Танцы на осколках

Старый киношный штамп, приевшаяся даже подросткам пубертатного периода фантазия, но… …в сердце одного, вполне взрослого обладателя немалого сексуального опыта скопилось так много незамутненного счастья, что оно вот-вот разорвет его натренированный анатомический орган в клочья. В смысле, сердце, конечно же… Проснуться в постели с Шерлоком. Снова. Утро совсем обыкновенное, среднестатистическое для Лондона в конце февраля, замыто-тусклое, с несмело заглядывавшим в окно рассветом… то ли снег, то ли дождь, не дотянувший до белого собрата… с затаившимися по углам тенями, с выстывшим за ночь воздухом и, застрявшим в складках смятого одеяла, запахом секса… Сонное сопение из недр этих самых складок прогоняло сомнения, каждый день постыдно бьющие под дых, ехидно нашептывавшие, что все происходившее последние три месяца – странная эротическая галлюцинация, нелетальные последствия токсического отравления, экзотический бред под действием мутировавшего гриппозного вируса. Но нет. Вот же он – спит, уткнувшись носом в мятую подушку, взъерошенный, с влажным, теплым затылком и рукой у Джона на бедре. Обыкновенный. Необыкновенный. Каким его знает Джон. Каким его знает только Джон… Шерлок-номер-один. Сумасшедший, сияющий, как солнечный луч, азартно вгрызавшийся в новый для него мир. Да-да, то, что прежняя его жизнь началась совсем в другом времени, Джон понял давно, целую вечность назад, в которой каждый день равнялся году, если не больше… Новые предметы, новые знания, новые возможности. Все, что он мог увидеть, принимая матричные воспоминания, будучи проводником, теперь само легло ему в руки. Особенно, как Джон познакомил его с интернетом. Опрометчиво… У Шерлока была идеальная память и любопытство, способное сгубить все кошачье поголовье британских островов и их исторических колоний. Бесцеремонность и детская непосредственность, с которой он делился с окружающими своими наблюдениями и выводами… вообще-то безупречными, потрясающе достоверными, но чудовищно обидными… переходила все границы приличия, и не будь рядом Джона, Шерлок наверняка бы поплатился не только морально, но физически. Мистер Чаттерджи, отлученный от сладостей миссис Хадсон …во всех смыслах… был «первой ласточкой», а стоило разогнавшемуся интеллекту получить первую дозу удовольствия от потрясения неблагодарной аудитории, его было уже не остановить. Вся подноготная, включая привычки, склонности, род занятий и семейные подробности, Шерлок вываливал на ничего не подозревавших продавцов, почтальонов, таксистов и коллег доктора по работе. Все, что оставалось последним, едва он заканчивал очередной социальный эксперимент, это давиться возмущением, сыпать проклятиями или требовать от Джона объяснений и компенсации морального ущерба… Почему от Джона? Потому, что выполнив свой человеческий долг, Шерлок эффектно разворачивался, плеснув полами своего эпического пальто, которое почему-то не спешил застегивать даже в самую мерзкую погоду, ограничиваясь лишь плотным запáхом и поднятым воротником… и удалялся, преисполненный снисходительного достоинства, оставляя Джону почетное право разбираться с последствиями. Впрочем, Джон почти не возражал. И если Шерлок и получал свою долю справедливого гнева, то это происходило уже подальше от посторонних глаз. Желательно в стенах своей квартиры. Желательно в спальне за запертой на ключ дверью. И теперь уже Шерлок не спорил, не умничал, а благодарно и с удовольствием принимал заслуженную кару… Джону нравилось всё. И самоуверенность. И непосредственность. И беспардонность. Впрочем, не все оказывалось так плачевно, как могло показаться на первый взгляд. Отважившись на воскресный поход в небольшую уютную чайную «Orange Pekoe» на набережной Темзы, Джон даже не подозревал, во что превратится его тихий, выстраданный в битве с возлюбленной работой и еще более возлюбленным соседом, выходной. Все началось с того, как придирчиво и внимательно Шерлок изучал ассортимент, что значился в проспекте… А потом, когда время перевалило за все разумные рамки, Джон, попробовавший восемь или десять сортов и почти дюжину предложенных на выбор