Catch my fall if I should stumble. Billy Idol «Catch my fall» Подхвати меня, если я споткнусь.
— Как тебе удалось убедить английских ищеек взять тебя на работу? — Внушила, что просто необходима им для дальнейшей эффективной работы. — И всё? — приподняла золотистую бровь Интегра. — Ну, вообще-то нет. Внушила только самому главному, а с рядовыми «бобби» пришлось немного поработать, — немного смутилась Эбигейл и, опустив глаза, принялась ковырять вилкой салат в своей тарелке. Перемешала все и, не поднимая глаз, продолжила: — Собственно, после первого дела они сами убедились. А вот когда мы летали в Америку, — она как-то неловко усмехнулась, — там был один коп… Мы по делу международного грабителя банков летели. Так этот коп был, ну, он вроде как и не особо верил в мои способности, но при этом очень хорошо ко мне относился. — Эби подняла голову, но взгляд ее был направлен в сторону. — Он пригласил меня на свидание. А когда проводил до отеля, поцеловал. Вот сюда. Она прикоснулась указательным и средним пальцами к уголку рта. Улыбнулась и грустно посмотрела на леди. — Что было потом? — спросила Хеллсинг, когда Форфар вернулась к еде. — Потом? — Эбигейл неловко пожала плечами. — Потом у него на глазах я испортила мотор едущей на нас машины, скинула ее в кювет, а после внушила вооруженному водителю, что тот ослеп. И больше тот коп меня никуда не приглашал и вообще старался находиться как можно дальше от меня. — Весьма глупо с его стороны. — Да нет… Я ошиблась. Он — скептик. А они такие. И теперь он считает, что-то был какой-то хитрый фокус или что это я его загипнотизировала. — Так уверенно говоришь о его мыслях, — проговорила леди; потом ее осенило: — Или ты знаешь наверняка? — Ага, — вздохнула она. — Мне говорили, он запил. Не выходит на работу. И перед отлётом я пришла к его дому. Он и сам хотел все забыть, так что это было просто. Интегра покачала головой. — А ты могла заставить его все забыть и вернуть к тебе прежнее отношение? — Хм. Представь, что ты едешь на санках. — Леди кивнула: до такого как стать леди она была маленькой девочкой, любившей своего папу и Рождество с неизменным катанием на горках. — Санки разогнались до того, что у тебя свищет в ушах. Ты можешь свернуть влево и вправо, можешь остановиться, скорее всего при этом перевернувшись с хорошим шансом ободраться об лёд, но повернуть назад не в твоих силах. Ну и потом — зачем он мне такой? — Эбби широко улыбнулась. — Мне порой кажется, что вся моя жизнь связана с военной службой того или иного рода. А какая любовь на войне? — Может, на войне любви как раз самое место. Эбигейл удивленно посмотрела на начальницу. — Ну. Может… ты и права.***
Несмотря на все, что показывают в фильмах о Джеймсе Бонде, задуманная в Южной Америке операция секретной организации «Хеллсинг» официально могла начаться минимум через неделю. Максимум — через месяц. Необходимо было собрать положительные ответы каждого Королевского Рыцаря и, после, одобрение королевы. Именно это пренеприятнейшее известие сообщил Генри Китченер Хеллсинг, когда предстал перед ней после покушения, предварительно переговорив со своим непосредственным начальством по защищенной телефонной линии в кабинете Интегры. Возможно, на суровую начальницу повлиял его вид: измятая одежда, пятна крови на брюках и ботинках, пыль, грязь и осколки стекла в волосах… Она уступила. Не стала ничего требовать и кричать. Возможно, это было ошибкой. Такие мысли начали мучить ее сразу же после того, как Китченера увезла служебная машина. Операция откладывалась, но подготовка к ней шла полным ходом, и нападение только ускорило темпы. В одном частном доке в окрестностях Лондона уже неделю стоял безобидный с виду корабль с наполовину облупившейся на буром от ржавчины борту надписью «Sweet Petrel». В нескольких милях, в совершенно другой местности, на принадлежащем государству складе в то же время мирно пылились несколько крепких деревянных ящиков: два пустых, три — меньших размеров — с оружием. Ранение Эбигейл Форфар — оно казалось серьезным, врач говорил о месяце постельного режима, — спутало планы Интергал и та провела несколько часов, пытаясь заново перетасовать подчиненных ей боевиков. Но уже через день Форфар пришла из лазарета к гаражу на своих двоих, опираясь на