация могла моментально измениться. Без укрытия Арин чувствовала себя как на ладони, хотя усталость брала своё — уснёт она хоть сидя, хоть стоя, даже рюкзак снимать не придётся       Пол давно сгнил и разъехался, оголив скукожившийся утеплитель и фундамент, мебели практически не осталось — наверняка разобрали на дрова, — так что дверь перекрыть было нечем. Замок давно проржавел, но хотя бы ручка двигалась с большим усилием. На втором этаже стоял длинный трёхместный диван в мерзкий синий цветочек, который Арин попыталась отодвинуть, но сил хватило на щель, где она уместилась боком, а рюкзак положила под голову, стараясь не думать, кто за двести лет мог поселиться в обивке.       — Ты спятила — за диваном прятаться? Как это поможет? Вокруг нет никого. В комнате полно места. Вон… коврик. Люди могут на них спать. Это же смешно!       Наконец послышался стук; Эдем откатился на бок, упёршись антеннами в пол, и Арин блаженно вытянулась. Сон сморил мгновенно, не оставив времени даже на мысли о поисках — она вообще давно не вспоминала Отема, Рихтера и всех остальных, пока пыталась не умереть в пути к ним.       Тихий щелчок на первом этаже показался выстрелом. Арин мгновенно открыла глаза в полной темноте, уже не чувствуя никакой усталости; наоборот — адреналин устремился в кровь, отчего едва ощущался холод. Винтовка лежала вдоль тела, так что действовать следовало быстро — однако Арин оцепенела, прислушиваясь к скрипу на лестнице. Кто-то медленно поднимался наверх, нарочно стараясь не шуметь. Инстинктивный ужас поразил каждую мышцу так, что дыхание едва теплилось.       Наконец Арин начала различать очертания предметов в комнате: ножки дивана, сложенный каркас кресла без обивки, коврик, на котором предлагал заночевать Эдем, чёрные линии разбухшего ламината и змейку плинтуса. Шорох послышался совсем рядом — так тихо, что сошёл бы за выдуманный параноидальным воображением. Так прислушивались они с Аматой, когда оставались на ночёвках и пытались уснуть после страшилок о буке [1] — когда скрипнула дверца шкафа, они обе точно так же оцепенели и мышками дрожали под одним одеялом.       Пустоши порой давали жизнь старым кошмарам — к сожалению, наяву. Арин вслушивалась в тихие, невесомые шаги и ждала, что Бука пророкочет: «Чудненько. Чудненько», и голос его будет булькающим, как у утопленника. Однако ночной визитёр молчал.       В тонкой полоске видимости появилась голая стопа, но чёрная, с длинными, обломанными ногтями. Кто-то действительно шёл очень медленно — крался за добычей. Арин не шевелилась, но казалось, что она очень шумная — шуршит одеждой, дышит, моргает — и давно выдала себя. Готовясь к любому резкому звуку, она строила план: как ударит ногой, вскочит и побежит, а там, на открытом месте, выстрелит. Она словно превратилась в туго натянутую пружину, готовую ударить в лицо со всей силы.       Лучше бы она осталась в лаборатории.       Ночной визитёр прошёл вдоль дивана, а затем заметил выключенный робоглаз и метнулся всё так же тихо — Арин различила только скрежет металла, будто скребли ногтями. Шаги ускорились — и, к счастью, удалялись. Входная дверь громко скрипнула, словно кто-то спешил ретироваться, но Арин не собиралась клевать на такую уловку. Эдем всё ещё был ей нужен, но его мозги лежали в рюкзаке, а траектория маршрута уже давно прочерчена в пип-бое.       Оставшуюся ночь, как в детстве, Арин прислушивалась к скрипам старого дома, но ни один из них не отправлял душу в пятки. В конце концов она снова уснула — скорее от усталости.       