Три дня и три месяца

Терпкий чёрный чай обжёг губы. Вопреки традициям, Саске-кун не пил зелёного. Впрочем, это была единственная вольность, которую Сакура за ним знала. Он поставил чашку на стол и отодвинулся от стола. - Ты в больницу? - Да. А ты? Снова миссия? - Да. - Будь осторожен. - Хорошо. Не забудь потренироваться после смены. Не ленись. Они встали из-за стола. Саске-кун пошёл в свою комнату, Сакура - на работу. Она знала, что Учиха не любит, когда его провожают. Вначале, когда они только-только начинали жить вместе, Харуно всё пыталась увязаться за ним до ворот, ещё и бенто с собой всунуть, вроде как на прощание «с любовью». Но потом поняла – бессмысленно. Всё, что мешает работе, раздражает Учиху, даже если он этого и не показывает. А задание для него начинается с момента получения приказа в администрации. Впрочем, если раньше Харуно пыталась с этим бороться, то сейчас перестала. Причина была проста – она не хотела в очередной раз вызывать огонь на себя. Наоборот, пыталась быть тихой и примерной. Самой лучшей. Чтобы та ситуация с пещерой просто забылась. И в первую очередь забыть должна именно она. Сразу после возвращения в Коноху начались проблемы. Исследования, вопросы, подозрения. Хорошо, что они заранее договорились с Саем, что рассказывать. И, хотя ловушка больше не активировалась, им поверили. Сыграло свою роль и то, что косвенно их слова подтвердили Яманако и Удзумаки. В итоге всё списали на необъяснимые свойства местного ландшафта. Впрочем, Саске-кун всё равно отреагировал по-своему. Выдержала пытки? Молодец. Заслужила уважительный кивок. Проехали. Всё… «И его даже ни чуточку не волнует, что это были за пытки? – вопила Внутренняя Сакура. – И что ты три ночи провела вместе с другим мужиком?» Но именно об этом Харуно и боялась думать. Боялась выдать себя слишком смелыми прикосновениями, слишком сильным проявлением чувств. Например, очень глубоким, влажным поцелуем, которым начинаешь целовать партнёра, как только дело доходит до… Стоп! В очередной раз Сакура одёрнула себя. «Не вспоминай». Это и вправду было опасно. Слишком большим был риск попасться на том, как изменились твои представления о нормальном сексе. «Как только Саске-кун это увидит – сразу заподозрит, что кто-то приложил руку к моему перевоспитанию. Или даже не руку. Не важно! Но добром это не закончится». Поэтому вначале, первые неделю-полторы после возвращения, Харуно просто ссылалась то на последствия пыток, то на усталость, а то и просто на самую распространённую женскую отмазку - головную боль. Но и она работала. А потом и вовсе начались благословенные «критические дни»… Но и до них Учиха не предпринимал попыток к близости. Зачем? Он знал, что Харуно влюблена в него. Знал, что можно не волноваться. Иногда становилось даже обидно. В голову лезли дурацкие мысли: а поверил бы в это Сай, будь он на месте «мужа»? Стал бы расспрашивать в подробностях, как всё было? Стал бы ревновать? Настаивать на близости? Ведь физических повреждений у неё нет… Но спросить об этом было некого. Почти сразу, как шумиха улеглась, художник взял себе миссию АНБУ. Одиночную, долгую, опасную. Сакура только потом узнала, и то, через Наруто. Но осуждать за такое «бегство» Харуно его не могла. Коноха – маленькая деревня. Так или иначе, они натыкались друг на друга - слишком много общих друзей, слишком много общих мест. Да и потом, они продолжали быть командой номер семь. И каждый раз, когда это происходило, когда их взгляды пересекались, он будто ждал от неё чего-то. Молчаливо, ничем не намекая, терпеливо. Он был обычным, таким, как и всегда – немного странноватым парнем, умным, внимательным, толковым. Очень себе на уме. И каждый раз она отводила глаза. А если этого сделать было никак нельзя, то отводила их внутри себя, почти умоляя: «Не надо, Сай!» Притворялась. Тоже своего рода бегство. Если бы она могла поступить, как этот чокнутый художник! Просто дать себе время на то, чтобы понять, что с ней произошло. Осознать масштабы изменений в себе, последствия, влияние на других людей – таких, как Ино, Наруто… Понять, чего она хочет ТЕПЕРЬ. Но