пирожных, сконов и заварных булочек с шоколадной крошкой, сливками и домашним клубничным джемом, наслаждался фееричным аттракционом, когда Шерлок заявил… не считая нужным опускать голос до приличного в таких местах уровня… что знает двести сорок три сорта чая и легко отличит смесь китайского и цейлонского чая с манго и цветами подсолнечника от черного Эрл Грей с маслом бергамота и лавандой из Прованса. Официант, до того момента лично не знакомый с мистером Я-Помню-Реставрацию, имел неосторожность тактично усомниться и… От полного чайного коллапса Джона спасла экскурсионная группа японских туристов, заполнившая кафе в разгар спора и на сорок восьмом образце, после озвученной капитуляции чайного заведения, пожелавшая сфотографироваться с чемпионом. Коллективно и каждый в отдельности. Шерлок был потрясающе фотогеничен. А спустя неделю он ввалился вслед за Джоном в Бартс. Причем, дежурный охранник Мирчо Йовович, знавший Уотсона, но не знавший, чего ему будет стоить попытка оставить его спутника за дверью, услышал о своей проблеме с простатой, женой, её любовником и его собакой… Слава богу, Молли Хупер, старший патологоанатом и, по совместительству, хороший друг, выставила задыхающегося от возмущения Мирчо из лаборатории, задобрив приличного размера сандвичем и кружкой кофе из собственного термоса, выгодно отличавшегося от местной бурды из автомата. Они как-то слишком быстро нашли общий язык. Молли и Шерлок. И дело, скорее всего, было не в том, что девушка вовсе не обиделась на скорострельный экспромт про «слишком маленький рот», отсутствие маникюра и бойфренда уже месяцев… а только украдкой подкрасила губы какой-то ягодной помадой, затянула светло-каштановые волосы в конский хвост и пожала плечиками, мол «где тут найдешь приличного парня?» А потом они на пару делали аутопсию трупу недавно почившего мистера Бродуика… преподаватель… шестьдесят два года, дважды вдовец, полиннозный аллергик, трехцветный корниш рекс* будет скучать по своему хозяину еще лет шесть-семь… вернее, это мисс Хупер его препарировала, а Шерлок, склонившись столетней ракитой, пытался потыкать одетым в нитрил пальцем в еще неизвлеченные органы и задавал странные вопросы, на которые Молли, впрочем, отвечала с завидным воодушевлением. Джон, и без того «навидавшийся всякого», присоединяться к ним не спешил, зато очень некстати припомнил, что их общий холодильник почти пуст, а если придется заглянуть в Теско, обещанная Шерлоку лазанья с грибами и ветчиной поспеет как раз к полуночи, или им придется ложиться спать голодными. Уловив безрадостную перспективу, пустой живот практикующего отставника протестующее заурчал, да так громко, что Шерлок шикнул, а Молли великодушно предложила оставшийся от подкупа сандвич. Запылав кончиками ушей и булькая желудочным соком, Джон отказался. Покидали Бартс они поздновато не то, что для лазаньи, но даже для Теско. И вот фокус, к тому времени, когда перед носом замаячила заветная дверь с латунным молоточком, руки приятно оттягивал объемистый пакет в красных драконах с полудюжиной образцов китайской вкуснятины, вроде запеченных в карамели и кунжуте куриных крылышек, рисовых шариков с тофу и грибами, паровых пирожков и еще чего-то острого, мясного и сытного… Шерлок, и не подумавший предложить помощь, привычно размахивал руками и сыпал какими-то глупостями насчет нижней трети входной ручки для определения лучшего ресторана. Джон смотрел на его возбужденное сияющее лицо, прикидывая, стоит ли говорить, что заметил, как он бессовестно стащил… «позаимствовал, Джон, не путай термины…» четыре пары ампутированных мизинцев, и когда будет правильнее разложить экспериментатора на кухонном столе - до ужина или после? До – и секс будет быстрый, яростный, как боевое бирманское бандо**… с покусанными плечами и гениталиями… сладко-острый, как маринованные в перечном масле бамбуковые ростки… лишающий рассудка, как выстрел в голову… После – они долго будут мучить друг друга тягучими ласками, ленивыми поцелуями, неторопливой подготовкой загоняя на самый обрыв… чтобы потом до самого утра меняться и не позволять кончить, пока у кого-то первым не сдадут