Увидев свет в комнате, Арин тут же приободрилась, но на всякий случай проверила комнату с оружием наготове. Теперь казалось странным, почему она не сделала точно так же ночью. Дом пустовал. Эдем молчал, а значит, действительно находился в другом месте. Можно было подключится к накопителю и спросить, где робоглаз, но Арин не спешила расставаться с тишиной.       В конце улицы мужчина и двое детей высматривали что-то между домами, негромко переговариваясь. Одеты они были в грязные обноски и отличались болезненной худобой. Рассудив, что убийцы с детьми не разгуливают, Арин осторожно выглянула из-за двери. Обернувшись, девочка заметила её и дёрнула мужчину за рукав.       — Не бойтесь! — выкрикнул тот, подняв над головой охотничье ружьё — весьма глупый поступок с его стороны. — Мы вас заметили вчера перед отбоем, но не успели бы предупредить об опасности. Вы в порядке?       Дети спокойно шли к ней и рассматривали с интересом. У мальчика на поясе висел нож, и Арин не спешила расслабляться: когда местные воевали с Анклавом, то не гнушались ничем. Впрочем, сама она попортила жизнь многим — из чувства долга, из мести, из злобы и брезгливости, — не думая, что все они, по сути, были равны перед опасностями Пустошей Филли. Мысль, что её лицо могли вспомнить, пронзила ужасом.       — Мэм, что с вами?       Дети переглянулись; подошедший мужчина мягко улыбнулся и с сочувствием произнёс:       — Вы видели его, правда? И выжили. Невероятно!       — Да, кажется, ночью кто-то пробрался в дом — я едва его услышала. — Теперь, вспоминая эту встречу, Арин вновь чувствовала мороз по коже. Дети в восхищении раскрыли рты.       — Круто! Ваш робот его отогнал?       — Не совсем. Скорее робот отвлёк его… надо бы найти их.       Мужчина вздохнул и покачал головой.       — Все знают, откуда он приходит — это не секрет. — Он указал в ту же сторону, что и стрелка маршрута в пип-бое. Арин почувствовала очередной приступ мигрени. — С военной базы в Аллентаун. Но оттуда ещё никто не возвращался.       Как будто могло быть иначе.       — У меня не особо есть выбор, — призналась Арин. — Если вы расскажете всё, что знаете, это увеличит мои шансы.       — Давайте позавтракаем, я вас с Бэкки познакомлю, женой моей. Поговорим, а там вы сами передумаете. Кстати, меня зовут Джек, а это мои помощники, лучшие охотники в городе — Нона и Гил. — Дети заулыбались, с важностью задрав носы. Арин невольно рассмеялась. — А вас как зовут?       — Арин. Очень приятно познакомиться.       Джек будто бы не замечал нервозность своей новой знакомой — или же принял за последствия страшной ночи. Дети бежали впереди, а он сам отвечал на все вопросы с нескрываемым радушием, что казалось подозрительным. На крыше одного из домов Арин заметила стрелка в шезлонге — тот помахал Джеку рукой.       — Это наш сосед, Генри. Он вас и заметил. Не волнуйтесь. Здесь не людей стоит бояться.       Выходили и другие жители — женщины, дети и старики, — которые с удивлением таращились на Арин. Удивительно, но сама она в дороге не заметила следов их присутствия, но Джек сразу пояснил:       — Это чудовище отлично запоминает свою территорию. Вы сказали, что закрыли входную дверь — так он и понял, что в доме кто-то есть. Таких путников, разыскивающих ночлег, мы никогда не находили. Вещи остаются, а люди как сквозь землю проваливаются.       Арин прикинула, какой силой нужно обладать, чтобы утащить взрослого человека — и вряд ли одного, если речь шла о путниках. Скорее всего, тварь охотилась не в одиночку, но Джек и сам не знал, что происходило ночью. Несколько путников, как Арин, сумели спастись и рассказывали одно и то же — о высоком чёрном человеке без лица, с длинными руками и ногами, который скользил как тень и не издавал звуков. Никто не сомневался, что это очередной мутант, который сохранил толику разума — или же развил его заново.       