Американская мечта

      Полгода прошло с того дня, как Арин впервые примерила офицерскую форму — символ её свободы и заслуженной независимости, от которой немного разило нафталином. Как полагалось каждому офицеру, она прошла курс переподготовки, научилась пользоваться энергооружием и силовыми кастетами.       Последние годы Анклав держал в тисках Восточное побережье, укрепив Рэйвен-Рок, как последний оплот. Всякий контакт с базой без согласования с полковником Отемом был запрещён. Изо дня в день дела шли всё прискорбнее, и вскоре в Рэйвен-Рок был переправлен весь недееспособный состав. Моральный дух некоторых солдат достиг дна после расставания с семьями, многих разделили, по долгу службы приписав к разным составам.       Базу Экер ждало поглощение — чему неимоверно обрадовались её обитатели. Анклав постепенно покидал Филадельфию, оставляя за собой орды мутантов и обнаглевших за последнее время рейдеров. Бунты местных жителей душили самопровозглашённую власть, останавливая работу фабрик и очистительных установок, часто на улицах не было света, а на базе Экер полковник Отем требовал результатов по разработке улучшенного Рад-Х, над которым три года корпел научный отдел.       Последним прорывом стал найденный на Пустоши Филли потрясающий вид животных, приспособившихся к смертельной для человека дозе радиации. Вскоре после кропотливых исследований был выделен нужный состав, идеально дополнивший Рад-Х. Сыворотка успешно прошла тест на кротокрысах, но полковнику этого оказалось недостаточным. Лейтенанту Абрамс приходилось торопить события, скрепя сердце она согласилась начать фазу тестов на людях — тогда Арин в сопровождении Леманна и группы быстрого реагирования отправилась в город, чтобы выбрать нужных кандидатов из списка преступников.       Соломон намекал, что некоторые из этих людей были выбраны случайным образом, и преступлений они не совершали. У Арин же не было возможности и запаса времени, чтобы проверить его слова, а после вмешательства капитана Леманна все кандидаты тотчас отправились на базу.       «Мы вернём их после проверки — это не займёт много времени, я даю слово», — сказал он тогда со свойственным хладнокровием, чем волшебным образом облегчил груз её ответственности.       Но всё пошло не так. Катализатор, который Арин использовала в улучшении классической формулы Рад-Х, ускорил защитные функции организма, вместе с тем вызвав неконтролируемую клеточную мутацию. На следующие сутки после инъекции все подопытные погибли от кровоизлияния. Арин так и не смогла забыть их лица: кровь текла из ушей и носа, словно слёзы вырывалась из глаз. Люди хрипели, выкашливая кровавые сгустки из лёгких, умоляли помочь, но их организм был полностью разрушен. Как показало вскрытие, формула стимулировала клетки спинного мозга, производя чудовищное количество лейкоцитов.       Соломон принял новости о смерти подопытных спокойно, выразив лишь сожаление, что миловидная наивная девушка, которую он встретил несколько лет назад, превратилась в бессмысленное орудие безумного авторитарного режима. С тех пор они толком не разговаривали.       Новая, изменённая формула Рад-Х ещё не тестировалась, и Арин надеялась, что этим уже займутся учёные из Рэйвен-Рок. Разработки базы Экер было решено отправить именно туда — на помощь передовому научному составу. Лейтенант Абрамс без умолку болтала о передовых лабораториях на Западном побережье, предвкушая час единения с научной элитой Анклава. Она сыпала фамилиями неизвестных Арин людей, восхищаясь той или иной научной работой. Всем было известно, что она заранее собрала вещи и по несколько раз в день перебирала образцы в каталогах, чтобы не забыть что-то важное.       Сама Арин с воодушевлением ждала момента, когда радиоактивная ловушка, в которой она просидела несколько долгих лет, останется позади. Она всего раз проверила сохранность пломб на контейнерах и благополучно забыла о них до начала эвакуации. В любом случае погрузкой занимались не учёные, а обычные бойцы Анклава, и за дальнейшую транспортировку нёс ответственность только капитан Леманн.       — Я всё узнаю, когда у тебя вырастут щупальца, — шутливо грозила ему Арин, бегло повторив технику безопасности. Вряд ли среди бойцов были любители засунуть нос в контейнер с радиоактивным образцом, но Абрамс, как ярый сторонник техники безопасности, стояла на своём.       Леманн улыбался, видимо, представив это новшество, и обещал прятать руки в карманах. Молодой офицер с надеждой на скорое воссоединение смотрел в родное небо, и Арин внезапно подумала, что ни одна женщина на свете не способна стать для него по-настоящему первой. От этих мыслей ей становилось ещё тоскливей, поэтому внезапная перемена сбила Арин с толку:       — А если бы я пригласил тебя после смены пропустить по стаканчику «Порта Эллен»? — непринуждённо спросил Леманн, улыбнувшись уже только ей.       — Я бы согласилась. — Арин почувствовала, что краснеет под его пристальным взглядом, и смущённо опустила глаза. Столь желанное приглашение показалось ей чудом, к которому, как оказалось, она не была готова.       — Отлично, — выдохнул Леманн, будто слова тоже давались ему с трудом. Он немного нахмурился, продолжив: — Нас срочно вызывают в город; Соломон говорит, что у мэрии какие-то беспорядки. Я зайду за тобой в шесть, — он понизил голос до шёпота, когда мимо них прошёл отряд быстрого реагирования, и подмигнул, затем, быстро коснувшись пальцами фуражки, попрощался с ней и поспешил следом за своими людьми к винтокрылу.       Не в силах сдержать улыбку, Арин выдохнула на прощание что-то неразборчивое и скрылась от посторонних глаз в своей лаборатории. Сенсоры робоглаза уловили присутствие человека, и маленький робот взмыл вверх, аккуратно лавируя между стойками с серверами.       — Нет, никаких сообщений. Ничего, — сказала Арин как можно мягче. Новое звание позволило немного раскрыть и обстоятельства встречи у оружейного завода: когда Арин оглушили прикладом, капитан Леманн, объективно рассудив ситуацию, решил самолично казнить преступницу на месте, но откуда-то взявшийся робот помешал ему. Леманн, как и все остальные свидетели, клялся, будто робоглаз обратился к нему голосом самого президента. Теперь Арин смотрела на маленьких роботов с подозрением и старалась не говорить в их присутствии лишнего.       Каждую пятницу она встречалась с Отемом в неизменном кабинете, предоставляя последние отчёты по исследованиям. Он внимательно её выслушивал и расставлял новые приоритеты. Первые месяцы работы казались настоящим адом, из которого не было выхода. Со всех сторон Арин окружали подозрительные взгляды, а солдаты будто ждали повода, чтобы пустить ей пулю в голову. Для них она осталась «нечистой», дикаркой с пустошей, недостойной этой прекрасной жизни. Она не понимала значения некоторых слов и сленга; здесь Элвис всегда был жив, хотя Арин не имела понятия, как умерший ещё в двадцатом веке человек мог быть жив даже гипотетически. Анклав дышал прошлым, мечтая вернуть то, что осталось лишь в книгах и довоенных фильмах.       Когда оковы подозрений спали, Арин позволили заходить в библиотеку, которую охранял местный Цербер — мистер Рейстер. Этот глуховатый одноногий старик — снайпер в отставке — был ревностным поклонником литературы и платил кучу крышек за любую уцелевшую книгу. Он был готов читать абсолютно всё: от викторианских романов до штампованной фентезийной беллетристики. Выносить эти сокровища за пределы библиотеки не разрешалось, поэтому Арин после смены просиживала в пыльном непроветриваемом помещении, изучая довоенную классику.       Занять себя на базе особо было нечем, и в библиотеке по вечерам собиралось несколько десятков человек. Между рядами сновал мистер Рейстер, проверяя, не дышит ли кто-нибудь на его бесценные книги. Никому не хотелось знать, что может случиться с нарушителями, так как свою именную винтовку старик всегда носил с собой, используя как костыль.       