Supersailor

*** «Никогда не совершайте такой непоправимой глупости, как брак по любви. Любовь проходит, а сходство натур, общность интересов и взаимное уважение остается. Избирайте себе спутника жизни, основываясь на этих критериях…» Майке сердито захлопнула книгу и отложила ее. Вообще-то ей всегда нравился Дейл Карнеги, но эта глава о браке ужасно раздражала. Конечно, она была согласна с тем, что не стоит заключать брак, исходя из сексуального влечения, порывов страсти, случайных увлечений и прочего в подобном роде, но какое это имеет отношение к любви? Зачем писать «никогда не женитесь по любви», если даже не знаешь, что это такое? В другое время она, может быть, и признала, что все вышеперечисленное – самоуважение, общность, сходство, можно назвать любовью, но сейчас она с этим согласиться не могла. Любовь - это нечто совершенно другое, считала она. Вернее, и это все тоже, но не только это. Майке окинула взглядом книжную полку. Кира в их с Анджело отсутствие предоставляла в ее распоряжение свою библиотеку, и Майке хотел почитать еще о сновидениях и Фрейда, но теперь поняла, что ей не очень хочется это делать. Уж лучше полюбоваться лишний раз на спящего Габриэля, у Майке было ощущение, что это ей принесет гораздо больше пользы. Она задумалась, снятся ли сны таким вот младенцам... И похожи ли они на сны взрослых. Все равно никогда не узнать об этом. Есть все-таки области, куда никакая наука проникнуть не сможет, и, наверно, это-то и хорошо. А то и на таких вот невинных крошек найдется какой-нибудь Фрейд, чтобы все извратить и опошлить. Майке грустно усмехнулась. Когда-то это все ей казалось ужасно интересным. Но теперь она уже вовсе не была уверена, что хочет становиться психологом. Все-таки прав был Джимми, психолог - на редкость циничная и бездушная профессия… При воспоминании о Джимми Майке зябко поежилась. Совсем не к месту это было сейчас. Она постановила себе больше не вспоминать о нем, но это, конечно, было намного легче постановить, чем осуществить… Весь тот вечер, когда она сбежала из квартиры Джимми, она проплакала. И почти всю ночь. Плакала и от горечи, и от обиды, и от разочарования, и от злости. От злости на себя саму – за глупость и нерешительность, и на Джимми за его твердолобость и грубость. Конечно, она сама была виновата. Слишком много на вообразила о себе, слишком много ждала от этого вечера, как будто она была для Джимми таким уж подарком судьбы. С чего-то ей вдруг представилось, что для него ее приход будет чем-то невероятно значительным, и он будет обращаться с ней, как с принцессой крови. Надо же быть такой дурой… И даже хуже. По сути она просто навязалась ему, почти откровенно предлагая себя так, что он мог принять ее за обычную искательницу приключений, и был бы совершенно прав. И вел себя с ней вполне соответствующим образом, так что на него нечего было обижаться. Конечно, она должна была бы рассказать ему… Признаться во всем еще до того, как он прикоснулся к ней, но она испугалась, что это оттолкнет его. А в итоге это все испортило, и потом уже поздно было называть подлинную причину… Она продолжала ждать его звонка все эти дни, и много раз думала, не позвонить ли самой? Но вспоминала его тяжелый, потемневший взгляд тогда, когда они стояли в дверях друг против друга, его закаменевшее лицо, руки стиснутые в кулаки, и не решалась. Он был совершено прав, что не хотел больше говорить с ней, после того как она так его продинамила, да еще безо всякой видимой причины. Любой нормальный мужчина воспринял бы это как издевательство, так что ей еще повезло, Джимми распрощался с ней вполне галантно. В его глазах она, скорее всего, выглядела циничной стервой или в лучшем случае фригидной кокеткой. Неудивительно, что он ей не звонит, и не стоит этого ждать…. И тем не менее, она ждала, все равно в глубине души вопреки здравому смыслу надеялась на звонок… Или на то, что опять случайно встретит его… Например, у Киры, почему бы и нет? Почему бы ему и не навесить брата и племянника именно в тот день и час, когда и она там будет? Майке на всякий случай придумывала разные слова и