***
Тихо всхрапнув, она открыла глаза в камере для допросов. Яркий свет больно ударил в глаза, и Арин зажмурилась. Её довольно небрежно усадили на маленький железный стул с низкой спинкой. Видимо, так она просидела довольно долго — откинув голову назад и раскрыв рот. Жутко отёк позвоночник, болел затылок, но потрогать шишку не было возможности: руки сковывали наручники. Ногу заботливо обработали и перевязали. Немного отдавало болью, но ничего серьёзного. Маленькая стерильная комната была наполнена мёртвым светом светодиодных ламп — такие были в Убежище 101. Безумная догадка ударила, как пощёчина: Анклав вернул её домой. Перед ней за столом сидел мужчина в офицерской форме. Арин не разбиралась в иерархии Анклава, но смутно представляла, как должен был выглядеть офицер. Мужчина перед ней подходил по всем пунктам: строгая осанка, холодный, не терпящий компромиссов взгляд, идеально чистая одежда — вот, чего точно не сыщешь на пустошах — и громкий командный голос, который быстро привёл её в чувства. — С пробуждением вас, я — полковник Отем, — представился офицер. — Если ещё не догадались, вы находитесь на базе Анклава в Филадельфии. Арин поёжилась: далеко же её тащили ради простого допроса по очевидному проступку! И можно ли так классифицировать намеренную порчу армейского имущества? — Как вас зовут? От испуга язык прилип к нёбу; потребовалось неимоверное усилие, чтобы открыть рот и заговорить чужим, хрипловатым голосом: — Арин. — У Арин есть фамилия? — издевательским тоном уточнил полковник Отем. — Гордон, — твёрдо ответила она. Звук собственной фамилии показался ей до ужаса незнакомым. — Сколько полных лет? — Было девятнадцать. — Она пожала плечами. — Потом не было возможности посчитать. Арин покосилась на маленькое звукозаписывающее устройство под ладонью полковника — единственную присутствующую технику в комнате. Он проследил её взгляд и спросил: — Что-то беспокоит? — Зачем всё это? Что мне причитается за уничтожение этого завода? — И ещё экспериментального подопытного, — добавил полковник. Арин хмыкнула, не поверив своим ушам: неужели ему совершенно наплевать на погибших людей? — Я хочу, чтобы вы поняли сразу: по требованиям военного времени, наказание за такое преступление — расстрел на месте. — Разве сейчас идёт война? На этот раз хмыкнул полковник Отем. В его взгляде читалось пренебрежение, будто перед ним сидела наивнейшая из детей на планете. В принципе, для него так оно и было. — Как давно вы покинули Убежище? — Откуда вы знаете?.. — начала было Арин и тут же прикусила язык — вот же идиотка! — На вашей руке — часть великого довоенного прошлого. К тому же, интересный экземпляр, всего раз мне пришлось увидеть такой, но довольно далеко отсюда… — Слушайте, если хотите ограбить моё Убежище, то я не имею понятия, где оно находится. Я бежала в спешке и не ориентировалась. Арин внимательно смотрела в каменное лицо полковника, отмечая глубокие морщины — следы усталости — и ни намёка на угрозу. Он расцепил длинные крючковатые пальцы, испещрённые маленькими шрамами и пороховыми ожогами, небрежно махнув ладонью. Кажется, резкий выпад его не удивил. — Успокойтесь, Арин, вам не причинят вреда. Лучше расскажите, каково это — жить в Убежище и внезапно оказаться… — он немного помолчал, подбирая подходящее вежливое слово. — …На радиоактивной помойке? — предложила Арин; полковнику, судя по всему, такое сравнение пришлось по душе. Личные переживания вряд ли бы навредили её ситуации, тем более, оттянуть время жизни за беседой без физических пыток — не так уж плохо. Она даже не подозревала, как хотела выговориться: слова текли из неё, как вырвавшийся на свободу горный поток. Внезапно для себя же, она рассказала о папе, Амате, о том, как застрелила офицера Гомеса и как живётся на пустошах. Отем молча кивал, внимательно взвешивая каждое слово. Ей было плевать на его мнение, лишь бы не перебивал. — Вы бы хотели, чтобы Амата и отец жили здесь, с нами? — спросил он, когда поток её слов иссяк. — Нет, — быстро ответила Арин. — Почему же? — Папа не солдат. Он знает, как не прострелить себе колено, но против супермутанта он бессилен. Амата — тем более. Пусть лучше живут в Убежище. — Судя по вашему рассказу, там не лучше. — Слушайте, чего вы от меня хотите? — Арин начала выходить из себя. Боль в пояснице уже не беспокоила, да и голова не кружилась, оставив только горькое послевкусие на языке. — Пытаюсь кое-что понять. — Что?! — воскликнула Арин. Ей хватило сил, чтобы приподняться на локтях и занять более удобную позицию на железном стуле — стало чуточку