Американская мечта

      Эйфория прошла почти мгновенно: Арин нашла Отема куда быстрее, чем предполагала, но этого оказалось мало — и совсем не так, как она себе представляла. Помощь ему не требовалась, а взгляд прожигал недовольством. Словно они и не покидали Рэйвен-Рок.       А чего она, собственно, ждала? Они расстались практически чужаками, и от внезапного воссоединения на другом конце страны их отношения вряд ли улучшатся. Как-то сложно забыть, что тебе хотели расплавить затылок из собственного оружия на глазах у подчинённых. Фактически тогда едва не начался бунт. Арин же никогда не забудет, как Отем чуть не потерял голову то ли из-за мести, то ли ответственности — или несостоятельности её принять. Они оба навсегда изменились в тот день и растеряли иллюзии.       Хотя кого она обманывала: Арин больше злилась на то, как непринуждённо от неё избавились.       И всё же она пришла — возможно, единственная со всего Анклава — и привела с собой худшего врага, воссоединение с которым Отема точно не обрадует. Чем больше Арин думала о предстоящем воссоединении, тем быстрее теряла связь с настоящим: голова шла кругом, а в жар ударило не хуже, чем от недавно перенесённой болезни. Запоздало Арин вспомнила, как же сложно находиться рядом с Отемом: воздух словно тяжелел, а мысли переставали принадлежать только себе. Спасали только полумрак и чужое присутствие.       Угомонив Джонни, лидер ячейки наконец закурила.       — Отлично, рада, что всё решилось. Нам нужно поговорить. Наедине, — добавила она, выразительно зыркнув на Отема, и тот не остался в стороне.       — Ты зря теряешь время, Дездемона: ваша тактика обречена на провал. Нужно действовать быстро и агрессивно, выкурить Институт из их логова, пока не стало слишком поздно.       — Кажется, вы что-то перепутали, полковник: мы — не ваши солдаты. Наше сражение проходит в иной плоскости, вам недоступной.       Даже Арин поспорила бы сейчас с ней, но, похоже, Дездемона не впервые поднимала эту тему, а Отем не собирался оставлять последнее слово. Интересные, должно быть, у них были вечера за дебатами — врагу не пожелаешь такого гостя.       — И снова вы недооцениваете масштабы. Что может сделать крыса против танка?       — Как минимум перегрызть провода. — Дездемона смахнула пепел прямо в пачку и поморщилась, заглянув внутрь, вздохнула. — Однако вы всё равно ничего не поняли. Мы спасаем жизни, а забираем лишь из необходимости. Не хочу, чтобы у вашей спутницы сложилось иное мнение.       — С чего вдруг тебя стало волновать, что подумают другие?       Когда стрелки перевелись на Арин, той стало не по себе: Отем очень не хотел, чтобы их разговор состоялся. Дездемона же отвечала вежливо, почти нараспев, подкупая выдержкой. Впрочем, не она сидела в подвале, зализывая раны и гадая, что случилось за это время.       Дездемона сдержанно, холодно улыбнулась.       — Кто-то же должен предупредить её об опасности.       Отем промолчал, и Арин — скорее, машинально — шагнула за Дездемоной на свет. Любопытство перевесило возмущение, да и приказа оставаться не последовало. Из Отема, как она знала, ответы можно было годами тянуть — и всё равно получить крохи.       Остальные агенты держались рядом, но на почтительном расстоянии, чтобы их присутствие не казалось назойливым. Под потолком гремела старая вытяжка, выталкивая дым, но всё равно пробивался типичный для больницы запах антисептиков. Как бы они ни собачились, за Отемом определённо следили и выхаживали. Ему следовало чаще вспоминать об этом нюансе.       Дездемона с трудом затушила сигарету в переполненной пепельнице и бегло взглянула на Арин.       — Ты из разведчиков? Извини, я в вашей иерархии ничего не понимаю.       — По правде, я исследователь. Доктор Гордон. — Арин и сама не знала, зачем решила так представиться. Её имя наверняка услышали от Отема, когда она вошла. Правда, далеко не все воспринимали его на слух с первого раза. Фамилия куда проще и громче. Заметив, что Дездемона снова смотрит недоверчиво, Арин добавила: — Полевой исследователь. Когда-то я была помощником полковника, а затем отошла от дел.       — Они могли бы послать кого-нибудь… покрепче. Но это не моё дело. Может, и к лучшему, что ты не из солдафонов — поймёшь, почему я ему не верю. — Затем Дездемона понизила голос почти до шёпота. — Месяц назад мы получили наводку и обнаружили в «Кендалл» не беглого синта, а человека — после тяжелой операции, но в сознании. Даже наших ресурсов хватило, чтобы подтвердить его личность.       