Отец Джека оказался переселенцем времён войны за «свободные пустоши», но предпочёл уйти с семьёй в нейтральные земли, на границу с Пустошами Филли, только чудовища рыскали и здесь. Стена, построенная после войны, не особо кого-то защищала — скорее напоминала, что про старую Филадельфию лучше забыть.       Люди всегда приходят и уходят — но другое дело, когда они бросают все вещи и словно испаряются. Подозрения пали на работорговцев, поэтому местные организовали ополчение, свою собственную охрану, но когда с постов бесследно исчезли вооружённые люди, не сделав ни единого выстрела, началась паника. Кто-то ушёл на поиски нового места, кто-то догадался спрятаться в подвалах, как семьи Джека и Генри, а кто-то продолжал сражаться — и предпочитал сжигать дома, заманивая врагов в ловушку.       — Понятия не имею, добились ли они успеха. Упокой господь их души. Мы могли лишь слушать крики и молиться, чтобы огонь не добрался до нас.       Всего три семьи остались в городе, и относились они к опасности с юмором: мол, всё равно ночью спать надо, да и кроме мутантов опасностей много. Арин не стала спрашивать, что они будут делать, если тварь сможет кого-то подкараулить в заброшенном доме. Пока жители вытаскивали гриль и собирались на завтрак, она с интересом слушала их истории и делала выводы.       Бэкки подала тарелку с душистой кукурузой, но погружённая в размышления Арин не сразу протянула руки. Если твари боялись солнца, следовало обзавестись фонарём помощнее. Многие виды животных адаптировались для ночной охоты и прятались днём, что даже сумерки их дезориентировали. Впрочем, ополченцы должны были как-то патрулировать город, просматривать улицы — хоть с фонариками, хоть с факелами.       — Ты забыл про хлопки, — сказала Бэкки. — Это точно с базы слышалось. Потом люди начали исчезать.       Арин даже забыла про кукурузу, чуть не подавилась, а Джек лишь рукой махнул.       — Мало ли кто и где стрелял. Мародёры, наверное. Но монстр и правда пришлый.       — Наверняка в пробирке выращенный, чтоб с китайцами воевать, — поддакнул Генри. Старики активно его поддержали.       — А когда это было? Хлопки, — уточнила Арин. Почему-то раньше она была уверена, что город опустел давным-давно. Бэкки крепко задумалась.       — Сложно сказать точно — кукуруза вот созрела… Ну, три месяца назад, наверное.       Хотелось тут же вскочить, воскликнуть: «Почему вы так долго молчали?» и побежать в сторону Аллентауна, но Арин сдержалась и прожевала остывший завтрак. Пришлось забрать у жителей несколько лампочек и протестировать задуманное: пип-бой подавал достаточно энергии, чтобы стекло мгновенно нагрелось, а затем — лопнуло, к счастью, не ранив никого осколками. Джек продолжал настаивать, что Арин задумала путешествие в один конец, пока Генри не принёс фонарь побольше и помощнее — такой прорезал темноту, точно копьё.       Ближе к закату, когда местные помогли расширить карту местности и указали самый быстрый маршрут к базе — а ещё налили бурбона, — Арин спряталась в том же доме, где прошла предыдущая ночь, и наконец подключила накопитель к пип-бою. Эдем ответил моментально:       — Где тебя носит, Гордон?       Настроение вмиг испортилось, стоило прозвучать его голосу.       — Так, принцесса, я спасу тебя из лап мутанта, но сначала уточни, что происходит в его логове.       — Что за… ты пьяна или головой ударилась? Возможно, оба варианта верны… Так, здесь нет никаких мутантов.       — Как это нет? — Арин перестала смеяться над Эдемом и даже растерялась. — Я собственными глазами видела его ночью. Тебя же унесли!       — Здесь ни одной живой души нет. Давай, поторапливайся.       Связь отключилась прежде, чем Арин повторила вопрос. Верить Эдему она стала бы в последнюю очередь, но могла ли машина врать? Отем говорил, что тот недоговаривал, уходил от ответа или пользовался неоднозначными формулировками, чтобы хранить секреты, но никогда напрямую не лгал.       Могло ли что-то измениться после перепрошивки Броном? Естественно! Могли ли милые с виду жители грабить путешественников, заговаривая зубы и устраивая костюмированные представления, чтобы отвадить конкурентов? Конечно, и не такое бывало! Однажды Тэтчер рассказывал о прилизанном городке, где путешественников кормили пирогами из их предшественников, и в подвале там находился филиал Джека Потрошителя.       Вспомнив о тёзке знаменитого маньяка, Арин вспомнила, что пора возвращаться. Гриль, столы и стулья давно убрали в подвал, люди расходились по подвалам. Джек ждал вместе и Ноной и Гилом, которые наперебой заголосили, попробует ли Арин сразиться с Чёрным человеком ночью.       — Нет, я пережду и выйду после рассвета, вместе с вами, — соврала она и спросила: — Есть ли пустой бункер, где никто не живёт? Не хочу подвергать вас опасности.       Джек ничуть не смутился и показал такой — тесный, с парой старых матрасов и без освещения. Зато он закрывался изнутри, а для надёжности Арин заблокировала двери куском трубы. Тяжёлый фонарь удалось повесить на ремень и закрепить у пояса, чтобы луч смотрел чуть выше. Холод и влажность долго мешали уснуть; в свете пип-боя она глядела в наспех заделанный потолок и ждала чего-то. Тишина наверху ни о чём не говорила.       Будильник разбудил за час до рассвета. Как и ночной гость, Арин по возможности тихо отодвинула трубу, включила фонари и выглянула из бункера, прижалась к стене дома и широкими шагами отошла в сторону. Горизонт багровел, словно налитый кровью. Осмелев достаточно, Арин почти бегом направилась к базе, поглядывая на пип-бой, который прожектором бил в лицо, так что его фонарь приходилось периодически выключать. Радар всего на несколько секунд поймал движение впереди.       Маленький закрытый военный город ограждал забор с колючей проволокой, но Арин уже знала, где ближайший пост охраны и шлагбаум — вела к нему река из ржавых машин. Военные и их семьи, должно быть, пытались здесь спрятаться от бомб. Аллентаун неплохо сохранился, но, конечно же, пустовал. Что Арин сразу насторожило — это следы недавних разрушений: на стенах виднелись ровные чёрные отметины — точно от энергооружия. Слишком часто приходилось видеть место стычек Анклава с Братством Стали. Чуть дальше нашлись следы плазмы — и первый труп в силовой броне «Тесла». Судя по запаху, пролежал он здесь не один месяц.       Пип-бой поймал одну цель, но та не шевелилась. Солнце тем временем продвигалось к зениту. Арин топталась подле сослуживца, не зная, как поступить. Он лежал на животе, без шлема, отчего виднелся окровавленный коротко остриженный затылок. Обычно солдаты до последнего не избавлялись от частей брони — только если визоры выходили из строя. Наконец решившись, Арин присела рядом, заглянула вниз и чуть не вскрикнула от ужасного зрелища: кожу с лица кто-то срезал; посмертно — иначе крови было бы больше.       Цель на радаре вроде бы не двигалась. На площадке у базы стоял брошенный винтокрыл, ещё один лежал на боку чуть дальше — кто-то пытался сбежать, но даже набрать высоту толком не успел. Всего Арин насчитала девять трупов, но опознать их смогла только по форме — двух пилотов, одного офицера и шесть штурмовиков. Ещё трое были не из своих, да и оружие выглядело странно — лазерное, но странной модели. Отема и Рихтера среди погибших не было.       