нервы… Шерлок-номер-два. Джон не льстил своей исключительности, честно отдавая себе отчет, что рано или поздно Шерлоку станет скучно в его скромном обществе. То, что он отдавал в качестве экстракта собственной жизни, концентрированный раствор страхов, страсти, эмоционального смятения, эликсир, который Шерлок впрыскивал себе в вену, как героиновую дозу, теперь, щедро разбавленный повседневностью, вряд ли мог удержать его интерес так же крепко, как объятия в постели. Скука. Она просочилась, вползла, как сырость в старый, оставленный без присмотра дом, разорвалась в стенах гостиной, как вакуумная бомба, высасывающая из мира цвета и звуки, превратившая весь воздух в вязкую трясину, двигаться в которой хотелось на цыпочках, чтобы не потревожить ядовитую тишину, свившуюся змеей в голове у впавшего в похоронную меланхолию Шерлока. Джон все так же делил свое время между работой, домом и Шерлоком, постепенно сдвигая границу в сторону последнего, но как он ни старался, насущный хлеб и врачебный долг не меньше, чем прежде, требовали его внимания. Предоставленный лишь собственному характеру, Шерлок за пару месяцев исчерпал все источники информации в стенах квартиры и ареала обитания Джона вне ее. Все, что мог предложить дом, уже было изучено, оценено, отфильтровано и занесено в реестр Чертогов. Телевизор, попытавшийся перетянуть на себя одеяло, заискивающе подбрасывая свежие детективные сериалы национального медиагиганта, разочаровал спустя пять дней с момента знакомства, потому что Шерлоку ничего не стоило просчитать сюжетную линию, а если авторам и удавалось каким-то образом изогнуть ее в маловероятном направлении, он громко ругался с актерским составом и закадровым голосом, щелкал каналами и швырял в экран тапки, которые и без того отказывался носить, рискуя заработать бронхит с осложнениями. Шерлок умел скучать… С размахом, всеми доступными способами, тихо, громко, язвительно, трагически… вызывая к себе весь диапазон чувств от щемящего сострадания до сладкого, нестерпимого желания придушить. На месте. С изысканной жестокостью. Время от времени в поисках неразведанных территорий им обнаруживались давно забытые табачные заначки Джона, но никотин не слишком долго расслаблял тело, взведенное до предела информационным голодом, и как только его мягкое, спутанное кружение рассеивалось, зуд в каждой извилине возобновлялся с утроенной силой, толкая хозяина за линию горизонта на поиски нового раздражителя. Периоды нервного возбуждения бросали его по всей эмоциональной шкале, как лодку в тропическом шторме. Шерлок мог метаться по квартире, как раненый тигр, огрызаясь на любую попытку переключения его неуемной энергии в менее разрушительное русло… вроде создания собственной странички в Твиттере, сбора и классификации разбросанной по дому одежды, приобщения к таинству гастрономии в ее созидательном ключе или простая прогулка в выбеленном рождественским снегом парке с обязательным кормлением зимующего там зверья… или сутками напролет возлежать на диване, сложив тонкие ладони возле губ, и никакие доводы не могли оторвать его от этого увлекательного занятия - лишь вселенскому провидению, да еще, возможно, мистеру Холмсу-старшему, было известно, что творилось в этом раздираемым неуправляемой ядерной реакцией мозгу. И оставалось только гадать, как скоро этот мощный интеллектуальный процессор, если его срочно не загрузить полезной нагрузкой, придумает, как и где раздобыть кокаин… За время очередного приступа Джон успел потушить небольшой, но веселый пожар, пресечь попытку взлома базы полицейского управления и новостного канала CBS. Днем позже по возвращению из прачечной он обмер, услышав грохот выстрелов, доносившихся со второго этажа. Взлетев по лестнице, Джон застал боевые действия в полном разгаре. …Шерлок, беззастенчиво реквизировавший армейский пистолет Джона, методично расстреливал большой кривой смайл, нарисованный на викторианских обоях миссис Хадсон ядовито-желтой краской… …смайл, хоть и получивший ранения, несовместимые с жизнью, умирать не спешил и глумливо скалился пулевыми отверстиями, как гнилыми зубами… Отобрав оружие, шипящий от