Арин всё-таки не выдержала и перебила её; собственный шёпот казался чересчур громким.       — Какого рода операция?       — А вот это — самое интересное: его выпотрошили как рыбу и напичкали новенькими органами.       В глазах потемнело, голова снова пошла кругом, и Арин крепко вцепилась в столешницу, подавляя рвущуюся из глотки ругань. Скорее её начало мутить от непрошенного сравнения, нежели от самого факта — и всё же она слишком хорошо представила, в каком состоянии был Отем после взрыва. Во время операции наверняка снимали и скан мозга, поэтому копия могла оказаться несовершенной из-за травмы или шока.       Затем она прикинула в уме время: в Институте Отем провёл не меньше пары месяцев, пока восстанавливался. Достаточно долго для отработанного материала. Подобная забота наводила на противоречивые мысли — они зудели похлеще комариных укусов.       Дездемона тем временем снова закурила и саркастично усмехнулась.       — Раз ты доктор, то понимаешь, сколько ресурсов на него потратили. И зачем, если проще сделать нового — послушного синта?       Едва разлепив губы, Арин произнесла прежде, чем задумалась о секретности:       — Поэтому я здесь: двойник уже в Вашингтоне.       — И чутьё мне подсказывает, что он до сих пор жив, — догадалась Дездемона, считав всё на несчастном, измученном лице своей собеседницы. Рихтер точно прибьёт её за подобную беспечность! — Но с ним-то как раз всё понятно. Зачем оставлять оригинал, да ещё и жизнь спасать? Его переправили не на свалку, а в «Кендалл» — единственное место, где сохранилось нужное оборудование.       — А что сказал сам полковник?       На сей раз у Дездемоны поубавилось уверенности: она покрутила сигарету между пальцев и медлила с ответом.       — Он подтвердил кое-что важное для нас, поэтому до сих пор жив. Говорит, ему помогли сбежать по тому же каналу, по которому переправляют синтов.       Здесь она темнила, ведь Анклав в должниках — источник невероятных возможностей. Только глупец избавится от врага своего врага. Наверняка и Отем рассказал ей далеко не всё, чтобы поторговаться и завербовать, хотя последнее не очень-то получалось.       То же сейчас проделывала Дездемона: пыталась перетащить Арин на свою сторону, заставляла сомневаться. Подземка делала ставку не на открытые столкновения, а на внедрение, шпионаж и пропаганду, пытаясь посоревноваться с Институтом. Всё, чего хотелось на самом деле — свалить подальше и страдать уже от проблем с Эдемом.       — В каком он сейчас состоянии?       — Лучше уже не станет. Можете валить на все четыре стороны.       Несмотря на расслабленную позу, Дездемона олицетворяла собой скалу — крепкую, непоколебимую силу, — и Арин не собиралась с ней спорить. Следовало ещё выслушать версию полковника, а затем делать какие-то выводы, однако чудесное спасение действительно выглядело подозрительно.       Арин решила сказать то, на что Отем сам вряд ли решится:       — Спасибо за помощь, мы у вас в долгу.       — Это верно. Думаю, ещё свидимся.       Однако Арин так не думала. Никакой спасательной операции не потребовалось, а значит, они могли просто вернуться домой — разбираться с Отемом-самозванцем. Ведь он их главная проблема. Что кучка людей может здесь сделать против мощной организации на своей территории? Как Отем говорил: они — крысы, бросающиеся на танк.       Всё-таки Дездемона отчасти добилась своего: несмотря на пережитые страдания, Арин не хотелось возвращаться в ту каморку, где ждал Отем. Всё было не так, а его секреты уже поперёк горла стояли. В Столичной пустоши он имел на них право, но не сейчас, не здесь.       Джонни вызвался проводить их на поверхность. Судя по радостным лицам других агентов, все собирались покинуть морг вслед за непрошеными гостями. Арин хотелось поговорить с Отемом наедине до того, как тот узнает Эдема, но случай так и не представился: их очень торопились выгнать. С собой им выдали только остатки лекарств и перевязочный материал. Странно, что коготь смерти не явился на шум; радар так и не уловил движение, что ещё больше настораживало. После плотоядных сороконожек Арин не покидало чувство затаившейся опасности.       