Книги представали окнами в прошлое, в которое верил каждый обитатель базы Экер, однако Арин не могла поверить, что всё можно вернуть, как было, но больше — недоумевала, почему игнорировалась уже существующая реальность. Такие взгляды были присущи не только Анклаву, но и Братству Стали с НКР — все пытались не ударить в грязь лицом перед великими предками, что загнали их на радиоактивные пустоши.       Многое из прочитанного казалось Арин нелепым и скучным. Кое-как осилив «Американскую трагедию» Драйзера, она вовсе не поняла проблем героя, его моральной раздвоенности в застывшем отсталом веке. Узнав о нелестном отзыве, полковник Отем рассмеялся:       — Каждый видит в истории отражение собственных переживаний, может, вас опечалило личное сходство с Клайдом Грифитсом? — предположил он.       Сначала ей хотелось всё отрицать: если искать какие-то сходства намеренно и выворачивать факты в угоду желанию, то каждый человек мог подойти под описание. Единственное, что их с Клайдом роднило, это случайное убийство, с которого начинался путь к новой жизни, ну, а дальше…       Намекал ли полковник Отем на то, что она из кожи вон лезла, пытаясь стать частью Анклава, вопреки всем правилам? Что она готова опустить руки по локоть в дерьмо — лишь бы не сгнить на пустошах? Глубо было сопротивляться его пронзительному взгляду и веским доводам, отрицая очевидное: она заслужила своё шаткое место ценой морального истощения, совершая поступки, от которых Смотритель Убежища 101 наверняка бы поседел.       Когда Арин спросила полковника Отема о своём чудесном спасении, тот долго молчал, прежде чем ответить. По их негласному уговору она могла задать абсолютно любой вопрос, а он уже сам решал, на какой хочет ответить.       — У президента действительно развита собственная шпионская сеть. Он увидел, что вы — носитель старых технологий, к которым он питает слабость. Видимо, Эдем не ошибся, подарив вам жизнь. — Отем почему-то тяжело вздохнул. — Он вообще никогда не ошибается.       Арин каждый раз цеплялась за разговор, когда речь заходила о президенте. Все знали, что он находился в Рэйвен-Рок, но лично ни с кем не встречался. Полковник был единственным исключением, и на расспросы всегда отвечал неохотно и односложно. Однажды Арин была свидетелем спора, в котором один офицер снабжения доказывал, будто Эдем и Отем — одно лицо. Личность президента обрастала слухами, и лишь немногие счастливчики, как Леманн, в какой-то момент пересекались с ним.       За обыденными размышлениями, предвкушая скорую встречу с капитаном, она и не заметила, как пролетел целый час. По радиостанции играла её любимая песня, и Арин подпевала, наплевав на уснувшего робота-шпиона. Если полностью отдаться параноидальной теории, выходило, будто Эдем всегда следил за ними.       Арин засмеялась, представив, как президент, сидя в своём бункере, тоже начинает подпевать:       Love is a burning thing       And it makes a fiery ring       Bound by wild desire       I fell into a ring of fire       I fell into a burning ring of fire       I went down, down, down       And the flames went higher       And it burns, burns, burns       The ring of fire       The ring of fire [1]       Шипение из динамика оборвало песню на самом интересном месте. Арин по инерции продолжила подпевать, но быстро замолкла, устыдившись своего громкого и надрывного голоса. Она ожидала услышать в ответ смех, но в лаборатории, как и в коридоре, стояла гробовая тишина. С раздражением Арин уставилась на экран Пип-боя, не спеша покрутила колёсико вперёд и назад, решив, что сбила настройки, но в эфире было пусто, будто на мили вокруг не оказалось ни единой вышки.       С эхом по коридору разнёсся звук быстрых шагов и оборвался под дверью в лабораторию. На несколько мгновений вновь воцарилась тишина, от которой Арин стало не по себе. От громкого стука она подскочила, но быстро взяла себя в руки, крикнув: «Открыто!», затем раздражённо хлопнула себя по лбу, вспомнив, что механизм давно заклинило, и дверь открывалась только изнутри. Утро обычно начиналось со взлома, если лейтенант Абрамс не ночевала на работе.       