Скорее всего, Анклав застали врасплох, а что им понадобилось в такой глуши — Арин и так прекрасно знала. Проклятый Эдем снова взялся за старое!       За ещё одним постом охраны высилась титановая дверь — точно в Рэйвен-Рок, но попроще, — гостеприимно распахнутая. Следы засохшей крови тянулись по ступеням вниз, в темноту, точно в логово монстра. Все лампы были выбиты, а не выключены, а значит, её догадка насчёт яркого света походила на правду.       Парочка радтараканов хозяйничала в фойе, где располагались десятки станций связи. Ржавые стены украшали съеденные молью флаги, пожелтевшие схемы и карты. «Внимательно следи за коллегами — они могут оказаться «красными» шпионами!» — предупреждал суровый военный с довоенного плаката. Скорее всего, здесь находился последний оплот командования Филадельфии. Арин понятия не имела, куда идти, но обычно серверные располагались ниже, где похолоднее и безопаснее.       Метка на радаре шевельнулась — и это не было галлюцинацией. Арин практически летела через уровни, спотыкаясь, скользя на чём-то склизком, опираясь руками о поручни лестниц. Дрожащий луч фонаря прорезал путь — облупившиеся стены, сетчатый пол, застывшие винты воздуховодов и застывшие силуэты людей без лиц. Всего мгновения хватало, чтобы рассмотреть их и запомнить, выжечь в памяти красное месиво, глядящее на неё. Здесь нашли своё последнее пристанище все пропавшие поселенцы.       Приставучие мухи лезли в глаза, в уши, словно защищая хозяина этих угодий. Метка на пип-бое стала красной и лихорадочно дёргалась, словно кто-то прыгал за спиной, но Арин не поворачивалась. Она влетела в серверную, чуть не упав в распахнутый люк, и судорожно обеими руками ударила по кнопке у двери. Луч фонаря обратился к коридору и выхватил наконец приближающуюся чёрную фигуру. Дверь захлопнулась.       — Гордон, ну наконец-то!       Беспечный голос Эдема прозвучал как насмешка. Арин наставила на робоглаз винтовку и заорала, сорвавшись на визг:       — Какого чёрта происходит?! Ты сказал, что здесь нет мутантов — тогда кто меня преследовал?!       — А, этот, — протянул он, словно только вспомнил о маленькой проблеме. — Да, он не мутант. Ты же спросила только об этом, так что я не врал.       Он невероятно гордился собой — этой мерзкой местью, чувством превосходства; голос звенел, едва не срываясь на смех. Красная метка неслась вокруг них: что бы это ни было, оно искало другой вход.       — Значит, решил избавиться от меня. Живая или мёртвая — я бы всё равно сюда попала, — заикаясь, произнесла Арин, задыхаясь от ужаса и бега. Недолго думая, она сняла рюкзак, положила на пол и прицелилась из винтовки, намереваясь спалить личность Эдема навсегда.       — Что ты делаешь, Гордон? — взвизгнул Эдем; робоглаз сделал кульбит в воздухе. — У нас договор!       — Да! — она тоже кричала, уже не боясь издать лишний шум. — Пусть твой полоумный друг помогает найти сборник умных цитат, а я не стану помогать. Чтоб ты сгнил в этой банке, раз живым себя считаешь!       — Он мне не…       В полумраке серверной Арин отчётливо видела, как чёрные пальцы прошли через решётку в полу, надавили и без проблем погнули её. Тощие руки казались деформированными, обожжёнными, а затем Арин увидела одно из срезанных лиц — окровавленное, с засохшими лохмотьями кожи, едва прикрывающими спёкшиеся, почти отсутствующие уши.       Они посмотрели друг на друга, и в заплывших, заросших глазах ничего не отразилось. Тварь по-паучьи попыталась вылезти через дыру, оставляя на сорванной решётке остатки чёрной одежды. Какая-то прорезиненная толстая ткань впекласть в плоть — в этом и крылся секрет странного цвета якобы кожи. Ожоги и открытые раны выглядели как человеческие, а из трещин сочилась красная кровь — это мгновенно отрезвило Арин.       