There's just one kind of man that you can trust — That's a dead man… Or a gringo like me. Peter Tevis «Gringo like me» Единственный, кому ты можешь верить — Это мертвец… Или гринго, как я.
«Надо было спросить его звание… Надо было спросить, умеет ли он вообще обращаться с оружием… — вертелось в голове Эбигейл. — Не боевик, это точно. Небось в конторе привык штаны просиживать. Хотя, отец Целес из полиции, значит, по крайней мере…» Глаза девушки быстро привыкли к темноте, да и не так уж темно и было — в окна светили уличные фонари, заглядывала робко луна. Шаги остановились перед дверью. Короткий вежливый стук. Виктория помедлила, затем, осторожно сняв пистолет с предохранителя и положив палец на спусковой крючок, спросила: — Кто там? — Это ваш сосед. У вас тоже света нет? Наверное, пробки выбило. Вы не могли бы мне посветить? — приятный молодой голос. Полицейская глянула на Китченера, тот кивнул. Переместившись к двери гостиной, не выходя при этом на пространство, которое теоретически простреливается от входа, Целес ответила: — Сейчас. Иду. — Миновала дверной проем и встала за шкафом. В этот момент сумка Эбигейл, лежащая на тумбочке, с негромким «Шмяк!» свалилась на пол. Тут же входная дверь разлетелась в щепки под выстрелами пулемета. Виктория, дождавшись паузы в стрельбе, выскочила на середину коридора и открыла ответный огонь. Эби вместе с мужчиной оступили вглубь комнаты… И в пролом в двери влетела граната. Мозг Эбигейл несколько мгновений был занят тем, что баловался вопросом: дымовая или нет? А тело ее уже вовсю действовало. Развернувшись, обхватив Китченера за талию руками и, полуразвернув крылья, девушка бросилась к окну, разбивая стекло плечом. К счастью, окно оказалось таким же непрочным, как и дверь. Правую ногу Эбби обожгло холодом, серебрянные крыла в два взмаха отнесли их обоих от стен дома и девушка, неловко планируя под почти троекратным весом, опустилась в узком переулке. Все это время она не переставала считать, взрыв прозвучал ожидаемо, однако не так уж и громко, как будто произошел не в квартире, а внутри, у лестничного пролета. Целес… Молодец. Последовавшие одиночные уверенные выстрелы подтвердили ее предположение. Отпустив Генри, Гейл прислонилась к стене, переводя дыхание. Ух и тяжелый же. Тихий вскрик мужчины заставил ее выпрямиться — со стороны улицы на них шли… шло… Упыри, короче говоря. Эбигейл сдернула свою накидку и укутала ею Китченера: — Вот. Так они вас не увидят. Он послушно укрылся серебристой тканью и девушка повернулась к медленно шаркающим тварям. Подхватила у мусорного бака деревянную ножку старого стола, взяла металлическую крышку бака. Покручивая в руках новообретенным оружием, продекламировала, отгоняя ненужные мысли:Мышь серый на складчатых крыльях, Как будто укутанный в дым. Ни песни с губ его не сорвется, Не из тех, что б услышать могли.
