Американская мечта

      Худшим в предложении Дилана было отсутствие выбора. Арин не запрещалось покидать город, да и согласие на сделку она не давала, однако у неё не возникло мысли проверить мнимую свободу на прочность. Взглянув на новые карты, она поняла, что не выживет в дороге без помощи: между Нью-Йорком и Бостоном пролегала покинутая всеми территория — заражённая и наводнённая мутантами, — а с собой осталась всего одна ампула с улучшенным Рад-Х.       Как бы ни звучало кошмарно, Эдем был единственным, кого Арин знала, поэтому идти на дело без него она отказалась. Дилан уверил, что их не разделят, да и радары сильно пригодятся, но пока он не собрал робота и не отключил от странного устройства, Арин молча стояла над душой. Она понятия не имела, что Дилан сделал или хотел сделать с Эдемом, однако обсудить это они могли и наедине. Кейт ждала в баре, где благополучно накидывалась.       — Я уж думала, тебе кранты… А это что за железяка?       Эдем молча летел следом, и Арин нутром чувствовала его негодование — наверняка размышлял, как бы стереть Трентон с лица земли.       Ей выделили комнату в доме охраны — приличном, по современным меркам, таунхаусе. Женщины жили отдельно на втором этаже, так что Кейт могла переночевать рядом и контролировать каждый шаг. В углу коптила небольшая дровяная печка. Арин поняла, насколько устала, когда только прилегла на одноместную кровать и пригрелась; выходить она всё равно не собиралась.       Эдем научился молчать, поэтому сошёл за ручного робота. Дилан же, по всей видимости, не распространялся о том, кто они такие. Соседство с бывшим врагом — и вообще чокнутым ИИ — сначала ощущалось паршиво, но затем Арин расслабилась. У них обоих не осталось выбора.       — Он подключился к сети «Волт-Тэк» — это всё, что я знаю, — ответил Эдем, когда она спросила о допросе. Молчание между ними больше не казалось зловещим — наоборот, Арин спокойно засыпала, не терзаясь вспышками воспоминаний прожитого дня и страхами. Он заговорил снова, когда ночь опустилась на Трентон, и вдалеке завыли псы: — Я думал над твоими словами — точнее, не могу перестать думать. Так вот, понятия не имею, кто я такой. Есть чёткие рамки категорий, биология и химия, органика и неорганика, но между ними проскальзывает пропасть. Единственный, кто приблизился к середине — Институт.       — Тебе интересно, что учёные вложили в свои создания, — констатировала Арин, не открывая глаза. — Но ты ведь совсем не похож на них: да, тебя создали, но как компьютер; выстроил ты себя самостоятельно — в этом и смысл самопознания. Думаешь, люди рождаются с чётким планом, кто они такие?       — Я перечитал всех древних философов и думал, что понял очевидное, но попал в ту же ловушку риторического вопроса. Хотя в этом плане у машины и человека много общего: они оба крутятся в одном цикле поиска ответа.       Арин едва ли соображала, о чём пытался сказать Эдем таким сравнением, но напоминать, что его программу всё-таки создал человек, посчитала грубым, поэтому решила отшутиться:       — Наверное, в этом смысл души.       — Спасибо, — внезапно сказал он. — За то, что считаешь, будто она у меня есть.       Утром Арин смогла наконец собраться с мыслями; она призналась самой себе, что долгий путь всё больше выматывает, истончает и неизбежно приведёт к смерти. Карты врать не могли: до Бостона невозможно добраться. Однако Дилан с хитрой усмешкой предложил прогуляться ближе к Нью-Йорку и посмотреть, за счёт чего они так хорошо живут в Трентоне, посреди нигде.       Их проводили к ангарам за пределами города, где вооружённые до зубов охранники распределяли работяг по группам. Один из них громко раздавал указания:       — …Красными флажками помечены зоны сильного фона. Счётчик Гейгера выдаётся один на отряд. Шум неприемлем. Если вам нужна помощь, используйте такой жест. — Он дважды скрестил выпрямленные руки над головой.       