(НЕ)идеальная замена

Стайлз ловит взгляды Тео на протяжении всего вечера, и равносильно тому, сколько раз сталкивается с глазами цвета лесного ореха, выпивает залпом по коктейлю. Лидия запретила пить ему что-то крепче, нависала грузом ответственности над ним каждый раз, как только он подходил к барной стойке. Стайлз несколько раз порывался сбежать от нее, прихватив с собой объемную бутыль, но каждый раз она перехватывала его цепкими пальчиками и возвращала на место, как стремящуюся сорваться с поводка Праду, навстречу свободе и приключениям. Вот ведь ирония: Тео носит небрежную щетину, кожанку, уютно поскрипывающую при каждом движении, имеет светло-зеленые прозрачные глаза и является обладателем шикарной возможности уходить в полный релиз, превращаясь в огромного черного волка. О последнем Стайлз узнал от подвыпившего МакКола, который, рассказывая, давился словами, захлебываясь в детском восторге. Будто и не он был истинным альфой, заслужившим силу исключительно благодаря своей тяге к справедливости и стремлению защитить всех и вся вокруг. Стайлз на собственную реакцию вкупе с реакцией бро только скрипел зубами и крепче сжимал полосатую соломинку от коктейля. Стайлз не знает, что на него нашло — он видит в новом знакомом отголоски прошлого, ласкающие его своими воспоминаниями. Он видит нечто знакомое, проявляющееся в деталях и движениях, и это, пожалуй, единственное, что его волнует. Отличная замена, в самый раз: Тео одного с ним возраста, умеет улыбаться и редко хмурит брови, а самое главное — говорит больше, чем пара-тройка слов по существу. Теперь Стайлза не заботят даже узкие штаны, он не замечает неудобства в движениях, которое испытывал до. Он оглядывается вокруг и понимает, что Лидии нигде не видно рядом. Стайлз натыкается на Тео, который смотрит в ответ и приподнимает брови, усмехаясь. Он усмехается в ответ и трясет головой, а потом покупает у бармена бутылку виски и как можно скорее, боясь, что его настигнет кара в виде Лидии Мартин, сбегает к служебной лестнице, которая ведет на крышу. Там, наверху, подставляя лицо ночной прохладе, Стайлз прижимается спиной к двери и пытается восстановить дыхание. Он смеется от того, что в голову приходит сравнение Лидии и адских псов, потому что, ну серьезно… Ему так смешно, что он сгибается пополам, упираясь одной рукой в колено, и одновременно страшно — потому что такой внезапный смех без причины первый признак подступающей истерики. Он берет себя в руки и отходит от двери, распечатывая бутылку с такой желанной дозой нормального алкоголя. Стайлз делает большой глоток обжигающей горло жидкости и слышит за спиной щелчок закрывшейся двери. Оборачивается и смотрит на приближающегося к нему Тео. Поза оборотня обманчиво расслаблена: большие пальцы вдеты в шлевки светлых потертых джинс, а голова чуть наклонена в бок. Глаза смотрят изучающе, оценивающе, а у Стайлза от такого взгляда сжимаются внутренности и сохнет во рту, будто бы он и не делал минуту назад глотка живительной влаги. Он облизывает губы, но и это не помогает. Тогда Стайлз, не разрывая зрительного контакта с подошедшим почти вплотную Тео, поднимает бутылку ко рту и делает большой глоток, смачивая рот и горло. Спокойно наклоняется и ставит ее на бетонную поверхность, а потом, не задумываясь ни на минуту о последствиях, не давая себе передумать, бросается на Тео и впечатывает его в металлическую сетку, ограждающую генератор. Подрагивающие пальцы крепко впиваются в предплечья, но Тео даже не морщится — смотрит сначала в глаза, а потом на приоткрытые влажные губы, с которых срывается теплое дыхание. Стайлз тоже смотрит в глаза напротив, будто бы ожидая разрешения для того, что он собирается сделать, хотя на самом деле — это не то, что его волнует. Стайлз подается вперед, целуя и одновременно с этим запуская руку в волосы, крепко вплетаясь в них пальцами. Он сминает чужие губы, не переставая сравнивать этот поцелуй с поцелуем из прошлого, кусает их и посасывает. Жесткая щетина ощущается слишком привычно на его коже, будто бы такое происходило довольно часто. Это так обыденно и так хорошо… Стайлз в большей степени ощущает, чем слышит, что Тео хрипло рычит в поцелуй, посылая по его телу вибрации. А потом, в одно движение, оборотень меняет их местами, крепко прижимая Стайлза за запястья к холодным алюминиевым звеньям сетки. Тео угрожающе нависает над ним, но Стайлз не чувствует опасности (или не хочет ее чувствовать), а только возбуждение, плещущееся в горящей желтой радужке, слишком резко сменившей лесной орех. Он снова слышит утробное рычание, и Тео набрасывается на него, жестко и влажно целуя, вылизывая его рот, обводя языком все, до чего дотягивается — язык, щеки, нёбо, десну и кромку зубов. Вдруг Тео резко разрывает поцелуй и вскидывает