Желтых стен раскаленная гладь, Катакомб каменистая пасть. Я пришел сюда, чтобы пропасть, Не ищи меня — это напрасно.
— Что с ней? Хмурясь, Брайз неотрывно смотрел в окно. За тонким граненым стеклом шумели деревья, царапая когтистыми пальцами-ветвями стены дворца. Далеко внизу, сокрытая блекло-зелеными кронами, сидела Киари, прикорнув на лавке средь разросшегося сада. Почти наяву видел Брайз пустой, затуманенный ее взгляд. — С Киари? Стресс, — ответил Генри Веллиараль невозмутимо. Насыщенного, благородного оттенка вино полилось в бокалы с негромким плеском. Император налил достаточно, чтобы прояснить мысли, но все же слишком мало для совершенного забытья. — Стресс? — переспросил Брайз недоуменно, принимая протянутый напиток. Пальцы тут же обожгло холодом, пронизывающим и острым. — Ну а целители и лекари на что? Темные брови Императора раздраженно дернулись. Он пригубил вина, сжав покрытый искусной вязью бокал так, что костяшки побелели. — Ты знаешь, что династия Нокард всегда отличалась невосприимчивостью к магии, — произнес он наконец прохладно слегка, будто нехотя объяснял очевидное. — Причем как к темной, так и к светлой. Ни увечий, ни пользы маги нам принести не могут. А обычные целители не в силах помочь Киари. Слова Генри Веллиараля прозвучали резко и хлестко — будто кнутом воздух рассекли. Он замолчал и отхлебнул из бокала вновь. Брови Брайза сомкнулись у переносицы. Он повернулся к окну, в который раз пытаясь безуспешно разглядеть Киари. Повисло молчание, тяжелое и липкое, как тина. — Я надеялся, что Киари выздоровеет, — заговорил Император глухо. — Но прошло три года, а она… она так и не оправилась. Брайз промолчал, думая отстраненно, уместно ли вообще об этом говорить. Того покушения он не застал, посему многих подробностей не знал. Прекрасно понимал только одно: после пережитого вовсе неудивительно, что умом Киари тронулась и в себя прийти не смогла даже спустя годы. — Ее женихом был сын советника? — чуть помедлив, спросил он все же. — Как его там… Марк? — Маркус, — поправил Император устало и добавил: — Не хочешь еще выпить? Брайз напряженно уставился на бутылку. Его собственные глаза отражались в глубинах темного стекла, мутные, окрашенные вином в лилово-бордовый. — Нет, — ответил он, даже не расслышав вопроса толком. — Маркус, значит… Тяжелые алые портьеры укрывали щербатую стену за высоким троном, опадали бархатными волнами на пол. Кирпич плотно обтягивала темно-зеленая ткань, где багровели гобелены с желтым гербом династии Нокард. А Брайзу вдруг очень ярко представилось, как тканый ковер заливает кровь, как сочится она по желобам-прорехам меж камнями… Он вздохнул и отвернулся. Зачем его все-таки вызвал Император, еще и тогда, когда Брайз должен находиться рядом с его дочерью?.. Явно не для разговора о покушении трехлетней давности. Он объяснений все ждал, но Генри Веллиараль лишь многозначительно молчал. Солнечный свет играл рыжим на ободе бронзовых кубков, очерчивая темными тенями аккуратные их завитки. — Религиозные общины, — наконец зазвенело в тишине. Брайз окинул Императора заинтересованным взглядом. — Однако, становится трудно удержать их все под контролем. Последнее время меня особенно беспокоит так называемый культ Безымянных. — Знаю такой, — сказал Брайз, невольно вспоминая ветвистую фиолетовую татуировку на шее Рассела Кромвеля. Глубокие, как бездонные колодца, глаза Императора на него обратились. Пронзительно мерцали светло-карие радужки, изборожденные желтыми прожилками. — Мне нужна информация. О самом культе и о его главе. Чем