эй, кто-нибудь..!

      Каждый день после обеда мы отправлялись на вокзал. Я считал справедливым взять на себя бо́льшую нагрузку, тем более, что и сам уже сносно играл на гитаре, хотя до Витька мне было далеко. Я старался, выкладывался полностью, а вечером падал в кровать и мгновенно отрубался. Утром я бежал к маме. Она быстро поправлялась, ей сняли швы, но из-за множества травм не торопились выписывать. Хотя мне это было на руку, за мамой требовался уход, а работа отнимала много времени. Не дожидаясь мамы, мы с Витьком звонили по объявлениям о сдаче квартиры. Но пока вариантов не было. Проблему решил Петр Петрович. Однажды, когда я сидел рядом с мамой, он заглянул в палату и коротко бросил мне:       — Завтра подойдешь сюда к пяти вечера, ты мне понадобишься.       И ушел, не дожидаясь моего ответа. Мама перехватила мой недовольный взгляд.       — Слав, он хороший человек. Он хочет помочь.       — Угу, в обмен на что, интересно?       Бледное лицо мамы вспыхнуло.       — Сын, перестань! С той жизнью покончено. Навсегда.       На следующий день Петр Петрович отвез меня на своей новенькой «десятке» к серой многоэтажке, недалеко от больницы. Мы поднялись на седьмой этаж и вошли в однокомнатную квартиру. Поскольку врач сам отпер дверь, я решил, что мы приехали к нему домой. Но по запущенному и равномерно запыленному виду комнаты стало понятно, что квартира нежилая.       — Нравится? — спросил он.       Я не мог себя комфортно чувствовать в этом бардаке.       — Ну и что это?       — Это ваша квартира. На первое время.       Я понял все по-своему.       — Что, получше содержать любовницу денег не хватает?       Анестезиолог, выпучив глаза, уставился на меня.       — Ах ты, паршивец мелкий! — выдал он наконец. — Ты… в таком-то возрасте.! Ты сам-то понимаешь, что говоришь?       — А как это еще можно понять?       — Ну и детки, твою налево, пошли! — он пару раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул.— Слушай меня внимательно, я — женатый, приличный человек. У меня внук чуть помладше тебя. И я просто по-человечески сочувствую твоей маме и пытаюсь помочь!       — А жена знает о вашем сочувствии?       Снова глубокий вдох и выдох.       — Знает. Это квартира ее племянника. Он сейчас в Германии.       Я не решался верить ему.       — А вы всем своим пациенткам помогаете?       Но он вроде бы уже успокоился.       — Знаешь что, юноша, давай начистоту? Никогда не видел женщины более красивой, чем твоя мама. Это ведь божий дар, попусту его нельзя растрачивать. Она не ценила его и жила неправильно. Почему же я, более старый и мудрый, не могу указать ей другой путь? Ну, а наставления, не подкрепленные помощью, немногого стоят. Ты сам как думаешь?       Я никак не думал, я запутался в своих сомнениях. Поэтому молчал.       — Ладно, некогда мне тут с тобой философствовать, — он сунул мне в руку ключ.— Веру выпишут через неделю, сможешь навести тут порядок?       Я молча кивнул.       — Вот и отлично, а потом и вещи перевезем. Ну, пошли, подкину тебя до дома.       Я потом долго все присматривался к врачу. В бескорыстность и благородство я не верил, но в его отношении к маме я не находил никакой двусмысленности, пошлости. Поэтому постарался убедить себя в его искренности. Квартирку я отдраил до блеска, правда, не без помощи Витька. За уборкой нас застукала жена анестезиолога. Я с интересом наблюдал за ее реакцией. Оказалось, она принесла некоторые вещи — новые шторы, пару комплектов белья и полотенца. Наши старания были с восторгом отмечены и награждены шоколадкой.       Перед маминой выпиской я последний раз ночевал на кровати друга, все не мог уснуть, ворочался, думая о нашей дальнейшей жизни, вспоминая жизнь прошлую. В мою постель неслышно скользнул Витёк. Он обхватил меня за плечи и зашептал на ухо:       — Не хочу чтоб ты уходил, Славка!       Я только крепче прижался к нему, чувствуя, что вот-вот разревусь.       Следующим вечером мы сидели за кухонным столом в нашей новой квартире: я, Витёк, мама и Петр Петрович с женой. Супруги явились с домашним тортом, мы праздновали выздоровление мамы и мой день рождения. Витёк уже вручил мне двухтомник Клейна. Видя, как я сияю от счастья, мама сказала:       — А я вот не смогла ничего тебе подарить. Но я обещаю любить и беречь тебя, всегда-всегда, я буду работать, Петр Петрович устроит меня санитаркой в больницу…       — Ну, не так скоро, работник из тебя, Вера, пока никакой. Да и вообще эта идея с больницей мне не очень-то.       — С чего-то же надо начинать! — мама улыбнулась мне и поцеловала в щеку.— Будь счастлив, мой зайчик, будь счастлив.