модели поведения для возможной встречи, в зависимости от того, как поведет себя Джимми… Но Джимми так и не позвонил ей, и у Киры ни разу не появился. Впрочем, для чего бы ему и появляться здесь, если его брата и невестки не было дома? Он мог встретиться с ним как раз тогда, когда они оставляли на нее Габриэля, а племянника повидать в их присутствии. Первое время Майке еще думала, что может сама позвонить ему, но сначала она была все же очень обижена, что он не сделал этого сам, а потом поняла, что если не сделал, то ей нечего и пытаться. Все кончено, и Майке уже почти смирилась с этим. В конце концов, ей ли роптать, она и так получила от Джимми больше, чем могла рассчитывать любая девушка ее внешности и положения. Майке решила, что будет просто вспоминать все хорошее, что у нее с ним было и будет благодарна за то, что это было. И не ждать больше ничего. И все же, когда в тот воскресный день в первых числах сентября она сидела в обществе спящего Габриэля в доме у Киры, и вдруг раздался звонок в деверь, она вся встрепенулась. И на пути к двери машинально пригладила волосы и бросила взгляд в зеркало. Но это был не Джимми. Это оказалась Патриция. - А, здравствуй, - она приветливо улыбнулась и кивнула, проходя внутрь. – Майке, так, кажется? А я пришла тебя заменить. Майке взглянула на нее с некоторым недоумением. - Не думай, мне не трудно, - Патриция продолжала солнечно улыбаться. - Мне вообще пора уже учиться обходиться с детьми. Не то что бы я уж совсем не умела, но все же несколько подрастеряла хватку… Что-то в ее улыбке насторожило Майке. Слишком уж хорошо она была ей знакома. Так Патриция улыбалась всегда, еще со времен келлимании – со сцены, на интервью, на телевидении. Майке когда-то очень любила эту ее улыбку, пока не узнала, что под ней Патриция привыкла прятать все свои страдания – душевные и телесные. И теперь она знала, что это не более чем гримаса, нацепленная на лицо. И под ней может скрываться абсолютно все, что угодно. - Габриэль спит, - сказала она. - Ну, ничего, я все равно посижу... - Патриция размотала шарф и села в кресло. - Не беспокойся, я скажу Кире, чтобы она тебе оплатила этот день. Майке кивнула. - Ладно… Если понадобится – чистые бутылочки в кипятильнице на кухне, подгузники в шкафчике у кроватки. - Угу, я знаю, - Патриция скинула туфли, устраиваясь поудобнее. Майке помедлила еще несколько секунд, потом повернулась и сделала несколько шагов к двери. - Майке! – окликнула ее Патриция, когда она уже почти переступила порог. – Погоди минутку. Майке ожидала чего-то такого, поэтому, когда обернулась к Патриции, ее лицо было вполне спокойно. - Вы с Джимми встречаетесь? – теперь Патриция смотрела на нее без улыбки. Майке неопределенно шевельнула плечом. - Это он так сказал? - Не совсем… Да ты сядь, поговорим минутку… - Минутку я и постоять могу, - сказала Майке тихо. - Две минутки, - Патриция снова растянула губы в улыбке. Майке скрестила руки на груди привычным защитным жестом и осталась стоять. - Так что насчет Джимми? – повторила Патриция, решив, видимо, не настаивать. - Вот у него и спроси. Все-таки это он твой брат, - Майке сделала ударение на слове «он», намекая, что ей-то Патриция никем не приходится, и допрашивать не имеет права. - О, он в последнее время слишком бурно реагирует на то, что я, как ему кажется, слишком активно лезу в его дела и даю советы, - пояснила Патриция. - В конце концов, может, он и прав, - проговорила Майке, гладя в сторону. - В конце концов, я старше… - На один год, - уточнила Майке. Патриция усмехнулась. - Я совсем позабыла об этом… Ты же была нашей фанаткой, не так ли? И, разумеется, все о нас знаешь? Все детали биографии и прочая? Майке все же села. Вернее встала коленями на стул напротив Патриции, так чтобы спинка стула оказалась между ними. - Да, была, - сказала она, глядя на Патрицию в упор. Ее интонации уже балансировали на грани спокойствия и вежливости. Напряжение ощущалось, но как-то подспудно, и не было в ее поведении ни вызова, ни дерзости. Наглость, раздражительность, иронию Патриция готова была встретить, и Майке это понимала, но