голову, принюхиваясь, не замечая, как Стайлз тянется за ним по инерции. Он поворачивает голову к двери, продолжая удерживать чужие запястья, когда та открывается. — Ох, — вырывается судорожный вздох Стайлза, когда видит лицо Дерека, освещенное неполной луной. Мозг отказывается верить в реальность происходящего: верить в то, что Дерек вернулся, и вот он, стоит сейчас прямо перед ним, сжимая и разжимая кулаки, играя желваками и хмуря брови – все, как и всегда, в принципе, ничего удивительного. — Все нормально? — спрашивает Дерек, пропуская в голос металлические нотки, не собираясь сдерживаться и тут, и кивком указывает на руки, все еще удерживаемые Тео над головой. Стайлз заторможено кивает и с трудом сглатывает, потому что у него во рту моментально все пересыхает — от этой глубины низкого голоса, порыкивания, прорывающегося сквозь слова, сведенных бровей и складок на лбу. Как так получилось, что Дерек выбрал именно этот момент для появления, а не какой-нибудь другой, более невинный? Как будто бы тот почувствовал эмоции Стайлза и сразу же рванул к нему. Стайлзу хочется побиться головой от таких мыслей, как будто бы Дереку действительно есть до него дело, ага, как же, мечтай, Стилински. Хватка на его руках слабеет, и Стайлз растирает онемевшие запястья пальцами. Странно, но до этого момента он и не замечал, что Тео своими действиями причиняет ему дискомфорт. Осталось помолиться, чтобы на бледной коже не выскочили синяки, а если и появятся — чтобы остались незамеченными для отца. Стайлз не в силах смотреть на оборотней — его затапливает чувством жгучего стыда, что перед Тео, что перед Дереком. Будто бы он предал чувства обоих. А с другой стороны… Хотел ли он поцелуя с Тео? Хотел. Повторил бы, если бы появилась возможность отмотать время назад? Повторил. Стыдно должно быть только Дереку: так не вовремя сбежавшему — в целом и прервавшему их с Тео поцелуй — в конкретный момент. Подбадривая себе этими мыслями, Стайлз поднимает голову, чтобы наткнуться на пустоту вместо Дерека. — Стайлз, — зовет его Тео, но замолкает сразу же, как только тот выставляет перед собой ладонь. — Не сейчас, ладно? Тео поджимает губы и кивает, отступая. Стайлз, не оборачиваясь, скрывается за дверью, ведущей на лестницу, спускается и выходит из бара, не прощаясь с друзьями. Ловит такси сразу же, которое увозит его, пьяного и растерянного, домой. *** — Ну и куда ты вчера пропал? — догоняет Стайлза Скотт, которому так и не удалось затеряться среди потока учеников. А ведь он так надеялся… — Ты можешь не говорить так громко? — отвечает вопросом на вопрос Стайлз, прижимая пальцы к ноющим вискам, будто бы это поможет. Боль невыносимая и острая, и он не знает, удастся ли ему с ней справиться самостоятельно. Стайлз натыкается на вполне себе угрожающий и холодный взгляд Лидии, которая стоит в нескольких шагах от него, возле своего ящика, сложив руки на груди. Будь у Стайлза хоть капля самосохранения и здравого смысла — он бы бежал от нее, что есть сил. Но у него нет ни того, ни другого, да еще и Скотт за спиной, преграждающий все пути к отступлению. «Ладно, чувак, просто сделай это», — мысленно уговаривает себя Стайлза, что не является чем-то необычным для него. Скорее, привычкой. — Даже не начинай, — бросает он в сторону огнедышащей Лидии, которая уже открывает рот для очередной нотации, и морщится от громкого звучания собственного голоса. Да что ж такое… Лидия ведет головой и без лишних вопросов лезет в свою маленькую сумочку, вмещающую в себя определенно больше, чем рюкзак Стайлза, и достает оттуда блистер с маленькими таблетками, покрытыми глянцевой оболочкой. Он уже давно понял, что женские сумки полны волшебства и магии, существование которых не доказать столь любимой наукой. Иначе как объяснить то, что они такие маленькие, но совершенно безразмерные? То-то же, вот и он не знает. Но вот именно сейчас ему абсолютно плевать на магию, потому что в руках божественной Лидии Мартин находится вся его жизнь. И она может либо растоптать ее и сделать невыносимой, заставив слушать лекцию о том, что Стайлз плохой друг, кинул ее вчера одну и тому подобное, а может даровать спасение, вложив блистер в его протянутую руку. Что, впрочем, она и делает. И как он мог сомневаться в ней? Стайлз проглатывает таблетку на сухую, не заботясь об инструкции по применению, в которой точно указано, что ее нужно запить большим количеством воды для полного растворения. Осознание того, что ему в скором времени абсолютно точно полегчает, поднимает его боевой настрой на новый учебный год. Снова хочется жить, радоваться и впитывать новые знания. Стайлз звонко чмокает подругу в щеку, и они вместе идут в кабинет. Первый учебный день проходит в бешеном ритме: отдохнувшие учителя веселы и бодры, не заваливают домашними