Со второго раза ей удалось справиться с замком; дверь распахнулась, явив неожиданного гостя. Свет из лаборатории ударил Соломону в глаза, и он прикрыл их ладонью. Казалось странным, что в коридоре был выключен свет, хотя ещё час назад, когда Арин прощалась с Леманном, всё работало. Базу питала собственная ГЭС, но лаборатория, медблок и ещё несколько жизненно важных отсеков, были подключены к отдельным подстанциям — в случае аварии они могли работать в штатном режиме несколько недель.       — Прости, я не знала, что электричество уже вырубили; инженеры обещали начать только через неделю, — поспешно пробормотала Арин, словно заботливая хозяйка. Она пропустила Соломона внутрь и снова закрыла дверь. — Мы переезжаем в Рэйвен-Рок, ты же слышал?       Арин понятия не имела, останется ли Соломон в Новой Филадельфии или уедет вместе с ними, поэтому сильно смутилась. Она даже не слышала, что он должен был прилететь — и почему так рано, когда весь персонал ещё работал? Только сейчас она заметила, как он был напряжён, что нисколько, впрочем, её не удивляло: после всех этих бунтов положение Соломона в Новой Филадельфии оказалось шатким как никогда.       — Да, слышал, — он кивнул, — поэтому я здесь.       Повисла пауза, и в лаборатории вновь наступила гробовая тишина. Соломон не двигался, будто никуда и не собирался, лишь оглядывался по сторонам.       — Ты хочешь увидеть полковника Отема? — наудачу спросила Арин, пытаясь как-то завязать разговор. Ответа не последовало; Соломон был слишком увлечён разглядыванием собранных в папки документов с нечитаемыми закорючками лейтенанта Абрамс на корешках, поэтому она вернулась к настройке Пип-боя — сигнала всё ещё не было.       — Думаю, он уже сбежал в Рэйвен-Рок, — наконец задумчиво протянул Соломон, повернулся и взглянул на Арин, — а я пришёл по адресу.       Робоглаз вышел из спящего режима, пронзительно запищал и взмыл воздух. Благодаря ему Арин во второй раз осталась в живых. Подняв голову, она встретилась взглядом с наставленным револьвером. Отрывок военного марша, который воспроизвёл робоглаз перед атакой шокером, будто предупреждал о недружественных намерениях. Соломон вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли; его рука дрогнула и направила револьвер в другую сторону. Прогремел выстрел, и робоглаз рухнул на пол, как бесполезная консервная банка.       Арин инстинктивно ударила по кнопке заряда силового кастета, и энергия из батареи устремилась к пластине на костяшках пальцев. Первым ударом она выбила из руки оружие, судя по хрусту, сломав несколько пальцев. Не медля, она ударила вновь, целясь в незащищённый бок, но Соломон развернулся, подставив бронежилет. Удар прошёл вскользь. Арин открылась, а в следующий миг взвыла от боли, в глазах потемнело. Соломон наносил удары до тех пор, пока ноги не подкосились.       Перед глазами стояли разноцветные искры, но краем глаза она всё же заметила зазубренное лезвие «Потрошителя». Рядом прогремела искажённая версия военного марша — видимо, Соломон попал в динамик, — и робоглаз вновь устремился в бой. Арин не успела поразиться его отваге, как Соломон привёл в действие пилу и воткнул лезвие прямо в аккумулятор. Чтобы вытащить «Потрошитель» единственной здоровой рукой, ему пришлось немного ослабить хватку, но перед этим — доломал резким ударом сапога силовой кастет. Куски железа вошли в мясо, и руку полоснула дикая боль.       