5 сентября 1997 года
У меня совсем не было времени писать, и теперь я взялась за ежедневник, чтобы немного отдохнуть от конспектирования трактатов по Трансфигурации. В этом году предметы стали намного сложнее и более углубленными, чем в прошлом. Рона очень это расстраивает, а Гарри так рад, что снова смог вернуться к нормальной жизни, что справляется со своими заданиями в течение пары часов после уроков. Он помирился с Джинни в тот же день, когда вернулся в Хогвартс, что обрадовало всех нас. Правда, он ничего не хочет рассказывать о том, как он потерял память. Я думаю, пока что ему больно об этом говорить, но позже мы все узнаем, если его не торопить. Мистер Уизли говорит, что вскоре предстоит расследование и суд над Пожирателями Смерти. Думаю, мы все будем рады, когда их, наконец, изолируют от общества. Впрочем, уверена, что такие люди, как Люциус Малфой все равно найдут способ избежать наказания. Жизнь возвращается в привычное русло.Г.Д.Г.
*** За лето ни один из этих идиотов не удосужился даже открыть учебники, чтобы вспомнить, о чем шла речь в прошлом году. Четвертому курсу пришлось объяснять то, что они забыли еще с первого, шестым курсам после С.О.В. уже ничего не нужно. Только запуганные рассказами о моей тирании первокурсники пока что радуют глаз. — Может быть, кто-нибудь скажет мне, что такое безоар? Вот, например, вы, — я указываю на первокурсника-хаффлпаффца, сидящего за последней партой у двери, который уже начал мечтать о том, как покинет мое логово. — Я не знаю, сэр, — говорит мальчик, недовольный тем, что его отвлекли от раздумий. На сегодня это мой последний урок и я рад, что юные бездельники скоро освободят помещение. Когда это, наконец, случается, я вздыхаю с облегчением, а первые курсы Хаффлпаффа и Рейвенкло уходят, убежденные в том, что, будь моя воля, я бы не выпускал их из подземелий никогда. Что ж, такое отношение меня вполне устраивает. Проведя вечер пятницы, а также субботу за проверкой домашних заданий, подготовкой новых и сортировкой зелий, в воскресенье я понял, что все время жду момента, когда Альбус вызовет меня к себе, чтобы дать задание или просто предложить свой любимый чай с какими-нибудь кусачими сладостями. Но никто не беспокоил меня, и я даже начал подумывать о том, чтобы пройтись по коридорам в поисках нарушающих правила школьников, но рассудил, что еще успею сделать это неоднократно за год, а большая часть студентов, скорее всего, у озера. Раздался стук в дверь. Успевший привыкнуть за лето к тому, что никогда не бываю один, я в глубине души был рад тому, что кто-то решил нарушить мое уединение. На пороге стоял Драко, несколько обеспокоенный, но в целом выглядящий вполне удовлетворенным жизнью. — И что ты собираешься делать? — кивнув вместо приветствия, поинтересовался он. — О чем ты? — Об Азкабане, конечно. Папа собирается уезжать отсюда уже завтра, потому что Министерство вот-вот начнет проверки. Они ведь будут искать и тебя. — Конечно. — И что ты собираешься делать? — повторил свой вопрос младший Малфой. Иногда он мог быть настойчивым, как и его отец. — Ничего. — Ты с ума сошел?! — но контролировать эмоции, похоже, он не научится никогда. — Убегать от опасности и прятаться мне несвойственно, и я не собираюсь менять свои привычки теперь. — Дамблдор тебя не защитит! Ты понимаешь это? Хочешь сгнить там, да? — никогда не любил привычку Драко поднимать панику раньше времени. — Успокойся. Я все равно не буду ничего предпринимать. Если Министерство посчитает нужным, да, я буду «гнить в Азкабане», согласно твоему высказыванию. Драко насупился и сел в кресло у камина, а я вдруг отчетливо понял, что вовсе не желаю видеть его. Точеный профиль блондина смотрелся неуместно здесь. Я окинул взглядом юношу. Он действительно красив, когда злится. Я почувствовал, что безумно зол на младшего Малфоя и меня охватило желание причинить ему какой-то вред: схватить за гладкие волосы, выбросить из кресла, ударить… Встретившись со мной взглядом, Драко поспешно встал и ушел, не говоря ни слова. Пожалуй, это было одним из самых верных решений в его жизни. Глупо было ждать, что придет не он, так почему же чувство досады гложет меня изнутри? Я пнул кресло, в котором сидел Драко, а потом опустился в него же, испытывая чувство глубокого отвращения к себе. Как я вообще все еще могу испытывать такие эмоции? Может, я и впрямь оскверняю слово «любовь», называя их именно так?