у неё не было ни шанса. Оставалось изображать, что всё по-прежнему. Убеждать себя: подумаешь, переспала ещё с кем-то! Действительно, что тут такого? Многие мужья изменяют своим жёнам. И многие жёны не прочь завести интрижку. При этом они не расходятся. Рожают детей, ведут совместную жизнь, и думать не думают разбегаться. Совесть успокаивается тем, что «хороший левак укрепляет брак». О чём это? О том, что, чувствуя за собой вину, виноватый больше старается – не ленится, трудится, вовремя прикусывает язык в обычных семейных спорах. А вторая половина, ничего не зная о провинности, просто наслаждается результатом. И, хоть у Харуно брак был не настоящим, она решила следовать этой морали. Двуличие? Самообман? Пускай. Другого выбора она всё равно не видела. Да и был ли он? Сакура представила себе, как приходит домой к Учихе, и спокойно так рассказывает: «Чтобы выжить, я три ночи подряд занималась сексом с другим мужчиной. Но ведь это ничего, правда? Ах да, под конец я должна была его хоть немножко, но полюбить. Иначе – смерть. Но ведь мы выше этого? Наша любовь сильнее?» Воображение подсказывало – после этого будет не страстная ночь любви и всепрощения, а мочилово с чукаловом на всю Коноху. Вне зависимости от нежных чувств, чувство собственника у Саске-куна было развито прекрасно. Таким откровением она только подставила бы и себя, и Сая. Харуно горько усмехнулась. Ирония судьбы заключалась в том, что, будь их с Учихой отношения полноценными, то он бы сумел принять произошедшее с ней. Большая любовь без труда поглотила бы маленькую, крохотную влюблённость, оставив после себя чувство лёгкой, светлой грусти: это было прекрасно, и это закончилось. Всё. Живи дальше. Но вместо этого получилось с точностью до наоборот. Миг искренности, миг честной страсти, миг безотчётного доверия, на которое она стала способна, пройдя сладкую каторгу первых двух ночей в пещере, медленно, но верное превращался в трещину, раскалывающую её чувства к Учихе и их отношения. Если в пещере она то и дело вспоминала Саске-куна, думая о нём, переживая, сравнивая его с Саем – пусть даже безотчётно, но неизбежно – то теперь мысли Сакуры повернулись вспять. Теперь она сравнивала поведение «почти мужа» с поведением художника, и это медленно, но верно отравляло ей жизнь. …Желание взять кусочек шоколада губами и, целуясь, ждать, пока он растает. Вчера она поймала себя на том, что уже почти сделала это. В последнюю минуту проглотила, чмокнула Саске в щёку и, смущаясь, убежала в другую комнату, спиной чувствуя удивлённый взгляд Учихи. «А Саю это нравится...» …Желание зайти в душ, провести по мокрой спине пальцами, ощутив, как напрягаются мышцы, как учащается дыхание. Она долго держала руку на двери в ванную, представляя, как сделает это. Аж то тех пор, пока Учиха оттуда не вышел, и она чуть не столкнулась с ним лбом. Кажется, он заподозрил её в том, что она тайная вуайеристка. Нахмурился. «Но Сай бы против этого не возражал. Наоборот, это наверняка стало бы началом какой-нибудь новой игры…» …Желание рассказать о своих страхах, о проблемах. Желание во время секса быть помягче или наоборот, пожестче. «Что бы сказал Саске-кун, если бы я попросила его взять меня за волосы?» Смешно. Очень. Просто обхохочешься – до слёз. Вот они будут долгими. «Что бы сказал Сай, если бы я попросила его о том же?» Уточнил бы, стоит ли ему при этом называть её как-то по-особенному. И сделал бы. Это было опасно – представлять это. Это было трудно – постоянно контролировать каждое свое слово, а иногда и мысли. Нужно было настраивать себя на те эмоции, которые она испытывала ранее, но они ускользали, казались лишёнными смысла. Все эти обои в цветочек, завтраки, скупые фразы ни о чём... Думала – вернётся, всё произошедшее покажется сном. Как будто ничего и не было. Вот же он, Саске-кун. Не изменился. И твоя жизнь с ним – такая же. Их дом. Их отношения. Их короткие поцелуи и забота друг о друге. Специфическая, но всё же… Не работало. Не втягивало. Трещина продолжала пускать «паутинку». «Но ведь ты всё ещё хочешь быть с Саске?» - спрашивал голос внутри