Однако при таких повреждениях он должен кричать от боли, а в идеале — быть мёртвым. Он просто смотрел — и полз наверх.       Арин выстрелила в руку, но лишь зацепила предплечье — он без проблем переместил вес на другую, словно ничего не весил, ловко изогнулся и попытался схватить за ногу, но луч фонаря вовремя дёрнулся в его сторону и попал в лицо. Чёрный человек спрыгнул обратно на технический уровень и застыл под решёткой, без эмоций зыркая на Арин и прикрывая деформированной ладонью глаза от света.       — Можешь его там запереть? — обратилась Арин к Эдему, который никак не отреагировал на попытку вторжения.       — Конечно, но сейчас я просто робоглаз. Для начала мне нужно подтвердить права на ZAX. Тащи накопитель и провод.       Решать нужно было за секунды, пока горелый не поймёт, что надоедливый фонарь исчез. Да и ничего ему не мешало убить её вслепую — в серверной тесно для сражения. Арин не оставили никакого выбора.       Она бросилась к оставленному рюкзаку и судорожно вытряхнула накопитель, а чёрный силуэт уже высунулся по пояс. Ещё нужно было добежать до ZAX, вставить провод, наверняка и команду дать… и вообще разобраться, что делать. Арин схватилась за винтовку, но робоглаз вылетел наперерез — чтобы её защитить.       — Гордон, живо! — взвизгнул Эдем в самой настоящей панике — вот, что пригвоздило его к месту.       Арин подлетела к терминалу, не удержавшись на ногах, — упала на колени, повинуясь инстинкту быть ниже и незаметнее, и наудачу воткнула накопитель. По экрану пробежали строчки кода.       Робоглаз ударился об стену, точно мяч; антенны отломились. Её схватили за шиворот и резко дёрнули так, что Арин проехалась спиной вперёд, затем развернули. От маски смерти несло разложением и старой кровью, а за ней чернела равнодушная пустота. Хватка на подбородке казалась стальной, хотя за коркой виднелись белые, человеческие кости.       Нажим усилился — кончики его пальцев воткнулись под челюстью, очертили линию подбородка. Вторая рука вела под волосами, и это ощущалось куда острее. Кровь быстро потекла на лицо, и Арин зажмурилась одним глазом, взбрыкнула и словно в стену ногой ударила.       — Да что же ты за тварь такая?! — заорала она, когда лицо словно обожгло под ухом.       Мучения остановились, но хватка не исчезла. Казалось, череп вот-вот расколется, как спелый арбуз.       Чёрный человек мотнул головой, отчего маска чуть сползла; кадык дёрнулся, но спёкшийся рот не открылся. Он чуть откинулся, приложил усилие и разорвал губы, продемонстрировав окровавленные зубы, причмокнул, словно пробуя себя на вкус, и прошелестел:       — Я… человек?       Арин едва дышала под ним, так что не могла ответить на этот вопрос. Впрочем, размышлял он недолго и вновь сдавил подбородок, вырвав из неё не просто крик — часть самой души.       Шею обожгло, и от шока зрение сузилось — Арин успела подумать, что к счастью. Затем под потолком с характерным звуком ожили турели, и серверную осветили красные лучи лазеров. Монстр над ней дёрнулся, подскочил, больно оттолкнувшись, и попытался сбежать, но охранная система не оставила ему шансов. Буквально за пару мгновений всё было кончено.       Арин перевернулась на бок и увидела чёрный монитор ZAX со знакомой полосой звука.       — Как сказал Чехов, «человек — это то, во что он верит». Хорошо, что я поверил в тебя, да, Гордон?       Она уткнулась лбом в пол, чтобы не выругаться: знаменитый заунывный цитатник Эдема вернулся вместе со всеми воспоминаниями.