Глава 4
8 июля 2016 г. в 17:18
Альберт Эйнштейн сказал: «Воображение важнее, чем знание, поскольку знание ограничено тем, что мы знаем и понимаем, в то время как воображение охватывает весь мир и всё, что когда-либо может быть познано и понято».
В магии нет границ. Тот, кто не имеет воображения, ограничен в волшебстве. Наши мысли, наши мечты и сны — это всё уже существовало, существует и будет существовать, нужно лишь добиться, чтобы всё то, что мы желаем, материализовалось в реальном мире. Способности к волшебству имеет каждый, но не каждый сможет его увидеть. Людям с возрастом всё сложнее удается увидеть в мире настоящее волшебство. Они так погружены в собственные проблемы, загружены повседневными делами, что не остаётся сил даже на то, чтобы уделить время самим себе. Потому, если случится то, что не будет вписываться в их обычное виденье мира, они не смогут с лёгкостью перестроиться. Люди не способны принять магию в свою жизнь так же, как и не способны к волшебству.
Петуния и Вернон Дурсли относились к тому сорту людей, которые, увидев настоящую магию, ощутив на собственной коже её последствия, просто не смогли бы впустить её в собственную жизнь, считая опасной. В чём-то они правы, но если так судить, то и дышать, ходить, а то и есть — опасно. Ведь если еда попадет не в то горло, то можно задохнуться и умереть. Так что понятие опасности относительно. Жить вообще опасно.
Но в действительности магия не самая безобидная вещь в мире. В умелых руках она способна уничтожить всю человеческую цивилизацию, даже атомная бомба будет меркнуть перед ней. Проблема лишь в поиске магов с такими возможностями. Нынешние люди и волшебники мыслят узко и только в одном направлении, не пытаются сымпровизировать или пойти другим путем. Они как стадо: им указали одну дорогу в гору, они ею и пойдут, упрямо игнорируя тропинку, ведущую в обход.
Хотя и понятно, почему креативность и магия в это время не актуальны: страх перед силой и властью. Если в стаде появилась черная овца, что сделают остальные? Ответ – безжалостная травля. Правительству выгоднее, чтобы все были в равных условиях. Особенно это касается знати, за которой стоит не один предок и Род.
Притом Род – это не просто семья.
В жизни любого Род играет огромную роль. И неважно, маг ты или обычный человек. Хотим мы того или нет, все мы связаны с Предками. Наши традиции, обычаи, поверья – всё это подтверждение тому, что судьба человека во многом определяется программой Рода. Особенно врачи осведомлены: то и дело рассказывают о наследственности, от которой зависит на восемьдесят процентов здоровье людей. Генами определяется не только физическое здоровье, но и многие линии судьбы. Считается, что на жизнь человека непосредственно влияют семь колен Рода. Именно поэтому так важно понять, что в себе хранит память Рода.
В чем суть Рода? Род — это прежде всего живое древо, структура, что живёт по своим законам, и главное для Рода — выжить, преумножить свою силу, вырасти из маленького ростка в могучее древо, а дальше — в целую Рощу.
Род каждого из ныне живущих людей обладает знаниями и силой, а так же мудростью, любовью, удачей, благосостоянием и другими ресурсами. Эти ресурсы нарабатывались и приобретались веками и тысячелетиями. Пока жив хоть один человек из Рода, он может его возродить, вопрос лишь в том, каких усилий это будет стоить.
Хранители рода — предки, и продолжатели — дети. Вот реальная сила. Каждый из нас – звено в цепи поколений, носитель генетической информации и особой памяти души. Из глубин рода мы получаем послания и установки. А в самых древних семьях есть скелеты в шкафу. События, которые происходили с нашими предками, оставляют эмоциональные отпечатки на энергетике всего Рода. Можно проследить, что во многих семьях существуют наследственные жизненные программы: конструктивные и деструктивные. К примеру, если в предыдущих поколениях накоплено много деструктива (страхи, обвинения, обиды и прочее), это способно перекрыть все Родовые потоки — ресурсы, накопленные ранее.
И если мои предположения верны, то все Священные двадцать восемь семей магической Великобритании подвержены деструктиву, иначе почему с каждым поколением рождаются дети с всё более ослабленными способностями к магии. Сквибы, непривлекательные внешне и лишенные силы Рода. Любое действие, совершённое членом Рода, привлекает неприятные последствия. Убийство, изгнание из рода, что частенько практикуют и нынешнее поколение магов, рабство. Всё это накапливается поколениями, и если не исцелять Род и не очищать программу, то Род попросту исчезнет.
Для этого и существуют Маглорождённые волшебники. Именно они и несут в себе силы, новую кровь в Род, меняют заложенную программу. Они словно глоток свежего воздуха для Рода. Проблема в том, что не все это понимают. Джеймс Поттер, вступив в брак с Лили Эванс, действовал в интересах рода, тем самым разбавляя кровь в наследнике и раскрывая заснувшие Родовые Дары.
Вернон и Петуния Дурсль продолжили традицию давать детям цветочные имена, не нарушая целостность программы. И даже своеобразное насилие над племянником отразилось не так явно — лишний вес у мужской половины семьи, но и эта проблема решаема. А что касается меня, видимо, Род, к которому принадлежали Лили и Петуния, исправно следовал его законам и, возможно, получил своеобразные подарки. В виде сына и племянника мага. Правда, для кого дар, для кого — проклятье.
