Р - значит Рабство

      Молодой мужчина, отодвинув рукой в чёрной перчатке бордовую занавеску, выглянул в окно кареты: сизый, утренний туман расползся по городским улицам Таккана, напоминая густой плотный дым, казалось, вдохни глубже и сразу можешь в нём задохнуться. Только вот окно его кареты было застеклено и практически не пропускало холодного воздуха снаружи. Осень в этом году пришла слишком рано, плотно накрывая своим покрывалом из желтых сухих листьев всё вокруг, серых дождей и хмурых, почти беспросветных дней.       Серые многоэтажные дома и такие же серые улицы превращали Таккан в один сплошной заунывный и безрадостный город, в котором дышалось с трудом, а мысли были вялыми и апатичными. И если тут и случались праздники, то только для благородных господ, теша их различными развлечениями, а когда на город опускалась ночь, открывались многочисленные заведения, как над землёй, так и под ней, где эти самые благородные граждане удовлетворяли свои самые низменные и потаённые желания.       Голубые глаза парня выхватили из серого тумана движущиеся тёмно-серые фигуры: мужчину в цилиндрической шляпе, украшенной серебряными часами, в серо-зелёном пальто, доходящим до колен, и серых брюках, в белую полоску, чуть расклешённых к низу. Лакированные туфли тускло блестели набойками на каблуке. В его руке была декоративная трость с круглым платиновым набалдашником и таким же наконечником. Даже сидя в карете, молодой мужчина видел, что трость аристократа инкрустирована красными и зелёными каменьями по драгоценному металлу. За по-щегольски шагавшим мужчиной в цилиндре чеканил шаг лысый молодой человек. Его блестящую макушку украшала крупная жирная буква «Р», что означало — раб. Вообще, ставить клеймо рабу можно было где угодно, не обязательно сбривать волосы для этого. Но многие богатеи, чтобы сразу было видно всем остальным кто стоит перед ними, брили свою собственность. Как мужчин, так и женщин. А те, кто имел свою геральдику, стирали эту злосчастную «Р» и ставили свой отличительный знак. И таким образом раб просто уже не мог быть присвоен кем-то чужим. Взгляд молодого мужчины лениво скользнул по крепкому телосложению раба, скрытому под вязанным толстым свитером с горлышком, хорошего качества брюкам и массивной обувью на рифлёной подошве. Лицо же его излучало оптимизм и сытость, что означало — этого раба хозяин ценит.       — Вот, примерно такой сильный раб тебе и нужен, Такео. — Раздался весёлый голос рядом, выдёргивая парня от созерцания унылых городских улиц. — Что бы вещи таскал, мебель двигал…       — Я и сам могу перестановку дома сделать. — Фиолетоволосовый парень задёрнул шторку и откинулся на мягкое сиденье кареты. Он не любил рабство. Он презирал то общество, в котором жил. И он ненавидел себя, потому что подчинялся и этому обществу и тому устою, что создали сильные мира сего. — Не немощный.       — А ещё тебе нужна молодая здоровая девушка, как для уборки в поместье, так и для любовных утех. — Продолжал разглагольствовать рядом сидящий парень в тёмно-зелёном пальто и щурить чёрные глаза, словно кот мартовский, а слабые попытки товарища возразить ему не принимались всерьёз. — Тем более Полюшка совсем стара для твоих потребностей, — ехидно продолжал петь черноволосый парень. — Максимум на что она способна - сварить поесть и протереть пыль.       Парень тяжело вздохнул, прикрывая голубые глаза.       — Я и без рабыни могу обойтись. Для этого имеются бордели.       Тао хмыкнул, вытянув ноги вперёд, насколько позволяло пространство кареты.       — Не смеши меня. Ты ходишь в заведения сладострастных утех только тогда, когда я тебя тащу.       — Но хожу же, — дёрнул плечами парень, отворачиваясь от товарища.       — Хорошо, что у тебя есть я. — Не без самодовольства ответил парень, задрав подбородок и обнажая белоснежные зубы в улыбке. — Ты и раба не пошёл бы себе покупать, не подтолкни я тебя.       — Куда делись все твои рабы? — Черноволосый молодой мужчина с удивлением смотрел на высокую розоволосую старую женщину с глубокими морщинами, усеявшими почти всё её лицо, одетую в строгое серое платье в пол и набелённом накрахмаленном фартуке, разливавшей им разогретое вино с корицей. — Она только одна и мелькает тут перед глазами, выполняя почти все указания.       Хозяин дома нахмурился и кивком головы отослал Полюшку из гостиной, где он принимал сейчас своего друга. Заняв одно из кресел и закинув ногу на ногу, мрачно ответил, крутя хрустальный бокал с рубиновой жидкостью:       — Сестра всех забрала. Сказала, что это её собственность по завещанию отца. Оставила только Полюшку, и то, потому что она стара и долго не протянет.       — И конечно тебе пришлось её выкупить, — ехидно заметил Тао.       Такео пожал плечами, откинувшись на спинку кресла и делая глоток вина.       — Слушай, — Фэн отставил бокал с вином на круглый столик у своего кресла и оперевшись локтями о ноги, подался вперёд внимательно с лёгким прищуром глядя на друга. — Тебе нужно наведаться в бараки с рабами. Тебе просто необходима в твоём особняке свежая кровь.       — Ты так говоришь, будто предлагаешь жертву на кровавый ритуал отыскать. — Проворчал хозяин дома, вертя хрустальный фужер в руках и рассматривая яркие блики от сотни свечей в рубиновой жидкости, что была так похожей на кровь.       — В обществе начнут поговаривать и шушукаться. — Предупредил Тао того, не меняя своего положения тела. — И не говори мне, что тебе плевать. Ты крутишься в этих чванливых кругах богатеев. Ты один из них, так же как и я, и от этого никуда не деться. Вспомни Дюка Эверли, этот жирный прыщ первый подставит твоё право находиться в высших кругах и может начать собирать документы и сторонников, чтобы тебя понизили до крестьянина, или ещё хуже — до раба. А ты знаешь, у нас и такое практикуют. Если не хочешь оказаться под ботинками этого Эверли, то приобрети хоть пару рабов. А там уже на твоё усмотрение как будешь с ними обращаться: унижать, избивать, экзекуции проводить, — на этих словах Такео едва поморщился, а Фэн тем временем продолжил, не обращая внимания на скривившегося друга, — или в «меру» быть добрым. За то, что ты не будешь время от времени учить раба плёткой, никто возмущаться не станет. Главное, чтобы они у тебя были.       Некоторое время в комнате царила тишина; Тао наслаждался вином, согревающим каждую клеточку тела в промозглый сырой вечер, а Такео раздумывал над словами гостя. Он был прав. И как бы Такео не противился и гнал мысли о персональных рабах, понял, что без этого не обойтись. А скатываться вниз и становиться вновь чьим-то рабом у него не было желания. Пусть даже у него и имелся покровитель, который не позволит случиться с его детищем что-то плохое, но его защита не будет длиться вечно.       — И почему я всегда поддаюсь на твои уговоры, — со вздохом проворчал Такео, подпирая подбородок кулаком.       — Потому что я прав, друг мой, — самодовольно ответил Тао, отсалютовав бокалом сидящему парню в кресле напротив, с хмурым видом.       — Оу, мы уже приехали, — оповестил Фэн Такео, выглядывая в маленькое окошко кареты.       Как только экипаж, скрипнув осями колёс в последний раз, остановился, немного содрогнувшись, фиолетоволосовый парень, не дожидаясь, когда ему откроют дверцу, поспешил покинуть недра уютной «коробки». Не смотря на раннее утро народу на Рынке было много, и экипаж их был не единственным транспортом на стоянке. Сощурив голубые глаза, Такео едва заметно поморщился: запах витавший по рыночной площади напоминал сгнившее мясо, что смешиваясь с надушенными телами богатеев, превращался в оружие массового поражения. Хотелось дышать через рот, но он терпел, не показывая отвращения публике.       — Неужели был завоз? — пробормотал Тао себе под нос, передёргивая плечами от проникающего холода под одежду и так же морщась от неприятного запаха.       — Так говоришь, словно речь о картошке идёт, — недовольно проворчал Такео, проталкиваясь среди разношёрстных и пёстро одетых покупателей в сторону крытых кирпичных строений, больше напоминающие стойла или сараи для скота.       — Самые лучшие, крепкие и сильные мужчины! Как для физической силы сгодятся, так и для любовных утех!       Такео оглянулся на деревянный помост, на котором стояло четыре высоких клеймённых раба. В груди заклокотала злость. Таких деревянных возвышений было много, но они не были одинаковыми. Рабы делились на категории и типы; таких вот, сильных и крепких отдельно, более слабых - отдельно. На старых и молодых так же делились… разные рабы для разных нужд. Для детей тоже имелась своя категория — симпатичных и здоровых продавали в чёрный гарем всяким извращенцам, любящим юные тела. Несколько таких как раз уводили к разукрашенному мужчине, на которого даже из далека смотреть было противно. Тех же детей, что не попадали под эту категорию, либо сбывали за гроши, либо сдавали за огромные деньги на опыты — даже от слабых и негодных рабов имелся толк. Каждый раз, попадая на такие торги (не по своему хотению), Такео невольно представлял себя на месте одного из них. Это раздражало и заставляло сжимать кулаки. Особенно тот факт, что даже если бы его продавали вот так, с помоста, он, бывший в детстве худеньким и слабым, всё равно ушёл бы на опыты каким-нибудь сумасшедшим учёным. Или же попал бы к извращённому садисту и тогда он бы точно не выжил в том аде, что ему бы устроили.       — Откройте ему рот! Я хочу посмотреть на его зубы! — прокричал толстый мужичок в сером клетчатом пальто, рассматривающий одного из полуобнажённых мужчин, закованного в кандалы, которого продавец вертел и крутил в разные стороны перед покупателями, что придирчиво осматривали каждую пядь тела человека.       Продавец бесцеремонно нажал на челюсти раба, заставляя того подчинится его действиям.       — Видите, уважаемые дамы и господа, его зубы в прекрасном состоянии, словно у породистого жеребца!       — Пятьдесят золотом! — выкрикнула одна из женщин хриплым прокуренным голосом, напоминая голубоглазому парню ворону, коих было много в окрестностях Таккана и которые каркали по утрам на деревьях. Такео ненавидел ворон, считая, что они приносят дурные вести или смерть.       — Пятьдесят пять! — убрав руку с надушенным белым платочком от лица, выкрикнула другая, чуть помоложе женщина, за что удостоилась чести получить гневный взгляд от первой покупательницы.       — Пятьдесят пять раз!.. – прокричал торговец, помахивая серой бумажкой с какой-то нарисованной цифрой на ней, в руке.       — Идём отсюда, — проговорил Такео, уходя в противоположную сторону помоста с рабами и больше не обращая внимания на выкрики торговца и покупателей.       — Ну вот, две курицы сейчас сцепятся из-за этого мужчины. Видать их никто не удовлетворяет в постели.       — Или просто ищут новое развлечение.       — Эй, Ши и куда ты вообще идёшь? Мужчины остались позади. — Напомнил товарищу о цели их прибытия сюда черноволосый парень.       — Тао, я в этом ничего не понимаю, если хочешь, купи мне его сам. С ценой не скупись. — Отмахнулся от друга голубоглазый парень, желая лишь одного, поскорей найти какую-нибудь молодую девушку-рабыню для уборки по дому, а Полюшку оставить на кухне хозяйничать, и уйти отсюда, где даже дышать тяжело было.       — О-о! Ты мне доверяешь в выборе? — лукаво поинтересовался парень, хлопнув друга по плечу.       — Нет, — честно ответил его собеседник и криво ухмыльнулся. — Просто другого выбора нет.       — Чтобы ты без меня делал, — гордо произнёс черноволосый парень, задрав подбородок вверх.       — Спал бы спокойно, — хмыкнул Такео продолжая протискиваться к одному из коричневых бараков, где, по его сведениям, содержали женщин. — Увидимся у выхода, Тао. — бросил напоследок Ши, не заботясь о том, услышал ли его товарищ, или нет.       