Господь - Пастырь мой

      Ему много лет. Гораздо больше, чем любому из когда-либо живших турианцев. И он по-прежнему считает себя неправильным турианцем. Но все-таки именно благодаря ему Иерархия вот уже больше века удерживает лидирующие позиции в Совете. Наравне с людьми.       — Примарх?       Он отворачивается от панорамного иллюминатора. Здесь, на искусственной луне Палавена, названной в честь разрушенной Жнецами Менае, день и ночь наступают по времени Цитадели. Только в кабинете Примарха царит вечный полумрак, разгоняемый красным светом голограммы в огромном стекле. Анадиус.       Шепард бы оценила. Та, прежняя Шепард.       — Примарх?       Молодая помощница смотрит на него выжидательно и тревожно. Гаррус быстро проверяет оставшуюся в кэше запись. Так и есть, она уже дважды обращалась к нему.       — Да?       — Через два часа у вас встреча с далатрессой Салит. Я подготовила для вас рапорты, которые вы просили: данные разведки и финансовая сводка.       Пока она говорит, вживленный в голову Гарруса ВИ уже начинает обрабатывать информацию. Цифры кружатся и вьются перед его глазами, собираются группами, чтобы тут же рассыпаться и вновь соединиться в нечто новое. Это еще не решение. Но уже бледная тень его.       Помощница не уходит. Стоит, молча разглядывая выкрашенные синей краской когти. Пульс, температура тела, частота дыхания — все выше нормы. Она волнуется? Гаррус смаргивает аналитические программы и выныривает из мира чистой логики.       — Что-то еще?       — Вы выглядите уставшим. Если вам нужна помощь… я…       Он бы рассмеялся, если бы был не таким старым. В его теле не осталось ни одной настоящей кости, он множество раз усовершенствован Пастырем, ему больше нет нужды во сне или в пище. Он не бывает уставшим.       — Нет, — мягко говорит он, глядя своими светящимися кибернетизированными глазами в ее болотно-зеленые. — Нет, я не устал. Благодарю.       Турианка опускает голову и выходит из кабинета.       «Она выглядит достаточно гибкой».       Гаррус снова поворачивается к голограмме умирающей красной звезды.       — Эта шутка перестала быть смешной еще лет восемьдесят назад, Шепард.       «Но ты до сих пор крайне забавно смущаешься».       Светлая фигура появляется из тьмы, поселившейся в углах кабинета. Она похожа на выцветшее черно-белое фото той Шепард, которую он знал. Которую любил. Любит до сих пор.       — Я уже разучился смущаться.       «Неправда».       Конечно же, ей лучше знать. Она живет в его мозгах так давно, что Гаррус вряд ли может вспомнить то время, когда ее там не было. Где бы ни находился Пастырь, одна из его аватар всегда присутствует рядом с Примархом Вакарианом.       Если закрыть глаза и прикоснуться к ней, то кажется, будто прикасаешься к настоящей коже. Мягкой, живой.       Гаррус уверен, что, если бы Пастырь только захотел, невозможно было бы отличить ее от человека. Но он по какой-то неведомой причине не хочет. Все его аватары бледные, невыразительно серые. Призраки Шепард.       Она легко гладит его по гребню, по затылку, лицевым пластинам, и Гаррус невольно жмурится, поддается этой нехитрой ласке, тянется навстречу.       — Салит с готовностью уступит, если Иерархия даст ей что-то взамен. Что-то незначительное, что позволит ей сохранить лицо, — зачем-то вслух говорит Шепард, прижимаясь синтетическими губами к его рту.       В этот же миг в его голове снова радугой расцветают колонки цифр, завихрения диаграмм, горбы графиков — Шепард никогда не настаивает, позволяя ему самому выбирать из многообразия предлагаемых вариантов. И даже в этом бесплотном мире Гаррус чувствует ее твердую прохладную руку, крепко держащую его, не позволяя утонуть в хаосе данных.       Давно, когда Гаррус еще нуждался в сне, он иногда просыпался среди ночи от мучивших его кошмаров. Шепард неизменно оказывалась рядом. Молча клала узкую серую ладонь ему на лоб и слушала его невнятные жалобы.       Теперь же Примарх Вакариан отчаянно цепляется за свою любовь в попытке сохранить в собственном, почти полностью неживом теле остатки живой души.       «Далатресса прибыла. Тебе пора».       Но он и сам уже получает изображение с внешних спутников. Частью сознания наблюдает, как от ретранслятора вальяжно плывет Жнец — нейтральная территория и неподкупный страж для любых переговоров.       — Шепард… — беззвучно выдыхает он.       «Я здесь. Рядом. Всегда».       Она действительно рядом. Болезненно близко — и в то же время невыносимо далеко. Поначалу он все пытался понять, это действительно она или просто удачная имитация, подделка. А потом… потом перестал.       Потому что она сама когда-то сказала, что нет Шепард без Вакариана.       И раз продолжает жить он, значит, будет жива и она.       Всегда.