Сломанный треугольник

Под тусклым светом лампы Каин всю ночь перебирал фотографии, читал письма и пил коньяк. Перед внутренним взором словно живой предстал его когда-то любимый бета. И тут же следом предавший омега. Хрипло смеющийся, и от этого становилось только противней. Каин достал табак и набил трубку, что делал безумно редко, но, увы, сейчас просто-напросто не мог от этого отказаться. Альфа невидящим взором уставился в небо, устало прижавшись к деревянной раме, понимая, что ближайшую неделю не хочет никого видеть. Снова. Заслышав утром первые шаги, Каин выглянул за дверь и, поймав Жака, который нёс в прачечную бельё, попросил передать Марту, чтобы ближайшую неделю еду приносили сразу в комнату и не беспокоили по пустякам. Когда слуги сказали, что хозяин не спустится вниз и попросил не беспокоить его, Шеннон поник. Он на самом деле переживал: ходил по своей комнате из угла в угол, не зная, как заслужить прощение Каина. Ведь наверняка разбередил старые раны, которые альфа старательно залечивал. Уснуть этой ночью Шеннону так и не удалось. Он ворочался на кровати до самого рассвета, пока наконец не поднялся и не пошёл к теплицам, чтобы хоть как-то отвлечься от того, что произошло накануне. Леон был прав, не стоило и вовсе затрагивать любую тему, касающуюся войны. Шеннон его не послушал, действовал по наитию, и инстинкты его подвели. Шеннон хотел ещё раз извиниться, но теперь, после его указания, не решился бы пойти в комнату Каина. Последующая неделя проходила довольно спокойно, Шеннон работал в саду, но всё ещё был сам не свой из-за чувства вины, полностью уверенный, что Каин, оказавший ему неоценимую помощь, заперся из-за него, Шеннона. Иногда омега отвлекался от грустных мыслей. В основном, когда погружался в садовые работы. Он много общался с Леоном и очень сблизился с ним. Пожилой бета рассказывал ему разные истории о здешних краях, о поместье и даже немного о Каине. Шеннон слушал с широко раскрытыми глазами, как обычно слушали сказки маленькие дети. Леон так и говорил, считая, что омега пусть и вырос внешне, но внутренне так и остался непоседливым ребёнком. Иначе как объяснить его постоянную беготню, когда в его возрасте это уже просто неприлично? К концу шестого дня Шеннон всё же не выдержал. Он вызвался сам отнести ужин Каину, умоляя прислугу разрешить это сделать. Март сжалился над ним, отдавая поднос, но остальные слуги не одобрили подобное решение, зная, что Каин будет недоволен. Прошедшие дни Каин считал только по цветкам, которые Март заботливо ставил в маленькие вазочки на подносе каждый обед. Всего на столе стояло пять. Значит, сегодня будет шестая. Шесть дней прошло. Альфа качнул ногой — массажа тоже не было всё это время, да и бальзам заканчивался. Каин понимал, что непозволительно расклеился, но вопрос Шеннона был лишь спусковым крючком. И затопила боль: душевная и физическая. Но на самом деле мужчина не мог обвинить в этом Шеннона. Просто всё наслоилось друг на друга. Но сегодня Каин попробовал привести себя в порядок: искупался, побрился, сменил одежду, однако... из зеркала на него угрюмо смотрел измученный мужчина, с темными кругами под глазами и каким-то больным затравленным взглядом. Услышав нерешительный стук, альфа привычно открыл дверь, чтобы забрать поднос и невольно замер, встретившись глазами с Шенноном. Прежде чем он успел обдумать последствия своего решения, Каин отступил, пропуская юношу в комнату и закрывая за ним дверь, но на ключ запирать не стал. Каин устало опустился на стул и вопросительно вскинул бровь, не зная, что можно сказать в такой ситуации, в которую они оба попали. Шеннон как был с подносом, так с ним и остался, начиная моментально оправдываться и извиняться, даже не заходя в комнату глубже: — Послушайте, это я во всем виноват. Я разбудил ваши воспоминания, вам не нужно из-за меня запираться в комнате. Если я виноват, то вам нужно наказать меня — отошлите, если я вам мешаю, или дайте больше работы. Я могу есть со слугами — мне, признаться, всё равно. Я сумел с ними немного сблизиться за это время. Но не замыкайтесь в комнате. Все переживают за вас, и ваша нога... — он снова замолк, обрывая фразу на середине, с досадой захлопнув рот. Слуги разговаривали о здоровье хозяина, но Леон строго-настрого запретил указывать на эту слабость самому Каину. — И моя нога