И зачем ей понадобилось защищать этого контрразведчика? Даже ценой своей жизни? Потому что он — единственный, кто что-либо понимает. Потому что он может разобраться. Потому что он хочет помочь им разобраться. Потому что он — человек. Говорил ли он кому-то из руководства о своих планах? Или за ним проследили от особняка Хеллсингов? Неважно.Его странный зонтик, пополам разделенный*…
Голова первого гуля с глухим треском разлетелась под ударом ножки стола. Второго она огрела крышкой и резко развернулась, нападдав третьему коленом. … Да, жаль у нее сейчас не выйдет повторить тот трюк со нечистесжигающим светом. Концентрации едва хватало на, чтобы не дать тварям коснуться ее. Нога подломилась и Эбби завалилась на мусорный контейнер. Вставший над ней гуль утробно зарычал, гниющий рот раскрылся, обнажая желтые зубы. Девушка подняла руку, уже понимая, что не успеет, а вот если перекувырнуться… нога, о, нет, нога. И увидела — упырячья пародия на улыбку поплыла мимо, всю верхнюю часть головы гуля снесло. И только потом в уши ударила звуковая волна. Мертвяк перед ней упал, а Эбигейл вскочила и заорала, не услышав своего голоса: — Предупреждать же надо! Алукард усмехнулся, отводя пистолет и левой ладонью, сложив пальцы, пробил грудь следующей твари. Вот почему она не услышала его приближения. Правильно, зачем тратить патроны? Она выпрямилась, отлипая от мусорки и снова покачнулась. Эбби опустила руку, прикоснувшись к бедру. Ладонь вмиг стала липкой. Не веря, девушка подняла ее к лицу и только тогда безумная боль огнем охватила правую ногу.***
Вызов поднял командира Диких Гусей Пипа Бернандотта через полчаса после заката. Девчонок захватили в городе в засаду. Связь вроде была по ментальной линии, значит, этот тоже пойдет. Наемник еще не определился, как следует относиться к неживому соратнику. С одной стороны была Виктория, обалденная и такая, такая наивная, неопытная, милая. А с другой стороны… с другой стороны был вот этот. И как к нему относиться было абсолютно непонятно. Впрочем, думать особо было некогда, Бернандотт вскочил в БТР вслед за своими людьми и отбросил ненужные мысли. Успеет еще разобраться. Мотор взвыл и машина помчалась по опустевшим улицам. На месте они были уже через пятнадцать минут. Темный дом, ни одно окно не горит, но тут же на третье этаже что-то сверкает, следом звучат выстрелы. Жестом послав туда ребят, двоих взяв с собой, Пип бросился вперед — за красным плащом, мелькнувшем в переулке. На чахлой клумбе у подъезда и рядом видны три кучки праха. Подходящий ориентир. И дальше их становится больше. Прогрохотал выстрел. Обогнув угол, Бернандотт увидел Форфар. Девушка стояла, смотря на Алукарда, как раз превратившего в прах последнего упыря, потом, качнувшись, опустила взгляд. Рука, которой она держалась за правое бедро, темная и блестит. Вся брючина набрякла и в крови, с боковой стороны на бедре длинные порезы — ткань распорота, кожа Эбигейл тоже, и раны продолжают кровоточить. Кровь на земле, на мусорном баке, к которому она прислонилась, кровь везде. Неудивительно, что твари так пёрли, будто им тут намазано. Покачнувшись сильнее, девушка начала заваливаться. Странно, что она вообще еще стояла на ногах и даже могла двигаться. Алукард похватил ее, но тут же тело Эби, содрогнувшись, выгнулось дугой. Мгновенно прийдя в сознание она, отталкнув его, крикнула: «Не прикасайся ко мне!» и на несколько секунд снова выпрямилась. Подоспевший как раз Бернандотт успел поднять ее на руки. Обмякнув, девушка окончательно потеряла сознание. Краем глаза Пип заметил выражение лица вампира. Обиды оно не выражало, скорее, горькое понимание. Крепко сжав недоделанную экстрасенсшу, глава Диких Гусей бросился обратно к транспорту. Русая голова безвольно болталась на его плече. Когда он залезал в машину, она на миг пришла в себя. — Не вздумай умирать, с меня же сэр Хеллсинг шкуру снимет. Эбби пыталась улыбнуться бледными губами, глаза ее снова закатились. За годы службы наемником Пип поведал много ран. Устроив раненную ногу девушки повыше, чтобы замедлить кровотечение, он осмотрел порезы. Вроде ни одна крупная артерия не задета. Но кто знает, сколько крови она уже потеряла? Водитель, рванувший как только двери захлопнулись, гнал изо всех сил, выжимая из машины все что можно. Алекса, сидевший рядом, пододвинулся и осторожно придержал Форфар за плечо, не давая той съехать на пол. Большая часть отряда осталась на зачистку, в машине, кроме командира, поехало еще четверо: Алекса, Ферди, Сент-Джон и Рей. Эбигейл глубоко вздыхнула