Asylum. Nothing fair in love and war.

Слушание было назначено на послеобеденное время во вторник. Грейс принесла Луи его лучший костюм. Он еще раз в голове отрепетировал всю свою речь. Амалия выяснила у мед.экспертов, что девочки были убиты 24 декабря 2015 года. Луи повергло в шок, что это было совершено в день его рождения. Это еще сильнее ставило его в недоумение и догадки по поводу того, кто его мог подставить. В зале уже присутствовали 12 присяжных, свидетели, адвокат и прокурор. Луи увидел Лиама, который подчеркнуто не смотрел на него. Все ждали судью. Вскоре он появился — худой высокий мужчина, седые волосы длинной ниже плеч были заплетены в хвост на затылке, на носу очки-половинки, глубокие морщины вокруг глаз и рта говорили о его преклонном возрасте. Луи сильно нервничал, но Амалия склонилась к нему и прошептала: — Не дергайся, судья Миллер справедливый. Но это его не успокоило, он старался не смотрел в глаза судье и нервно дергал ногой под столом. Среди свидетелей были воспитатели детского дома. Оказывается, убитые девочки были сиротами. Луи почему-то этот факт не заставил испытать что-то душещипательное. Он их совершенно не знал и не жалел. Предпоследним свидетелем был Лиам. — Мистер Пейн, расскажите нам о дне убийства. Вы помните, что тогда происходило? — задал вопрос прокурор. — Да. Это был день рождения обвиняемого. Верхняя губа Луи презрительно дернулась. Как он мог быть так слеп, держась за этого человека? — Расскажите более подробно. Попытайтесь вспомнить все. Лиам рассказывал так, будто это было не пару месяцев назад, а только вчера. Даже сам Луи не помнил таких подробностей. Наверное, потому, что их и не было вообще. Возмущение накрыло Луи с головой, и он едва не встал и не закричал на весь зал: «Лжец!» По рассказу Пейна, у Луи всегда были проблемы с алкоголем, он часто забывал, что делал пару часов назад и жаловался на головные боли. А в тот день он якобы перебрал лишнего на праздновании, после чего Лиам привез его домой и оставил одного. — Я тогда уехал к себе. Жалею, что оставил его одного. Видимо, он тогда и потерял рассудок и совершил это злобное деяние, — Пейн покачал головой, притворяясь, что скорбит. Жалкий, никчемный лжец. — Значит, вы утверждаете, что мистер Томлинсон находился в состоянии сильного алкогольного опьянения? — спросил прокурор. Мимолетно кинув пустой взгляд на Луи, будто видел его в первый раз, он ответил: — Если честно, у него всегда были проблемы… Ну, в этом смысле. Лиам покрутил пальцем у виска. Луи не выдержал, встал и едва удержал себя от тогго, чтобы не ударить по столу кулаком. — Ваша Честь, он врет! В тот день я был в абсолютно адекватном сост… — Подсудимый, я попрошу порядка в зале суда! — перебил сурово судья и стукнул молотком по деревяшке. Амалия схватила Луи за рубашку и с силой потянула вниз. — Успокойся, так сделаешь только хуже, — зашипела она на него. Луи свирепо уставился на Лиама, жвалки на его скулах заиграли и стали каменными от напряжения и злости, которые он испытывал. «Ублюдок, — подумал Луи, — наверняка решил завладеть полностью компанией, мелочный, грязный, вонючий…» — Итак, мистер Пейн, что вы имеете в виду? — его мысли перебил новый вопрос. — Понимаете… У него были частые кошмары, ему постоянно снился его подвал, ему казалось, что там его умершая мать. Нередко он ходил во сне и оказывался у той самой двери, за которой и убил бедных девочек… — Это ложь! Это неправда! Я никого не убивал, и ты знаешь это лучше всех! Луи был вне себя от раздираемых его чувств. Все, что он так яро ненавидел с чем боролся, вывалилось на него, как гром среди ясного неба. И как только он мог доверять Лиаму свои сокровенные секреты?! — Я не вру! — вдруг крикнул Пейн. И зал загомонил сотнями голосов. Каждый что-то пытался сказать. Луи не мог расслышать этого за глухой, звенящей в ушах злостью. Но он мог бы поклясться, что до него долетали такие обрывки фраз, как: » Сжечь его заживо!» или «Нужно заставить его пройти через тот же ад!» Томлинсон едва не завыл от безысходности, чувствуя, как ничтожен