это спокойствие, пусть и с трудом контролируемое, ее сбивало с толку. Майке про себя решила отвечать только на самый необходимый минимум вопросов и воздержаться от малейшей некорректности. Во-первых, она не собиралась ругаться с сестрой Джимми, как бы та к ней ни относилась. Во-вторых, не хотела раздражать беременную. В-третьих, ей не хотелось, чтобы Патриция думала, что вывела ее из равновесия. Сама Патриция хоть и растерялась на мгновение, но сейчас же взяла себя в руки. - Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, - сказала она мягче. – Поверь, тот образ, который ты создала в своем воображении, вряд ли соответствует действительности. Какая фанатка не мечтает стать ближе к своему кумиру? Это, наверное, как раз то, о чем вы любите фантазировать – встречаться с кем-то из нас, стать его подругой, любовницей? Или даже более того, вот, как ты сейчас, сидеть с детьми, подружиться с нами, почти войти в семью... - Почти? А почему так скромно? – хмыкнула Майке. – Я могу ведь выйти за него замуж, в конце концов. Ее изначальное намерение не говорить ничего дерзкого стало улетучиваться. Патриция взяла самый обидный для нее тон: «ты всего лишь глупая фанатка, повидала я таких». Ее снисходительность выводила Майке из себя, кроме того, она не понимала, зачем Патриции унижать ее, если все равно у них с Джимми ничего не было и не будет? А кстати, действительно, зачем? И что самое интересное, в ответ на ее подковырку Патриция не усмехнулась презрительно, а ответила с полной серьезностью. - Знаешь, быть замужем за музыкантом не так-то легко. Многие девушки на этом обжигаются. Особенно что касается гастролей, это только кажется, что просто, когда муж уезжает на полгода в турне. Это… все равно, что быть замужем за полярником, который ездит на зимовки. Даже хуже – полярника, по крайней мере, не приходится так ревновать. Он проводит время в окружении белых медведей или в крайнем случае пингвинов, а не толп фанаток, половина из которых мечтает затащить твоего мужа в постель. - К пингвинам я бы, пожалуй, тоже стала ревновать – они такие милые, - сказала Майке, старательно подстраиваясь под ее серьезный тон, хотя глаза ее смеялись. Она уже подумала не обратить ли все в самом деле в шутку. И не признаться ли заодно во всем. Патриция наверняка будет так рада, что у них с Джимми ничего серьезного нет, что они могут даже подружиться. Майке так бы и сделала, если бы не навязчивая мысль о том, зачем Патриция завела с ней этот разговор. Ведь ничего же нет? Патриция между тем начала очевидно раздражаться. - Я не знаю, что именно Джимми говорил тебе, но учти, он человек настроения, - сказала она, и в ее голосе прорезались резкие ноты. - И легко поддается чужому влиянию – мне ли не знать. У него уже было один раз твердое намерение жениться и создать семью, ничего путного из этого не вышло, как ты, наверное, знаешь. А сейчас он просто… Очарован тем, что видит вокруг себя. И немного завидует. Джоуи, Анджело… Особенно Анджело. У него в семье настоящая идиллия, и Джимми тоже возмечтал о такой. Ему ведь надо всего и сразу. Надо сразу заполучать все, чего хочется. Поэтому он и готов схватиться за первую представившуюся возможность… - А ты о нем не слишком высокого мнения… - Но с тобой этого не случится, - заключила Патриция жестко. - Ты не Кира и никогда ею не станешь. Майке некоторое время сидела молча, обнимая спинку стула. Потом сказала, не глядя на Патрицию: - Ты не забывай, что я все-таки ваша фанатка, и многое помню, из того, что ты говорила раньше. Например, то, что вы много знаете о жизни, о людях… В том числе и то, чего нельзя узнать из книг… - Да, это так. - Ну а я предпочитаю читать книги, - Майке подняла глаза. - И знаешь, из них все-таки многому можно научиться. Например, тому, что никто не может знать жизнь и людей настолько, чтобы решать за других – как им жить и чего ждать от жизни. - Я ничего за тебя не решаю. Но я знаю Джимми и таких, как ты, я тоже повидала немало. И знаю, чем все это кончится. И мне на самом деле тебя жаль. - А я такую, как ты, встречаю впервые, - откликнулась Майке, - но