С каждым шагом молодой мужчина хмурился, галдёж людей о расценках и физических данных их рабов, обсуждения половых влечений, приводили его в раздражение. Подойдя к помосту, предназначавшемуся для женщин-рабынь, Такео с удивлением обнаружил, что тот пуст, а народ, толпящийся рядом с ним, недовольно возмущается и ворчит.       — Завоза женщин у них не было! — возмутилась одна дама, поправляя вуаль на шляпке.       — Безобразие! — вторила ей другая, недовольно скривив ярко накрашенные губы.       — Эх, мой друг останется без подарка, — тяжело и огорчённо вздохнул рядом с парнем молодой человек с соломенными волосами.       И тут бы Ши обрадоваться, но… Тао его с потрохами съест, если он сегодня не отыщет себе хоть парочку рабов – тот мужчина-раб (которого черноволосый парень собирался приобрести) не в счёт. Нахмурившись, голубоглазый мужчина, более не обращая внимания на недовольных покупателей, направился в сторону сараев без окон. Обойдя здание, Такео остановился на заднем дворе, по периметру которого валялись пустые коробки и ящики. Пузатые бочки, выставленные вдоль стен, были плотно закупорены, и молодой мужчина не ведал, что в них находится.       Его взор переместился на неприметную коричневую дверь с решётчатым маленьким оконцем посередине. Сделав к ней пару шагов, мужчина громко постучал по железной, местами помятой и обшарпанной обивки. Какое-то мгновенье он прислушивался к тишине и оранию котов, что не поделили территорию и теперь стояли напротив друг друга с вздыбленной шерстью и выгнутыми спинами. Спустя пару минут, за дверью послышались тяжёлые шаги и глухой басовитый голос поинтересовался:       — Кого там принесло?! Чего нужно?       — Мне нужны рабыни. — Как можно более твёрдым голосом ответил молодой мужчина, смотря на «разговаривающую» с ним дверь.       За деревянно-железной перегородкой замялись, а затем открылось маленькое окошечко, являя Такео круглые и мелкие оплывшие глаза, что казались чёрными в серости утра.       — Так, господин хороший, не было завоза как три дня уже, — начал оправдываться охранник бараков, причём один его глаз нервно задёргался. — Здоровых и справных рабынь нет, всех раскупили.       Некоторое время Ши раздумывал, а затем поинтересовался:       — Что, совсем нет? – Ему просто не с руки было уходить ни с чем. И лучше ему сейчас приобрести себе собственность, чем потом вновь сюда возвращаться. Мужчина надеялся не появляться тут без острой необходимости очень долгое время.       — Имеются… только, молодой господин, они не нужны Вам. Они совершенно не годные. — Начал сокрушаться человек за дверью, качая головой. — Вы здоровый молодой человек, Вам бы подыскать крепкую рабыню для Ваших потребностей…       Такео сузил глаза. Сейчас ему дико захотелось врезать этому толстяку в его опухшую харю и пересчитать все зубы, коих наверняка было мало.       — Я сам решу, какие мне нужны, — холодно отчеканил Ши, сжав кулаки за спиной. — Открывай живо и веди к своему хозяину.       — Простите, господин, — поросячьи глазки исчезли, а за дверью заскрипели засовы, и спустя мгновенье перед Такео показался охранник, от вида которого у парня удивлённо приподнялась бровь; квадратное со складками жира тело обтягивал грязно-коричневый комбинезон.       «И это охранник? Как такое может быть?» — но заметив хлыст у того на поясе местами испачканного в крови, молодой мужчина почувствовал жгучую ненависть к нему.       — Я просто подумал…       — Это не твоя забота думать. — Резко перебил неприятного вида мужчину Такео, с презрением глядя тому в глаза.       Охранник замялся, позвякивая ключами в одной руке и дабы больше не гневить молодого господина, а то мало ли что может сделать с ним аристократ, если его разозлить сильнее, как можно вежливей ответил:       — Прошу, следуйте за мной. — Он отступил в сторону, позволяя высокому мужчине шагнуть в полутёмный коридор. — Хозяина сейчас нет на месте, но Нок тут — он всем заведует, пока хозяин разъезжает по делам.       