крепкую черную трость. Хеллсинг, ездившая по межведомственным делам, тогда как раз вышла из автомобиля и остановилась, чтобы протереть стекла очков. — Плохо выглядишь, — сказала она остановившейся у края тротуара Эбби, водрузив на тонкий аристократический нос очки. — Мне сказали, неделю с койки не встанешь. — Через три дня смогу «морриса» отплясывать, — сипло ответила она. Интегра кивнула, захлопнула дверцу машины и энергичным шагом направилась к дому, бросив ей на ходу, не оборачиваясь: «Лечись пока». Ей не пришло в голову спросить, чего Эбби хотела, мысли начальницы были заняты другим. Если Форфар так скоро вернется в строй, то, значит, состав боевой группы остается прежним: Алукард, что, в принципе, мог и один справиться; Виктория, которую оставлять безнадзорной она не решалась; Дикие Гуси, при необходимости — огневая поддержка для немертвых. В особняке оставались: остатки прежнего гарнизона «Хеллсинга», под руководством в данный момент тоже долечивающегося Фергюсона; Уолтер «Ангел Смерти», недавно доказавший, что по-прежнему способен совмещать обязанности дворецкого с функциями оперативника; Эбигейл — Интегра не сомневалась, что в Южной Америке будет грязно, ergo, ангела лучше попридержать, девушка проявляла опасное мягкосердечие. К тому же, Уолтер сам жаловался, что уже не тот. Заново утвердив в голове список, Хеллсинг переключилась на обдумывание путей для скорейшего начала операции. Оставленная ей Эби сделала глубокий вдох и резко выдохнула с тихим рычанием. Потом развернулась и потопала обратно, провожаемая удивленным взглядом шофера леди Интегры. Она вовсе не для моциона двинулась в такую даль. Ей хотелось рассказать леди об открытии, которое, как ей казалось, она сделала, рассказать без лишних ушей и пока впечатления еще свежи в памяти. Никому другому в поместье поведать об этом она не могла. Через два дня, когда Эбигейл уже могла обходиться без палочки и врачи наконец от нее отстали, выпустив из лазарета обратно под крышу особняка Хеллсинг, во время ставшего уже традиционным завтрака, она снова собралась все рассказать, поделиться догадками и посоветоваться, но Интегра задала вопрос «Так как тебе удалось убедить английских ищеек взять тебя на работу?». И Эби забыла. Просто забыла. Как забыла прикосновение к волчьей шкуре в доме родичей на Аляске, когда была совсем крохой. Забыла до тех пор, пока в одном зоопарке не погладила ручного волка. Зверь был ей чуть выше колена и больше всего напоминал обычную дворнягу, но мех с собачьим было не спутать. Тогда ее накрыло воспоминание — шкура была старая, побитая молью, от нее пахло пылью, комод, на котором она лежала был низким и с обколотой с левого края лакировкой, с кухни доносился веселый, беззаботный голос ее мамы. Яркая сцена тут же снова ушла в глубины подсознания, но то, что это было, Эбигейл помнила. А вот на счет пригрезившегося ей в палате начала сомневаться. Но и то, что были какие-то там сомнения, забылось когда Гейл вручили ее накидку, ее крылья! аккуратно запечатанные в герметичный пакет из плотного полиэтилена, оклеенный яркой желтой лентой с предупреждением о биологической опасности. — Мы не могли рисковать, — невозмутимо, с легкой полуусмешкой в глазах, сообщил ей Уолтер. — На них много органических загрязнений. А очищать их без вас… Нет, на такое мы бы не осмелились. Он извиняюще улыбнулся, и пожал плечами. Ее воспитания хватило даже на то, чтобы уверить дворецкого, что так и следовало поступить. Она очень постаралась, чтобы голос не подвел и в нем не прорвались истерические ноты душивших ее чувств. Мама бы ей гордилась. — Пожалуйста, будьте так добры, не вскрывайте упаковку в помещении, мисс Эбигейл. Кивнув, она развернулась на сто восемьдесят градусов, как солдат на плацу, и направилась к лестнице, механически переставляя ноги. И только миновав этаж дала волю эмоциям — грохнула кулаком о стену и громким шепотом принялась ругаться на всех известных ей языках. Выпустив слегка пар, огляделась и, обнаружив в конце коридора узкую лестницу, ведущую на крышу, стала подниматься, тяжело опираясь на перила. Нога снова разболелась, зато Эбигейл почти успокоилась. А когда, откинув наклонный люк, подставила холодному ветру лицо, остатки неприятных чувств окончательно улетучились. Эби вылезла