неё. Харуно знала ответ. С шести лет – знала. «Я нужна ему. Ему без меня будет плохо». Внутренний голос смеялся самым издевательским образом. Один раз Сакура даже спросила у Ино: - Слушай, Свинка, как думаешь, если ты кому-то нужен, повод ли это для того, чтобы оставаться вместе? Яманако удивлённо взглянула на подругу. Они сидели на обеденном перерыве и болтали, допивая остатки чая. - Надеюсь, ты это не про Саске-куна. - Почему? - Потому что только полная дура бросит такого парня из-за каких-то глупых сомнений. Вы что, поссорились? Сакура улыбнулась так натурально, как только смогла, и помотала головой. - Не дождёшься. Я спросила просто так. Размышляя о вечном, интересуюсь твоим мнением. Ино фыркнула. - Если так, то ответ такой: мне вот очень нужен официант. Чтобы убрал за мной со стола, и не пришлось самой топать к баку с подносами и мусоркой. Но повод ли это, чтобы, ожидая его, пропустить часок-другой на работе, Лобастая? Будучи семпаем подруги, та нахмурилась и выдала однозначный вердикт: отказать! - Значения имеют только твои чувства. Если ты чувствуешь, что должна остаться, не можешь по-другому – тогда это имеет смысл. Если просто заставляешь себя – тогда это самообман. Мало ли, что кому нужно? Харуно кивнула, пообещав подумать над этим чуть позже. Но, как только выдалась свободная минутка, снова зашла в тупик. Что она чувствует к Учихе? Она знала, что тот по-прежнему дорог для неё. Сакура искренне желала ему счастья. Она чувствовала, насколько Саске одинок, и насколько не хочет быть таким. Видела: ему было тяжело адаптироваться после возвращения, но он старался, как мог. А значит, и она должна постараться. Ради него! Он этого достоин. Жить, как жила раньше. Не жаловаться на строгость. Воспринимать её как проявление чувств, как заботу о себе. Быть достойной спутницей достойного человека. А значит – следовать правилам приличия и традициям, которых придерживаются «старые» семьи. Наверное, что-то было в той подверженности ритуалам, размеренности жизни с Учихой... Эта скучное, такое правильное существование должно было стереть своей монотонностью яркий всплеск тех трёх дней. В конце концов, временной фактор, фактор привыкания: если она так продолжит, всё вернётся. Забудет. Отвергнет яркий всплеск тех трёх ночей. Станет прежней… Но от этого становилось так тоскливо, так серо и уныло… Сакура мучалась. Она хотела рассказать об этом хоть кому-нибудь, поделиться, спросить совета, мнения… В конце концов, обсудить. Но с кем? Вначале Харуно думала рассказать об этом Ино. Вовремя остановилась, поняла: на тлеющих углях любви Яманако к Учихе ещё не всё остыло. Да, она смирилась и пожелала им с Саске счастья. Но внутри подруги ЭТО ещё живо. А, значит, подруга, не прошедшая через то же, что и она, просто потребует честной игры, как в их соперничестве в детстве. Заставит рассказать всё Саске-куну, и пусть тот решает. Потому что так честно, а Свинка, её милая Свинка с самого начала была ужасно правильной. Как и она сама – ДО пещеры. Ещё и Сай… Если бы в пещере оказался Наруто, проблем бы было меньше. Но так уж получилось, что там оказался второй объект желания Яманако. Получалось, она увела у неё сразу двоих. Полное паскудство… Может, рассказать Наруто? Ведь он - друг и защитник. Один из тех, кому не страшно доверить жизнь. Стоит ли доверять ему эту историю? Сакура представила себе честного, весёлого паренька, который, даже не смотря на то, что она выбрала не его, не стал ненавидеть её за это. «Он желает мне счастья. Может, всё-таки…» Нет. Он до сих пор неровно к ней дышит. Как у Ино к Саске – так и Наруто к ней. А может, и сильнее, учитывая характер Удзумаки. Он пойдёт бить морды – Саю, что не выдержал в пещере, Саске – что недоглядел. Будет извиняться, сожалеть, брать вину на себя, что не спас, не вытащил из-за барьера. А смысл? Это не приведёт в порядок её чувства. Не заставит забыть себя – другую, отказаться от неё. Только новых проблем прибавиться. И ещё половина Конохи будет знать… А может, рассказать Цунаде? Она – умная женщина. Она – учитель. Но она ещё и та, кто всю жизнь хранит верность