Преступление против общественного порядка

      На часах полвторого ночи. Каркат надевает свою черную толстовку, черные штаны, залезает под кровать и достает оттуда старый потертый рюкзак, на котором остались следы красок из баллончика разных цветов. Аккуратно и предельно тихо он выходит в прихожую, стараясь не греметь баллончиками в рюкзаке, чтобы не разбудить мать. Надевает свои любимые и проверенные временем кеды. На все уходит пятнадцать минут.       Во дворе тихо, только свет долбанных фонарей бьет по глазам. Ночью намного прохладнее, чем днем и Каркат рад, что надел под толстовку кофту. Конечно, толстовка и так утепленная, но еще одного воспаления легких его тощая задница точно не переживет. Он быстро приходит на место и никого пока не наблюдает. На часах без пяти два. Вот же мудозвон! Каркат бы так не бесился, потому что прекрасно знал, что пунктуальность никогда не была сильной стороной лучшего друга, но беситься из-за всего и вся было в его юрисдикции, поэтому он бесился. Собираясь уже написать Гамзии, Каркат заметил движение на другом конце улицы. К нему на весьма приличной скорости несся долговязый полудурок на своем разноцветном любимом скейте. Ветер трепал его запутанную лохматую шевелюру, а сам он разинул рот в ненормально-широченной улыбке и даже прикрыл глаза от удовольствия, рискуя грохнуться и пропахать носом асфальт. Он затормозил немного позднее чем нужно было, поэтому проехал немного дальше от места, где стоял его друг. Каркат раздраженно вздохнул, смотря на то как Гамзии несется к нему с самым дурацким выражением лица. – Это был неверобляхомухохуяятный заезд, но вообще-то... – начал было Каркат, а потом внимательно всмотрелся в лицо друга и понял откуда взялась эта невозможная улыбка. Лицо все было покрыто серым и белым гримом, словно он ебаный клоун из бродячего цирка. – Привет, лучший друже! И я рад тебя видеть! Смотрю ты оценил мой боевой раскрас. – сказал Гамзии, воспользовавшись ступором Карката. – Ты совсем уже ебанулся?! Боевой раскрас? Мы пришли раскрашивать стены, а ты раскрасил свое ебало, будто ты блядский клоун.       Гамзии только улыбнулся на слова друга. – Да ну и хрен с тобой, пошли уже, клоун-переросток.       Парни подошли ближе к боковой стене здания администрации. Каркат уже давно присматривался к этой стене, представляя где и какой именно комплимент будет написан. Поэтому он не долго думая, поставил Гамзии на караул, а сам расстегнул молнию на рюкзаке, достал свою любимую красную краску и принялся за дело. Когда небольшой клочок стены уже был исписан, он посмотрел на лучшего друга. Он сидел прямо на бордюре в своих дорогих джинсах, в зубах торчала сигарета, пока он разрисовывал свой скейт красками из рюкзака. На нем, несмотря на блядский осенний холод, была надета только футболка и фиолетовая кофта на молнии. – Ты совсем что-ли отбитый, укурок? Хули ты расселся на холодном бордюре, словно на бархатном диване в своем буржуйском доме? Яйца хочешь отморозить или что? – Братишка, чтоб ты знал, меня так трогает твое беспокойство о моих яйцах, но о них уже есть кому позаботиться! – Да иди ты нахуй!       Гамзии рассмеялся своим хриплым лающим смехом и затушил сигарету. И все же встал с бордюра и подошел полюбоваться на результат работы его друга. – Ты как всегда прямолинеен и изобретателен в выражениях, бро. – Не хочешь принять участие? – спросил Каркат, протягивая сообщнику баллончик.       Гамзии пожал плечами и взял фиолетовую краску из рюкзака и подошел к стене. Когда он заносил руку над стеной, рукав кофты задрался, обнажая татуировку на запястье в виде его излюбленного долбоебского смайлика. Угадайте, что он изобразил на стене? Бинго, долбоебский смайлик. – Это что, все?! Это все что ты хотел высказать? – Каркат понимал, что другу-то злиться особо не на кого в этом здании. Гамзии всю свою жизнь был прекрасно обеспечен, ни в чем никогда не нуждался и не будет нуждаться еще примерно до своей смерти. – Да не могу я злиться, Карбро. Ну может и могу, но облачить свои долбанные мысли по этому поводу в такие прекрасные витиеватые слова и словосочетания я не могу.       Каркат только вздохнул. Тогда Гамзии снова взял баллончик и под своим смайликом дописал: "ХоНк ХоНк ЖиРнЫе УбЛюДкИ". Он был намного выше Карката и его творчество расположилось над словами и фразами своего друга выше всех. – Ну прямо вишенка на блядском торте из оскорблений, скажи же, Карбро? – отсматривая результат, сказал Гамзии, выставляя сжатый кулак. Каркат только фыркнул и стукнул своим кулаком о кулак Гамзии. Затем он достал черную краску и продолжил расписывать стену, в то время как его сообщник вернулся на почетное место в карауле, присаживаясь уже на высохший скейт.       Когда Каркат посчитал достаточной ту тонну оскорблений которая обрушилась на бедную стену, на часах в телефоне засветились цифры "3:30". Собрав с Гамзии краски в рюкзак, они отошли от здания и перешли дорогу. – Ну все, расход, придурок. Увидимся завтра в школе. – сказал Каркат. – Точняк, братишка! Не серчай, если опоздаю. – Каркат лишь вздохнул, не велики новости однако. Гамзии посмотрел на разукрашенную стену, едва различая буквы в свете тусклого фонаря через дорогу. – Выкусите, мудозвоны. – Выкусите, мудозвоны. – произнес голос рядом с ним и Гамзии улыбнулся. Он встал на скейт, засунул в рот сигарету и приготовился оттолкнуться ногой, как голос Карката за спиной снова заговорил. – Эй, Гамзии.       Друг редко называл его по имени и он с удивлением повернулся к Каркату. – Да, Карбро? – Спасибо тебе. До завтра, лохматый.       Гамзии отсалютовал ему сигаретой. – Обращайся, лучший друже.       Он оттолкнулся и скейт помчал его по тусклоосвещенной улице. Ветер свистел в ушах, а Гамзии думал, что все таки это было очень важно для его друга. Вряд ли его протест что-то изменит, возможно от него было больше вреда чем пользы, но на это Каркату Вантасу было плевать. Такой уж он. Для НЕГО это было важно, значит Гамзии поможет чем сможет. Ради долбанного лучшего друга, можно и совершить преступление против общественного порядка.