полегче. Отем проигнорировал очередную вспышку гнева; даже тон не сменив, он невозмутимо спросил: — К чему вы стремились, оказавшись на Пустошах? — Выжить, конечно, — Арин немного притихла, видимо, вспомнив, с кем разговаривает. Вопрос её немного озадачил. — Не о мартини с зонтиком же мечтать. — Вот именно. Жизнь каждого человека упирается в банальную борьбу за выживание. Если Пустошь очистится от этой опухоли, — полковник небрежно перечислил: — супермутантов, гулей, рейдеров и опасной фауны, то в мир свободно выйдут те, кто хочет перемен, кто сам мечтает измениться — такие, как Амата и ваш отец. Вы не находите это справедливым? — Вы серьёзно спрашиваете меня, что нужно делать с пустошами? — Арин не удержалась от очередной усмешки. — Кто-то же должен этим заниматься, — он пожал плечами, — кто-то амбициозный, ещё не утративший надежду. — Вы говорите о президенте? — Это работа не для одного человека, — уклончиво ответил Отем; впервые он отвёл взгляд куда-то в сторону, затем снова строго посмотрел на Арин. — Кроме подрыва заводов что-нибудь умеете делать? Она покраснела до кончиков ушей. — Я неплохой медик, также разбираюсь в довоенных компьютерах. Папа учил, надеялся, что я займу его место в Убежище. Что ещё… — Она закусила нижнюю губу, пытаясь на ходу сообразить, что заинтересовало бы полковника. Шестое чувство подсказывало: разговоры кончились, наступило время торга. — Неплохо стреляю, на рожон не лезу. Как вы поняли, со смекалкой тоже всё в порядке. Казалось, Отем был удовлетворён ответом, однако Арин не заметила ни капли интереса в его взгляде. — Мне как раз нужен человек вроде вас, который разбирается в жизни на пустошах. Мои люди — обычные солдаты. В отличие от вас, они родились в стерильных условиях под влиянием бескомпромиссной идеологии. Президент что-то увидел в вас — пока я не знаю, о чём он говорил, но, думаю, вам придётся ещё удивить меня. Арин застыла, не веря собственным ушам: вот так просто на свободу? Будто отозвавшись на её мысли, Отем поднялся со своего места и освободил её руки от оков. Запястья ныли, и Арин машинально потёрла их. — Вы же понимаете, что побег будет расцениваться как отказ от нашего предложения и возвращение к прежнему наказанию? Холодный пот прошиб тело; только сейчас Арин заметила, что в допросной было довольно прохладно. Мысли раздирали противоречивые чувства: и вроде бы она осталась в живых, а, с другой стороны, будто контракт с дьяволом только что подписала. Вспомнив, что полковник всё ещё ждёт ответ, она медленно кивнула. Кое-что не давало ей покоя в словах Отема, и Арин решилась спросить, пока была подходящая возможность: — На что вы намекали, когда говорили о моём рождении? — Наверное, это окажется шоком, но вы родились не в Убежище. — Отем снова занял своё место напротив Арин. Перед глазами откуда-то взялся планшет с медицинскими записями — такой вёл папа, когда обследовал пациентов. — Анализ крови указывает на небольшую генетическую мутацию. Эти следы говорят о том, что вы родились на пустошах. В комнате повисла тишина. Не каждому выпадает шанс почувствовать, как жизнь переворачивается с ног на голову — у неё же это произошло второй раз за год. Быть может, теперь всё должно стать как нужно? Арин не знала, что сказать, да и без слов было понятно: отец оказался совсем не тем человеком, за которого выдавал себя. Хотелось верить в его слова, но отличить сейчас правду ото лжи было просто невозможно. Полковнику Отему незачем было врать. Бездушные медицинские данные в её руках тоже не лгали. Внезапно Арин почувствовала себя пустой, словно флакон, который требовалось наполнить каким-нибудь смыслом. Вспомнилась последняя оставленная отцом запись: сколько раз она перематывала её, вслушиваясь в родные интонации, сколько раз её согревал этот голос, когда на пустошь спускалась кромешная тьма. Арин засыпала, прижимая к щеке Пип-бой, и вслушивалась, будто запись внезапно могла измениться, папа сказал бы: «Спокойной ночи, милая» — и всё стало бы как прежде. Она чувствовала себя не просто глупо — она чувствовала себя обманутой. — Как зовут вашего отца? — спросил Отем. — Джеймс. Полковник какое-то время молчал, глядя на неё. На пустошах никто не смотрел в глаза, предпочитая заглядывать через плечо или поверх головы, потому его излишняя прямолинейность сильно смущала её. Арин не нравилось, что полковник пытался заглянуть ей в душу, но и понять его было не сложно. Он потёр переносицу кончиками пальцев и тяжело вздохнул. Теперь полковник Отем казался бесконечно усталым, циничным, как и требовало его