одному человеку. Умершему хрен знает сколько лет назад. Измена тому, с кем живёшь, измена себе, раздвоение чувств, их противоречивость – не про Пятую. Не поймёт… Шизуне-семпай? Нет, у этой вообще никогда парня не было... Иногда Сакуре казалось, что можно поделиться с мамой. Но мама тоже не поймёт, как не поняла её чувств, когда она переселялась к Саске. Просто разрешила ей быть взрослой и решать самой. Вот чёрт, ей так хотелось стать большой, избавиться от родительской опеки, что она аж из кожи выпрыгивала, так старалась доказать маме с папой своё право на это. А что теперь? Всё доказано. Легче, как ни прискорбно, не стало. Теперь уже поздно что-то рассказывать. И чем больше времени проходило, тем вернее становилась эта фраза. Возможно, Сакура смирилась бы со всем этим бедламом в своей жизни, если бы не одно маленькое НО. СЕКС. Если в обычной жизни она могла быть просто хорошей девочкой – всё такой же старательной и ответственной, сильной и умной, то с этим дела стали совсем плохи. Тело требовало разрядки. Учиха был готов дать её. Но разрядки не наступало! Сакура знала: для того, чтобы это произошло ей надо впиться ногтями в плечи. Целуя, прикусить нижнюю губу. Положить ему руки на ягодицы и сжать. Оставить след от своего рта на белоснежной крепкой шее. Сказать: «Теперь чаще, сильнее… Трахай меня сильнее!» И укусить за ключицу – не больно, но ощутимо. Но если она так сделает, Учиха решит, что она сошла с ума. Поймёт: что-то случилось. Не говорить же, что случайно нашла в квартире Удзумаки стопку порно-журналов, все их прочитала и перевозбудилась? Бред… А представить, что это всё (и намного больше!) родилось в воображении его скромной и романтичной Сакуры, было вообще нереально. Нет, ей по-прежнему было приятно. Всё то, что делал Саске-кун, ей нравилось. Поцелуи, прикосновения к груди – такие властные и чувственные одновременно. Вес его тела. Запах. Вкус кожи. Она пыталась довольствоваться этим. Убеждала себя прислушиваться к тому, что и как происходит. Говорила себе отдаваться процессу более искренне. Сосредоточиться. Настроиться на совмещении старых образов, старого «мне же вот это нравится» и того, что происходило в данный момент. Наслаждаться этой грубоватой нежностью, этим… «Невниманием к твоим желаниям, - ехидно подсказывала Внутренняя Сакура. – Он ведь даже ни разу не поинтересовался, а приятно ли тебе». Но Харуно отмахивалась от критического внутреннего голоса. Отвечала, что если она испытывала оргазм – значит, сигнал был очевиден. Нравится. «Так почему же его нет теперь? – не унималась ехидина. – Среднестатистические действия по возбуждению девушек перестали работать?» «Нормальные действия, - огрызалась Сакура, - нормальные! Приятные!» Но оргазм не приходил. Заплутал где-то по дороге от Пещеры до Конохи, оставив после себя, словно дурное послевкусие, периодически вплывающую в голове глупую фразочку: «Тупая долбёжка». Чем чаще оргазм не приходил, чем больше фрикций «в пустоту» совершал Саске, тем чаще всплывало. И каждый раз Учиха смотрел на неё, ожидая, когда. В его глазах читалось: «Уже должно бы!» Он терпел до последнего, потом не выдерживал. Уже тогда, когда это случилось во второй раз, Харуно просто застонала погромче. Зачем? Ну конечно, чтобы Саске не было неприятно. «Учиха, и не смог?» Чёрт, с таким заголовком нужно было выпустить утреннюю газету. Тираж бы разошёлся миллионным тиражом. В конце концов, потому что это была её вина и проблема. Правда, осознание вины не облегчало ситуации. Она тяготила, и эту ношу хотелось сбросить. Да и мелочи мало-помалу накапливались. Накапливалось раздражение – ведь почти каждый день Сакура приходила домой, и там был «почти муж». Он всё ещё был «почти». Она всё ещё была недостаточно хороша для него. Но совместная жизнь продолжалась – такая вот неидеальная, недостойная имени великого клана, но, однако, очень удобная. «Девочку научили молчать в тряпочку и готовить супчик, - фыркала хулиганистая Внутренняя Сакура, - как бобра из анекдота «Прощай, жена, ты мне теперь не нужна!» Сакура не хотела в это верить. Надеялась – все перемелется. Нужно