мне и моего жалкого книжного опыта вполне хватает, чтобы понять, какая ты. - Какая? - Ты на самом деле твердо веришь в то, что стараешься сделать этот мир лучше, - сказала Майке. - А на самом деле ты просто делаешь его удобнее для себя. Патриция снова глубоко вздохнула, сдерживаясь. Ей хотелось сказать очень многое. Например то, что это полнейший бред, что она сидит рядом с этой девчонкой, которая никто и звать никак, и выслушивает ее хамские замечания. Но она сказала себе, что даже в этом для нее слишком много чести. Не стоило тратить на нее время, не стоило давать ей понять, что она может иметь хоть какое-то значение в их жизни. Таким, как она, лучше сразу дать почувствовать ту грань, которая их разделяет. Патриция решила больше не удостаивать ее даже взглядом. - Не приходи сюда больше, - сказала Патриция. Майке вздрогнула и слегка побледнела. - Это не тебе решать. Патриция криво усмехнулась. Это наглость действительно уже переходила всякие границы, и пора было с этим кончать. - Я попрошу Анджело, чтобы Кира тебя больше не приглашала, - отрезала она. Майке побледнела, но вызывающе вздернула подбородок. - А я попрошу Киру, чтобы Анджело не шел у тебя на поводу. Это их семья и их ребенок. Посмотрим, кого он сильнее послушает. - Если ты и в самом деле была моей фанаткой когда-то, то должна знать, на что я могу быть способна, если задевают меня или моих близких, - сказала Патриция, прожигая ее взглядом. – Учти это. - Учту, - Майке не отвела глаз. - А ты учти, что я уже не фанатка Патриции Келли. Я девушка ее брата! С этими словами она встала, взяла сумку и направилась к двери, на ходу доставая телефон и набирая номер. - Кому ты звонишь? - спросила Патриция ей вслед. «Не твое дело» - чуть не огрызнулась Майке, но сдержалась. - Кире, - ответила она, не оборачиваясь. – Сообщу, что ты меня сменила. Не могу же я просто уйти без предупреждения, ведь так? Я своим местом дорожу. И она поспешила выйти на улицу, не дожидаясь дальнейших реплик, и уже начиная сожалеть, что сказала все это. Но, в конце концов, какое это все имело значение? Патриции недолго осталось ждать, чтобы восторжествовать победу. Если Джимми до сих пор по какой-то причине не рассказал никому об их разрыве, то только потому, что для него это не имело большого значения. Ему было настолько все равно, что он даже не упоминал о ней. Майке подумала, не стоит ли ей после этого перестать общаться и с Кирой тоже, но в итоге решила, что одно с другим не связано. Кира была ее подругой, и без нее ей было бы плохо, независимо от того, встречается она с Джимми или нет… Потому Майке решила, что будет и дальше считать ее своей подругой, пока она сама от нее не откажется… Но почему-то она была уверена, что Кира никогда этого не сделает. *** Майке хоть и сказала Джимми когда-то, что, работая в отделе подарков, имеет много времени, чтобы подумать о своем, но на самом деле о своем она во время работы думала редко. Уж, скорее, о чужом. О тех людях, которые приносили ей на оформление подарки, и о тех, для кого эти подарки предназначались. Ей нравилось придумывать о них истории, нравилось представлять, что почувствует и что скажет человек, когда получит подарок, когда развернет его... Ей даже казалось, что этот подарок немного и от нее тоже. И хотя, скорее всего, красивую обертку почти сразу же сорвут, не подумав о том, кто создавал ее с таким тщанием, но все же первое впечатление и первая радость отчасти связаны с тем, как подарок оформлен. Она всегда старалась угадать, какая именно упаковка окажется идеальной именно для этого подарка и именно для этого человека. И старалась использовать по максимуму весь богатый арсенал средств, находящийся в ее распоряжении: картонные коробки всех мыслимых форм, цветов и размеров, бумагу – простую белую и разноцветную, гофрированную, шелковую, с рисунком, с тиснением, - подарочные пакеты, ленты, кружева, цветы, блестки, бусины и многое другое. Конечно, были в ее распоряжении очень дорогие коробки, которые сами по себе являлись произведениями искусства, раскрашенные вручную, оклеенные кружевами и букетиками сухих