и, не приходя в сознание, произнесла невнятно несколько слов. Алекса наклонился, Пип тоже. — Французский? — Похоже, но нет. — Она из Бретони, может… — подал голос Сент-Джон. — Нет. Бретонский другой, — покачал головой Бернандотт, прислушиваясь к шепоту. Действительно, немного похоже на французский, но не он. И не итальянский. Хотя общее слышится. Пьють-пью-ить — просит в кустах ранняя птаха. Тишину предрассветного часа нарушают лишь всплески играющей рыбы, От реки веет сыростью. Лошадь бредет сквозь низко стелющийся туман, раздвигая высокую траву и иногда встряхивая головой. Всадник, слегка трогая поводья, направляет ее. Рядом, держась за ремень подпруги, идет мальчик. Его непокрытая светлая голова низко опущена. Мальчик идет, то и дело спотыкаясь. — Болит? — спрашивает всадник. Мальчик, вздрогнув, отзывается не сразу: — Болит. — Нога? — Да, господаре. — Давно? — Как мы с братом бежали, так и болит. Всадник молчит, потом останавливает лошадь и легко соскакивает на землю. Он невысок — мальчик, хотя ему и не исполнилось еще четырнадцати, уже почти на голову выше. Но зато всадник кряжист, длиннорук и очень силен. Подхватив мальчика под руки, он усаживает его в седло, сам идет вперед и дальше ведет лошадь вповоду. Мальчик, сперва опешив, устраивается на лошади, подтянув больную ногу и положив ее на луку седла. — Брат старший, да? — Да, господаре. — И у меня был брат, — усмехается мужчина. - Как, говоришь, тебя зовут? — Адриан, господаре. — Не хочешь ли послужить мне, Ади? — Хочу, господаре! — Значит, будет так. Приречные заросли расступаются, открывая широкий луг, уставленный походными шатрами. От ближайшего, поднимаясь от тлеющего костра, хрипло кричит седовласый воин: — Княже! Крик его подхватывают остальные и скоро весь лагерь на ногах: — Княже! Княже вернулся!***
У особняка их уже ждала бригада врачей с носилками, но Пип сам отнес раненную в лазарет. К тому времени Эбигейл пришла в себя и даже пыталась шутить. Уложив девушку на стол, наемник отошел к стенке. Форфар, приподнявшись на локтях, следила за действиями врачей. — Ай. Ай-яй-яй! Не иссекайте сильно, я потом сама залечу. Ой! Ну вот, сначала пальто, теперь брюки, да что ж это такой! — откидываясь на спину, обратилась она к Бернандотту. — Осторожнее! У меня там получка!! В кармане! Слышь, будь другом, сохрани, а! Спасибо. Операционная медсестра, пробурчав что-то о пациентах, раздающих советы врачам и, вручив Гусю то, что осталось от брюк Эбби, выпроводила его. Вслед ему донеслось: — А «Пип» это потому что ты много куришь или почему-то еще? — Ты, главное, на ноги встань, я тебе всё наглядно покажу! Ее смех оборвала захлопнутая медсестрой дверь. Мужчина покачал головой, отошел и, встав под лампой, вытащил измятый конверт. Пересчитал. Присвистнул. Однако, они с ребятами, похоже, продешевили. Хотя, сумма-то одна, потом поделить на тех, кто останется в живых… — хмуро подумал он. Сложив банкноты и убрав конверт в карман куртки, наемник сбросил сверток в стоящий рядом бак (отходы класса «А») и двинулся прочь, обратно к стоянке. Зачистка, судя по всему, была проведена быстро — остальные Гуси вместе с Викторией уже вернулись. И господин Китченер тоже. Он подошел к Бернандотту, протягивая грязно-серый комок ткани. — Это… Это принадлежит мисс Эбигейл. Передайте ей, пожалуйста. Пип устало усмехнулся — нашли мальчика на побегушках, — но накидку у контрразведчика взял. Ткань была неожиданно прохладной, приятно прохладной. Ладонь закололо, но это было ощущение, которое хотелось длить. Подошла Виктория. Окинув ее взглядом, Бернандотт передумал говорить очередную пошлость, которые — ей-ей! — сами лезли в голову, как только он видел затянутый в форму силуэт бывшей полицейской, и только кивнул, отсылая ее. Бесшумный как тень, появился дворецкий, Уолтер, отвесил Китченеру поклон и попросил того следовать за ним для аудиенции у сэра Хеллсинга. Немного нервно одернув пиджак, мужчина послушался и скрылся в дверях. Ну, всякие енти политики, это не по нашей части, — подумал, зевнув Пип. Потом взвесил задумчиво сложенную накидку Форфар в руках. Вряд ли его сейчас пустят к ней. Тогда он просто подождет, пока врачи не закончат.There's just one kind of man, who tells truth — That's a dead man…Or a gringo like me. Peter Tevis «A gringo like me» Единственный, кто скажет правду — Это мертвец… Или гринго, как я.
Ах, будь я помоложе… Вздыхает бравый контрразведчик, поглядывая на Викторию. Будь вы помоложе, Язвительно заявляет Эбби, — Мы б вас так не защищали и вас бы съели гули!