терпеть, терпеть и верить в себя. …И сразу же вспоминала, кто, как и когда сказал ей в последний раз эту фразу. Круг замыкался. Трещина – росла. *** Её день рождения никогда не был особым праздником даже для неё самой. В детстве мама и папа, конечно, старались сделать этот день особенным. Он начинался с подарка возле кровати, который их маленькая девочка находила, как только открывала глаза. Потом праздник – торт, друзья, конфеты. Весёлые игры. Радость. Когда девочка подросла, то поступила в Академию ниндзя. Иногда этот день попадал на миссию. Иногда – на тренировку у Цунаде, а она, как известно, женщина занятая. Ей не до того. Но подарки всё равно были. Иногда мелочи, но всё равно было приятно, что кто-то помнит о том дне, когда ты появилась на свет. Но, чем старше Сакура становилась, тем печальнее было наблюдать: все меньше радости в празднике. Просто ещё один прожитый год. С другой стороны, ещё один год, в который она не умерла. Значит – держится. Значит – стала сильнее. И это не может не радовать. «В этот раз всё будет по-другому!» Едва проснувшись, Харуно набросила на себя халат и полетела на кухню готовить завтрак. Не такой, как обычно, а супер-пупер праздничный завтрак. Специальный. Ведь теперь она живёт с Саске. «И он впервые поздравит меня с Днём Рождения!» Само ожидание этого делало её счастливой. - Доброе утро. На кухню выплыл Учиха, ещё сонный, но уже хмурый. Впрочем, как всегда. Зато её улыбка лучилась радостью. - Доброе! - У нас сегодня какой-то праздник? – поинтересовался он, насуплено оглядывая все блюда на столе. «Он что, не помнит? – ужаснулась внутренняя Сакура и сразу же не поверила в это. – Не может быть, чтобы забыл! Или разыгрывает? Может, хочет сделать вечером сюрприз?» Настроение улучшилось. «Тогда надо сделать вид, что не догадалась, чтобы сюрприз не испортить». - Нет, это всё просто так. - Ну, тогда приятного аппетита. - И тебе тоже. Жевал он тоже угрюмо. - Вкусно? - Да. «Можно подумать, пресную овсянку жуёт, а не медальоны из телятины под соусом бешамель, - недовольно прокомментировала его мину Внутренняя Сакура. – Чтобы ещё… Хоть когда-нибудь… в такую рань… ради унылого «да»? Никогда!» - Ты сегодня вечером будешь занят? – спросила Харуно, сама удивляясь своей настойчивости. Но желание узнать, помнит ли Саске о празднике, было сильнее обычной робости и нежеланию нарваться на хмурый (больше обычного!) взгляд или отповедь. - Естественно, буду, - недоумённо пожал плечами он. – Всё по плану. «Какому плану?» Но переспросить девушка не рискнула. Да и потом, пора было идти на работу. Точнее – бежать, потому что дел был много, а сотрудники и друзья – это те, кто точно ничего не забудут. Зная Ино - это просто исключено. И верно: в холле больницы на доске со справочной информацией висел большущий постер с поздравлениями от всех-всех-всех. Ниже, мелким шрифтом (но хорошо знакомым почерком подруги) было приглашение в её собственный, Харуно, кабинет, к шести-тридцати вечера. «Полчаса на сборы после окончания официального трудового дня… Намечается нечто всеобъемлющее!» О празднике знали даже больные – поздравляли, некоторые даже дарили подарки. Мелочи, типа шоколадки или небольшого букетика цветов, но ей было приятно и радостно. К концу рабочего дня она кабинет Харуно заполнился настроением праздника, презентами и - наконец-то! – друзьями. Даже Цунаде пришла! Впрочем, Сакура, понимая, что должна быть дома к восьми, сразу предупредила, что виновница торжества на ночное бодрствование («И не глядите на меня так, Цунаде-сама!») не останется. Глаза у неё при этом горели так, что всем была понятна причина. Никто и не возражал, собственно, разве что шуток на эту тему отпустили столько, что щёки Харуно стали такого же цвета, как лак на её ногтях, который она успела накрасить в обед (и даже не размазала!). Но и это не помешало смыться с общего шабаша, как только стрелки часов показали - пора. В хорошем настроении, настроенная немного бесшабашно и «много» романтически, Сакура неслась домой, мысленно составляя программу действий. Так, мясо (уже готовое) – в духовку. Разогреваться. Салаты