цветов. Но на самом деле Майке предлагала их не очень часто, в глубине души считая такие упаковки аляповатыми и безвкусными. Ей нравилось самой выбрать коробку, оберточную бумагу и ленту в тон, самой завязать бант, каждый раз особенный. Если подарков было несколько, она для каждого выбирала особый оттенок обертки и ленты, но так, чтобы и вместе они сочетались друг с другом. Иногда старалась, чтобы цвет обертки и ленты совпадал как можно точнее, иногда позволяла себе пофантазировать. Например, один подарок можно было завернуть в розовую, другой в белую, третью в красную бумагу, а ленту для белого свертка выбрать, наоборот, алую, и так далее… Все вместе это могло производить очень оригинальное впечатление. Можно было взять обычную белую коробку и обвязать ее сразу несколькими яркими разноцветными лентами разной ширины, одной поверх другой, и завязать их все вместе в один огромный пестрый бант. А недавно она придумала сначала оборачивать коробку крест-накрест широкими полосками бумаги с красочным принтом, а уже поверх обвязывать лентами похожего оттенка… Хотя, конечно, вид и стиль упаковки зависел, прежде всего, от тех вещей, которые в нее упаковывались. Некоторые просто не предполагали креативных решений, а требовали строгой классики или минимализма. А вот некоторые, наоборот, так и просились в яркую оригинальную упаковку. Некоторые подарки были совершенно безликими, хоть и очень ценными – сотовые телефоны, плееры, фотоаппараты, галантерея из натуральной кожи, часы, дорогие канцелярские принадлежности… Духи и украшения могли рассказать больше, но все же недостаточно. Никогда заранее не угадаешь, покупает человек ожерелье или браслет, пусть хоть из платины с бриллиантами, тщательно выбирая их для возлюбленной, или просто глянув на ценник. Майке особенно нравились книги и разная сентиментальная чепуха – вазочки, чашечки, светильники, музыкальные шкатулки, фарфоровые и стеклянные статуэтки. И еще игрушки. Подарки для детей приносили ей особенно много радости. Упаковывая всех этих кукол, плюшевых зверей, конструкторы, машинки и игровые наборы, она часто рисовала в воображении то, как эти коробки и свертки, обернутые блестящей бумагой и перевязанные яркими лентами, сложат на стол для подарков ко дню рожденья или под рождественскую елку. И как маленький человечек будет раскрывать их один за другим и радоваться. В последнее время от таких мыслей у нее почему-то особенно сильно билось и как-то сладко замирало сердце. А потом накатывала странная грусть. Она все чаще ловила себя на мысли о том, как бы ей хотелось оказаться на месте родителей и воочию понаблюдать за этим зрелищем. Быть виновником детской радости, самой непосредственной и чистой… Заворачивая подарки, Майке автоматически отмечала про себя, что бы она сама хотела получить из этих вещей, словно составляя какой-то непонятный список. Сегодня, к примеру, это были: набор косметики в золотисто-зеленых тонах из 34-х предметов, бежевая комбинация из настоящего шелка с кружевами, синяя кружевная шаль, французское мыло, гель для душа «Четыре Стихии», набор крошечных флакончиков с индийскими духами, соломенная шляпка с розочками и покрывало из искусственного меха. Насчет всего остального она не была уверена, но про покрывало точно решила, что купит себе такое. Она даже знала, где такие продаются, совсем неподалеку, в салоне спальных принадлежностей. Правда, в ее квартире не было кровати, которую можно было застелить этим покрывалам, да у нее такая бы и не поместилась, но зато им можно было застелить весь свободный участок пола. На полу даже приятнее лежать на таком покрывале, все равно что на звериной шкуре, на таких приятно лежать у горящего камина. Правда, камина у нее тоже пока не было, но вместе него можно было зажечь светильник из соляного кристалла. Такой она тоже видела в том же салоне. Даже целый набор – красноватый кристалл-светильник и три круглых подсвечника для ароматических свечей. Если зажечь их одновременно, будет смотреться не хуже камина. Майке решила, что непременно купит это все. Может быть, даже сегодня зайдет туда… В витрине