заданиями, только приводят к ознакомлению план с объемами предстоящих работ на весь учебный год, да просят повторить и вспомнить темы, изученные в прошлом году. Это не может не радовать, особенно Стайлза с его-то самочувствием. Он, уронив голову на согнутую в локте руку, бездумно смотрит в окно, не желая даже думать о том, что произошло накануне. Скотт несколько раз порывался вовлечь его в разговор. Кажется, он даже не догадывается, что вчера вечером, вместе со Стайлзом, пропал и Тео. Зато догадывается Лидия, которая не сводит с него глаз весь последний урок. Ну, не то чтобы она не смотрела на него на других уроках. Просто Стайлз видит, что уж теперь — точно не отвертеться. Стайлз смотрит в сторону выхода, а потом на окно, подмечая все доступные пути отступления. Если Лидия его настигнет, то придется говорить, что-то объяснять и доказывать, чего делать совершенно не хочется. И соврать-то он не может — Лидия в два счета его раскусит. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Кстати, а почему никто не говорит о Дереке? Его вообще кто-нибудь видел кроме самого Стайлза? Это ведь был не глюк? Было бы замечательно, если так. Он поворачивается к Скотту и тычет в него острым колпачком от ручки — Стайлз никогда не любил автоматику, потому что с такой гиперактивностью, как у него, он бы довел окружающих до сумасшествия, беспрестанно щелкая кнопкой. — Скотт, — шепчет Стайлз и, когда тот поворачивается, спрашивает: — Ты Дерека вчера видел? Скотт незаметно ведет головой, вроде бы думая о том, не соврать ли ему, но после секундных терзаний сдается и опускает на Стайлза тяжелый взгляд. — Видел. Мельком. Стайлз кивает и вроде даже успокаивается. — Он что-нибудь говорил? — Нет, сказал, что найдет меня позже. Как будто ты его не знаешь — приходит, когда хочет, и уходит, не попрощавшись. Что верно, то верно. Дерек вообще всегда был сам себе на уме. Но тот факт, что волк был не его галлюцинацией, вызванной влюбленным мозгом — уже хорошо. Друзья будто бы оберегали его, не желая затрагивать больную тему, и он опять подумал, что это рук дело Лидии, потому что кому-кому, а Скотту не свойственна тактичность в таких вопросах. По школе разносится звонок, и Стайлз быстро скидывает письменные принадлежности в рюкзак, сразу же выходя из-за парты и направляясь в сторону выхода. Лидия собирается последовать за ним, но ее окликает учитель для того, чтобы свериться со списками, и Стайлз этому несказанно рад. Хоть он и понимает, что этого разговора не избежать, но сейчас эта передышка как манна небесная. Он выходит из школы и резко тормозит, натыкаясь на холодный взгляд объекта своей неразделенной любви. Дерек стоит на парковке перед входом. Его лицо не выражает никаких эмоций — сведенные брови и сжатые губы — все как всегда. — Смотри, — толкает его в бок Скотт, — это Тео? Что он тут забыл? Стайлз переводит взгляд с Дерека на Тео, выходящего из такси, и громко сглатывает. Вот ведь незадача — история повторяется, только ситуация теперь вполне невинная. Да и вообще — Дерек ведь не к нему приехал, так? Так. Он хотел что-то перетереть со Скоттом. Как Стайлз вообще мог подумать о том, что Дерек захочет с ним поговорить? Он ведь никогда не объяснял свои действия, не могло ничего измениться за эти две недели его отсутствия. Он машет Скотту на прощание и идет к Тео, который поджидает его, раскачиваясь с пятки на носок, и ослепительно улыбается. — Стайлз! — кричит вслед Скотт, не совсем понимая, что здесь происходит. Стайлзу отчаянно хочется оглянуться, чтобы мельком пройтись взглядом по Дереку, но он не делает этого, игнорируя расползающуюся боль в груди. Скотт собирается последовать за другом, но его останавливает холодный голос Дерека. — Надо поговорить. Скотт не может сделать выбор: с одной стороны лучший друг, который сейчас о чем-то говорит с их давним знакомым, а с другой стороны Дерек, который никогда не приходит просто так, только по особо важным случаям. Он глубоко вздыхает и садится в машину Дерека, от которого волнами исходит животная злость и опасность — на улице не было заметно таких сильных эмоций, но в замкнутом пространстве салона они давили на его сущность. Дерек прислушивается к голосам на улице, улавливая знакомый голос. — Да, конечно, заедешь за мной? Ответа не следует, но он слышит характерные для поцелуя звуки, сжимает крепче руль и газует, шумно срываясь с парковки. Дерек понимает, что все это задевает его сильнее, чем он хотел бы. Кто бы знал, что Стайлз окажется таким… Непостоянным. Стоило ему только уехать, как маленький паршивец нашел ему замену. Да не просто парня, а еще и оборотня. Дерек крепче сжимает зубы и вдавливает педаль газа в пол, игнорируя настороженные взгляды, которые искоса бросает на него Скотт. А Скотт до сих пор не может ничего понять.