что? — Каин криво усмехнулся, глядя Шеннону в глаза. — Я знаю, что калека, урод и что бесполезен. Прекрасно понимаю это и без посторонней помощи, — мужчина откинулся на стуле, напряжённо барабаня пальцами по столу и не отрывая взгляда от чужих глаз. — Шеннон, я не понимаю тебя, честно. Ты извиняешься и просишь о наказании, однако тут же повторяешь свою ошибку. Тебе доставляет удовольствие крутить нож в глубокой ране? Ты кажешься искренним и простым, а что на самом деле? — взгляд Каина потемнел, и мужчина замолчал на мгновение. — Я рад, что ты сблизился с ними. И я не против твоего присутствия в моем доме. Но, — он слегка сощурился. — Я действительно не хочу больше беседовать с тобой по душам. А теперь позволь, я хотел бы всё-таки поесть. И если тебя не затруднит, узнай, не сможет ли сегодня прийти Ганс. Всё, — Каин отвернулся, считая разговор оконченным. Шеннон стоял ещё несколько секунд с подносом в руках, ошарашенный таким тоном и такой новостью. Ему впервые говорили о том, что не хотят с ним общаться. Даже если он и мешал другим родственникам, то они молча отправляли его в другой дом, а к такой откровенности омега не привык. — Простите, — прошептал он, по-прежнему не в силах переварить подобную информацию. — Я, правда, не хотел делать вам больно. И обещаю, что больше не доставлю вам проблем, — поднос громыхнул о стол, а сам Шеннон поспешил удалиться. Если бы у него была возможность уехать куда-то, он бы обязательно уехал, но Каин оставался его последним пристанищем, а просто уйти в никуда Шеннону не хватало решимости. Каин медленно пережевывал пищу и постепенно до него доходило, что несмотря ни на что внутри свербит чувство вины. Перед Шенноном. Мужчина качнул головой — но ведь это абсурд! Это омега потоптался у него в душе, а сам он ни словом не задел его. Ведь так?.. Каин выставил поднос за дверь, а вместе с ним и все вазочки — так Март поймет, что время затворничества подошло к концу. Пока появились силы и время, хозяин дома сам решил немного убрать у себя в комнате, ни к чему было кому-то другому, даже прислуге, видеть следы его слабости — одного Шеннона вполне достаточно. Разбросанный табак, сигары, пустая бутылка коньяка... не лучшее времяпровождение, особенно в таком количестве. Ганс пришел ближе ко сну. — Добрый вечер, Каин, — на правах старого знакомого — лекарь давно лечил их семью — Ганс мог обращаться к господину Марлоу просто по имени. — Здравствуйте, — альфа тепло улыбнулся, вновь видя старого бету, а не Лори. Ганс поклонился ещё раз, проходя ближе. Он осуждающе посмотрел на Каина — тот отказывался от массажа слишком долго. — Вы же знаете, что вам нужно постоянно разрабатывать ногу. Пропустить несколько приемов — и тогда она снова станет неподвижной. В чем причина вашего затворничества на этот раз? Каин нахмурился, чувствуя себя не в своей тарелке, потому что наверняка все его душевные метания со стороны покажутся сущей чепухой. — Из-за Шеннона. Вы наверняка видели этого несносного мальчишку, — Каин прикрыл глаза и тяжко вздохнул. — Он заставил вспомнить то, что так отчаянно хотелось забыть. Он словно специально... — Каин неопределенно махнул рукой и окончательно замолчал. Ганс понимающе кивнул, закатывая его штаны и принимаясь растирать кожу. — Я видел мальчика внизу, но он показался мне вежливым и совсем не несносным. Немного нервным, но, видимо, любой омега нервничает, находясь в вашем доме. Что он сделал? — А я и не прошу омег появляться в своём доме, — Каин оскалился, но тут же взял себя в руки. — Извините, — он замолк на мгновение, понимая, что дальнейшие слова прозвучат глупо. — Разбитый им сервиз не так важен. Он спросил, почему у меня нет супруга и детей. У меня. Будто бы и так непонятно. Он заставил вспомнить... — Каин прервался, понимая, что ещё немного, и он вернется в прежнее состояние. Ганс покачал головой, не поднимая головы от своего занятия. Его сильные пальцы растирали суставы пахучим бальзамом, когда он сам продолжил говорить: — Он не выглядит тем, кто хотел бы обидеть вас специально. Очень взволнованно и искренне смотрел, когда я к вам пришёл. Хотя, конечно, мне никогда не удавалось распознать притворщиков, буду откровенен. Последние слова лекаря невольно заставили губы Каина дрогнуть в улыбке. — Возможно, вы правы. Он действительно кажется искренним и в чём-то даже наивным, — Каин