Дилан повёл их дальше, через склад, заполненный инструментами, рабочей одеждой, генераторами, вертикальными столбами светильников, какие берут на объекты в Анклаве, канистрами и расходниками в деревянных ящиках; за решётчатым окном в каморке местный интендант раздавал оружие под запись, но только сопровождающим. Кейт, как ни странно, к ним тоже не относилась. Как поняла Арин, работникам оружие не полагалось — видимо, чтобы не направили против охраны.       Затем они попали в просторный ангар, где в ряд стояли десятки бронированных машин — практически в идеальном состоянии, в отличие от проржавевших развалюх, которые Арин изредка встречала на пустошах, обычно только в крупных городах. Эдем предпочитал молчать в присутствии Дилана, но даже он не удержался от взволнованного возгласа.       Техники в оранжевых робах корпели над машинами прямо как инженеры Анклава над винтокрылами, по несколько человек на одну. Запахи машинного масла и железа пропитали воздух. Когда же одна из машин завелась, Арин не удержалась и обошла её вокруг. Кейт не отставала, сложив за спиной руки.       — Видишь, Дилан не врал, когда обещал помощь.       Арин рассеяно кивнула; лишь представив, сколько времени можно сэкономить в пути, она решила сделать всё, что от неё попросят.       Работяги залезали в кабину через задние двери и усаживались на скамьи по бокам кузова. Все сопровождающие, возглавлявшие группы, носили на руке пип-бой, где вели и учёт своих подопечных. Вместе со всеми, в одном потоке, грузили невольников в ошейниках, словно в напоминание, что грань между добровольным трудом и принудительным тонка.       Столпотворение в противоположном конце ангара привлекло внимание Дилана, и тот, извинившись, быстрым шагом направился туда. Эдем полетел следом, желая увидеть некрасивую сцену, и Арин поплелась за ними, пробираясь через потоки людей. Разило застоявшимся потом и алкоголем, но резкий запах крови перебил их; инстинкты взвыли об опасности.       В луже крови с фрагментами плоти лежали безголовые тела, которые наспех пытались прикрыть плёнкой. Работяги косились на них и продолжали залезать в бронемашины. Охранники вытянулись по струнке перед Диланом, боясь пошевелиться.       — Потрудитесь объясниться, — мягко потребовал он, но ледяной тон пробрал до костей.       Вооружённые люди переглянулись, точно нашкодившие дети, решая, кто из них виноват больше. Слово, видимо, взял громила из сопровождения:       — Они попытались захватить транспорт, раздобыли оружие… Вы же сами сказали, что машины прежде всего…       — Ты не захотел бежать за ними и рисковать жизнью, чтобы остановить, — пояснил Дилан заметно громче, злясь. — Вы знаете правила: стоимость рабов вычитается из вашего жалования. Сами решайте, как эту сумму разделите на группу: заплатит каждый или же тот идиот, который нажал на кнопку. — Охранники выдохнули, когда Дилан отвернулся. Персонал суетился, пытаясь прибрать беспорядок: с помощью пожарного шланга они набрали несколько вёдер мутной воды и принесли потрёпанные швабры. — Прошу прощения за этот инцидент. Нам сюда.       Его офис ютился в каморке возле склада, что не вязалось с образом сурового бизнесмена; Арин едва протиснулась за столом и закрыла за собой дверь, когда Кейт осталась в ангаре на стороже. Эдем парил под потолком и разглядывал расклеенные по стенам листовки, схемы и карты. Дилан садиться не спешил и предложил воды.       — Давай ближе к делу, — сказала Арин, сложив на груди руки. — Мы согласны поработать, так что можешь не переигрывать.       Эдема даже не возмутило, что теперь она принимала решение за двоих.       — Обижаешь, сестра. Каждая жизнь — это депозит. Я получаю процент с его полезности. Какой дурак просто сожжёт его? Рабов нельзя убивать.       — Зачем же тогда ошейники? — саркастично заметила Арин.       — Я прагматичный, но не тупой, — спокойно ответил Дилан и развернул подробную, видавшую лучшие дни карту Нью-Йорка с кучей пометок разными ручками и маркерами — завалов, радиации и гнёзд мутантов. Каждая стоила жизней рабочих. — Для начала скажу, что я чту тайны своих клиентов и не лезу в их дела, так что не обессудь, сестра, но твоё любопытство тешить не стану. Ваши секреты я тоже никому не выдавал. Есть цель, а как мы её достигнем — не важно. Итак, моя команда должна была доставить груз, но потерпела неудачу. Нужно завершить дело…       Нью-Йорк восхищал размахом; город на карте больше походил на лабиринт, разделённый реками и ограждённый океаном, но взгляд почему-то цеплялся за ровный прямоугольник Центрального парка. Словно кротовые норы, очищенные от завалов пути испещряли ближайшие районы, росли вдоль западного берега реки, но не уходили вглубь, словно кто-то прочертил стену. Дилан указал на соседний остров и сообщил, что груз должны были забрать оттуда и перевезти по тоннелю под рекой, но группа перестала выходить на связь. Им придётся повторить их путь.       Когда маршрут обозначился, Эдем воскликнул:       — Самоубийство!       — Возможно, — согласился Дилан. — Поэтому я пойду с вами: как гарант, что вас не бросают. Да и время уже поджимает.       Арин думала только о бронемашинах и своей истинной цели. Оставив основные приготовления на Дилане, она набрала столько батарей, сколько смогла унести, пополнила аптечку и запасы пайков. Интендант выдал набор отмычек, верёвку, фонарик, пистолет с глушителем, пару пачек патронов к нему и охотничий нож.       — Чтобы тихо снимать гулей, — пояснила Кейт. — Стрелять из обычного оружия строго запрещено, особенно в центре города. Это не спасёт тебя, верно, но смысл в том, чтобы оставаться незамеченными.       — Едешь с нами?       Кейт поморщилась.       — Вот ещё, пусть громилы жизнями рискуют. Ещё одно, по поводу Дилана: может, он и мудак, но мудак честный. Он правда торгует с Бостоном, так что сможет тебе помочь, если поможешь ему.       — Спасибо за откровенность. Для его головореза ты удивительно словоохотлива, — съязвила Арин, однако Кейт и бровью не повела.       — Я не по доброте душевной на него пашу, но свободу почти выкупила и могу уже говорить, что захочу. Где я крышки припрятала, он всё равно не узнает.       Пока Арин крепила к поясу запасные батареи, Кейт не могла увидеть её покрасневшее от стыда лицо: кем же ещё могла быть девочка на побегушках, если не рабыней?       — Прости, я не знала. Просто у тебя нет…       — Чего, ошейника? — Кейт нерадостно усмехнулась. — Клиентам не нравится трахать девку с ним, так что самым миловидным вставляют капсулу в затылок с какой-то парализующей хренью. Видела раз, как одна пигалица мгновенно вырубилась, когда попыталась отпор дать приставучему покупателю. Мы вроде как элитные рабы — ошейники куда дешевле обходятся.       — И правда, весьма элегантно, — восхитился Эдем. Кейт молча уставилась на него, нахмурившись, и Арин засобиралась в ускоренном темпе, позабыв, о чём хотела расспросить её напоследок.       — Тебе нужно следить за языком, иначе не избежать проблем, — с тихой яростью втолковывала она на обратном пути, на что Эдем парировал:       — У меня нет языка.       Дилан ждал их у оставшихся бронемашин. Тело уже отскребли, и ничто не напоминало о трагедии, но Арин всё равно было не по себе: ошейник ей не нацепили, однако невидимая удавка затягивалась с каждым принятым решением. Компанию им составили десяток вооружённых людей — судя по виду, опытных проводников. Впрочем, вряд ли в первой группе отправили дилетантов, раз груз так важен.       