Я желал магии. Что тогда, что сейчас. И всё ради своих эгоистических желаний. И это вышло мне боком. Я хотел силы — я её получил. Желал способностей — пожалуйста. Мне нравилась стихийная магия — получите, распишитесь. Только не увлекайтесь. А я увлекся…
— Парень, — я напряжённо передёрнул плечами и сильнее стиснул зубы. Всё тело было напряжено, словно струна. Казалось, что к спине привязали длинную плоскую палку, не позволяющую даже на миллиметр нагнутся. Мышцы тянуло, но я держался лишь на собственном проклятом упрямстве, не позволяя магии вырваться. Волосы прилипли к лицу, меня бил озноб, который с каждой секундой лишь усиливался из-за непрекращающегося сильного дождя. Я даже умудрился усмехнуться, глядя в удивлённые карие глаза мужчины, стоящего прямо передо мной. И как я вообще умудрился оказаться в данной ситуации?
Всё началось утром. Оно было обычным, как и все остальные до этого, разве что оно встретило меня головной болью, а погода порадовала тяжёлыми свинцовыми тучами без проблеска синего неба, которое обещали метеорологи. Ветер гонял по улицам мелкие листья и скошенную вчерашнюю траву. В воздухе так и чувствовалось напряжение приближающейся грозы, но людей подобная погода совершенно не пугала. Живя в окружении океана, жители Туманного Альбиона были достаточно приспособлены к переменчивой погоде с постоянным дождём, которые сопровождали страну большую часть года. Гарри, нисколько не боясь промокнуть, с самого утра ушёл из дома к друзьям по тренировкам и не должен был вернуться до самого вечера, как меня оповестила Петуния, готовя обед.
Эта женщина, хоть и не вызывала симпатии, но откровенного отвращения не снискала, и, пока я не перехожу границы, оставляя наши отношения в тёплом нейтралитете, мне не стоит волноваться о многих вещах.
— Аш, милый, ты сегодня снова к Мавис? — ласково спросила блондинка, не отходя от раковины, а я с ленивым интересом наблюдал за её перемещениями по кухне.
— Да, — я согласно кивнул, ни взглядом, ни мимикой не выдавая лжи. С каждым разом мнё все легче удавалось врать так, что я сам начинал верить. — Постараюсь надолго не задерживаться.
— Хорошо, — миссис Дурсль нежно улыбнулась и погладила меня по волосам, а я с удовольствием прильнул к её ладони. — Завтра у вас с Дадликом большой день!
—Конечно! Жду не дождусь! — мой задорный смех заставил коротко хихикнуть и женщину. — Я тогда пошёл.
—Осторожнее на улице. Сегодня было штормовое предупреждение. Если не успеешь вернуться, я попрошу отца забрать тебя, — Петуния заботливо поправила на мне шарф и поцеловала лоб.
— Спасибо, мама, — не дождавшись, пока она отойдёт, я быстро припал губами к её щеке и обнял за шею. — Люблю тебя!
Как только я вышел на улицу, в лицо мне ударил сильный поток холодного сырого воздуха. Он пробирался под тёплый свитер и колюче щекотал оголённую кожу лица и рук. Но вопреки всему я весело улыбнулся и со смехом поздоровался с погодой. Ветер слегка закружил вокруг меня песчинки и оцарапал пальцы рук.
— Да, я тоже рад тебя видеть, дорогой друг. Сегодня ты очень активен, не хочешь проводить меня? — в шутку я спросил погоду, даже не рассчитывая услышать ответ. Мадам Рено как-то упоминала, что, когда я периодически болтаю с ветром, ей мерещится, что он при каждом моём произнесенном слове начинает странно реагировать и порою менять потоки то с северного на южный, то наоборот. Мне нравится дневной бриз, переходящий в резкий, срывающий ветки с крон деревьев, а порою и гуляющий, словно бездомный пёс по закоулкам, штормовой ветер, который, пугая народ, хлопает ставнями и прогибает до земли деревья. Мне нравится, когда он ластится тёплым солнечным прикосновением, целует жарким пылающим поцелуем или бьёт злым, прямым ударом, выплескивая всю злобу и негодование.
В ветре столько эмоций, столько чувств и страсти, что просто становится сложно не воспринимать погоду как неживое существо. Буйный поток окреп и порывисто ударил в одну точку спины, подталкивая и срывая с места.
— Ха! — ухмылка сама собой появилась на лице, а под ухом раздалось тихое завывание.
Дорога заняла куда меньше времени и сил, чем обычно. Но в душе поднималось странное чувство. Стоило мне проехать между двумя столбами, велосипед занесло в сторону, и я не смог удержать равновесие, проехался спиной по камням, больно царапая ладони до крови.
— Какого черта?! — выругался я на русском, вытягивая ногу из-под рамы и потирая ушибленный копчик, который приложило ручкой руля.
Мне пришлось сесть, чтобы вновь не упасть. Я недовольно убрал чёлку с глаз, та постоянно выбивалась из короткого хвоста и лезла в рот и нос. Спицы колёс продолжали крутиться, то увеличивая вращение, то замедляясь, но не останавливаясь. Рядом проехалась оторванная ветка одного из ближайших широколиственных кустов, но я даже не обратил внимание, что вместо привычной зелени они были покрыты голубоватым инеем. Я не мог оторвать глаз от того, что творилось над самыми крышами, которые неизвестным образом сейчас были разворочены, а верхних этажей вовсе не существовало.
Небо надо мной было неестественно сине-чёрным, а люди, стоящие поодаль, смотрелись неестественно в своих костюмах викторианской эпохи. Я шумно сглотнул, встречаясь со взглядом горящих голубых глаз черноволосой ведьмы. Которая походила и в тоже время не являлась Джульеттой Рено. Торчащие чёрные ушки были тому доказательством.