The very first punch

***

— Есть ли у тебя какой-либо вид спорта, который тебе нравится, Фрэнк? — Нет. —Ты уверен? — коротко смеется он. Я пожимаю плечами.       Не важно, что он думает. Я никогда не хотел быть здесь! После того, как я вернулся туда, мир никогда уже не увидит меня. В подтянутой ли я форме? Это не имеет значения. Как правило, это до сих пор никого не интересует. Что все это значит? Я не понимаю к чему он клонил. Ты толстый, уродливый, отвратительный. Это был просто вопрос времени, пока однажды кто-то не посмотрит на тебя за пределами школы. Таких, как ты нужно запирать… ах, нет, ты ведь уже!       Голос в моей голове громко смеется. Я хочу умереть снова. — Если ты режешь себя, то боль на некоторое время гарантированно заглушает твои проблемы и ты можешь почувствовать себя лучше. Не смотри на меня так удивленно! Я работаю здесь в течение нескольких лет. Ты не первый, кто пытается скрыть от меня свои шрамы. К тому же, я знаю твой диагноз. Спорт имеет такой же эффект. На самом деле, это даже более эффективно, потому что это не только отвлечет тебя от твоих мыслей, но и поможет улучшить тело. Я хочу, чтобы ты, по крайней мере, хотя бы два раза в неделю занимался спортом. Меня не волнует, что ты будешь делать. Ты можешь плавать, бегать, играть в футбол, но я хочу, чтобы ты пообещал мне делать это!       Я киваю. Интересно, что значит обещание от человека, чьи дни уже сочтены?

***

      Моя мама будит меня тихим стуком в дверь. — Дорогой, ты не спишь? Мое молчание в ответ она принимает за согласие. Это не имеет значения, если это действительно так. Я действительно не уверен — хочу я этого или нет. Кого волнует то, что я думаю или желаю? — У нас с отцом есть сюрприз для тебя. Не хочешь спуститься вниз?       Мои карие глаза пытаются сфокусироваться. Чтобы это не было, меня не волнует. Все это. Все настолько бессмысленно: мир, я, моя семья, всё! Мои ноги чувствуют холод пола. Пальцы сжимаются в кулак и я смотрю на родителей. Задумываюсь, имеет ли смысл мое присутствие здесь. В конце концов, они никогда не уделяли мне столько внимания. — Фрэнки?       Почему моя мать пытается так повлиять на мою жизнь? Она никогда никого не беспокоила, тем более меня.       Половицы скрипят от каждого моего шага, пока я иду по коридору. Холодные кухонные плитки заставляют меня дрожать. Мой отец понимающе улыбается, мать, кажется, нервничает, но пытается сделать счастливый вид. Мои глаза, должно быть, не впечатлили их, ибо были слишком пустыми, потому что я вижу, как глаза моей матери начинают сверкать немного меньше. Мама берет меня за руку и я понимаю, что она делает это нехотя. Чувство прикосновения душит меня за горло и желание умереть все больше растет с каждой секундой. Я знаю, что если сделаю это, то принесет еще больший вред им. Это доказывает то, что я ужасный человек. Но я не могу. Моя неудача вдохновляет меня тем, что я делал все правильно, хоть и… — Только посмотри, дорогой! — вдохновенно говорит моя мать.       Я смотрю на нее, а потом на стол. Мой отец фыркает, кладет руки на стол и говорит: — В углу, Фрэнк. Не строй из себя дурака, — я кусаю губы. Меня не волнует то, что губа кровоточит ровно так же, как и то, что отец признает свою ошибку.       Направляю свой взгляд на наш маленький кухонный уголок, который обычно пустует. Сейчас там стоит небольшая корзинка с одеялом. Тело, которое находится в ней, то поднимается, то опускается, свернувшись на ткани. Собака крепко спит и, возможно, я должен был молчать, но я не смог и визг вырывается из моей груди. Я вижу, что моя мать забывает прежнюю обиду. Чувствую себя как и раньше. — Мы думали, может быть, тебе станет уютнее от небольшой компании. Я знаю, что тебе очень одиноко, когда мы на работе. По крайней мере, теперь можешь поговорить с ним, пока нас не будет, — мама убирает прядь моих волос за ухо и больше ничего не делает. Объятия здесь были бы уже излишни. Чувствую себя лучше, когда она отходит от меня.       Маленький щенок открывает глаза и сонно смотрит на меня отчасти любопытно, отчасти встревоженно. Я подхожу к нему и встаю на колени и, протянув правую руку, жду, позволит ли он погладить себя. Обнюхав меня, только через пару минут он недоверчиво, но все же позволяет мне приласкать его. — Как ты назовешь его? — спрашивает мой отец. Мой мозг, кажется, перестал работать. — Холден, — тихо шепчу я, наблюдая за тем, как малыш обнюхивает меня. Улыбку на моих губах практически невозможно представить. Она будто бы заморожена. Она практически всегда заменяется жестоким выражением лица.       Шерсть Холдена очень мягкая. Его тепло вызывает тепло и во мне, которое, как считал я, потерял уже очень давно. — Ну, я надеюсь, что сюрприз прошел удачно и тебе понравилось, — произнес отец, прочистив горло. Мое сияющее лицо говорило само за себя, но я решил подтвердить это, крепко обняв своих родителей.

