Восхождение 4-го Дистрикта

       И вот, спустя полчаса речи сопровождающей и просмотра фильма о величии Капитолия, Хейзел сообщает, что время вытаскивать имена настало. Хейзел типичный представитель Капитолийской моды: невероятно яркий парик, тонны макияжа, за которым не видно настоящего лица, и ужасные туфли, скорее похожие на копыта. — Сначала дамы, — и она бодро семенит к чаше с листочками. Вытащив один из них, она также бодро возвращается на свое место. — Итак, первый трибут из 4-го дистрикта — Адриана Эйбрамсон!        Сказать, что я испугалась — ничего не сказать. Я чуть не свалилась в обморок, ноги были ватными, все как в тумане. И вот я, ничего не понимая, иду к сцене под конвоем трех миротворцев. Я буквально физически ощущала сочувствующие взгляды жителей дистрикта. Как только моя нога ступает на первую ступень, Хейзел одаряет меня лучезарной улыбкой. Она хватает меня за руку и проводит к моему месту на сцене. — Теперь мужчины!        В то время пока она ходит за листком я пытаюсь найти глазами мать, но кажется будто она растворилась в толпе. Голос Хейзел заставляет меня очнуться. — Второй трибут из 4-го дистрикта - Ноа Джоунз.        Это тринадцатилетний мальчишка, который вряд ли доживет и до рассвета, если, конечно, его не убьют возле Рога изобилия. Как только он начинает двигаться с места, я слышу громкие вопли женщины, видимо, это его мать. Но сам мальчик держится молодцом, он твердым шагом идет к сцене, в сопровождении все тех же трех миротворцев. И вот, когда он на сцене, Хейзел торжественно произносит: — Трибуты пожмите друг другу руки.        Затем звучит гимн Панема и нас уводят в здание Дома Правосудия. Теперь мы можем попрощаться с родными.        Проходит, как мне кажется, вечность, перед тем, как мама заходит в комнату в которой я жду ее. — Мама! — я кидаюсь ей в объятия. — Не плачь, пожалуйста, все будет хорошо. Не уходи в себя, живи так, словно ничего не случилось. Ты сильная! Ты должна быть сильной! Ты справишься, у тебя есть все, что нужно! — Адри, постарайся вернуться. Пожалуйста. — Ты знаешь, я сделаю все, что смогу, а когда вернусь мы испечем булочки, как и планировали. — Может, хоть на арене эта безделушка тебе поможет, — она поправляет трезубец у меня на груди.        И тут заходит миротворец, сообщая, что время вышло. Мы с мамой напоследок обнимаемся. Я вдыхаю запах ее волос. В последний раз. — Я люблю тебя, — шепчу ей. — Я тоже тебя люблю.        Миротворец уводит ее. А остаюсь наедине со своими мыслями. Дверь снова открывается и ко мне заходит Тара. — Адри! Ты справишься, главное — раздобудь трезубец! — она обнимает меня, так крепко, что я даже не могу вдохнуть. — Давай смотреть правде в глаза: я не справлюсь, и мы обе это понимаем. Присмотри за мамой, ладно? — Кто бы за мной присмотрел. Не нужно себя так настраивать, ты — боец!        И снова миротворец, такое ощущение, что они подслушивают под дверью и заходят в самый не нужный момент. Он буквально выталкивает Тару за дверь. — Я люблю тебя! — это последнее, что я услышала прежде, чем дверь захлопнулась. Теперь меня и Игры разделяют всего какие-то пара недель. Как же я хочу закрыть глаза, а когда открою оказаться дома, рядом с мамой. Но это невозможно. И все, что мне остается — это ждать, когда за мной придет Хейзел. Она появляется через пару минут. — Давай вставай, нас уже ждут, через полчаса отправление в Капитолий.        До вокзала нас везут на машине. Всю поездку Хейзел не унимается, говорит, и говорит, и снова говорит. Она так утомительна. — Вы даже не представляете, как вам повезло. Вы будете жить в роскошных апартаментах: у каждого своя комната, изысканные кушанья, огромные кровати, столы из красного дерева, бриллиантовые ручки и шелковые занавески. И все только для вас. Поздравляю, вы такие счастливчики! — с этого момента я перестала ее слушать. Как можно поздравлять с тем, что нас скоро убьют? Интересно, все сопровождающие такие?        На перроне куча журналистов с микрофонами и камерами. Ну что ж, пора начинать улыбаться, вдруг среди них есть спонсоры?