гнева Джон спрятал его в недрах своего шкафа, прекрасно понимая всю бессмысленность процесса… Шерлок в два счета находил все его тайники и схроны, хоть половицы вскрывай… и потащил несопротивляющегося агрессора в спальню. Снимать напряжение и призывать к порядку одним, все еще безошибочно действующим способом, правда, на этот раз, прибегнув к несколько суровым мерам в виде лишения подвижности и возможности отпускать возмущенные комментарии и выдвигать требования… …кто бы подумал, что кляп может сделать эти губы еще несноснее, а тело, распятое между изголовьем и изножьем, вместо покорности будет источать жаркий, яростный соблазн… Шерлок-номер-три. Вряд ли, что кто-то кроме Джона знал эту его ипостась. Послушный и ласковый, яростный и ненасытный, дерзкий до оскаленных зубов и стеснительный, как монашка на исповеди… От утробных, бархатных стонов Джону неизменно выносило мозг, а тихий задыхающийся шепот превращал подступающий оргазм в пытку. Мягкая восточная податливость… Шерлок тек под чувственными ласками, отдаваясь гаремным наложником, жарко, страстно, в сопровождении пошлых влажных шлепков о прохладную кожу, пропитанную мускусом и теплым сандалом до разогретых, стянутых в тугие жгуты мышц… Властная скандинавская грубость… он мог завалить своего протестующего партнера на стол, где тот только что разделал утку, и запах крови и перца все еще щекотал раздраженное обоняние… А Джон не уставал пробовать его всего – от ренессансных губ и подмышек - теплых, с каштановыми волосками и сладкой солью горячечного пота, до паха с тяжелыми, гладкими гениталиями, настолько красивыми в облаке шелковых завитков, что Джону доставляло особое удовольствие испытывать их терпение, экспериментируя с прикосновениями и силой воздействия. Они пережили вместе свое первое Рождество, первую крупную ссору, первый ночной кошмар Джона, когда, раскрыв невидящие глаза, тот едва не сломал Шерлоку нос, пытаясь отбить рукопашную атаку талиба с залитым кровью лицом. И с каждым лондонским дождем, с каждым снегопадом, к каждым прожитым вместе часом, двойственная фантастическая сущность Шерлока будто таяла, вымывалась из его тела, уступая место обыкновенной… невероятной, непостижимой, несносный… еще сотня не-… человеческой личности, просыпаться рядом с которой превратилось в блаженную, наркотическую привилегию доктора Уотсона, капитана в отставке. Вот только почему от того, насколько счастливым он себя чувствовал, тем отчетливее в голове звучало тиканье часов, а спину жег чей-то напряженный, недобрый взгляд? Наваждение, паранойя… назовите, как угодно… но Джон дошел даже до того, чтобы поискать скрытые глазки видеокамер в гостиной, спальне, рабочем кабинете клиники… Мягко, и как ему показалось, ненавязчиво, поинтересовался у штатного психолога, ожидаемо получив все тот же посттравматический диагноз, намертво вписанный в его персональную карту. Но каким расстройством объяснить, что именно после близости он чувствовал на затылке чье-то дыхание всегда… он же не спятил, в конце концов? …отдававшее мятой и ежевикой, чьи-то пальцы, невесомо и опасно поглаживавшие шею над сонной артерией… Но сколько бы Джон не оборачивался, холодея и сглатывая пересохшей глоткой, столько бы не метался взглядом по притаившимся в углах теням, никого и ничего, разумеется, не находил, снова и снова костеря свои расшатанные нервы на все лады. - Что? - беспокойные смотрел Шерлок, мгновенно замечавший первые признаки панической атаки. - Все в порядке, - бормотал Джон, усилием воли подавив желание еще раз оглядеться по сторонам. – Все нормально. Интересно, кого именно он хотел убедить в этом? … - Ты мне плечо отлежал. Бурчание из недр одеяла имело намерение прозвучать с возмущением и неудовольствием, но обмануть Джона ему было давно не под силу. Шерлоку нравилась его тяжесть. Его тепло. Его тело. - Ничего подобного, ты уже минут пять, как не спишь и думаешь, как бы склонить меня к утреннему сексу… я все слышу. Джон знает, что от его дыхания у Шерлока на шее встали волоски. Все до единого. Но Шерлок будет послушно терпеть, пока Джон все сделает сам. Но Джон не так прост, как покажется