положение, но справедливым — было бы глупо отрицать и это. — Если он где-нибудь объявится, я обязательно дам знать. — Спасибо, — искренне поблагодарила Арин. Ей показалось, что полковник незаметно вздрогнул. Он вновь поднялся и направился к двери — их аудиенция подошла к концу. Взявшись за блестящую дверную ручку, Отем в последний раз обратился к ней: — Лейтенант Абрамс поможет вам освоиться, а завтра отправитесь в город. Я хочу получить подробный отчёт обо всём, что вы там увидите. Затем я решу вашу дальнейшую судьбу. — Ясно. — Арин понятия не имела, как в Анклаве обращались к вышестоящим, но банальной вежливости была обучена. Судя по всему, выбора для неё больше не существовало. Адаптация на незнакомой территории не была проблемой после жизни на пустошах — осталось лишь выжимать от полученного шанса все соки. Одиночество было недолгим, вскоре дверь распахнула рыжеволосая женщина лет тридцати. Она оценивающе посмотрела на Арин, сузив кошачьи ярко-зелёные глаза, и вежливо представилась: — Я лейтенант Абрамс. Добро пожаловать на базу Экер.Глава 1. Вербовка
9 августа 2015 г. в 22:40
Первой на подходе к городу выделилась водонапорная башня, которая идеально подходила в качестве обзорного пункта. Старая лестница едва держалась, и Арин не решилась испытывать её на прочность, поднявшись лишь на пару метров. Рюкзак она бросила на землю, подняв облачко серой пыли; с собой прихватила только бинокль. Верный 9-ти миллиметровый пистолет неизменно покоился в набедренной кобуре.
Уилмигтон не отличался от остальных городов восточного побережья. Следы ремонта были заметны лишь в центре города, где располагался заброшенный завод — судя по всему, работа здесь кипела и по сей день. Окна были забиты фанерой, из-за чего невозможно было понять назначение здания. На фасаде развевался ободранный флаг, больше похожий на половую тряпку. Единственную дорогу через город перекрывали охранные посты — ныне безлюдные.
Даже издалека отчётливо читались следы почивших местных жителей: кровавые полосы, будто что-то тащило бедняг подальше, и жирные красные кляксы на песке красноречиво подтверждали весть о нападении. Однако Арин не отметила ни одного тела или даже оторванной конечности, будто коготь смерти утащил всех подчистую в какое-то логово. Ей было тяжело судить о направлении, но какое-то шестое чувство подсказывало: все ответы будут именно на заводе.
Горло пересохло от полуденного зноя и, чёрт возьми, страха перед неизвестным животным, что способно вот так просто хозяйничать в городе. Конечно, она видела издалека яо-гаев, супермутантов, но здесь было что-то зловещее: холодный расчётливый разум.
Арин слезла с лестницы; конструкция угрожающе скрипела, а на ладонях остались рыжие следы ржавчины. Небрежно вытерев руки о бока куртки, она направилась к заводу и остановилась у пожарного выхода. С каждым шагом Арин вслушивалась в окружение, но ветер лишь приносил из Пустоши пыльную вьюгу и мягко касался звёздно-полосатого тряпья на фасаде.
Она нащупала охотничий нож во внутреннем кармане и, встав на цыпочки, подцепила лезвием оконную заглушку, затем толкнула её край от себя. Несомненно, внутри что-то было — судя по тошнотворному запаху, вырвавшемуся на свободу. Арин повязала на лицо шарф, укрыв нос и рот, оставив только прорези для обзора. Сначала она перекинула в здание рюкзак, затем залезла следом, аккуратно приземлившись на ленту конвейера. Здесь было невыносимо душно, почти до обморока, и пахло вовсе не разложением, как могло бы показаться воспалённому от страха мозгу, а порохом.
«Готовить боеприпасы в таких условиях?» — испуганно подумала Арин, ощутив себя до смерти неуютно. Она мало что понимала во взрывчатке — скорее, ей оторвало бы руку при первой же попытке бросить гранату, однако большой взрыв можно было устроить и дилетанту. Особенно дилетанту.
В голову пришла безумная мысль на грани гениальности: приманить когтя смерти и взорвать его вместе с заводом. Всё равно бы это когда-нибудь случилось — судя по местной технике безопасности. Вряд ли Арин получит награду за уничтожение чьей-то собственности, но удержаться от такой возможности не было сил. Она вытащила из рюкзака початую ею же бутылку водки и протиснула в горлышко длинный кусок ткани, затем хорошенько встряхнула, чтобы содержимое окропило тряпку. Пот вперемешку с пылью застилал глаза; она вытерла лицо повязанным шарфом и побежала вверх по винтовой лестнице к центральному пульту управления. Как ребёнок в комнате с игрушками, Арин ударила ладонью по ряду разноцветных кнопок, отдав предпочтение ярко-красным.
