В сценарии этого не было!

      Как ужасно долго тянутся часы, минуты подобны вечности, словно временная пропасть разделяет переход от одной стрелки к другой, когда ждешь чего-то, думаешь, не спишь, переживаешь, не находишь себе места и не понимаешь, что делать дальше. Только надоедливое тиканье раздражает, выводит из себя, нервирует.       В свой номер Эби вернулась на рассвете, когда первые лучи еще только коснулись крыш самых высоких зданий и медленно стали разбавлять оттенки прошедшей ночи. Не привыкая глазами к едва рассеивающейся темноте и двигаясь тихо и спокойно, она поставила на пол туфли, которые так и не надела. Дверь закрылась бесшумно. Даже простые шаги в абсолютной тишине подобны громоподобным звукам, но сейчас пышный ворс ковра заглушал свободную женскую поступь. Силуэт мужчины на кровати был недвижен, он лежал на животе, вытянув ноги и зарывшись головой в подушки, откуда слышалось мерное негромкое дыхание. Девушка взглянула на него, только раздвинув на окнах шторы. Слабый, но все же свет раннего утра прокрался в комнату и тронул обнаженные мужские плечи. И если бы Том сейчас проснулся, то увидел, как она неуверенно закусила губу, не зная, что сказать, как нервно расчесывает пальцами волосы и заламывает руки, чувствуя себя виноватой.       Тени, скользящие по комнате, облизывающие каждый метр стен и светлого потолка, постепенно отступали. Эби опустила на прикованную к спинке кровати мужскую руку сначала взгляд, потом ладонь, почти коснувшись кожи, но в последний момент передумала и убрала. Сжав зубы и обозвав в который раз себя не самым подходящим для женских уст словом, отошла и присела на стул у двери. Он скрипнул, Том шевельнулся, но лишь выпустил лицо на поверхность подушки, сонно и глубоко вздохнул и продолжил путешествие по своим умиротворяющим снам, какими бы они ни были. Девушка вздохнула, стараясь заставить замолчать и голос совести, и здравый смысл, подошла ближе, уселась на пол и сложила лицо на локти на краю той подушки. Когда еще представится возможность так открыто, близко и безнаказанно разглядеть его?       Странная штука жизнь. Та, что каждую ночь с ним засыпает и просыпается, не станет любоваться сонным трепетом его ресниц в утренних сумерках. Та, что каждую ночь может целовать его, не почувствует, как горят губы от одного только воспоминания о его поцелуе. Та, что привыкла к нему, не станет ценить и дорожить каждой минутой рядом. Твердая уверенность, оправданная надежда, ведь где бы и с кем бы ни был, он всегда вернется домой.       О’Нил вставила и пошевелила ключом, легонько отстегнула наручники, сняла их с рук мужчины. Стоило их сразу выкинуть или оставить на память, хотя при взгляде на этот кусок железа никаких приятные ассоциаций не возникало. Следы на его запястьях, розовыми полосами прочертившие неровные кольца, обещали не проходить скоро и еще напомнить о проведенном вечере.       Заботливо укрывая Тома мягким одеялом, ей хотелось только одного – лечь тихонько около него, ощутить спиной мужское тепло, его руку, обнявшую ее за талию, пусть даже не осознанно сквозь сон, и уткнувшийся теплый нос в ее шею. Отключить телефоны, закрыть замки, задвинуть засовы, оградиться от внешнего мира и охранять тайком его спящего, держа за руку, лишь бы он продолжал лежать рядышком, греть дыханием ее кожу и видеть такие же яркие сны, где они вместе.       Этой ночью она так и не смогла уснуть. Не получилось, да и не пыталась. С первой же минуты, переступив порог номера Харди, Эби показался ужасной глупостью ее поступок. И никто никогда не узнает, как сжимала в руках его футболку, взяв ее небрежно смятую со спинки стула; как лежала на его кровати, на самом краю, будто смущаясь посягнуть на всю территорию целиком, и не смыкая глаз, рассматривала предметы комнаты в лунном свете, лившемся из окна. Несколько раз в последующие часы порывалась она вернуться к себе, но каждый раз подлетая к двери, даже не дотрагивалась до ручки и со вздохом возвращалась обратно, приговаривая себе, что на попятный идти поздновато. Нет, никто не узнает, насколько банальны ее эмоциональные вспышки, желания влюбленной дурочки. Насколько трудно держать себя в рамках, не жалеть себя, не плакать. Для всех она неприступная, стервозная, прямолинейная. Привычный образ, устойчивый имидж. И не стоит забывать об этом даже наедине с собой. Она не бегает за мужчинами, не сходит с ума по ухажерам, они сами ищут и добиваются ее внимания. И только один сумел сочетать и то и другое.       