на крышу, прикрыла за собой люк, отошла от него и только тогда принялась рвать пленку. Это заняло некоторое время, но в конце концов накидка оказалась у нее в руках. Она придирчиво осмотрела легкую ткань в полумраке раннего вечера. Кровь, и прах, и грязь. Накинув свою драгоценность на плечи, Эбигейл скомкала полиэтилен упаковки и, держа на ладони, заставила ее загореться. Полиэтилен закоптил, испуская вонючий дым и едкими струями потек на ее кожу. Она тут же сбросила гадость вниз и сожгла до пепла на черепице короткой дымовой трубы. Уже давно серебристая накидка являлась самым ценным для нее, вернее, бесценным. Сперва из-за Гаеля. Потом — потому что именно крылья сделали ее той, кем она стала. И мысль о том, что кто-то трогал их и так бесцеремонно запихнул в пакет… как обычную тряпку. Даже просто трогал руками без ее ведома… Глупая, ничем не обоснованная ревность. Завернувшись в ткань, Эбигейл приблизилась к низкому широкому парапету. Поставила на него сперва здоровую ногу, но передумала, опустила ее и встала правой, протестующе заломившей от усилия. Оттолкнулась левой от крыши и встала обеими на выступ, слегка покачиваясь. В памяти всплыло: резкая боль… горячая кровь стекает по бедру… подхвативший ее Алукард… его сильные руки… она падала, а он подхватил ее… миг, только миг… вспышка в мозгу… видение-воспоминание-вымысел… Дракон, сын Дракона… а потом: «Не трожь меня!»… и снова: мальчишка, воин, сотник… преданный-предатель-верный… — Как нога? Гейл вздрогнула всем телом, бестолково взмахнула рукой, Интегра поймала ее руку, помогла устоять. И держала, пока та, переступая мелкими шажками, не повернулась к ней лицом. — Нельзя же так людей пугать! — Уолтер видел, как ты сюда шла. Решил, что тебе нужен надзор. Вернее, это, скорее всего, его хитрость, чтобы выманить меня на свежий воздух. — Интегра улыбнулась; это был редкий момент, когда улыбке не сопутствовала зажатая в зубах сигара. Эбби отпустила руку леди Хеллсинг, сделала знак, чтобы она отошла. — Так как нога? — отступив на два шага, повысила голос Интегра, пытаясь перекричать вой ветра. — Тебе никогда не приходилось толкать машину под уклон, чтобы завести двигатель? — вместо ответа спросила Эбигейл. — Что? — на лице Хеллсинг отразилось недоумение. — В тот самый первый раз я так и поступила! Можно рассматривать это как акт веры! Эби скрестила руки, положив ладони себе на плечи, придерживая рвущуюся за спиной ткань. Закрыла глаза, слегка присела и затем резко разогнула колени, отталкиваясь от парапета. И полетела вниз. Только на уровне окон первого этажа она развернула крыла, со свистом остановила падение, несколько ярдов планировала, потом сильным взмахом взвилась вверх, задев кончиком махового пера плечо идущего от ворот Фергюсона. — Здравствуйте! С возвращением! — отрывисто крикнула она, на миг зависнув в воздухе и тут же свечкой взмыла в небо. Интегра проводила ее взглядом, не глядя вытащила портсигар и достала зажигалку; пальцы слегка дрожали. «Показушница» — пробормотала она. Эбигейл летела все выше, сквозь лондонский смог, сквозь плотный покров облаков, выше, туда, где дыхание застывало ледяным кружевом, где горели в чистом небе серебряные звезды и плыл белый серп полумесяца. Там она застыла, широко раскинув крылья, потом слегка наклонила их и ринулась вниз. Пробив нижний слой туч, повернула, облетая поместье кругом, постепенно снижаясь. Ветер бил в лицо, выдувая из перьев все органические загрязнения. — Blow, blow, thou winter wind! — почти неслышно зашептала она, медленно сужая круги вокруг площадки перед задним фасадом, где уже собралась поглазеть на нее небольшая толпа. Потом запела в голос: Heigh-ho! Sing, heigh-ho! Unto the green holly: Most freindship if feigning, most loving mere folly: Then heigh-ho, the holly! This life is most jolly. Слова были печальные, но Эбигейл было хорошо. А из пробитых ей облаков летели вслед крохотные первые снежинки.I’m at the controls. I’m after your soul. Billy Idol «New Future Weapon» Я послушен. Я иду по твою душу.
Фергюсон обходит караульных и видит: Бернандотт стоит и с меланхолическим видом колючки с колючей проволоки обрывает. Подходит командир ближе и слышит: — Любит — не любит, поцелует — плюнет, к сердцу прижмет — к черту пошлет. Любит — не любит…