того отдела стоял ночник в виде ангела, огромный, размером почти с годовалого ребенка, с виду похожий на настоящий антиквариат. Лицо ангела, сделанное то ли из папье-маше, то ли из бисквитного фарфора, казалось не кукольным, и не очень ангельским даже, а человеческим и почти живым – было продолговатым, бледным и печальным. Настоящие рыжеватые волосы на пробор, огромные белые крылья из настоящих белых перьев, одеяние из белого шелка и свечка в изящных ладонях. Когда ангела включали, на конце свечи загоралась маленькая лампочка, а сам ангел начинал неспешно взмахивать крыльями и покачивать головой. Майке украдкой любовалась им в витрине, но даже представить не пыталась, сколько такая штука может стоить. Да в том бутике вряд ли ей многое было по карману, хотя очень многое нравилось. Например, гарнитур постельного белья, которым была застелена кровать, стоящая в глубине салона: черные шелковые простыни, наволочки и пододеяльник с принтом из гигантских алых роз... Рядом с кроватью на тумбочке стоял еще один светильник, который Майке чрезвычайно нравился, но который, скорее всего, тоже был чрезвычайно дорогим – настоящая ваза, наполненная искусственными пунцовыми розами, размером немного крупнее настоящих. При включении внутри каждой розы загоралась маленькая лампочка. При этом их полупрозрачные лепестки то почти полностью раскрывались, то снова сжимались в бутоны, в полумраке салона напоминавшие мерцающие рубины. Майке иногда думала, чтоб этот светильник здорово смотрелся бы в ее спальне. Рядом с такой же большой кроватью. Застеленной таким вот чудесным бельем и меховым покрывалом. И она сама там смотрелась бы весьма уместно. Особенно в шелковой золотисто-бежевой комбинации вроде той, которую она сегодня упаковывала... Сегодня для творчества день был не самый удачный, у Майке за всю смену было только пять посетителей. Один молодой человек принес упаковывать винтажную серебряную шкатулку с резьбой, инструктированную янтарями. В руках у него был букетик цветов с лавандой, поэтому Майке подобрала для него светло-сиреневую оберточную бумагу и лавандовую шелковую ленту. Другой посетитель, тоже молодой, попросил оформить в одну упаковку три подарка – маленький маникюрный набор, комплект теней прохладных оттенков и бледно-розовое портмоне. Майке почему-то подумалось, что он купил эти вещи наугад, просто приблизительно то, что принято дарить девушкам. Она решила, что пусть тогда хотя бы упаковка будет оригинальной, взяла совсем простую плоскую белую коробочку и перевязала ее голубой шелковой ленточкой, тоненькой, как тесемка, а к бантику прикрепила крошечный букетик искусственных цветов. Еще приходил мужчина средних лет, тоже со шкатулкой, как видно, самодельной, оклеенной маленькими кусочками стекла. Майке очень приятно было бы такую оформить, но он просто попросил одну из самых роскошных дизайнерских коробок розового цвета с кружевами, цветами и пайетками. Затем молодая женщина принесла на оформление набор ароматических свечей и масел. Две свечки были из голубого воска с вставленными в них красными розочками. Майке удалось найти оберточную бумагу точно такого же оттенка, с принтом из почти таких же красных розочек, и покупательница была просто в восторге. Наконец, ее последними покупателями оказалась семья, родители и девочка-подросток, с целой кучей подарков, которые надо было оформить в одной цветовой гамме. Подарки предназначались на день рожденья старшей дочери. И здесь было над чем поработать. Девочка получала на четырнадцатилетние золотые часики, флакон духов, набор шелковых ниток для вышивания в деревянном ящичке, большой набор фаберовских карандашей и пастелей, альбом для рисования, несколько богато иллюстрированных книг, гранатовую брошку, дорогой набор теней для век, золотой кулон в виде раковины с жемчугом, платье, фарфоровую куклу, большую белую пушистую игрушечную кошку, музыкальную шкатулку, набор бисерных заколок для волос ручной работы и фарфоровую статуэтку балерины от Llardo. Майке подумала, что ей, пожалуй, было бы интересно познакомиться или даже подружиться с девушкой, которой