Как часто О’Нил понимала, что хочет одинаково сильно, чтобы он навсегда оставил ее в покое или же остался с нею. Но одна ночь в его объятьях ради физической близости совсем не то, что она готова принять. И именно за это Том был наказан вечером, за то, что предлагал лишь это, за то, что смел думать, что она согласится на это. Но что в итоге? Он спит как младенец, а она в который раз потирает воспаленные глаза после бессонной ночи и мучается терзаниями совести. Так и кто же наказан?..       Как бы то ни было, утро должно ознаменоваться добрым примирением, Эби будет паинькой, в конце концов, у нее уже просто нет сил ругаться и спорить. И, может, стоило надеть ультракороткое платье с вызывающе глубоким декольте, но Харди совершенно не тот, кого этим можно взять. Зато она надела на руку его подарок, надеясь хоть так сделать ему приятно.       Ее присутствие не разбудило Тома, пока она переодевалась, стараясь не шуметь слишком дверцами шкафчиков. Вернув ключ от его номера на прежнее место, Эби ушла, посмотрев в последний раз с нежностью на спящего мужчину. С самого начала была уверенность, что он обязательно станет искать ее и найдет. Поэтому она выбрала в кофейне именно тот столик, за которым они уже сидели, заказала чай и каждую минуту нервно поправляла салфетки, поглядывая на улицу в окна. Здесь, на нейтральной территории, когда в зрительной досягаемости присутствуют люди, все же чувствуется более безопасно, чем вдвоем в гостиничном номере, где ничто не помешает ему в отместку за неудачную выходку так же привязать ее к кровати и равнодушно уйти.       Харди появился довольно быстро, не хлопнул дверью, чего ожидала девушка, судя по взгляду, каким он одарил ее у самого входа, а спокойно прошел через все помещение, отодвинул стул напротив Эби и молча сел. Она нервно облизнула губы, забыв, что на них вишневый блеск, с виноватой улыбкой пододвинула для Тома блюдце с чашечкой и разлила на двоих свежезаваренный чай из глиняного чайника.       - Я не стану спрашивать, как ты провел эту ночь, - начала она, и сама удивилась, как легко и непринужденно прозвучал ее голос, - Прекрасно понимаю, что она была не из лучших…       Том поморщился и махнул рукой.       - Тихо. Это совсем не то, что я хотел бы слышать.       Заготовленная заранее речь сразу вылетела из головы.       - В смысле? – не поняла девушка, глядя, как он с недобрым выражением лица пожевывает нижнюю губу, склонив голову и проводя по подбородку костяшкой большого пальца.       - Оправдания эти. Я не хочу слушать, как ты оправдываешься.       - Хорошо, - Эби заерзала на стуле и попыталась улыбнуться, призывая себя не волноваться, но под суровым мужским взглядом это выходило трудно, - Все это… было так глупо. Мне не следовало…       - Тшш, - он поднес палец к губам и вновь скривился, - Слова другие, но смысл тот же.       Вполне отдавая себе отчет, что психологическая расплата за проступки идет полным ходом, О’Нил размяла с хрустом под столом пальцы и смиренно посмотрела в такие холодные сейчас глаза Харди.       - Я хотела поговорить спокойно, честно и открыто. Хотела извиниться. То, что я сделала…       - Извиниться? – перебил Том, его брови в притворном удивлении поползли вверх, а сам он откинулся на спинку стула, - Чтобы Эбигейл О’Нил извинялась, да еще и передо мной! Скорее ледники растают, и наш чертов островок смоет с лица земли, чем эта девочка расщедрится на долбанное извинение!       - Перестань, я все-таки не до такой степени стерва.       - До такой, Эби, до такой! О, и я бы не стал употреблять это слово в столь мягкой форме.       Девушка сглотнула ком в горле, уязвленная не столько его словами, сколько тоном голоса, резким и острым, как хлыст.       - Ты злишься, я понимаю. Прости, что я так поступила, прости, что заставила тебя…       - Это ужасно. Правда, жалкое зрелище. Лучше заткнись, тебе не идет.       Том подался вперед, наморщив лоб и поджав губы, вперив в Эби взгляд, который она не смогла выдержать и двух секунд. Таким она его еще не видела и надеялась больше не увидеть. Вся затея с извинениями летела к черту, а она чувствовала себя полной дурой. Только бы не сорваться с места и не убежать, как маленькая трусиха.       - Чувствуешь свою вину? А может… дело в другом? – его голос опустился до скрипучего шепота.       - О чем ты? – девушка рискнула поднять глаза.       - Ты хотела открыто и честно. Так вот скажи мне теперь, Эби, - четко, словно удары молотка по кирпичу, произнес он, - Где ты провела эту ночь?       Вопрос на секунды лишил дара речи, но даже, если бы очень захотела, Эби не разглядела бы в нем особого умысла. Обещание себе, что никто и никогда не узнает, должно было содержать еще один пункт – ни при каких обстоятельствах. После небольшой паузы она ответила, снова пряча взгляд:       - Это мое личное дело.       Харди резко отодвинул чашки, к которым так никто и не притронулся, со звоном стукнув их об чайник, но не разлив ни капли, и ухватил Эби за подбородок, заставляя поднять голову и взглянуть на него.       - Где ты была? Отвечай!       - Сбавь тон, - попросила она негромко.       Сколько гнева и ненависти в его глазах, его голосе, движениях и даже прикосновениях. Разве заслуженно? Желваки ходили на скулах Тома, молчание девушки раздражало его еще больше.       - Ты была с ним? – сказал он, будто сделал вывод, а не задал вопрос, будто с самого начала вел именно к этому.       Унижение и обида заполнили ее изнутри, вогнав в оцепенение. Самое настоящее обвинение в его словах, в которые он твердо верит, основываясь на своих беспочвенных догадках. А правду и то, что может сказать она сама, называет жалкими оправданиями. Это больно, это противно.       - Кто дал тебе право разговаривать так со мной? – выплюнула она, ощущая, что порог до крика или истерики ничтожно мал, - Кто ты такой, чтобы контролировать мою жизнь?       Том улыбнулся, без капли веселья, лишь грустная насмешка и горькая ирония.       - Никто, - ответил он, порывисто мотнув головой, - Я для тебя никто.       У Эби было время возразить, что-то ответить, не оставлять эту фразу финалом их разговора. Но обида, словно оплеуха, пощечина, была слишком ощутима.       Харди покачал головой, в сердцах пнул ножку стола и, резко встав с места, пошел прочь.       Он злится, потому что, по его мнению, этой ночью она предпочла ему другого? «Проведем день на моих условиях…» «Покажи, что можешь быть милой и послушной…»       Значит, согласно тем же правилам, и вечером ей полагалось послушно следовать в его постель, стоило лишь поманить пальцем? Если бы он только знал, что именно там она и была…       - Самовлюбленный придурок! Вот ты кто! – крикнула она запальчиво ему вдогонку и, сняв с руки плетеный браслет, кинула в спину мужчине.       Он остановился, почувствовав что-то стукнувшее его по лопатке, а потом, обернувшись, увидел это на полу. Том напрягся и скрипнул зубами, чтобы сдержаться и не наговорить лишнего, достаточно уже было сказано. Бросив мрачный взгляд на Эби, он чертыхнулся себе под нос и стремительно ушел, ни разу не оглянувшись, оставив девушку в который раз, молча воевавшую со своими мыслями, глядеть себе вслед.       Кажется, еще недавнее желание остаться в покое и подальше от этого человека только что осуществилось. Результат превзошел все ожидания. За что боролась, на то и напоролась. Неловкими движениями застегивая пуговицы жакета, О’Нил встала из-за стола и поплелась к выходу, не желая даже проверять, стал ли кто-то свидетелем случившегося из тех нескольких посетителей, что рассредоточились по залу кофейни. Остановившись на полпути, она подняла с пола оранжевый паракорд и с силой сжала в руке, что побелели костяшки пальцев. Неприятно защипало нос и соленая влага подступила к глазам. Она устала, подавлена и сбита с толку, измотано не только тело, но и психика. И что бы ни делала, стремясь поправить свою жизнь, все выходит наоборот. Все неправильно, непонятно. И с этим уже пора что-то делать.       - Эдвард Томас чертов Харди, - прошептала девушка и решительно направилась к дверям, - Мне надоели эти недомолвки между нами!       Среди людей на тротуарах нужного человека разглядеть оказалось не просто – множество прогуливающихся прохожих в пестрых одеждах мешали взгляду, словно по закону подлости сговорившись и собравшись этим воскресным утром, отправились куда-то нестройной шеренгой. И если бы улица не спускалась вниз до следующего перекрестка, расширяя обзор, Эби, скорее всего, не увидела бы мужчину в защитного цвета бейсболке, размашистыми шагами пересекающего квартал.       