хмыкнул, припоминая их разговоры. — Пусть даже и не специально, пусть. Но я не хочу, чтобы такое повторилось снова. И его наивность, граничащая с глупостью, в данном случае не звучит как оправдание. — А ваше затворничество, граничащее тоже совсем не с умом, можно считать оправданием? Ведь удивление мальчика понятно. Вы ещё молоды, но живёте совсем один. Возможно, пришло время найти себе омегу? — Ганс поднял на него взгляд всего на несколько секунд, после чего вновь вернулся к своему делу. — В городе на следующей неделе будет ярмарка. Выбирайтесь из своего кокона, посмотрите на людей. Если прошлые попытки были неудачными, то это вовсе не значит, что впереди вас не ждёт что-то особенное. Каин гневно раздул ноздри, но удержался от колких слов, из-за обиды рвущихся наружу. Он перевёл дыхание и спокойно ответил: — Спасибо за совет. Но мне это абсолютно неинтересно. Хотя ярмарка... вы правы. Стоит дать слугам лишний выходной и отпустить на день или два. Пожалуй, на этом моё участие и ограничится, — Каин откинулся на подушку и зажмурился. Ни к чему всё это. Лекарь вздохнул — Каин никогда не принимал чужих советов, являясь крайне категоричным и упёртым с самого детства. — Неудивительно, что люди не знают, как себя с вами вести. Тот мальчик вряд ли хотел вас обижать, он просто не знал, какие вопросы может задать в силу вашей замкнутости. Подумайте об этом, — он опустил обратно его штанину, поднимаясь на ноги. — Я оставлю вам бальзам, — Ганс поставил на полку бутылёк, принимаясь собирать свои вещи. — Это очевидно. Почему я должен объяснять эти вещи каждому по несколько раз? — Каин нахмурился, глядя в потолок, после переводя взгляд на Ганса. — Но спасибо за заботу. И я постараюсь больше не делать таких перерывов в лечении. Когда за лекарем закрылась дверь, Каин ещё долгое время ворочался в постели, чувствуя себя виноватым. Однако, в чём? Мужчина скрипнул зубами, укутываясь в одеяло. Шеннон несколькими комнатами далее по коридору тоже ворочался в постели, не в силах принять того, что сказал ему Каин. Он понимал, что виноват, но вместо того, чтобы послушать Каина и не приближаться к нему, Шеннону хотелось исправиться. Ему удалось уснуть ближе к утру, но совсем ненадолго. С рассветом он поднялся, снова уходя в теплицы, а после на скорую руку помылся и пришёл ровно к завтраку, надеясь, что сегодня Каин не станет его игнорировать. — Доброе утро, Шеннон. Шеннон поднял взгляд от пока пустой тарелки, скользнув им по такой же пустой чашке, и наконец упёрся в лицо Каина. Он был рад, что с ним хотя бы поздоровались. — Я рад, что вы спустились, — Шеннон действительно был рад, открыто улыбнувшись, глядя на мужчину. От дальнейших вопросов он удержался, хотя с языка едва не сорвалось упоминание о ноге. Проснувшись, Каин ощутил лишь раздражение — разового массажа было недостаточно, нога ныла, и поэтому он не выспался. А ещё с сегодняшнего дня нужно выходить из комнаты. Каин нехотя оделся, подхватил трость, опираясь на неё сильнее обычного, и с угрюмым видом прошёл к столу. Внимательно вглядевшись в его глаза и улыбку, Каин налил себе чая. — Правда? — мужчина положил в тарелку фруктовый салат и яичницу. — Я постараюсь сделать так, чтобы никто больше не волновался о таких пустяках, — он подхватил кусок белого хлеба, надеясь, что на этом разговор закончится. Шеннон немного растерянно моргнул, не совсем понимая, почему никто не должен беспокоиться. И снова не сдержался, уже заранее проклиная себя за слишком длинный язык. — За вас всё равно будут переживать. И не потому что вы немощный, как сами говорите, это совсем не так. Никто и не думает, что вы нуждаетесь в чьей-то помощи. Все переживают за вас, потому что вы дороги. Они, Март, Леон и Жак, живут с вами достаточно долго, чтобы считать едва ли не членом семьи. Разве это совсем не важно для вас? Каин шумно выдохнул, откладывая столовые приборы в сторону. Наплевав на этикет, он поставил локти на стол и положил подбородок на сцепленные пальцы. Каин молча разглядывал Шеннона, не зная, что ответить. Это не его дело. И вот вроде бы уже не ребёнок, но почему говорит такое? Почему не боится? У Каина не резиновое терпение и когда-нибудь оно закончится. Шеннон понимал, что перегибает палку. Что ему вовсе не нужно было подобное говорить, но очень хотелось убедить Каина в том, что он вовсе не