все это предназначалось. Часть подарков она предложила обернуть в нежно-сиреневую бумагу, часть – в белую с серебристым принтом, перевязала это все белыми и лиловыми бумажными лентами, украсила кружевами и прозрачными бусинками. И пока работала, все больше и больше проникалась белой завистью к этому семейству. К тому, как это, наверно, здорово ходить вот так, всей семьей, и выбирать всем вместе подарки для того, кого очень любишь… В последний час ее смены, уже поздним вечером, когда посетителей совсем не было, Майке немного заскучала, и стала придумывать, чем себя занять. Они недавно получили новые коробки, очень необычной формы, в виде книг, у которых верхняя обложка откидывалась, как крышка. Майке решила вставить в одну из витрин штук семь книжечек, перевязав их предварительно ленточками, другого цвета, но все подходящими к оттенку и рисунку «обложки». Покончив с этим, она решила обновить витрину с открытками. Эксклюзивные открытки они закупали у одной девушки-фрилансера, которая кроме традиционных поздравительных открыток изготовляла всевозможные пригласительные и поздравительные карточки, конверты и бирки для подарков. Бирки никто особо не покупал, и Майке, подумала, это потому, что они слишком простенькие. Их можно было оформить гораздо интереснее. Майке посадила на одну из них несколько разноцветных стразиков, на другую, с изображением зимнего пейзажа, пару блестящих наклеек-снежинок. На третьей были нарисованы цветы, и Майке выбрала для нее 3D-наклейку в виде бабочки. Подумав, наклеила еще одну и вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла голову и в нескольких шагах от себя увидела Мелани Гор-Граймз. Она узнала ее прежде всего по взгляду, не по внешности. Мелани смотрела на нее точно так же, как в тот самый первый раз, во время их короткой встречи, когда она застала их с Джимми болтающими в отеле… Но что она сейчас здесь делает? Они с Джимми не виделись и не общались уже, Бог знает, сколько времени... Майке попыталась подсчитать в уме, сколько именно. Уже больше двух месяцев. Он ей не звонил, не встречался случайно на улице и у Анджело не появлялся. С Кирой они на эту тему не говорили, да и последние недели три Майке у них не была… Она вообще полагала, что после разговора с ней Патриция выяснила у Джимми истинную природу их отношений, и они оба вдоволь над ней посмеялись. Но вот здесь Мелани. Которая по идее вообще должна быть в Ирландии. А она здесь… Майке поняла, что нервничает до дрожи в руках, но ни за что нельзя было допускать, чтобы Мелани это заметила, когда подойдет к ней, а что подойдет Майке не сомневалась. Но та, как назло, медлила и продолжала просто пристально смотреть на нее. Майке стиснула зубы и решила вернуться к работе. О креативе теперь нечего было и думать. Она достала несколько небольших коробочек и начала оформлять их доведенным до автоматизма способом: оборачивала каждую самой простой белой или коричневой бумагой, оклеивала крест-накрест бумажной летной, потом сворачивала из белой или розовой бумаги фунтик, напоминающий цветок, из оранжевой пестик к нему, из зеленой пару листиков, и лепила импровизированный цветок на коробку. Она занималась этим, не поднимая головы и с завидным упорством, и оклеила уже четыре коробки, когда поняла, что Мелани, наконец, подошла и стоит вплотную. Майке сглотнула и, подняв голову, посмотрела на Мелани самым приветливым взглядом радушного продавца. - Чем могу помочь? - Красиво, - негромко сказала Мелани, указав на коробочки. - Спасибо, - кивнула Майке и, открыв крышку витрины, начала раскладывать там произведения своего орнаментального искусства. - Приятный магазинчик, - добавила Мелани. – Тебе, наверное, нравится здесь работать. - Не жалуюсь. - Ты не узнаешь меня? - Я ведь не знаю, можно вас узнавать или нет, - пожала плечами Майке. - Да брось, что за церемонии? Кстати, ты не возражаешь, что я к тебе на «ты»? – спросила Мелани с улыбкой. – Мы ведь с тобой, считай, знакомы, хоть и… заочно. - Не против, - ответила Майке, но не улыбнулась в ответ. Улыбка Мелани была совсем нет та, что у Патриции, не