Им снова напомнили, что в городе опасно наводить шум: запрещалось стрелять из обычного оружия и даже громко разговаривать; небезопасные обвалы следовало обходить, а не лезть напрямик. Изученную часть города надлежало пройти след в след с проводниками, а дальше — импровизировать. Для переговоров вместо рации использовались пип-бои — текстовые сообщения можно было отправлять на небольшие расстояния. Дилан предусмотрительно выключил звук даже на робоглазе — не без ворчания Эдема.       Арин залезла в бронемашину с дурным предчувствием, однако, услышав звук двигателя, невольно улыбнулась. В пути под колёсами чувствовался каждый камень, их ощутимо трясло, а на поворотах отбрасывало со скамей, но только выбравшись, Арин поняла, насколько её укачало за часы в дороге. Дорога казалась ей бесконечной. Двери распахнулись, впуская свежий воздух, и Дилан вышел первым. Арин еле разогнула спину; уперев в бока руки, она размялась, оглядываясь по сторонам.       Умопомрачительно высокие небоскрёбы пронзали небо на горизонте — памятники давно канувшей цивилизации. Даже Арин с трудом верила, что люди прошлого могли строить подобное: небольшие здания разнесло в пыль, до фундамента, отчего арматурой, бетоном и битым кирпичом завалило улицы, но высотки стояли, словно вросшие в асфальт. Эдем тоже засмотрелся на город и не сразу отреагировал на тихий призыв Дилана проследовать дальше. Бронемашина отъехала на стоянку, и Арин проводила её жадным взглядом. За спиной раскинулся длинный мост, а за ним — разрушенный аэропорт. Карта пип-боя подсказала, что там остался Ньюарк — это значило, что она прошла куда дальше, чем планировала когда-то в другой жизни.       Сероватая земля под ногами словно ходила ходуном, из неё опасно торчали фрагменты покорёженного металла. Группа достигла очередного поста, прорытого в куче мусора — самодельных укреплений из перевёрнутых машин и колючей проволоки, — где под охраной небольшой армии и турелей стояли остальные бронемашины. Люди уже ушли на работы, и Дилан последовал по их следам.       То, что Арин сначала приняла за зыбкую землю, оказалось стёртым в порошок районом: под их ногами лежали метровые пласты строительного мусора, где нашли своё пристанище трупы местных жителей. Со временем слои прошлого, как в ледниках, утрамбовались; теперь потомки ходили по головам своих предков и собирали ценные металлы для переработки.       Арин пыталась смотреть под ноги, но постоянно спотыкалась о торчащие пруты и куски бетона — всё это напоминало развалины Рэйвен-Рок, хотя радиации оказалось куда меньше. Дилан вёл их проверенными путями, то поднимаясь на гору рассыпавшегося дома, то спускаясь к вспаханным дорогам, указывая на ближайшие очаги заражения.       — Нью-Йорк считался второй столицей страны, вся её экономика концентрировалась фактически в одном месте — поэтому первые бомбы упали именно сюда, и так много. Подумать только, китайцы даже разорились на одну ракету чисто для бедной Статуи Свободы, чтобы обратить в пыль главный символ Америки и подавить дух населения. Но знаешь, что забавно? — Арин мотнула головой. — Я её в глаза не видел, даже обломки — и не чувствую никакого ущерба. Надо было потратить ракету на что-нибудь дельное.       — У вас пугающе много общего, — буркнула Арин, косясь на Эдема, и Дилан хохотнул.       — Это банальный прагматизм, ничего личного, сестра. Вряд ли ты поймёшь — и не стоит. — Он остановился и указал на ближайшую высотку. — Там контрольная точка, дальше идём тихо.       Иногда Арин замечала людей, исследующих развалины, вопреки технике безопасности — очевидно, что близко к выезду ничего ценного не осталось, поэтому приходилось рисковать. Нью-Йорк не спал — он умер, и в высушенных на солнце внутренностях пировали самые отчаянные грифы. Что бы она подумала, добравшись сюда в юности? Кем бы стала? Очевидно, попала бы в рабство.       