беспомощный альфа, до которого никому нет дела. Правда, от его взгляда омега немного стушевался, но всё равно продолжил, уже не так уверенно: — Я позволил себе лишнее, когда спросил о вашей личной жизни. Мне не следовало это делать. Но и вам... Знаете, в доме действительно очень переживают, когда вы замыкаетесь. Я не хочу, чтобы вы и ваша прислуга беспокоились из-за моих неосторожных слов, — Шеннон поднялся, беря в руки тарелку. — Наверное, будет лучше, если я поем на кухне. Простите меня ещё раз. — Стой. Хотя... знаешь, — Каин откинулся на стуле, невольно сощурившись. — Я не против разговора, но желательно не обо мне самом. После общения с тобой мне кажется, что было лучше, пока ты молчал. Не сочти за грубость. Просто это действительно так, — Каин жестом снова остановил юношу, который сделал ещё один шаг. — И запомни. Я прекрасно понимаю, что небезразличен некоторым людям. Но и они должны понять, что мне это действительно нужно. И эти несколько дней затворничества лучше, чем несколько дней, когда я буду несдержан, раздражён и готов сорваться на любом, кто ко мне приблизится. За это может быть стыдно или неловко. За моё уединение — нет. Можешь идти. Шеннон собрался было выйти, но у самой двери повернулся и посмотрел на Каина, не сводя с него взгляда несколько секунд, словно решаясь на очередной вопрос. Он уже столько их задал, и все они привели к нежелательным последствиям, что сейчас он попросту опасался снова ступать в ту же реку: — На следующей неделе в городе ярмарка. Я могу попросить у вас разрешения сходить на неё? — Разумеется, я как раз хотел сообщить всем об этом. Слуги могут взять два-три дня выходных, я не против. По поводу тебя у меня нет ограничений. Ты гость в моём доме, — Каин криво усмехнулся. — Передай, пожалуйста, это всем. Они заслужили отдых, — мужчина вновь взялся за столовые приборы. Шеннон ещё немного потоптался на одном месте не очень решительно, но всё же задал следующий вопрос, невольно думая о том, что жизнь его ничему не учит. Но желание помочь — так он воспринимал это чувство — пересилило. — А вы не пойдёте? Говорят, там будет весело. — Шеннон... — Каин устало закатил глаза, не решаясь прямым текстом попросить юношу наконец-то выйти. — Нет, я не пойду. Но буду рад, если вам всем там будет очень весело, — и предостерегая возможные вопросы, добавил: — И нет, не стоит меня уговаривать. Шеннон намёк на удивление понял и вышел за двери, решив больше не раздражать своим присутствием и без того напряжённого альфу. Довольно быстро расправившись с завтраком, так как военное время приучило не отказываться от пищи, когда она есть, Каин попытался незаметно спуститься в сад. Небольшая прогулка должна привести мысли в порядок. А ещё нужно хорошенько подумать над тем, чем стоит заняться, когда на следующей неделе дом опустеет от прислуги. Может, возобновить тренировки тела? Метание ножа? Мужчина добрёл до отдаленной скамейки и уселся, с наслаждением вдыхая чистый воздух и вслушиваясь в весёлое пение птиц. Шеннон тем временем помогал в одной из теплиц, пребывая в глубокой задумчивости. Леон пару раз попытался уточнить у него, что случилось, потому что обычно омега делился всем чем надо и чем не надо, но сегодня он лишь упрямо сжал губы и помотал головой, показывая, что не хочет ничего рассказывать. К вечеру прислуга шумела, радостно обсуждая предстоящую ярмарку. Поговаривали, что приедет даже какой-то цирк-шапито. Шеннон никогда не был в цирке, потому его глаза сразу же загорелись. Он не хотел упустить шанс увидеть то, о чём так много слышал. О чём читал. В его книжках всегда были такие красочные картинки, что глаза сами собой полыхали любопытством только стоило взглянуть. А тут он увидит настоящий цирк! Вживую! На ужин Шеннон не явился, решив остаться есть на кухне. Всё-таки Каин вполне прямо высказался по поводу его присутствия за столом. По крайне мере, Шеннон решил лишний раз ему на глаза не попадаться. Вечером за обеденным столом Каин на удивление сразу заметил, что чего-то не хватает. Ах да, неловких вопросов. Он криво усмехнулся. Некстати в голову закралась мысль, что хочется завести собаку. Породистую. Преданную. Она бы молча его выслушивала, грела и будила по утрам. Что ещё нужно для счастья? Каин поймал себя на мысли, что если бы Шеннон был собакой, то это значительно облегчило бы жизнь.