***
Вся банда Кокуе собралась в одной из кают. Места было не слишком много, но они умудрились поместиться там все, и при этом осталось пространство еще на такую же компанию. Две кровати, небольшой столик и мини-холодильник — это все, что находилось в каюте из предметов, не считая нескольких чемоданов. Все сидели, уткнувшись в свои мысли. Немое молчание нарушал лишь тихий шепот волн из открытого иллюминатора и гул развеселившихся чаек на карме. — Я… я должен был следить за ней… — держась за голову и, чуть ли не рвя волосы, корил себя Мукуро за оплошность, — должен, но не уследил… Рокудо сидел на краю одной из кроватей, ноги поджаты, тонкие пальцы переплелись с запутанными волосами до побеления костяшек, глаза крепко зажмурены, как и сжатые губы, периодически подрагивающие. Тело сотрясала мелкая дрожь и из груди иногда доносились всхлипы. — Мукуро-сама, не вините только себя. Мы тут все виноваты, — с печальным лицом прошептал Чикуса из темного угла комнаты. Он выглядел как призрак на заброшенном корабле, который утратил все и бессмысленно скитался по заброшенному месту. — Семпай, вы не виновны в ее смерти, поэтому хватит ныть, как девчонка, — с безразличием заметил Фран, вертя что-то в руках. Он был единственный, кто не изменил своего лица и настроения, а просто продолжил периодически высказывать едкие шуточки и подколы в сторону своих спутников. — Черт, я иду в свою комнату. Мне нужно побыть одному, — с этими словами Рокудо встал и направился к себе. Никто не стал его останавливать, все просто продолжили стоять на своих местах со стеклянными глазами от случившегося. Как дошел до комнаты, он не помнил. Иллюзионист ввалился в каюту и моментально рухнул на кровать. Свежие простыни неприятно царапали кожу, небольшая качка и гул на верхних палубах не давали провалиться в так нужный сейчас сон. Мукуро пролежал около получаса без движения пока в дверь не постучали. — Мукуро-кун, может, откроешь дверь? — этот до боли знакомый голос вывел Рокудо из мира воспоминаний. Иллюзионист не заметил, что пролежал слишком долго без движения, а это отозвалось ему в небольшом покалывании в конечностях. Он лишь прикрыл глаза рукавом, ощущая теплые ручейки слез на щеках. — Чего тебе тут надо? — стараясь не показывать, что его голос дрожит, ответил Мукуро, хватая подушку и утыкаясь в нее лицом. — Я всего лишь пришел проверить как ты. Откроешь мне? — обеспокоенный голос не унимался и некто по-прежнему стоял за дверью, дергая за ручку. — Уходи, — невнятно пробурчал Рокудо из-под подушки. — Как грубо, — с этими словами щелкнул замок и дверь открылась. Мукуро моментально оторвал голову от подушки, сел поджав одну ногу под себя и взглянул на вошедшего. — Как тебе это удалось? — с раздражением в голосе спросил Рокудо, откидываясь обратно на кровать. — Деньги решают все, — пожав плечами, ответил ему собеседник, вертя ключи на пальце и победно улыбаясь. — Бьякуран, пошел вон! Мне сейчас не до тебя! — Мукуро запустил в Джессо подушку, но промахнулся, ибо тот успел увернуться. — Мукуро, я прекрасно тебя понимаю. Я же тоже терял близких людей, — криво улыбнувшись, Бьякуран подобрал подушку и сел напротив Рокудо. — Но почему именно она? — как в забытье повторил в который раз иллюзионист, сдерживая слезы на глазах. — Кто знает? Но, Мукуро, я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Я всегда буду рядом, — ласково проговорил Бьякуран, делая вид, что не замечает слез. Джессо хотел было положить свою руку ему на плечо, но понимая как Рокудо сейчас душевно больно и что это не лучшая идея, не стал ничего предпринимать. — Спасибо. Я знаю, что всегда могу рассчитывать на тебя, — дрожащими губами произнес Мукуро, уткнувшись лицом обратно в подушку, та стала влажная от слез и неприятно липла к щекам. — Мы все жалеем о смерти Хроме-чан, — проговорил Бьякуран, выходя и закрывая дверь каюты. Он понимал, что сейчас не может ничем помочь и лучше просто оставить его одного.***
Трюм лайнера. Иллюминаторы были плотно закрыты и в воздухе парила духота. Обитые ржавым железом стены не пропускали ни малейшего звука. Царило молчание и такая напряженная аура, что даже крыс не было видно, хотя им есть чем полакомиться в этом забытом Богом месте. Метал неприятно охлаждал кожу, тугие веревки стягивали запястья и ноги до крови и неприятного жжения, голова жутко болела, а в глазах все плыло. — Ты не переборщил? Он вообще живой? — попыталась привести в чувство человека одна из рядом стоящих фигур. — Живой, живой. Его не так-то просто убить, — фыркнув, ответила ей вторая, не собираясь приближаться. — Надеюсь, иначе весь наш план полетит за борт корабля, — надменно пошутив, первая фигура оставила свои бесплодные попытки вернуть сознание пленнику. — Не переживай за него, лучше займемся делом, — спокойно ответила вторая фигура, исчезая куда-то в тени помещения.***
Жуткая ночь сменилась прекрасным рассветом. Краснобокое солнышко лениво вставало из-за горизонта. Водная гладь ненадолго окрасилась в кроваво-красный цвет, а затем плавно перетекла в нежно розовый, как цветы сакуры. Луна бледным рожком все еще висела над утренним сводом небес, где все еще царило синее небо ночи. Каждый уважающий себя романтик любил гулять в такие моменты, наблюдая соитие красочного дня и таинственной ночи в эти короткие мгновения рассвета, а Бьякуран был вовсе не исключением. Джессо сонной походкой прогуливался по карме корабля. Прохладный утренний ветер тормошил белокурые волосы, создавая беспорядок и выветривая неприятные ощущения прошлого вечера. — О, Фран-кун, тебе тоже не спится? — зевая, обратился Бьяку к зеленоволосому пареньку, которого случайно заметил при прогулке. — Вы семпая не видели? — проигнорировав вопрос, с безразличным лицом спросил лягушонок. — Хмммм… Нет, я его не видел, — соврав про вечернее похождение к хранителю Тумана, улыбнулся Джессо. — Тогда где этот учитель-мучитель может быть? — обращаясь скорее к себе, чем к Бьякурану, Фран пошел дальше на поиски. Хранитель неба не придал этому особого значению, сел на один из стульев, что стояли рядом, и, глядя на бескрайнее небо, начал погружаться в сон. Медленное покачивание по волнам и шум моря могли бы унести его далеко в царство Морфея, если бы не очередной громкий гул собравшейся где-то рядом толпы.