и безнадежен шанс выйти из этого дурдома. Он рухнул на свое место и закрыл голову руками, стараясь укрыться от обвинений. — Тишина в зале! — прикрикнул судья Миллер и несколько раз сильно постучал молотком. — Мисс Уокер, если вы не в состоянии обуздать вашего подопечного, то я вынужден перенести слушание показаний последнего свидетеля и вынос вердикта, которые пройдут без его участия. — Но, Ваша Честь, а как же… — Показания мистер Томлинсона есть на видеопленке, его присутсвие не обязательно! Следующее слушание назначено на понедельник. Миллер снова громко стукнул молоточком, будто прерывая дальнейшие пререкания, и удалился. После его ухода все будто снова проснулись: женщины кричали что-то, проклиная несчастного Луи, мужчины пытались прорваться к нему через охрану. Но безжизненного Луи уже сковывали наручники, а конвой поскорее выводил его из зала. Он взглянул на Амалию. Она разочарованно посмотрела на него и покачала головой, собирая бумаги. Ему ничего больше не оставалось, как позволить увести себя. За эту неделю Амалия пришла лишь один раз, в воскресенье, чтобы лишь сказать, что дело совсем плохо. Особенно учитывая срывы Луи. — Понимаешь, ты как будто подтвердил сказку Пейна о твоей нарушенной психике. К тому эта Мелиса Стоун дала вчера показания! — Амалия порылась в папке и сокрушенно рухнула на стул, сняв очки. Луи же вскочил при упоминании этого имени. — Мелиса Стоун?! — Да, ты не знал? — адвокат нахмурилась и снова нацепила очки. Луи удивленно смотрел прям перед собой и медленно опустился. — Нет. Мы были… друзьями, — это слово далось ему с особым трудом. Он теперь не верил ни во что, кроме несправедливости, лжи, лицемерия и злости. — Но ведь Миллер сказал, что ее допросят завтра. — Не знаю, что там произошло, но у нее не выйдет явиться на суд завтра, поэтому ее показания также записали на видео. — И что же она говорила? — с затаившимся сердцем спросил Луи. Амалия сочувственно взглянула на него, и он понял все без слов. Еще одно предательство. Кажется, его спина уже вся исполосована острыми ножами, которые один за другим в него втыкали некогда самые близкие. Томлинсон почувствовал, как внутри него зияющая воронка проглотила все остатки светлого, и осталась лишь съедающая темнота. — Луи… Вообще-то, я хотела кое-что тебе предложить, — неуверенно произнесла Амалия. Томлинсон перевел пустой взгляд на нее, будто его уже ничто не интересовало в этой жизни. Уокер приняла этот взгляд как сигнал, что она может продолжать говорить. — Понимаешь, твое положение крайне тяжелое. У тебя практически нет шансов выйти отсюда. Эти люди… — она замолчала, но потом с новой силой стала говорить, будто ее прорвало: — Они просто не понимают ничего! Им нужен тот, на кого можно свалить все этой. А я вижу, что ты нормальный и адекватный парень, у которого вся жизнь впереди. Но они… им мало того, что тебя посадят. Они хотят добиться возвращения смертной казни! Луи никак не отреагировал на эти слова. Засасывающая все в себя тьма поглотила и остатки самосохранения и страха. — И каков же выход? — безучастно спросил он. Амалия немного помолчала. Она раскраснелась, ее дыхание сбилось. Она будто переживала за него сильнее, чем он сам мог себе представить. — Единственный выход — подговорить судебного психиатра, чтобы тот признал тебя недееспособным и не отвечающим своим поступкам. Луи устало выдохнул и облокотился на спинку стула, побледнев, но более ничем себя не выдал. — Послушай! — Амалия наклонилась вперед и вкрадчиво зашептала: — В этой тюрьме тебе не выжить, они и сюда до тебя доберутся! А в больнице ты пройдешь небольшой курс лечения, после чего сможешь навсегда убраться от этого места подальше. — Мне отсюда никогда не выбраться, это я понял еще пару лет назад, когда пришлось вернуться, — хмыкнул безжизненно Луи. Уокер замолчала, ожидая, что теперь скажет Томлинсон. Она думала, что он ни за что не согласится на это. Признать себя психом не каждый сможет, а тем более дать знать всем, что это так и есть. Но, вопреки ее ожиданиям, он спокойно произнес: — Я согласен.