Дождавшись, когда охранник закроет дверь на все засовы, какие имелись, Ши молча последовал за ним по холодному, тускло освещённому жёлтыми лампами коридору. От тяжёлых шагов впереди идущего мужчины, казавшегося квадратным, со стен летела штукатурная пыль и оседала на плечах, волосах и ботинках Такео. Поморщившись, парень неторопливо смахнул пыль с левого плеча и тут же разочарованно отметил новую порцию пыли опустившейся на то же самое место.       Выйдя в просторный зал, такой же полутёмный, стены которого были раскрашены странными разноцветными мазками, охранник подвёл посетителя к деревянной двери и, постучав в неё три раза услышав «открыто», распахнул скрипучую дверь настежь.       — Нок, к тебе покупатель.       — Покупатель? Очень интересно. Зови-зови, — раздался жизнерадостный голос из кабинета.       Оттолкнув замешкавшегося мужчину в дверях, Такео прошёл внутрь, отмечая роскошь комнаты, ярко выделяющейся посреди всей той мрачности, которую он имел честь видеть по пути сюда. Это был словно один маленький отдельный райский островок. Толстые ковры под ногами с геометрическими узорами, стены, обитые бледно-голубыми панелями и которые украшали различные картины обнажённых девиц в соблазнительных позах. Дорогая кожаная мебель коричневого цвета, рабочий стол за которым сидел опрятного вида не молодой мужчина. Чёрные волосы с пробившейся сединой были аккуратно зализаны на бок, концы тонких усиков, так похожих на усики какого-то жука, были подкручены вверх. Карие же глаза мужчины блестели предвкушением.       — Добро пожаловать в мою скромную обитель, господин?.. — заворковал хозяин кабинета, взмахом руки отключая голограммный компьютер и протягивая фиолетоволосовому парню руку для пожатия.       — Ши. — Такео вздёрнул подбородок и, сцепив руки за спиной, одарил торговца рабами ледяным взглядом. Тот стушевался и, замявшись на долю секунды, потёр ладони друг о друга, будто ему вдруг резко стало холодно.       — Моё имя Нок…       — Я в курсе, так что не вижу смысла ещё раз знакомиться. — Безразлично отозвался Такео, пожимая плечами. Он уже жалел, что пошёл сюда без Тао, тот смог бы более-менее разрядить обстановку.       Нок недовольно поджал губы, его взгляд мигом растерял всю доброту направленную на покупателя, но спустя несколько мгновений, мужчина сумел взять себя в руки.       — Так что Вас привело ко мне, господин Ши? Вам наверняка сообщили, что годного товара на сегодня не имеем. — Проговорил черноволосый мужчина, подходя к барной стойке и выуживая на свет бутылку из тёмного стекла. — Виски?       — Обойдёмся без этого. Я тороплюсь и мне решать, годится ли ваш товар для меня или нет. Покажите, что имеете на данный момент. — Грубо отозвался Ши, недовольно хмуря брови.       — Оу, понимаю-понимаю, у всех свои дела. Что ж, раз торопитесь, то пойдёмте, покажу, остатки товара, так сказать.       Покинув душный кабинет, в котором дышалось с трудом из-за витавшего аромата одеколона и алкоголя, работорговец провёл Ши сквозь разукрашенный холл к одной железной двери. За ней оказались многочисленные коридоры, лестницы и мужчины с плётками на поясах, снующих с важным видом туда-сюда. Шли они по коридорам мимо каких-то камер довольно не долго, от силы пять минут, и, оказались ещё перед одной дверью, за которой обнаружилось помещение всё заставленное клетками. Такео вошёл следом за своим провожатым в комнату, больше напоминающий бункер, только ужасно крохотный и тесный. Ши тут же захотелось прикрыть нос руками и начать дышать ртом, но пересилив себя, лишь сильнее сжав зубы, мужчина огляделся; за железными прутьями, ютились в серых драных накидках женщины всех возрастов. Тощие, с выпирающими костями, немытые, с синяками по ногам и рукам, они больше походили на оживших мертвецов, хотя те и то были краше. Кашель и попеременное стенания наполняли маленькое пространство помещения, отражаясь от бетонных стен и впиваясь в грудную клетку Такео, вибрируя там больными толчками. Будь его воля, он отправил бы всех женщин в больницу, откормил бы их и отпустил, но не имея возможности, что-либо изменить и от злости, обуревавшей все его нутро, болело сердце.       — Вот видите, молодой господин — это весь товар, что имеется на данный момент. Но если это по Вашему вкусу, то выбирайте, — мужчина махнул рукой, но взгляд его оставался обеспокоенным, а вдруг этот красавец аристократ откажется. Ему ужасно хотелось получить даже гроши хоть с одной из этих немощных рабынь, а то корми их тут, а пользы никакой практически.       Пропустив последнюю реплику работорговца мимо ушей, Ши медленным шагом пошёл между клеток, оглядывая несчастных женщин, жавшихся к друг другу кучками в защите и сохранении тепла. И многие взгляды женщин, устремлённые на молодого мужчину, были негативными полными злобы, ненависти, презрения и страха; всепоглощающего, выворачивающего кожу наизнанку и скручивающего кости. И от этого взгляда Такео хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать всю его тяжесть на своих плечах, заставляющий думать, будто это он виноват, что они все оказались тут по его вине. Дойдя до самых последних клеток, парень удивлённо поднял бровь, и, чуть повернувшись к торговцу бесшумной походкой, семенящему за ним следом, поинтересовался:       — Почему эти клетки помечены?       — А это мы отобрали девственниц. Они очень редки, словно гаманны*, днём с огнём не сыщешь. Вот и приходится даже среди таких отбирать их. Пытались откормить, но уже несколько подохло, только зря серебро на них перевели. Но хозяин сказал кормить, мы и кормим.       Такео смотрел хмурым взглядом на девочек, больше сейчас напоминающих старух при смерти, и в нём клокотала ярость. Как так можно обращаться с собственным товаром? Разве им не хочется больше денег получить за качественную рабыню, нежели такую вот, худющую? Кости и кожа как говорится.       — Помимо еды им нужен врач, — Такео выдохнул сквозь зубы, ибо чувствовал, что из его горла невольно начинает вырываться рык, — и немного больше пространства.       Нок безразлично пожал плечами.       — Пусть радуются, что их кормят немного лучше, чем этих, — черноволосый мужчина кивнул в сторону других клеток. — И немного подумав, добавил: — Хозяин сказал только кормить, на счёт врача речи не было.       И тут Такео заметил в самом дальнем углу исхудавшую фигурку, сидящую к нему спиной и склонившуюся над чем-то. Острые плечи тряслись, а до ушей Ши долетало какое-то неразборчивое тихое бормотание. Взгляд Такео перескочил с рабыни на гнилую подстилку из соломы, где лежало тело, больше напоминающее сухую палку с выступающими веточками, которые трудно было назвать руками и ногами.       — Что… — только парень хотел поинтересоваться о происходящем, как эту же фигурку в тёмном углу заметил заместитель хозяина рабов, мигом подскочив к клетке, он грязно выругался:       — Сучьи потроха, ещё одна собирается копыта отбросить! Да сколько можно дохнуть-то?!       Пленница вздрогнула и обернулась; крупные слёзы, скопившиеся в углах глаз, блестели в тонком и рассеянном свете с потолка утренней росой, а синяки под глазами делали большие глаза и без того огромными. Сухие потресканные губы приоткрылись, и хрипящий шёпот сорвался с уст камнями, бьющими по вискам раскалённым молотом.       — Помогите. Ей плохо…       Молодого аристократа как обухом по голове ударило, дыхание замедлилось, а сердце в груди сжалось от взгляда юной девушки, в котором читалась огромная надежда на помощь не для себя, для другого человека. Бросив острый взгляд на Нока, что успел с кем-то связаться по кристаллу, резко проговорил:       — Я беру этих двух. Сколько за них?       Гаманн* - одна из разновидность диких кошек, окрас которых бывает либо чистый черный, либо чистый белый.