Даже на улице они хранили молчание. Отем прикрыл глаза ладонью, защищаясь от солнечного света — он ведь месяц просидел взаперти, — и Арин наконец смогла его рассмотреть. От привычного образа статного и властного полковника Анклава остались лишь воспоминания, словно контур от стёртого рисунка: сгорбившийся от боли, в застиранной рубашке и потёртых джинсах — он ничем не отличался от побитого жизнью поселенца. Никому бы и в голову не пришло, кто это на самом деле.       Арин сбавила шаг, но заметила, что Отем из упрямства не отставал. Наконец он привык к свету и посмотрел на неё, нахмурился, задержав взгляд на лице.       — Что случилось?       Его рука дёрнулась, но так и не коснулась — за ними же следят. Арин машинально потёрла шрамы, про которые только-только начинала забывать.       — У меня тот же вопрос. — Ответа не последовало, и Арин хмыкнула. — Значит, нас просто пожевала и выплюнула пустошь. С кем не бывает.       Какое же жалкое зрелище они из себя представляли — а ведь сражение даже не началось. Что предъявить Дилану через две недели? Однако одно Арин знала точно: полковнику нужно покинуть Бостон и вернуться домой как можно скорее. Возможно, ещё можно хоть что-то спасти. Будет сложно, но Аркейд наверняка сопроводит его — всё-таки сам сказал о долге.       К сожалению, Отем ни на миг не забыл о своих обязанностях и засыпал Арин вопросами:       — Ты привела солдат? Вы уже закрепились в Содружестве? Каков статус?       Она только бормотала невразумительно в ответ: силы — ну да, есть отряд. Очень интересные специалисты — один в химии, один в разрушении, другой во всём спец понемногу, не даёт остальным помереть. Разведчики потенциально есть, но пока с ними связи нет. За базу можно считать отбитый Квинси, наверное. Жаль, что всё так прекрасно только в воображении.       Дерьмовое предчувствие только усилилось, когда Аркейд, Кейт и Эдем, заметив их, пошли навстречу. Отем казался довольным — пока что.       — Ты нашла доктора Геннона, отлично!       На Кейт Отем даже не взглянул, а робоглаз наверняка считал придатком к Аркейду. Они пожали руки как старые товарищи.       — Не ожидал, что мы так быстро найдём вас, сэр. Я имею в виду, без вторжения в Институт, высокопарной речи о свободе и парочки взрывов. Как-то… слишком просто.       — Ты заблуждаешься, — вздохнул Отем. — Но в одном прав: без вторжения не обойдётся. Придётся собрать все силы, что у нас есть.       — Ничего не меняется, да? Вы довольно спокойно отнеслись к ситуации, как я смотрю. Или до сих пор не знаете? — Прежде чем Арин успела хоть что-то возразить, Аркейд обеими руками указал на робоглаз и торжественно произнёс: — Перед вами мистер Эдем — hostis humāni genĕris.       — Да, Август, это правда, — трагично и напыщенно, словно в дешёвой драме, отозвался тот.       — А я — Кейт, но всем насрать. Здрасте.       Арин на всякий случай зажмурилась, однако, к сожалению, прекрасно всё слышала. Из подзатянувшейся звенящей тишины раздался вопль Аркейда:       — У вас кровотечение!       Пришлось вернуться в реальный мир и прийти на помощь. Если бы Отем так смотрел на Арин, как на Эдема сейчас, она бы тотчас обратилась в пепел. Кулаки он сжал с такой силой, что кожа побелела; глаза налились кровью. Пришлось уже сейчас открывать собранный в дорогу запас бинтов.       — Швы разошлись! — предупредила Арин Аркейда. Тот соображал быстро и мигом распорядился отойти в безопасное место.       Отем пытался их отогнать, но был прижат более авторитетным врачом, чем Арин. От неё бы он просто отмахнулся. Ничего страшного не произошло, хоть Аркейд и пошутил, что полковника в прямом смысле чуть не разорвало от гнева. К слову, он до сих пор молчал и взглядом метал молнии; виновника же определил мгновенно, без подсказок.       — Гордон, объяснись.       Он сидел на скамье автобусной остановки в окружении разрухи, но всё же продолжал внушать страх. Все пережитые годы у него на побегушках легли на плечи невыносимой тяжестью. Впрочем, Арин по струнке не вытянулась, а стояла рядом больше как провинившийся ребёнок.       — У меня не было выбора, сэр. Я не знала, где вас искать, где вообще находится Институт. Без его помощи я бы вряд ли добралась до Бостона.       — Потому что это в его интересах. Поверить не могу! После всего, что мы пережили! Я был лучшего мнения…       Все забыли про Кейт — особенно рассказать, что вообще происходит, — однако она сама напомнила о себе:       — Слушай, мужик, ты всего несколько минут с нами, а уже возомнил себя чёрт знает кем! Не смей так о ребятах говорить, они нормальные.       — А вы, простите, кто?       — Да Кейт я! — ещё больше вспылила она, что Отем не мог никак её запомнить. — Эдем, может, и наивная жестянка, шуток не понимает, но он ни разу не бросил нас в бою. Мне пофигу, что он там с вами делал — может, заслужили. — Даже доселе невозмутимый Аркейд прикрыл глаза ладонью. Быстро разобравшись, кто тут на самом деле ему друг, Эдем подлетел ближе к Кейт. — На Арин вообще не смей наезжать: она меня из рабства спасла, помогла с моей тупой роднёй и несколько раз чуть не померла в дороге, лишь бы найти одного неблагодарного хрена. Советую говорить повежливее!       Арин сверлила взглядом землю, мечтая провалиться. «Неблагодарный хрен» внезапно усмехнулся и кивнул, что понял её.       — Восхитительно. Аркейд, а ты что скажешь?       — Его мотивы никому не ясны. Машине я бы не стал доверять, но… — Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — Эдем смог меня удивить.       Походило на высокую похвалу. Защита со стороны Кейт так и вовсе растрогала не только Арин: сам Эдем до сих пор молчал, словно не верил в то, что услышал. Конечно, парочкой хороших поступков не перекрыть прошлое, не взрастить доверие. Наверняка в глубине цифровой души ничего не изменилось, и кожаные мешки с костями до сих пор вызывали у него раздражение, желание их переделать и усмирить. Сейчас он проводил очередное исследование, чтобы понять их получше и в следующий раз не проиграть. Институт мог ему помочь.       Глупо, точно доверчивая собака, верить первому доброму жесту — и Арин больше не купится. Эдем не первый раз обманывал — то же касалось Отема. Хотели или нет, но они всегда были и будут похожи.       Арин поймала взгляд Отема — острый, тёмный, задумчивый — и поняла, что он снова читал её мысли, как раньше. Заминка заняла всего несколько мгновений, но по ощущениям затянулась на века раздумий.       — Отлично, значит, будешь за ним приглядывать: никому другому я бы это не доверил.       Аркейд плохо скрывал эмоции, да и хотел, чтобы все его без слов понимали. Впрочем, Отема его гримаса не растрогала.       — Ясно. Что будем делать дальше? Я, конечно, не офицер какой-нибудь…       — Вот именно. Мы в расчёте. Возвращайся к Последователям и приноси пользу людям, как мы договаривались: я не имею права призывать тебя на службу. Делай то, что считаешь нужным. С Эдемом же будет… дружеская услуга.       Хотелось возразить, почему полковник отказывается от помощи откровенного сторонника — и должника — в столь тяжёлое время, но Арин вовремя прикусила язык: их могли подслушивать. Отем хотел уберечь Аркейда и Последователей Апокалипсиса, вывести их из-под прицела противника. Вряд ли он верил в то, что говорил.       Аркейд выглядел довольным, расслабленным и позволил себе скромную улыбку; руки он спрятал в карманах, словно не знал, куда их деть.       — Тогда не будем терять время, а то лодку уведут.       Арин вздохнула с облегчением: хоть одной проблемой меньше. Вряд ли Отем так просто оставит Эдема, но хотя бы повёл себя благоразумно — ценой невероятного внутреннего усилия. В Квинси придётся нанять кого-нибудь в сопровождение или уговорить Аркейда прогуляться до Вашингтона и обратно. Ей же уходить рано. Отем точно поймёт причину — поэтому знать о ней необязательно. Тогда он точно останется.       Подошла Кейт и шепнула:       — Что происходит?       Вспомнив, как та накричала на Отема, Арин едва подавила нервный смех. Это она по долгу службы привыкла к резким переменам курса в действиях полковника, а для Кейт он наверняка казался каким-то безумцем. В принципе, она оказалась бы права.       — Половина миссии выполнена, осталась самая малость, — вздохнула Арин и перевела взгляд на Кейт. — Чего улыбаешься?       — Это он, да? Я сразу поняла: так и тянет подстрелить гада. В общем, соболезную.       Арин закатила глаза так, что могла бы увидеть свой мозг. В душе было омерзительно тепло.       На лодке Эдем уже не просился на руки, поэтому Арин шепнула Кейт, что ему нужна помощь, чувствуя, как сверлит затылок недовольный взгляд полковника. Аркейд что-то ещё ему сказал, прежде чем оставил наедине с Арин: им нужно было поговорить. С громким кашлем завёлся мотор, выплюнув чёрные клубы дыма. Отем сидел на дальней скамье, едва на ней умещаясь, сгорбившись коршуном.       — Эдем убил моих солдат. Снова. Ты же не станешь спорить, что он опасен?       — Он защищался, — парировала Арин, усаживаясь на соседнее место сбоку. Отем мазнул взглядом по её щеке, так что пришлось выбесить его ещё раз. — А ещё он просил звать его Джоном.       — Много чего хочет, — буркнул Отем в ответ — ну точно обиженный ребёнок, которого папа любил меньше младшего брата. Может, его задело, что он с отрядом не смог пробиться к Эдему, Арин же справилась в одиночку, ещё и диалог наладить смогла?       — Однажды придётся наступить на горло собственным принципам, чтобы предотвратить катастрофу позначительнее. Вы сами так говорили.       Они практически скрестили взгляды, точно шпаги, и ни один не собирался уступать. Арин даже моргнуть боялась. Отем сохранял обычное хладнокровие, несмотря на все попытки задеть его за живое, использовать прошлое как оружие, а не щит; он даже чуть усмехнулся, когда спросил:       — Ты о ядерных бомбах? Поэтому я и сбежал, — видимо, он говорил всё-таки про Институт, а не о лечебном пансионате в морге. Для жителя подвала — и заложника — Отем был необычайно осведомлён. — А ты откуда узнала?       — Просто помогла найти коды запуска.       Смысла темнить не было — ситуация не из простых. Отем уронил лицо на ладони и простонал:       — Опять ты за своё, Гордон, всё никак не понимаешь, что оружие массового поражения — не шутка какая-то.       — Как и ваш двойник в Анклаве — поэтому вы должны немедленно уехать.       Протяжно выдохнув, Отем выпрямился и уставился за борт на мутную воду, разминая замёрзшие руки. Отчего-то вспомнилось, какие они на ощупь, когда касаются кожи, требовательно сжимают талию, шею… Мимолётная мысль вспыхнула красным заревом и растворилась, когда Отем снова заговорил.       — И какой он?       — Ужасный, сэр, — честно ответила Арин и внезапно усмехнулась. — С ходу уселся на ваше место и раздал нагоняи, весь день орал и гонял офицеров со снабженцами. Охранники аж под дверью дрожали, остальные на цыпочках обходили. Везде нос засунул и покритиковал работу, странно, что к Братству в одиночку не пошёл на разборки.       С каждым словом полковник хмурился всё больше, начиная понимать.       — В смысле, он сделал то же, что сделал бы я? Очень смешно, Гордон.       Конечно, Отем не смеялся: он был раздавлен. Арин понятия не имела, как его подбодрить, и шутки явно не помогали. Она вздохнула и, уставившись на руки, крепко, до боли переплела пальцы.       — Он словно остался жить в прошлом. Вроде настоящий, но не тот.       Те слова, что крутились в голове — куда более конкретные, — застряли в горле: «Не мой».       — Сделать копию сложно. Они всё равно что внушают другому человеку — чистому, как лист — чужую жизнь. Со временем разница больше проявится, и врачи забьют тревогу. Возможно, более сложные чувства подделать невозможно.       Теперь они избегали встречаться взглядом. Мысленно Арин поблагодарила грохот, с которым упал на палубу робоглаз; Эдем разразился тирадой, и Аркейд задвинул его подальше с прохода. Шум мотора скрывал их от посторонних ушей, но Арин всё равно испугалась, когда разговор коснулся чего-то личного. И так приходилось ближе наклоняться, чтобы всё расслышать.       Для Отема и формулировка «сложные чувства» — уже достижение. Ещё он хоть что-то наконец сказал об Институте.       — Никто бы не поверил. Доктор Чейз посчитал меня сумасшедшей. Ещё двойник сделал всё, чтобы втоптать меня… — Арин не смогла закончить, чуть не задохнулась нахлынувшим горем, сдержалась, крепче сцепив пальцы и воткнув ногти в кожу.       — Как твой отец? — нежно, слишком заботливо спросил Отем, усугубив шаткое положение. Он всегда понимал, где больнее всего.       — Я не знаю, — ответила она и наконец смогла поднять глаза.       Он был бледен — вряд ли от качки, — и на правой щеке виднелись следы от заживших косметических швов. Красиво сделали, ничего не скажешь. Как новенький. От этого стало так горько и мерзко, что едкий ком подступил. Лучше бы Отема вернули обезображенным калекой, полным мстительной злобы — она бы поняла; порыдала бы, но знала, что всё так, как должно быть.       — Соберись. Мы ещё не проиграли.       — Значит, уезжать вы не собираетесь. — Отем даже не счёл нужным отвечать, и Арин обречённо вздохнула. — Нас всего двое… с половиной, — пробормотала она, искоса глянув на спину Аркейда. — Глупо надеяться на выживших разведчиков, что они вообще добрались, а не повернули домой. Наверное, все мертвы. Никто не знает правду.       — И что с того? — вдруг оборвал Отем — громко, уверенно, отчего Арин инстинктивно выпрямила спину и пожалела о том, что так трусливо расклеилась. — Нас всегда было мало, но мы выживали: таились и выжидали удобного момента для удара. В численности тоже есть изъян, и стоит противнику узнать, где мы, то расклад меняется. — Очевидно, Отем вспоминал не только смерть президента Ричардсона, но и другие моменты из истории Анклава. Арин хотелось верить, что из своих ошибок он тоже вынес какой-то опыт. — Значит, усложним Институту задачу и затеряемся, не будем стоять на месте. Ты знаешь, что нужно делать.       Арин кивнула: Отем с первых дней в Анклаве выгонял её в поле, поэтому сейчас она смогла забраться так далеко в одиночку. Остальные оперативники не понимали ценности переговоров, общения с местными; мимикрия под грязных поселенцев казалась им чем-то недостойным. Ей даже хотелось посмотреть, как это будет делать чистый и опрятный педант Отем.       — Тогда вы должны знать остальное — насчёт кодов.       — Геннон уже сдал тебя. Подробности расскажешь по дороге.       Они поворачивали в сторону причала, где собирались любопытные люди; отпущенное на откровенные разговоры время быстро истекало, и Арин захотелось добавить лишь одно:       — Эдем тоже был против моего решения, хотел всё уничтожить. Да, он был со мной тогда. — Арин кивнула, когда Отем поднял голову и нахмурился. — Но дело в том, что уничтожив коды запуска, мы не уничтожили бы сами ракеты. Мы понятия не имеем, где они. К тому же Институт иначе не выманить.       Да, это не её мысли — но Арин верила, что иного выбора не было. Расскажи она полную историю и про Дилана, полковник бы спихнул всё на личную приязнь к харизматичному негодяю, жителю Убежища. Возможно, оказался бы частично прав.       Двигатель сбавлял обороты, а Отем делал вид, что интересовался швартовкой. Не выдержав, Арин схватила его за рукав рубашки и прошипела:       — Вы же хотите с ними покончить?       Он медлил преступно долго — пару ударов сердца. Взгляд скользнул к горлу, когда красноречиво дёрнулся кадык: неужели ему страшно?       — Хочу — и покончу.       Получилось даже убедительно. Арин поджала губы, отпустила его и пошла за вещами. Эдем поднялся сам и первым вылетел из лодки под хохот Кейт. Хотелось узнать, о чём они говорили в пути, над чем смеялись. Внезапно Арин сдружила несколько человек — и не совсем человека, — а сама словно за бортом осталась.       Ответила она себе как обычно: может, потом, когда очередной долг будет выплачен, а мир спасён. Найдётся время на человеческие мелочи вроде дружбы. Отем прошёл мимо, прикрывая уже засохшую кровь ладонью. Арин ничего не сказала: хочет тихо страдать — его дело.       — Пойдём, надерёмся, — сказала Кейт и подмигнула — мол, потом расскажешь, что вы там обсуждали, голубки. Однако Отем повернулся, услышав её, и приказал:       — Гордон, собирай снаряжение. Выходим немедленно. Вдвоём, — последнее он уточнил для Кейт, которая уже собиралась возмутиться.       Они проследили, как Отем с Аркейдом скрылись в полицейском участке — им тоже следовало многое обсудить, — и до сих пор не пошевелились.       — Август мил, как всегда, — фыркнул Эдем, кружа вокруг Кейт, словно спутник. Та прыснула от вырвавшегося смешка.       — Пфф! Его так зовут? Август Отем? Он что, аристократ какой или маманя дамских романов начиталась? Хотя ты тоже ерунду придумал, как забор какой-то. «Джон» мне нравится больше.       — Правда? — звучало настолько восхищённо, что робоглаз бы повилял хвостом, если б смог.       Арин смотрела на них со стороны, едва сдерживая смех: кто бы говорил про голубков. В лагере Последователей Апокалипсиса было людно и шумно — живо. Вся эта возня словно декорацией служила для постановки, в которую Арин всё не зовут участвовать. Настоящая жизнь была за воротами, где пули свистят и песок хрустит на зубах. Её тянуло туда, к нераскрытым тайнам.       — Останьтесь с Аркейдом, помогайте Последователям Апокалипсиса. Думаю, они с радостью возьмут на работу.       — Воу-воу, погоди. — Кейт мотнула головой, не веря собственным ушам. — Я думала, ты взялась за моё воспитание, всё такое. Не боишься оставить меня наедине с жителями Квинси и сама-знаешь-чем?       Напускная дерзость не могла скрыть ужасной, по мнению Кейт, правды: она была хорошим человеком, несмотря на пережитый кошмар. Арин дорожила её доверием и — что отрицать — дружбой, но больше она всё-таки ценила её жизнь.       — Мы ещё встретимся, обещаю. Как же я без тебя справлюсь? Так что… надеюсь на тебя, Кейт.       Внезапно осенившая мысль не испугала, а растеклась от сердца покалывающим теплом: мало кто так искренне беспокоился о ней, кроме папы. Друзей у Арин всегда было мало, ещё со времён Убежища 101, но к каждому она искренне привязывалась — и всех их ждала ужасная участь.       Амата заступилась за неё и пожалела. С Фрэдди они дружили только в детстве, да и тот превратился в чудовище. Леманн и ребята умерли из-за её наивности и слабости. Рихтер исчез и пока неизвестно, что с ним. Возможно, будь Арин отважнее, если бы вывела лже-Отема на чистую воду, его бы вернули. Тэтчеру повезло больше всех, однако Арин понятия не имела, чем обернулся для него её побег. Она прекрасно знала, каково быть на его месте. С Дансом… очень хотелось верить, что друзьями они не стали.       Отем не умрёт так просто — и уже доказал не единожды, — поэтому только он мог пройти этот путь вместе с ней до конца.       Сборы прошли в каком-то тумане. Арин набивала дорожную сумку всем необходимым, искоса глядя, как Отем придирчиво подбирал оружие по руке. Жители Квинси собрали небольшое ополчение для охраны города и уже распотрошили все заначки Стрелков, так что выбор оказался — по их меркам — королевским. Отем отобрал пару пистолетов, скинул в рюкзак коробки с патронами и взялся за пояс с кобурой — что-то там опять было не так. Наверное, всё.       — Только не дури, — попросила Арин Эдема при первой возможности. — Полковник мнение не поменяет — главное, не усугублять его.       Тот блеснул новыми знаниями:       — «Дно не пробивать» — так же говорят? Мы всё ещё связаны через программу, помнишь? Если что-то случится — обязательно сигналь.       Арин даже оторопела и машинально опустила взгляд на свой пип-бой. Действительно, она же ещё не разобралась, что туда накачал Браун. Может, это его безумный гений написал вирус и повлиял на Эдема? Деменцию люди ведь тоже не замечают. Мэдисон ничего не поняла, а значит, вряд ли Арин найдёт подходящего специалиста.       Пахло выпечкой, землёй и краской. Фермеры везли полные тачки овощей на продажу, люди толпились у церкви, а потом строем — и куда живее — перебирались в бар. Она ещё помнила, каково быть среди них: интересно, необычно, страшновато. Тяжёлая рука опустилась ей на плечо и бережно встряхнула; сердце гулко отозвалось.       Отем всё ещё походил на местного, пусть и слишком опрятного. К счастью, ковбойскую шляпу не надел, а то походил бы на погонщика браминов. Эдем молча смотрел на бывших подчинённых издалека, словно из-за непреодолимого забора. Арин помахала ему рукой; Отем молча отвернулся и первым вышел за ворота.       Он уверенно двигался на юг вдоль высоченного автобана, похожего на хребет Левиафана, будто знал, что делает. Подступающая ночь оставляла мало времени. Скорее всего, агентов Подземки они пока что скинули, но Институт вряд ли терял Отема из виду. Столь могущественная организация просто не могла вдруг ослепнуть, даже с помощью гипотетического перебежчика. Арин чувствовала начертанную на спине мишень, но продолжала шагать чуть позади.       — Впереди логово супермутантов, придётся обойти, — сказала она, помня предупреждения местных. Отем не спорил, шёл вполне уверенно и не жаловался.       Наверное, он злился из-за утери нормального оружия — любимого лазерного пистолета, к которому никому не позволял прикасаться. Арин помнила, с каким отрешённым лицом он разбирал его и чистил — словно отдыхал, пребывая мысленно в другом измерении. Обычное оружие, гражданское, куда тяжелее, хоть и надёжнее. Чувствуя необоснованные угрызения совести, Арин попыталась отдать своё, но получила отказ.       — Тебе оно больше пригодилось. — Последовала многозначительная пауза, за которую оба припомнили один и тот же день. — Условия все те же, Гордон: можешь пристрелить меня, если покажется, что я тебе враг.       