на стол. Чтобы степлились. Накрыть. Расставить. Потом – переодеться. Новый набор белья… Стоит ли одевать что-то ещё? Ведь, если всё по плану, то… Нет. Нет. Стоит, конечно. Ведь Саске обязательно поужинает – а как же по-другому? С его-то чопорностью и любовью к распорядку? Да и потом, когда в другое время он сможет поздравить? Подарить подарок? Не в койке же… «А Сай бы смог и в койке, - неожиданно прорезался голос Внутренней Сакуры. – И Учиха тоже мог бы, если бы хотел». Но девушка только отмахнулась: её «почти муж» такой, какой есть, и его не переделать. Да и думать о таких вещах, как подарки во время секса (или самим сексом) лучше не стоит. А то, не приведи Ками, ляпнешь случайно – потом месяц стыдить будет. Внутренняя Подруга грустно поджала губы, но Харуно не желала грустить в такой день. «Да ладно, всё это фигня. Ведь всё идёт по плану!» До возвращения оставались считанные минуты. Впрочем, для опытной куноичи надеть кружевную блузку и буквально впрыгнуть в юбку было делом пустячным. Уже застёгивая молнию, девушка услышала, как открывается входная дверь. Пискнув от радости, Сакура кинулась встречать. Впрочем, Учиха, если и удивился этому неожиданно радостному приёму, виду не подал. Он был задумчивый – как обычно пред тяжёлой тренировкой или миссией. Быстро и аккуратно ел, не обращая внимания ни на свечи, ни на праздничную скатерть, ни на блюда. Не нарушают режим питания? Отлично. Харуно, ожидая хоть какой-то реакции, не могла проглотить ни кусочка. Смотрела. Ждала. Ну когда же, когда он скажет хотя бы что-то? Или нет, он, скорее всего, молча протянет подарок. Не протягивает? Может, хотя бы открытка? Или… обычное одобрение, в конце концов, тоже не такая уж плохая вещь… - Спасибо за еду. Я пошёл, - закончив с едой, отодвинулся от стола Учиха. - Подожди, - опешила Сакура, - куда пошёл? - На тренировку. По плану. Я же тебе ещё с утра напомнил, - нахмурился он. «Ах, вот по какому ПЛАНУ, - хлопнула себя по лбу Внутренняя Сакура. – План тренировок, будь он не ладен. Никакой не план «Сюрприз для Сакуры в День Рождения»!» - А… Ты ничего не заметил? Ни утром? Ни сейчас? По холодному взгляду в ответ девушка поняла: заметил. Но комментировать не счёл нужным. Захочет – объяснит сама. А для него это просто еда, освещение и одежда. - Но… я же… - от неожиданного, такого болезненно-острого осознания, что про её День Рождения он даже не вспомнил, девушка даже не знала, что сказать. Напомнить? Устроить скандал? Заплакать? - Я думала, что сегодняшний вечер мы проведём вместе, - прошептала она. – Так готовилась… - Ты же сама знаешь, что пропускать тренировки без уважительной причины нельзя, - прервал он её лепет. – И чуть более разнообразный стол на ужин – это не причина. Как и твои вечные глупые попытки выяснить, кто для меня важнее, ты или работа. «Походу, работа выигрывает», - прокомментировала Внутренняя Харуно. Девушка тряхнула головой и глубоко вздохнула. Меньше всего она ожидала, что за свои старания получит явный посыл: ты – не уважительная причина для пропуска тренировки. - Саске-кун, ты тренируешься так, будто новая война уже на пороге! - Враг никогда не дремлет. - Но война закончилась, Саске-кун. Закончилась! Мы победили. Ты вернулся. Ты отказался от ненависти. - Но не от борьбы! Не от силы! - Зачем она нужна тебе? - Чтобы защищать вас от врагов. - Но ты же не единственный защитник в Конохе! - Сакура, ты в кои-то веки приготовила что-то повкуснее и ради этого предлагаешь мне остаться? Извини, есть занятия поинтереснее, чем поглощение пищи. - Поинтереснее? Она попыталась игриво улыбнуться и сделать голос низким и соблазнительным. Декольте на блузке и без того было более чем говорящим. - Хорошо, давай, займёмся тем, что поинтереснее… Но Учиха только фыркнул. - Это просто смехотворно, - и, засунув катану в поножи, вышел из дома. Не оборачиваясь. Сакура прислонилась лбом к закрытой двери. Стояла так минут пять. Вначале плечи вздрагивали, будто она сдерживала слёзы, но потом девушка резко выпрямилась. Сказала вслух: - Мне нужна виселица, - и, спешно набросив плащ, выбежала из дому.