ослепительно-располагающая, это была улыбка деликатная и вкрадчивая. И эта улыбка заставляла Майке по-настоящему нервничать. - Вообще-то я действительно сюда по делу, - сказала Мелани. - Хотела оформить подарок. Для Патриции, ты ведь знаешь, что у нее родился сын? - Вот как. - Разве Джимми не рассказал тебе? Майке неопределенно пожала плечами. Странно, что Мелани спрашивает об этом. Или, может, это просто издевка? - Видишь ли, я уже собиралась закрываться, - сказала она. - Но уж один подарок ты можешь оформить? Майке кивнула, и слегка улыбнулась, увидев, что именно Мелани собиралась дарить Патриции. Роскошный альбом для фотографий с надписью на обложке It’s a Boy и набор «Мамина сокровищница» - специальные вычурные коробочки, чтобы хранить первую ложечку, первую пустышку, первый остриженный локон… Майке попыталась представить, сколько таких вот пустопорожних подарков получает в среднем каждая молодая мама, и сколько конкретно поучила таких Патриция, и мысленно посочувствовала ей. Когда родился Габриэль, она тоже сделала Кире подарок, но довольно скромный. Купила обычный набор для новорожденных: погремушку, игрушечного зайца, ложечку, бутылочку и тарелочку с несколькими отделениями, все из красной пластмассы. И еще шерстяной, обшитый кружевом комбинезончик. По крайней мере, подарок был практичным. Зато она точно знала, как такой подарок следует оформить: нужно взять нежного оттенка бумагу с цветочным принтом и светлую ленту в тон... - Ты не могла бы сделать оформление менее кричащим? – спросила вдруг Мелани. Майке чуть было не возмутилась и не возразила, что для подобного события это самая подходящая упаковка и есть, однако, бросив взгляд на элегантный костюм Мелани, подумала, что та действительно комично будет смотреться с коробочкой в цветочек в руках. Она подавила в себе вредное желание взять багровую бумагу и светло-коричневую капроновую ленту, чтобы было уж совсем солидно, но в итоге выбрала очень дорогую коробку, обтянутую лиловой шелковой бумагой с пурпурным тиснением, такую же лиловую атласную ленту и завязала классический бант. Мелани, кажется, была вполне удовлетворена. - Сколько я должна? – спросила она. - Нисколько, - пожала плечами Майке. – Патриция мне не посторонняя. - Вот как. «Еще бы, я столько лет была ее поклонницей», - добавила Майке про себя. И про себя же отметила, что это не совсем неправда. Та Патриция, которую она знала раньше, которую видела со стороны, ей очень нравилась. Для нее она с удовольствием бы оформила подарок бесплатно. Мелани взяла протянутую ей коробку, но продолжала стоять у прилавка. - Что-то еще? – спросила Майке, подавляя раздражение. - Я бы хотела поговорить с тобой, - сказала Мелани. – Вот я и жду, пока магазин закроется. - С этого и надо было начинать, - усмехнулась Майке. – А не использовать такой банальный предлог как подарок. - Подарок мне тоже был нужен, - сказала Мелани. – Почему не совместить два дела, если есть возможность? «А заодно и указать мне мое место, - подумала Майке. - Напомнить, что я только случайная девушка из супермаркета, которую можно совместить с другими делами, но с которой не будешь заранее уславливаться о встрече, даже если она нужна совсем не мне». - Честно говоря, не уверена, что у меня есть на это время, - сказала она холодно. – У меня другие планы на вечер, да и не очень хочется, если честно. Извини. - Это не займет много времени. Я просто хочу... Майке остановила ее движением руки. - Я понимаю, что ты этого хочешь, но чтобы тебя выслушать, я сначала должна сама этого захотеть, тебе так не кажется? Поэтому сначала скажи, зачем МНЕ это нужно? Ты уж извини, но я очень прагматичный человек. И не говори, что ты это делаешь для меня. Ты меня совсем не знаешь. И не похожа на альтруистку или добрую самаритянку, которая делает добро незнакомым людям ни с того, ни с сего... Значит, ты делаешь это либо ради себя, либо ради Джимми. И я могу это понять. Но мне-то сейчас какая корысть? Мелани улыбнулась. - Может, зайдем в бар, и я куплю тебе выпить? Коктейли здесь подороже, чем в пиццерии, но гораздо лучшего качества. Вот тебе и корысть.