***

      Холден на поводке бродит вместе со мной по улицам летним вечером. Мир кажется почти дружелюбный. Если бы не эти мелочи, то можно забыть, как все ужасно может быть временами. Как же красив и одновременно жесток этот мир. Собака бодро прыгает рядом со мной. Тепло. Мне жаль, что у меня не так уж и много модной легкой одежды. Неужели вы думаете, что кто-то хочет видеть это? Как я могу носить футболку? Ведь люди увидят все мои раны, все шрамы. Даже если ты никогда не признаешься себе в этом, но ты все равно понимаешь, что тебе нравится, когда он бьет тебя, причиняет боль. Ты помнишь как делал это сам! Ты так отвратителен, мерзок… — Нет! — вскрикиваю я, задыхаясь.       Холден смотрит на меня немного озадаченно, будто он сделал что-то неправильно. Я успокаиваюсь, смотря на собаку, и на мгновение мне кажется, будто он смотрит сквозь меня. Как будто он знает каждую мысль в моей голове, каждый секрет, каждый кусочек памяти и понимает все. А потом я слышу их. — АЙЕРО! — Боже, эта сволочь действительно смеет стоять на месте, — смеется один.       Это тот момент, когда я не понимаю, что происходит. Я не думаю ни о чем. Чувствуя, как Холден боязливо прячется за моей ногой, я закрываю на пару мгновений глаза, собираясь с мыслями. Схватив щенка на руки, я начинаю быстро бежать.       Единственная мысль, которая приходит мне в голову это то, что психолог был прав и мне действительно нужно больше заниматься спортом. Хотя бы для того, чтобы убежать.       Шаги за моей спиной становятся все громче и я чувствую, что они все ближе и ближе. Удар по задней части головы. Я отпустил поводок Холдена и надеюсь, что он достаточно умен, чтобы просто бежать и найти путь домой самостоятельно. Конечно, я знаю, что это относительно маловероятно, но надежда умирает последней.       Удар, удар ногой, все сразу, и я чувствую как мои ноги подкашиваются. Падаю коленями на гравий. Я знаю, что мои джинсы порвались и несколько небольших камней попало в рану. Я знаю, будет невероятно больно, когда нужно будет доставать их оттуда, но сейчас это не имеет никакого значения, потому что наступает момент, когда удар прилетает мне прямо в живот. Согнувшись, я рефлекторно закрываю свое тело руками. — Плачь, педик! — кричит мне кто-то в лицо и я чувствую как лечу носом в землю. Один хватает меня за волосы и с силой тянет обратно. Еще несколько ударов. Один. Два. Три.       Я чувствую как кожа растягивается на моих скулах и лопается. Мое лицо вновь падает на мелкие камни. Если бы не было этого «нападения» сейчас, все равно оно произошло бы немного позже и в другом месте. Намеренно ли это было?       Едва слышное хныканье срывается с моих губ и как раз в этот момент прилетает очередной удар в живот. Я не могу больше терпеть и соленые слезы смешиваются с кровью на моих щеках. Я слышу их смех, вижу тупую улыбку и потом…       Потом я ничего не вижу.