больше, тем лучше. Брайза неожиданно остро уколола неправильность. Взвилась она в воздух, окутала его плотным коконом, забилась в легкие пылью несуществующей. Между ним и Императором пролегла пропасть, бездонная и черная, как сама смерть. — Зачем? — голос Брайза гулко разнесся по тронному залу. — Хотелось бы больше узнать об одном человеке, — невозмутимо ответил Император. — О маге-духовнике в местном соборе Созидающего. Пощечина. Звонкая, размашистая, болезненная. Даже голова дернулась, будто кто-то незримый и правда влепил Брайзу по лицу изо всей силы. О маге-духовнике в местном соборе Созидающего. Наваждение рассеялось. Тронный зал заиграл приевшимися-привычными красками. В душе оборвалось невидимое, триумф и ликование захлестнули сознание. Эйфория, страшная и циничная, ударила в голову, сметая неудержимым потоком всё. Мир померк, превратился в картинку плоскую. Осталась лишь одна лезвенно-четкая мысль… Рассел Кромвель попался. Наконец чертов первый маг рода в руках Брайза и теперь никуда, никуда от него не денется.***
Никогда прежде Рабастан не позволял себе такого. Книги — святыни, хранившие знания и таинства бесчисленного множества поколений. Страницы их сквозь века пронесли тепло рук своих Мастеров, их сиплое дыхание и хаос мыслей. Сейчас же, растрепанные, развернутые неаккуратно, фолианты лежали прямо на полу, и пыль печально липла к выцветшим их письменам. Так много о влиянии призраков, о болезнях… Но ни слова о проклятии. Ни слова, как избавиться от него. Рабастан тяжело выдохнул и швырнул зло очередную книгу на деревянные доски. Вновь взглянул он на собственные пальцы, почерневшие, будто обугленные, тщетно попытался их сжать. Левую ладонь острой болью резануло. Истеричный широкий оскал расползся по губам. Шальная мысль всполохом пронзила разум, вызывая смешок, хриплый и обреченный. Кажется, ему все же не суждено стать Императором. «Брось, — издевка сознание всколыхнула, на миг помутила рассудок. — Скоро все это кончится. Страх и боль исчезнут… Уступи мне, наследник рода Ниарас. Уступи…» Рабастан крепко стиснул виски, хоть и знал: не поможет нисколько. Проклятье неизлечимой чумой поселилось глубоко внутри — слишком глубоко, чтобы так просто его исторгнуть. Выхода нет. Придется обратиться к сильному магу. И пусть унесет он в могилу катастрофическую оплошность Рабастана. «Все равно твои усилия тщетны. Рано или поздно я…» — прошелестел голос шепотом осенних листьев и растворился во тьме.***
— Мы ждали вас, господин, — произнесла звонко юная послушница. Улыбаясь легко, она почтительно склонила голову. Аккуратные короткие пряди ее качнулись, прикрыв фиолетовый ветвистый знак на шее. — Вот как? — поднял брови Рабастан. Он разглядывал девчонку холодно и несколько высокомерно, мастерски делая вид, будто ее словам не удивлен вовсе. Пухлые губы ее растянулись в понимающей улыбке. — Пойдемте за мной, господин, — протянула она и направилась к неприметной двери в конце молитвенного зала. Скрестив руки на груди, Рабастан медленно последовал за ней. Послушница толкнула створку, перешагнула порог и оглянулась. Лицо ее, бесстрастное, кукольное, в полумраке фарфоровым казалось. Они шли в молчании. Тишину прерывал лишь треск факелов, негромкий и безотчетный. Всполохи больного красного огня метались по закопченным стенам, бросали на силуэт послушницы глубокие тени. — Сюда! — все так же мягко позвала она. Тряпичные туфли ее неожиданно громко застучали по полу — казалось, не камнем он выложен, а листами жести. Будто отозвавшись на зов, прямо в воздухе соткались