Больше он ничего не сказал, но для Арин — сообщил о многом. Стало немного легче, и незнакомец перед ней начал обретать знакомые решительные черты. Значит, сам допускал, что может сорваться? Или специально это сделает, поэтому предупредил?       На душе оседала радиоактивная пыль после пронёсшейся бури. Всё так, как должно быть, не иначе. Куда бы они ни сбегали — всегда возвращались к этому моменту: полковник впереди, ведомый каким-то диким планом, а она на шаг позади, прикрывала спину — и всю глубину этой власти не понять никому, кроме них. Она убьёт его, если потребуется — и больше не помедлит, ведь если бы тогда решилась нажать податливый спусковой крючок, то не появился бы двойник, Анклав бы протянул чуть подольше… Никто бы не узнал о ракетах, пока не стало бы слишком поздно.       И песня, чёртова песня, пронёсшаяся из Чикаго, никак не шла из головы и повторялась по кругу, мешая опустить руки, сдаться, позволить себя сожрать или разорвать на куски. Наверняка она станет помехой, когда придёт худшее время.       If you're traveling to the north country fair       Where the winds hit heavy on the borderline       Remember me to one who lives there       For she once was the true love of mine [1]       Арин глядела Отему в спину без былого трепета; казалось, она вообще перестала хоть что-то чувствовать, кроме сожалений. Первый страх при встрече оказался нежизнеспособным — возможно, виноват беззащитный вид, но никак не сломленный. Полковник Отем упорно шёл вперёд, подгоняемый внутренними демонами. Иначе без борьбы и цели они сожрут его заживо.       Через пару часов начало темнеть, а вскоре в нос ударил характерный запах моря: гнилостный, тяжёлый и отчего-то притягательный. Огибая подозрительные сигналы на радаре, они вышли к заливу. Пошарив взглядом по оставшимся вывескам, Отем указал на книжный магазин. Ну конечно, какому мародёру придёт в голову туда лезть?       Они и раньше выходили в поле вместе, но всегда с прикрытием, на винтокрылах. Теперь наедине ощущения были странными, словно всё на свете окончательно сломалось. Отем смотрел на мир так, словно видел его впервые так близко и честно — с настороженной брезгливостью. Аккуратно, чтобы не испачкаться, он сбросил со скамейки мусор и пепел сгоревших книг, но так и не сел.       — Мы ведь к минитменам идём? — спросила она наконец, затем добавила: — В форте слишком тихо, вряд ли кто-то остался.       — Так и есть. — Отем кивнул, чуть обернувшись. — Те, кто выжил в Квинси, перебрались в Джамейка-Плейн — так Геннон сказал.       — Мне он с ходу столько не рассказывал, — пробурчала Арин.       — У тебя был не самый благонадёжный спутник, чтобы довериться.       — Он говорил, вы помогли ему в Нью-Вегасе.       — Разве что не умереть. Он прекрасно справится в одиночку.       Значит, какое-то задание Отем ему всё-таки дал: Арин не сомневалась, что долг за спасение так просто не спишут.       Она поднялась на второй этаж, где давным-давно жил хозяин магазина. Большую часть занимал склад с истлевшими книгами, а за ним у окна нашёлся личный уголок с узкой койкой, торшером и небольшим холодильником, в котором валялась одна пачка неубиваемых «Сахарных бомб».       Отем явился на хруст, с которым Арин пыталась пережевать стеклянную глазурь. Замерев в нерешительности, она протянула ему пачку и вздохнула с облегчением, когда тот поморщился и отпрянул.       — Мы же взяли с собой еду.       — С таким настроем вы здесь умрёте, — вздохнула она, затем бросила ещё несколько сахарных шариков в рот и сжала челюсти так, что мышцы чуть не порвало. — Нельзя бросать еду, если уже её нашёл — первое правило выживания.       — Возможно, она и станет причиной твоей внезапной кончины.       — Да ладно, у вас печень только с конвейера.       Она протянула руку и потрясла выцветшей коробкой — как казалось, очень соблазнительно: «Сахарные бомбы» громко стукались, словно камешки, которыми, по сути, и являлись. Отем молча глядел на неё сверху вниз, будто на умалишённую.       Справа раздался грохот, и сердце мгновенно ускорило темп, время словно замедлилось для баланса. Арин чувствовала, как резко повело вытянутую руку, видела, что брызнули стекло и острые куски оконной рамы. Коробку, в которую попала пуля, разорвало, только верхушка осталась; пальцы обожгло сквозь перчатку.       Они с Отемом одновременно кинулись на пол и схватились за оружие.