Раздумывать дольше она не собиралась и припустила в том же направлении легкой трусцой, маневрируя между препятствиями. Ориентируясь на его темно-синюю толстовку, то и дело проглядывающую среди людей, рекламными столбами или открывающимися дверьми магазинов и кафе, О’Нил не заметила, как побежала еще быстрее. Фигура Тома как будто не приближалась ни на метр, или он и вправду шел слишком быстро, или какие-то пространственно-временные силы мешали ей достигнуть цели.       «Какой смысл бегать каждое утро, если не можешь догнать идущего пешком?» - билась в голове мысль вместе с участившимся пульсом в висках.       Светофор на первом перекрестке с загоревшимся красным заставил резко затормозить и чуть не врезаться в женщину с коляской, остановившуюся у края дороги. Автомобильный поток был не слишком плотным, чтобы позволить себе хоть раз нарушить правила и перебежать, но широкая проезжая часть не давала возможности уследить за перемещениями всех машин, а потому Эби пришлось буравить взглядом плафон с вот-вот обязанным загореться зеленым светом и не забывать не выпускать из вида Тома.       Знала бы, что придется устроить погоню, надела бы кроссовки вместо ботинок. Да только в редчайший случай происходит все по плану. Сегодня она уже в этом убедилась, когда запланированное развитие утренней беседы приняло совсем иной оборот и ожидаемое примирение полетело в тартарары. И если сейчас же она не поговорит с этим упрямым несносным человеком, считающим себя правым во всем и всегда, после будет уже слишком поздно.       Он пересекал второй перекресток, когда она, прибавив ходу, ощутила, наконец, сокращение расстояния между ними. Умудряясь даже извиняться по пути, если кого-то нечаянно задела, девушка заметила, что Харди уже движется медленнее, а значит, эмоции его отпустили, а возможно он и успокоился полностью.       И почему это ее так волнует, будто она действительно в чем-то виновата? Что особенного она натворила? Все-таки оставить эти вопросы пока при себе дипломатичности ей хватит, не для того ведь она сбивает пятки и дыхалку, чтобы препираться в той же манере, обычной почти в каждом их разговоре.       «Надеюсь, ты оценишь, что я целых два квартала за тобой гналась!»       Как назло перед глазами замаячил моргающий сигнал светофора.       - Твою мать, нет! - простонала Эби и остановилась, глядя через дорогу.       Потратив столько сил, чтобы максимально сократить пространство между ними, вновь эта задержка и старания псу под хвост. Бег, может, и полезен для здоровья, но из-за чрезмерных и рьяных усилий уже ноют мышцы и колит в боку.       - Том! - крикнула она, ни на что особо не рассчитывая, держа руки на поясе и стараясь отдышаться. Автомобильный шум заглушал ее голос.       - Том! - крикнула она громче и топнула ногой от досады.       На ее удивление мужчина остановился и огляделся по сторонам. Но, не обнаружив никого, кто мог бы позвать его и решив, что окрик просто показался, продолжил идти дальше.       - Вот ведь гадство! - ругнулась Эби и посмотрела по сторонам.       Если день не задался с самого утра, держи вдогонку еще кучу преград и затруднений! Самое время пойти дождю с громовыми раскатами, а еще лучше снегопаду. Местный климат наверняка предполагал такие сюрпризы. Только ясное безоблачное небо сияло также ярко, как и вчера, точно пролитая гуашь глубокого василькового цвета. Светофор все еще горел красным, но ноги сами понесли девушку, уверенную, что успеет проскочить.       - Том! - позвала она снова, прежде чем выехавший из-за поворота Лэнд Ровер не протаранил бегущую фигурку, очевидно даже не заметив ее в светло-голубых джинсах на светло-сером асфальте, прогретом солнечным светом.       Она так и не отвела глаз от мужского затылка, боясь упустить его и затерять в толпе. Ни тревожный сигнал гудка, ни запоздалый крик, ничто не облетело улицу страшными звуками, только испуганные охи пешеходов и торопливый топот спешащих помочь.       Харди еще прислушивался, почудилось ли ему его имя во второй раз, но по проспекту шли лишь переговаривающиеся между собой люди, никого кто обращался бы к нему. Ветер звучно тряс ветви тех немногих деревьев, что расположились вдоль тротуара на маленьких пятачках земли, окруженные дорожной плиткой. Достав из кармана наушники, он больше не обращал внимания на происходящее вокруг.