белые ступени, заискрились жемчужным. Огромная лестница, заняв весь коридор, устремилась ввысь и уперлась в низкий потолок. …Чем выше поднимались они, тем легче становилось дышать. С тела будто спадала страшная свинцовая тяжесть. И как только Рабастан не замечал ее ранее?.. Послушница ладонями уперлась в неровный камень потолка и прошла сквозь него, как сквозь тончайшую материю. Иллюзия, банальная иллюзия… Рабастан последовал за девчонкой, даже не вздрогнув, когда холод призрачных чар тело окутал. Яркий свет на миг ослепил. После полумрака коридора солнечные лучи, лившиеся сквозь огромное окно, показались слишком, слишком яркими. Прищурившись, разглядел Рабастан просторную комнату с большим письменным столом. У стен громоздились застекленные книжные шкафы с изящной резьбой. У окна стоял глава культа Безымянных. Облаченный в плотные белые одеяния с золотой вязью, со светлыми волосами, спадающими на плечи, он казался туманным призраком. Взгляд его скрывала золотистая маскарадная маска. Зачарованная, ибо, как Рабастан ни старался, все равно не смог разглядеть его лица. Лишь смазанное искаженное пятно маячило пред взором. — Благодарю, сестра моя. А теперь прошу покинуть нас, — мужчина кивнул послушнице, и та, учтиво поклонившись, исчезла в тени иллюзорного потолка. Лестница замерцала и сизым дымом развеялась. — Я ждал вас. Можете не сохранять здесь инкогнито. Рабастан жестко, иронично усмехнулся. — Увы, не могу, — издевательские нотки скользнули в голосе, а он их даже сдержать не попытался. — Если даже вы, глава культа, носите маску в обители своей веры, то на что рассчитывать мне? В комнате молчание воцарилось. Рабастан выжидал, крепче сжав кулак с впечатавшимся символом руны Хаоса. Еще мгновение они, застывшие, напряженные, глядели друг на друга — а затем медленно, очень медленно глава культа поднял руку и стянул маску. Чары болезненно замерцали, исказились россыпью цветов и погасли. «А он всегда был идиотом!» — расхохотался внутри скрипучий голос. Почерневшие пальцы под повязкой запульсировали неприятно, болезненно. На лице главы культа белел широкий шрам, тянувшийся по глазам к скуле и до самой шеи. Бледный, с острым лисьим носом и прищуренными глазами, он вдруг напомнил Рабастану невероятно одного человека. Словно Лорд Ниаресский, только с истонченными волосами и узким ртом… — Сильвестр Фууго, — выдохнул Рабастан недоверчиво. — На самом деле Реджвуд Кирс. Но когда-то меня действительно звали Сильвестром Фууго, — даже в лице не изменившись, глава культа несколько театрально пожал плечами. Его тонкие губы растянулись в усмешке. Казалось, на них запеклась кровь светло-бордовыми цветами. Вот только глаза Сильвестра, темные и глубокие, как болото, казалось, вот-вот Рабастана затянут. — Получается, Лорд Ниаресский лгал. Вы живы, а род катализаторов не прерван, — уверенный голос его эхом зазвенел меж стен. — Хм, почему же? — Сильвестр одними губами усмехнулся. Во взгляде его плескалась холодная сосредоточенность. — Он просто не стал договаривать. Я действительно умер, но переродился с памятью прошлой жизни. Он ведь оставил на вас отпечаток, не так ли? Вопрос прозвучал совершенно неожиданно. Рабастан вскинул голову, взглянул испытывающе в топкие глаза Сильвестра. И вместо ответа просто стянул повязку с кисти, медленно и аккуратно. Вязь черных пятен скользнула уже вверх по руке, окаймила запястье безобразной лентой, безжалостно разъедая вены. И в каждой отметине, покрытой струпьями и мутной коркой, пульсировал, бился истерично оглушающий смех Лорда Ниаресского.