тому, кто не сталкивался с ним в особой близости… и у него свои планы на едва проснувшегося второго обитателя их общей постели. Рука безошибочно находит и впалый… кормить тебя еще и кормить… живот, пальцы, едва касаясь разомлевшей теплой кожи, рисуют спираль от пупка… первый всхлип, господи, еще… поднимаются широкой змейкой, чтобы задеть… и только… мягкий, расслабленный сосок и тот мгновенно твердеет, превращаясь в драгоценный палисандр. - Что я там тебе отлежал? – опустив голос до глухого бормотания, Джон приложился-таки губами к взъерошенному затылку, вдыхая-вдыхая-вдыхая обжигающий феромоновый микс и потянув зубами прядь шелковых волос, - руку? И, обогнул гладкое, прохладное плечо, Джон прочертил бицепс, локтевую впадину, посчитал на запястье пульс… - Омф… - Нет, - согласился Джон и двинулся обратно в сторону соска, - бедро? Растерянно завздыхав, Шерлок откинул голову ему на плечо, зашевелился, вползая, вдвигаясь задницей… не терпящей белья, чтоб её… Джону в пах, спровоцировав маленький… не скромничай, Джон… бунт одной заинтересованной эрекции. - Нет, определенно, нет, - безмятежно погладив окат бедра – творение влюбленного абстракциониста, все из мягких углов и пологих ложбинок, рука нырнула ниже, и Шерлок поперхнулся воздухом, широко распахнув глаза, - возможно, это… Что скажешь? Он ничего не сказал, а лишь толкнулся в ладонь, так удачно подходящую к размеру его возбужденной плоти, откровенно возжелавшей небольшой утренней взбучки. Джон – добрый человек, он не сможет ей в этом отказать. - Кто мы, Шерлок? – тихо спросил Джон, коснувшись горячего, пунцового уха. – Кто мы друг другу? - Пара, - Шерлок повернул голову и посмотрел на него хмельными, смеющимися глазами. Он повторял это каждое утро и будет повторять еще, пока Джон не перестанет мучиться ночными страхами. – Если хочешь, я сделаю татуировку на своей… - Заткнись, - Джон притянул к себе его голову и поцеловал рот стоимостью в одну вечность. – Бога ради, помолчи… … Постельное белье пришлось отправить в корзину для грязного белья, а Шерлок занял ванную комнату, как гунны Британию, оставив Джона разбираться с завтраком самостоятельно. Кофеварка грохотала, молотя зерна в мелкое крошево, бекон вкусно и оглушительно шипел на толстой сковороде, заставшей еще времена регентства, новостной канал вовсю надрывался в гостиной, пытаясь донести очередной скандал в венценосной семье до своей аудитории, добавляя шума к общей фоновой неразберихе. А потому Джон пропустил момент, когда входная дверь хлопнула, а шаги на лестнице добрались до второго этажа. - Джон, думаю, это к вам, - миссис Хадсон предпочла не пересекать границу крошечного холла, очевидно то, чего она нечаянно наслушалась получасом раньше, ей хватило с избытком, - и хочу напомнить, я вам не домработница. Джон обернулся. На пороге стоял Грег Лестрейд, пальто на котором уже начало промокать от таявшего на плечах снега. Они редко виделись с тех пор, как Шерлок поселился на Бейкер-стрит, и даже когда Джон предложил встретить у них Рождество, тот отказался, путано и невнятно сославшись на обещание провести его с дочерью в Дорсете, переехавшей туда с матерью после долгого, некрасивого развода, последствия которого еще читались на лице в виде легкой небритости, запавших скул и тоскливого излома бровей. Джон не настаивал, но что-то ему подсказывало, что дело не только в дочери… было что-то еще, иначе с чего бы карим глазам смущенно прятать взгляд и искать оправданий… - Я в курсе, что у тебя сегодня дежурство, - Грег протянул руку, и Джон с удовольствием ответил крепким пожатием. – Но мне нужна консультация… - он замялся и огляделся, прикидывая, стоит ли присесть или визит не затянется настолько долго, - так сказать, специалиста. - Что-то случилось? – Джон внутренне подобрался и даже пригладил топорщащийся вихор, чувствуя, как почти забытое ощущение причастности просачивается в кости, как кипящая кислота. – Проходи, кофе тебе не помешает, как я понимаю. Грег что-то прикинул в уме, а потом махнул рукой, скинул пальто на спинку стула и прошел в гостиную. Поставив на поднос пару чашек, исходивших блаженным ароматом и тарелку