Головорезы обступили Дилана со всех сторон, внушив чувство безопасности, но даже он сам заметно нервничал и постоянно посматривал на карту. Арин глазела по сторонам, теряя терпение: вряд ли уж первая группа погибла так близко к местам раскопок. Наконец она встала перед ним с ультиматумом:       — Я не смогу помочь, если не пойму, на что смотреть. Мне плевать на секреты твоих заказчиков: я просто хочу свалить отсюда.       Однако вместо ответа Дилан снова ударился в пространные рассуждения:       — Забавно, как ценность того или иного предмета варьируется от контекста. В Убежище я и не думал, что клей — настолько полезная на поверхности штука. Раньше документы решали судьбы, за них убивали, а сегодня ими выгоднее подтереться. Если только не знаешь, как иначе ими воспользоваться.       Арин закатила глаза на середине ответа, решив, что Дилан снова решил над ней пошутить, но затем задумчиво поджала губы, выловив зерно истины. Этот потерянный заказ становился всё интересней. Она подумала о Дилане и его нежелании говорить напрямую — словно он уверен, что за ним следят, и считал молчание гарантом жизни. Анклав подобную власть давно потерял.       Первая контрольная точка оказалась очередным постом в высотке, обложенным с четырёх сторон колючей проволокой. В отличие от той, у стоянки, здесь её использовали по назначению: от сорванных фрагментов плоти несло разложением, а вдалеке Арин заметила запутавшееся в комке проволоки обнажённое ссохшееся тело.       — Ублюдок бросился на ограждение как безумный, долго брыкался и мучился. Так накрутился, что только проволоку срезать останется. — Арин вздрогнула, услышав за спиной чужой голос — один из людей Дилана, не из их группы, вышел проверить, почему она задержалась. — Не советую здесь надолго оставаться: они всегда идут на запах.       Он проводил её в фойе, изрешечённое пулями так, что через дыры свободно проникал солнечный свет. Главная лестница была завалена, а в потолке зияла огромная пробоина, через которую для Арин сбросили веревку. Здесь, в безопасности, ночевали и ели рабочие; в небольшом медпункте нашлись необходимые медикаменты: Дилан сказал, что их в развалинах осталось очень много, как и патронов.       Пока он проверял свои владения и связывался с разведчиками дальше по пути, Арин легла на скамью отдохнуть — и без карты она понимала, что путь займёт несколько дней, а потому в душе выла об упущенном времени. Однако что-то ещё не давало ей покоя.       Оказавшись снова на улицах, Арин сосредоточилась на дороге и флажках по обеим сторонам, хотя Дилан постоянно отвлекал её внимание на взорванные достопримечательности:       — Во-он там на горизонте! — Арин честно вглядывалась, куда он указывал, но видела только заросший камышами залив. — Там-то и была Статуя Свободы! Как, чувствуешь что-нибудь? Вот и я о том же.       Пару раз им встретились остальные группы: пыльные с ног до головы рабочие курили, прислонившись к стенам, охранники сторожили чемоданы и контейнеры с добычей. Арин видела, как выковыривали сохранившиеся провода, разбирали покорёженные машины, скручивали старые энергетические батареи и мини-реакторы, собирали уцелевшие книги, бутылки и кассеты. Они проверяли каждую квартиру в районе, насколько позволяли обрушения.       — И много кто покупает всё, что вы раскапываете? — спросила Арин. Впрочем, ответ был очевиден.       — Торговля идёт, но разве сейчас что-то производят? Слышал, Анклав пытался запустить сохранившиеся заводы, но это плохо кончилось. — Эдем чуть качнулся — как показалось Арин, зыркнув на неё визорами с укором. Она поджала губы и сощурилась в ответ, чтобы не думал трепаться: они оба тот завод успешно разнесли обоюдными усилиями. Тем временем Дилан продолжал вздыхать, не замечая молчаливой перепалки рядом: — Нет, пока не вернётся тяжёлая рука закона, ни о какой индустриализации и речи быть не может. По сути, мы не отличаемся от мародёров, и люди с удовольствием утянут у мертвецов, но стоит дать им спокойную работу с окладом, как начнётся новая война, уж будь уверена. Капитализм своё отжил, а ничего нового пока никто не придумал.       