Завод оживал неохотно, точно огромный и сонный зверь. Громко скрипнули старые механизмы, приведя в движение конвейеры с боеприпасами. Роботы-помощники, не замечая Арин, следили за потоком капсюлированных гильз, соседняя машина заполняла их пороховой начинкой. В конце витиеватого пути продукция сама расфасовывалась в коробки.
Где-то протяжно взвыла сирена, и маленькая лампочка в левом верхнем углу пульта начала ярко мигать красным светом. Удостоверившись, что все возможные механизмы пришли в движение, Арин побежала в сторону окна. Она находилась в брюхе спящего дракона, готового вот-вот изрыгнуть пламя — какое это будет пламя!
С улицы раздался гневный рёв, не предвещавший незваной гостье ничего хорошего. Арин резко метнулась под лестницу, подальше от источника шума. Послышались глухой удар и снова рёв за стеной — чудовище в бешенстве таранило кирпичную стену, пока преграда не начала трескаться. Арин понимала: остаться на месте — равносильно смерти, однако она ничего не могла с собой поделать. Ноги будто приросли к полу.
Ценой невероятного усилия она рискнула выскочить обратно в цех. Чувства обострились до предела. С особой чёткостью посреди гула машин она уловила звук разбивающегося о бетонный пол кирпича. Арин заставила себя добежать до спасительного окна, не оглядываясь. Чудовище ворвалось в цех, по инерции тараня головой робота-фасовщика. Озлобленная тварь оторвала одну из механических рук и тут же попробовала её на вкус.
Оседлав подоконник, как лихого коня на скаку, Арин в последний раз оглянулась. Посреди беснования вышедших из-под контроля машин расхаживал чешуйчатый демон: коготь смерти оказался настолько величественным и страшным одновременно, что у неё перехватило дыхание. Никогда прежде она не видела ничего подобного. Если даже половина баек с пустошей — правда, с такой биологической машиной для убийства невозможно справиться в одиночку, только если ты не в силовой броне с миниганом наперевес.
Коготь смерти поднял голову, ловя потоки воздуха огромными ноздрями, и посмотрел прямо на Арин; окровавленная пасть чуть приоткрылась. Теперь он двигался в её направлении — неспешно и размеренно, помахивая мощным хвостом, как довольный пёс. Один такой взмах мог бы спокойно сломать человеку хребет.
Заготовленные спички не подвели, и вскоре коктейль «Молотова» был готов к использованию. Арин хорошенько прицелилась, пустив его почти в упакованные ящики с патронами. Коготь смерти даже не обратил внимания на пламя, как она и надеялась, продолжая наступать.
Она быстро перекинула вторую ногу на улицу, больно зацепившись при этом за оконную раму. Проклятия одно за другим посыпались с языка. Нога была содрана до крови, но Арин неслась прочь к жилым зданиям рабочих, практически не глядя вперёд.
— Во-от… — победно тянула она, вытянув вперёд руки, но здание не взрывалось. Магии не случилось. — А теперь…
Снова ничего. Морда когтя смерти показалась в окне. Чудовище обнюхало пятно крови на раме и громко фыркнуло.
— Взрыв, давай, взрыв! — Арин тихо шипела, подпрыгивая на здоровой ноге.
— Что здесь происходит? — послышался строгий мужской голос за спиной.
Не покидая позы раненого фламинго, она развернулась на звуки. С другого конца поселения к ней спешил отряд Анклава во главе с тощим офицером. На площади между домов стоял заглушённый винтокрыл. Удивлённый возглас сам собой вырвался из лёгких: она даже не услышала их приближения за всей суматохой!
— Гражданин, я спрашиваю…
Слова офицера потонули в разрывающем перепонки грохоте.
— Ложись! — заорал один из солдат в силовой броне, и Арин инстинктивно кинулась на землю следом за остальными.
Завод разметало по всему городу. Кирпичи, как снаряды, пробили крыши домов и коммуникации, даже от водонапорной башни на окраине ничего не осталось. Ощупав себя, Арин облегчённо выдохнула: все конечности были на месте, только уши заложило. Отряд Анклава уже был на ногах. Кто-то из солдат схватил её за шкирку, как котёнка, и поставил на ноги. Лодыжку полоснуло болью — возможно, часть оконной рамы осталась в ноге, но Арин больше беспокоило не это. Анклав хранил молчание, глядя на дымящиеся остатки фундамента. И без того не сильно загорелый офицер побледнел как мертвец.
Она прокашлялась и сделала неуклюжую попытку извиниться:
— Я всё объя…