тостов с апельсиновым джемом, Джон догнал его возле дивана и пока расставлял посуду на столе, отметил, что от Грега пахнет незнакомым парфюмом, очевидно дорогим, очевидно полученным в подарок, потому что жалованье даже в управлении Ярда вряд ли позволяло такие траты… - Ну, так что? – Джон выпрямился, все еще подумывая, что надо дождаться Шерлока, но и заставлять ждать лицо при исполнении ему тоже не хотелось. А то, что Грег именно «при исполнении» судя по его напряженному лицу, сомневаться не приходилось. Впрочем, долго тянуть ему не пришлось – в глубине коридора хлопнула дверь, босые ступни прошлепали по половицам, легкое движение воздуха донесло запах хвои, лаванды и лемонграсса - основных нот из композиции геля для душа. И тут Джон замечает, как инспектор меняется в лице. Грег смотрит на его плечо… или чуть выше, не суть… и выражение его лица откровенно пугает предположением, что на озвученном плече… или чуть выше, не суть… сидит огромный, смертельно ядовитый паук, замахнувшийся заточенными жвалами на капитанское тело. Джон мучительно сглатывает, пытаясь побороть предательскую слабость в коленях, и заставляет себя обернуться. Но все, что он видит – Шерлок с точно таким же мрачным настороженным взглядом в направлении гостя, будто он и был тем самым ядовитым пауком. Ни тот, ни другой не произвел ни звука, но напряжение, стремительно накапливавшееся между ними, уже потрескивало, оседая у Джона на коже, готовое вот-вот разразиться высоковольтной дугой, достаточной, чтобы постыдить всю британскую энергетику. …они точно знали друг друга. И очевидно, догадывались, чего именно стоит ждать друг от друга… И Джон вдруг почувствовал себя заложником, оказавшимся между террористами и спецназом, вот только не понимал, в какую сторону ему бежать… - Кхм, - хрипло прокашлялся он, заставляя губы изобразить нечто, смахивающее на улыбку. – Прошу прощения, вы не знакомы? …кажется, дипломатия не по его части… - Нет, - хором и слишком поспешно ответили оба, странно-виновато обмякнув и безуспешно изображая взаимную незаинтересованность. - Ну… - удовлетворенно кивнул Джон, цепляясь за предложенную модель и отодвигаясь с линии огня в сторону кухни, - тогда представлю: Грег Лестрейд, полицейский инспектор и мой друг. Шерлок Холмс, естествоиспытатель и мой… (две пары глаз прошили Джона насквозь) …сосед. - Инспектор, - не спросил Шерлок. - Холмс, - не спросил Лестрейд. - Кофе, – не спросил Джон. «Кофе» стало ключевым катализатором, компания выпала из кататонического ступора и вернулась к функционированию. Шерлок покосился на две чашки, воинственно нахмурился и сунул свои бездомные, мятущиеся руки в карманы, как пистолет в кобуру. Грег, напротив, вытащил из кармана телефон, что-то быстро в нем полистал и пихнул аппарат обратно, очевидно вспомнив, зачем пришел. - Нет, спасибо. У нас спорный труп, и подумал, что ты, как бывший военный, мог бы прояснить кое-что. Прокурор в курсе, и мои ребята тоже не будут поднимать шум, если ты взглянешь. - Один труп? – неожиданно перехватил инициативу Шерлок, остановившись у Джона за спиной, причем так близко, словно заявлял на него права. – Полиция не ходит к гражданским за консультациями, даже… - он прищурился и положил доктору руку на плечо, - …даже по дружбе. А если три месяца вы обходились собственными силами, значит, произошло что-то действительно необычное. Джон решил благоразумно помолчать и ушел готовить еще одну порцию кофеинового допинга. - Откуда Вы… - Грег смерил конкурента тяжелым взглядом и обреченно выдохнул, - а, неважно. Все так. Вообще-то это третий. И если после двух еще могли быть сомнения, но теперь совершенно понятно, что это серия. - То есть? – Джон сунул блюдце Шерлоку в руки и подтолкнул его к дивану. – Что-то общее? И при чем тут мое военное прошлое? Кофе манил, отражаясь в карих инспекторских глазах. - Все трое убиты ударом со спины в основание черепа стальной свайкой армейского ножа, используемого на вооружении британской армии последние двадцать лет. И еще… в ладони каждого трупа было зажато черное птичье перо. Грег смотрел мимо Джона. На то, как стремительно белело у Шерлока лицо.