К сожалению, Дилан был прав. Привыкшие к полной свободе люди так просто не сдадутся, и Анклав на этом уже ошпарился. Однако далеко не все мечтали копаться в руинах, чтобы заработать на нормальную жизнь, и ради них стоило стараться. Арин собственными глазами видела потоки поселенцев, переселившихся ближе к воде и цивилизации, когда в Столичную Пустошь пришёл мир.       Охранники резко развернулись, когда неподалёку оползнем сползла черепица с покосившегося дома. Сердце подпрыгнуло к горлу; Арин даже дышать перестала. На шум долго никто не являлся, словно ожидал добычу. Двое сопровождающих тихо подкрались к завалам, один из них поднял над головой руку со сжатым кулаком — «не стрелять».       Утробное ворчание гулей Арин узнала ещё до их появления — всего троих, тощих и грязных. Охранники достали ножи и без проблем перерезали каждому горло, немного подождали, что будет дальше, а затем вернулись к группе. Дилан словно ничего не заметил и повёл их дальше. Гули стали появляться чаще, небольшими группами, однако те не успевали даже добежать до Арин. До второго укрытия они добрались почти к закату — голодными, немного уставшими, но не выдохшимися.       В одинокой высотке, чудом уцелевшей посреди стёртого в порошок района, ночевали десятки рабочих и людей Дилана, отчего Арин становилось не по себе. Она давно отвыкла спать в окружении незнакомцев, которым не могла доверять. Словно почувствовав её смятение, Эдем предложил постеречь их закуток. Однако когда Арин вдруг проснулась посреди кромешной тьмы от странного шороха, то не увидела робоглаз рядом. Отец делал в её детстве так же, когда обещал посидеть дома, а сам куда-то сбегал по ночам — очевидно теперь, что к своим экспериментам.       Арин потянулась к фонарику и уставилась на пип-бой, радар которого словно окрасился в красный — десятки отметок двигались вокруг здания. Через щели в заколоченных окнах ничего не было видно, но теперь чутьё вопило об опасности. Уперев луч фонаря в пол, Арин прошмыгнула по лестнице к посту охраны, где в свете одинокой лампы над лазом в полу столпились люди Дилана.       — Ставлю десятку, что попаду вон в того урода с шишкой на лбу.       — Двадцатка, если попадёшь ему в глаз!       Приглушённый смех внушил, что всё под контролем, однако Арин вцепилась в рукоять ножа на поясе. Вся эта прогулка по незнакомому городу окончательно показалась ужасной идеей.       Охранники столпились вокруг дыры в полу, ожидая, пока тот, кто первым поспорил, прицелится дротиком от дартса. Прожектор был направлен вниз, где копошились голодные гули. С каждым шагом гул их воплей, хрипы и бульканье становились громче. Охранник наконец бросил дротик; на миг воцарилось молчание, а затем толпа снова рассмеялась.       — Гони десятку, неудачник!       Крышки посыпались в протянутую ладонь. Затем охранники обернулись, заметив Арин. Над головами взлетел робоглаз.       — Мы здесь! — Дилан помахал Арин рукой, и она обошла кучкующихся охранников. Гули скалились и тянули вверх тощие желтушные руки, словно в молитве.       Дилан выглядел бодрым и приветливо улыбался, указывая на стул рядом с собой. То, что они с Эдемом тайно общались, пока она спала, Арин сильно встревожило, но она постаралась не подать вида. Охранники тем временем вернулись к своим пари, и Дилан вроде как сам следил за ходом игры; возможно, даже участвовал.       — Разведчики, которых я послал вперёд, наконец вернулись — как видишь, с небольшим хвостом. — Он небрежно махнул рукой в сторону дыры. — Гули всегда приходят по следам людей, но сегодня просто аншлаг. Не переживайте, утром их уже не будет.       — Этот план нравится мне всё меньше. Очевидно, что нам придётся пойти на огромный риск! — встрял Эдем, нервно вертясь в воздухе. Решётка радиатора казалась чем-то вроде фасеточных глаз огромной мухи, хотя роботу и не требовалось вертеть, так сказать, головой. Арин думала, понимал ли он сам, что продолжал во всём имитировать человека?       — Они нашли твой груз?       Дилан не стал загадывать наперёд и постарался ответить осторожно.       — Скорее они видели останки конвоя через подзорную трубу. Тоннель перекрыли, кажется, во время войны, и чтобы попасть на остров, нужно было расконсервировать его, но звук привлёк слишком много внимания. Нам либо придётся найти другой путь, либо повторить их попытку.       — То есть твои люди даже не смогли дойти до цели, у них нет груза? — Арин не заметила, как повысила голос, и один из дремавших охранников шикнул на неё.       — Вот именно! — Если бы Эдем мог закатить глаза, он определённо бы так и сделал. — Вполне допускаю, что наш… давний друг знал это с самого начала.       Почувствовав, что разговор клонился в опасную сторону, охрана притихла в ожидании, когда боссу понадобится помощь. Арин облизнула пересохшие губы. Дилан же лишь резко взмахнул рукой, словно отгоняя дурные предположения.       — Догадывался, скажем так. Я обошёл свои земли по западному побережью Гудзона, основал несколько городов и знаю всё, но этим путём ещё никто не ходил, у нас было мало времени на разведку. Мы выманили часть орды, но этого мало; рядом океан — конечно, что-то пошло не так! Что в нашем бизнесе вообще идёт гладко, а, мистер Сверженный диктатор? Только я твоей ошибки не повторю. — Дилан резко качнул головой, отчего у Арин закрались сомнения в его трезвости: на алкоголь не походило, но, возможно, это была какая-то химия. Он сам говорил, что в руинах осталось очень много медикаментов. Новость определённо выбила его из колеи. Покачавшись на стуле, сцепив руки в замок, Дилан наконец заговорил — мрачно и без тени юмора: — Свет сюда… и карты — все, что мы взяли.       Охранники с резвостью прислуги забегали вокруг босса: поставили раскладной стол, разложили пожелтевшие карты, включая расположение тоннелей и коммуникаций. Спорщик с дротиками скромно пододвинул бутылку воды. От перемены настроений Арин в смятении сгруппировалась на шатком стуле. Дилан указал почти в самое сердце города, где залив делил сушу на четыре части.       — Почему всегда… вода? — пробормотала она себе под нос. Эдем тем временем оказался куда расторопнее.       — Бывшая штаб-квартира ООН? Это что, шутка?       Арин никак не могла припомнить ничего дельного, кроме того, что ООН посчитали бесполезной тратой времени и распустили задолго до войны.       — Ага, я тоже так подумал, — кивнул Дилан. — Читал, что в том здании собирались делать магазин игрушек, чтобы посмеяться над международным кризисом. Однако вместе с заказом мне выдали два ключа от бункера под ним. Поверьте, за пустышку так не платят. Возможно, что-то осталось — или же перед лицом апокалипсиса нации решили таки снова объединиться и окончательно размазать друг друга без свидетелей. Мне плевать.       — И что там внутри?       Дилан широко улыбнулся и погрозил Арин пальцем.       — А это уже моё личное дело. Ваше же — найти способ вернуться с грузом.       — Вслепую? Точно самоубийство! — не унимался Эдем, хотя что ему уничтожение робоглаза — его «тело» окопалось далеко отсюда.       — Но для Анклава нет ничего невозможного? Так мне говорил ваш представитель.       Арин хмыкнула, чувствуя, что купится на такую дешёвую лесть: у неё не осталось выбора. Её пугало только, как Дилан называл скопища гулей в городе — «ордой». Если тоннель отделял часть города затвором, на той стороне должно быть чудовищно много мутантов.       Она оборвала гневные речи Эдема и посоветовала как следует просканировать старые карты, чтобы для начала хотя бы дойти до бункера.