Аллели

Там же Вернувшись в свое человеческое состояние, Пат первым делом основательно обшарила кухню на предмет съестного. В чем мать родила, она складывала найденное в один из бумажных пакетов, оставленных хозяевами на столе; последней покупкой Джейн и Джона Доу стали несколько пачек хлопьев, низколактозное молоко и тюбик зубной пасты, обещавший «отбелить ваши зубы на два тона всего за месяц!». — Представь себе, — сказала Пат, потроша морозильную камеру, — вот жили эти двое, банки с крупами на полке красиво расставляли. Может, даже счастливы были иногда, ходили к семейному психологу вместе. А потом — бац! и лишь бы кровь пустить кому-нибудь. ЖИЗНЬ НЕПРЕДСКАЗУЕМА. ТЕБЕ ЛИ ЭТОГО НЕ ЗНАТЬ. — В моем случае жизнь пошла по пизде еще до того, как я стала, ну, такой. С другой стороны, иногда я думаю: подруга, а что с тобой было бы, случись все по-другому? Вышла бы замуж за сына пастора, не знаю, кучу детей нянчила. Само по себе не плохо, кончено, но точно не по мне. А уж учитывая разворачивающийся вокруг кошмар, я сорвала джекпот. Очень, очень удачливая сукина дочь, а? ТЫ — КРАЙНЕ БОЛТЛИВЫЙ ОБОРОТЕНЬ. До этого все немногочисленные реплики Тациаса звучали в ее голове как кошмарный ментальный капслок, в котором невозможно уловить интонацию, то теперь ей почудилось что-то более человеческое. Но лишь оттенком, полутоном, так, как если бы он сказал это на языке, которого не сам не понимал, а только лишь повторил заученный набор звуков. Может, подумала Пат, она постепенно привыкала к этой их стригойской радиоволне, и мозг пытался адаптироваться. Или, что вероятнее, все тот же мозг сбоил от перенапряжения, недоедания и недосыпа. — Это плохо? Ну извини, буду дальше с голой жопой разворовывать чужой дом, только теперь в абсолютном молчании. Спешите видеть — немые домушники — эксгибиционисты. НАМ СЛЕДУЕТ ПОТОРОПИТЬСЯ. ВАН С АВГУСТИНОМ УЖЕ ЗАКОНЧИЛИ. — О`кей, только… И Я ВОВСЕ НЕ ПРОТИВ. Пат улыбнулась, очень надеясь, что состроенная Тациасом в ответ зверская рожа — ответная улыбка.

***

— Так, — Гас, до этого старательно всматривавшийся в пейзаж за окном, прокашлялся и сел прямо, поправил ремень безопасности, — смотреть больше не могу на ваши кислые рожи. — У самого рожа ничуть не лучше. И ты вроде как смотрел в противоположную сторону. Ван издал клекочуще-шипящий звук; он дал самому себе слово не слишком открыто забавляться, наблюдая, как мерзкий оборотень пытается держать себя в руках. Да еще и Тациас всю поездку транслировал свои бурные восторги: «Оборотень оборотню рознь, да ты посмотри на нее, она исключительно неконфликтная, в конце концов, это ведь традиция такая». У Вана были некоторые соображения относительно традиций, стечений обстоятельств и судьбы, в основном непечатного толка, которые, впрочем, он предпочел оставить при себе. Пока что. — Ты всегда такая занудная? Я просто хотел разрядить обстановку. От ваших флюидов безысходности повеситься можно. — Спасибо, что не миазмов. Ван резко крутанул руль, сворачивая с шоссе. Машину тряхнуло, и Пат ощутимо приложилась виском о поручень над дверью. Удержавшись от того, чтобы пнуть водительское сиденье, Пат глубоко вздохнула, твердо намереваясь не злится. — Ладно, слушайте, почему бы нам просто… не знаю, не заняться чем-нибудь нормальным? МОЖЕШЬ ПОСПАТЬ. ДО МЕСТА ЕЩЕ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ СОРОК МИНУТ. — Нет, чувак, я имел ввиду нечто вроде «Двадцати одного вопроса». — О, отличная идея, — улыбнулась Пат, которой тоже было неловко ехать в полном молчании. ЧТО ЗА ДВАДЦАТЬ ОДИН ВОПРОС? Гас объяснил. НЕТ. Ван снова сосредоточился на дороге. А Я НЕ ОТКАЖУСЬ. — Замечательно, Тациас. Начнем с Гаса, раз уж он предложил. Итак, Гас. За какую бейсбольную команду ты болеешь?