Когда нож вернулся в руку, Соломон схватил Арин за единственную здоровую кисть и заломил ей за спиной. Услышав звук орудующей пилы, она не выдержала и закричала. Для борьбы не было ни сил, ни умений: противник был невероятно сильным и быстрым, а боевого опыта имел больше, чем Арин прожила лет       — Успокойся, все уже давно пошли на корм мутантам. — Соломон по-хозяйски развернул её и потащил на открытое место. Арин пыталась цепляться за столы и стойки ногами, мучительно придумывая план спасения, но кровавая пелена паники уже вывела рассудительность из строя. — Должен признаться: я уже шёл обратно, когда услышал твой концерт. Лучше бы ты так пела в Филадельфии — быть может, полковник бы прислушался и вовремя остановился…       — С чего ты решил, что у меня вообще есть право что-то решать? — прошипела Арин, извиваясь, как змея. Кровь из раны на руке вытекала на кафельный пол, а боль была настолько сильной, что даже воспоминания о прошлых увечьях померкли.       — Птичка моя, — проворковал ей в ухо Соломон, как заправский серийный маньяк. — За свою жизнь отвечаешь только ты — и никто другой. Выбор был, и ты ошиблась. Никто не выбирает заведомо проигрышные стороны, но ты умудрилась именно так и поступить.       — Полковник хотел вернуть порядок на пустоши, разве ты не понимаешь? — Арин уже орала, срывая голос до хрипа, и пыталась боднуть Соломона затылком, но безуспешно.       — Ты рассуждаешь о пустошах, как о земле Обетованной. Просто немного песка? Ты не видела того, что видел я на Пустоши Филли, трясучку у детей, когда их отнимали от родителей. Чем питаются люди на чёртовом выжженном клочке земли? — Соломон вытер «Потрошителя» о плечо Арин. В нос ударил металлический запах крови — чужой. — Кто виноват, если не Анклав? Выбрасывать неугодных людей на Филли, чтобы просто посмотреть, что будет. А этот арийский капитан — просто воплощение Анклава! — рассуждает о жизнях, как о разменных монетах.       Арин молчала, прекрасно понимая, о чём шла речь. Она всегда продолжала молчать, глотая чувство вины, как ядовитую припарку. Расплата была лишь вопросом времени, но ей хотелось оттянуть долг хотя бы ещё на несколько лет.       В коридоре послышались крики, кто-то бежал к лаборатории. Соломон выругался и бросил Арин, чтобы схватить револьвер. Чуда не произошло, и предательская дверь не поддалась; по ту сторону раздался тихий выстрел плазменного пистолета. Её спаситель решил снести активирующую панель и, добравшись до проводов, замкнул их вручную.       Соломон успел найти револьвер и нырнуть за опрокинутый в пылу борьбы стол, когда дверь открылась. Арин пыталась предупредить об опасности, но её быстро заткнули одним ударом под рёбра. Скорчившись на полу, она судорожно хватала ртом воздух и беспомощно слушала звуки выстрелов. На одно мгновение она заметила напряжённое лицо Леманна, выглядывающее из укрытия, и сердце чуть не выпрыгнуло у неё из груди.       Колбы и мензурки вдребезги разбивались о пол; Арин отползла в сторону, чтобы Соломон не мог больше до неё дотянуться, и прикрыла голову уцелевшей рукой. Аккуратно, стараясь не задеть рану ещё больше, она стянула силовой кастет. Сгустки плазмы, ударяясь об обработанную поверхность стола, кафель и огнеупорные стены, оставляли круги копоти. Соломон опустошал карманы, перезаряжая револьвер, растопырив повреждённые пальцы. Арин вытянулась, схватила колбу с отбитым боком и, собрав все силы, бросилась на него. Осколок вошёл в небритую щеку, разорвав лицевой нерв, и кровь хлынула на руки. Его пальцы с яростью вцепились в её горло, и мир тут же поплыл в темноту.       Она очнулась на руках капитана Леманна. Дышать всё ещё было тяжело, и Арин судорожно закашлялась; рука машинально коснулась шеи.       — Я же говорил, — Леманн говорил отрывисто, однако его залитое потом лицо излучало неописуемую радость, — говорил, что зайду в шесть. Вот, ровно шесть!       Смех отозвался болью в рёбрах. Леманн тоже выглядел побитым и уставшим. На серой форме виднелись капли крови. Соломон лежал без движения — в него попали раз десять, даже бронежилет был продырявлен; края ран слегка дымились. В воздухе стоял мерзкий запах подпаленного мяса и одежды.       — Давай, вставай, нам нужно срочно выбираться. — Леманн обхватил её за талию и закинул уцелевшую руку себе на шею. Арин зашипела сквозь зубы от боли. — Этот вызов оказался ловушкой. Он всё распланировал заранее: сначала приманивал мутантов, а затем разнёс стену. Когда мы прилетели, ублюдок уже гнал на винтокрыле сюда, прихватив взрывчатку. Чёрт, ты бы видела — он превратил машину в бомбардировщик! — казалось, Леманна больше обидело нецелевое использование винтокрыла, чем человеческие жертвы Анклава.       — Он не мог всё это в одиночку провернуть.       — Ты бы видела это, Арин, — повторил он вновь, а глаза, не моргая, уставились в стену. Уже другие бойцы объяснили, что капитан охрип ещё в Новой Филадельфии, выкрикивая команды на эвакуацию в радиостанцию. Не получив ответа, отряд погрузился в винтокрыл и вернулся в Экер.       — Мутанты уже были в городе, больше никого не осталось, — пояснил Стэнли. — Всех солдат перебили, а жителей мы обнаружили по дороге сюда — они спокойно двигаются на юго-запад, прихватив вещи. Мы еле ноги унесли оттуда.       Один из солдат в силовой броне выскочил из темноты коридора, напугав Арин до икоты.       — Капитан, Эмми говорит, что заряд подрывается дистанционно — этот козёл должен держать при себе детонатор.       Выругавшись, Леманн аккуратно опустил Арин на стул и подошёл к Соломону.       — Вы нашли Абрамс? — спросила она, внимательно наблюдая за действиями капитана.       — Пока нет, думаю, её заперло на нижних уровнях, когда свет погас.       Пока Леманн безуспешно шарил по внутренним карманам куртки, Арин показалось, что Соломон пошевелился.       — Капитан! — выкрикнула она, когда он действительно открыл глаза. В зажатой ладони покоился маленький пульт с одной кнопкой.       — Что за… — возглас Леманна потонул в чудовищном взрыве, потолок осыпался им на головы, а следом послышался гул ворвавшегося на базу потока воды из залива. Пип-бой разрывался от предупреждений, шкала радиации стремительно поползла вверх.       Арин много раз представляла себе этот момент, но никогда не думала, что на душе будет так тихо и спокойно. Почти в каждой книге перед глазами героя в один миг пролетала вся жизнь, однако ей не о чем было вспомнить, даже колени не тряслись в ритме буги. Перед ней не было ничего, кроме оледеневшей пустоты.       Пальцы нащупали в кармане шприц, и Арин осенило. Пустота вмиг исчезла, заполонив пространство гулом приближающейся воды. Недолго думая, она вколола неиспытанный Рад-Х в артерию.       Мир покосился, или это вода деформировала базу — Арин не знала. Она повалилась на пол, силясь не выблевать собственные внутренности. Капитан Леманн умер через мгновение, рухнув рядом с ней. Стэнли и другие бойцы из группы реагирования — только благодаря силовой броне — умерли через несколько секунд. Тело тяжелело, будто наливаясь свинцом. Не в силах более терпеть нагрузки, мозг вырубил все чувства.

***

      Полковник Отем, ожидавший на берегу вместе с остатками Анклава в Филадельфии, не верил своим глазам, когда «Мистер Храбрец», посланный для разведки, вытянул из завалов тело офицера Гордон. Девчонка выжила, получив лишь несколько ран, переломов и отёков — выжила, даже не поджарившись от радиации. Полевой врач, не сдержав чувств, взвизгнул от удивления, когда её голова пошевелилась.       Она приоткрыла глаза и пошевелила разбитыми губами, пытаясь что-то сказать; перебитая правая рука бессильно сжала и разжала пальцы. Отем опустился рядом, взял её за уцелевшую руку и наклонился чуть ближе, чтобы расслышать её слова. Так он заметил залитый кровью, использованный шприц от Рад-Х.       — Я провела полевые испытания, — произнесла она и засмеялась — сначала тихо и горько, быстро перейдя в истерический плач.       — У неё шок, полковник, отойдите.       Он бережно уложил её руку на песок и отошёл в сторону, позволив врачу вколоть что-то в вену, затем единственного уцелевшего офицера положили на носилки и отнесли в ожидающий винтокрыл. Закат полыхал, пожирая останки ставшей смертельной ловушкой базы Экер.