Путь Воина

– Но почему ты должен это делать? – завопила Чен сжав руку племянника так, что рукав его корич-невой накидки измялся. – Ты хоть знаешь, зачем это надо? Чистое лицо Кунг Лао исказила невеселая гримаса. Конечно, знаю, тетушка Чен - отмахнулся он. - Я ухожу учиться. Остановившись на полдороги к двери их бамбуковой хижины, Кунг Лао слегка повел рукой, чтобы высвободиться из тетушкиного захвата. – Ещё-бы в озеро сиганул, чтобы узнать, как тонут - сказала она, не выпуская его руки. – Или может спрыгнешь с крыши храма, чтобы убедиться в том, что летать не умеешь? Кунг Лао насупился: – Это совсем не одно и то же. Я видел, как люди тонули, и знаю, что подобно бабочке, летать не способен. А Бога я не видел никогда. – Ты его и не увидишь - воскликнула женщина. – Ты погибнешь, даже не достигнув обители млад-ших Богов. – Откуда ты знаешь, если никто никогда не пытался это сделать? - спросил он, – Жрецы не умирают… – Но и не пытаются взобраться на священную гору, – всхлипнула женщина, и слеза скатилась по морщинистой щеке. – Ты ведь сам знаешь, знамение бывает святым людям – а ты не из их числа. По-думать только! Это что же? Наскучило ему как-то воду таскать, встал столбом посреди деревни и вдруг решил наведаться к Фуджину, чтобы поболтать с ним по душам? Скажите, пожалуйста: какой распре-красный герой этот водонос Кунг Лао. Людям воду из колодца по домам носит. – Вовсе не так это было, - ответил высокий, хорошо сложенный юноша, нахмурившись еще сильнее. – Да, - вздохнула она, - теперь я вижу, что безумие твое никак не меньше священной горы Ифукубе! – Нет, тетушка, - возразил Кунг Лао, потом взял в руку свисавшую с головы длинную вороную косу и поднес ее к глазам тетушки. – Скажи мне, что ты видишь? – Вижу... волосы моего сумасшедшего племянника. – Чен искоса посмотрела на Кунг Лао. – А еще что? – он помахал перед ее лицом самым кончиком косы, – Вижу, что в конце коса твоя перехвачена белой лентой вместо черной, которую ты обычно но-сишь. Я не понимаю... – А я и не могу объяснить. – он покачал головой. Чен взяла руки юноши в свои и крепко сжала: – Ох, зачем ты родился сыном своего отца, – воскликнула она, – одержимого любопытством и не-управляемого, не желавшего прислушаться к голосу разума?! Я потеряла его, потеряла и твоего дядю. А тебя терять не хочу! – Ты меня не потеряешь, – заверил тетушку Кунг Лао. – Мой отец был яростен и тороплив, а я нет. Разве я не предупреждал его, чтобы он не смешивал порошки и не жег смеси? – Да, - согласилась женщина. – Но когда мы похоронили то, что от него осталось, разве не ты вер-нулся в горы за осколками тех же камней, а потом сложил их вместе и поджег? – Так оно и было, – согласился юноша. – Но ошибка отца стала мне наукой. Тогда я уже знал, в ка-кой пропорции их надо смешивать. И теперь наша деревня сможет защититься от любого врага. Монахи в храме Ордена Света больше не боятся нападений злых фанатиков и чародеев. Теперь мы сами стали колдунами! Ведь источник нашей силы - знание, а оно добывается дерзостью и отвагой. Ласково коснувшись влажной щеки тетушки, вырастившей его после смерти матери при родах его брата, Кунг Лао пошел было к двери, но хрупкая Чен оказалась упряма. Не отпуская руки юноши, она уперлась подошвами сандалий в грязный пол, и Кунг Лао пришлось буквально волочить её за собой. – Тетушка Чен! – Я не хочу тебя потерять! – закричала она, обхватив племянника обеими руками, и с силой пота-щила назад, так что из ее седых волос, выпало павлинье перо. Юноша вздохнул, поднял перо и вставил его в растрепавшиеся волосы тетушки. В иной раз юноша не сопротивлялся-бы, однако то, о чем он узнал в деревне, настроило его на ре-шительные действия. Отныне слушать проповеди монахов в храме было уже недостаточно. – Тогда хоть поговори со мной, – сказала тетушка. – Расскажи, что заставляет тебя идти туда. Поче-му тебе недостаточно общаться с Богами у алтаря в храме? А если я тебе скажу, – спросил Кунг Лао, – ты меня отпустишь? – Я попытаюсь взглянуть на вещи твоими глазами, – ответила она, – и когда ты мне все расскажешь, обещаю... что не стану тебя удерживать. Подумав над предложением тетушки, молодой человек кивнул. Чен отпустила руку Кунг Лао, он повел плечами и распрямился в полный рост. – Знаешь, тетушка Чен, Я уверен, что на самом деле Фуджин лишь один из младших Богов. Лицо женщины вытянулось, и на какое-то время она даже лишилась дара речи. – Ты... ты и впрямь сошел с ума. Если такое услышат монахи, ты еще до заката солнца сможешь встретиться с душой твоего отца. – собравшись с мыслями сказала она. – Я так не думаю, – заявил Кунг Лао. – Это откровение было ниспослано мне не случайно. Юноша выглянул в окно на яркое солнце позднего утра и улыбнулся. – На заре – проговорил он почтительно, – закончив работу, я пошел на площадь за новостями и нашёл около храма кусочек ткани, на котором было написано:

“Он умереть не может, но и не создан жить. Силён он, но Пан Ку способен всё вместить.”

– Тебе раньше доводилось когда-нибудь слышать имя "Пан Ку"? – Кунг Лао взглянул на тетушку. Она отрицательно покачала головой. – И я его никогда не слышал, – сказал юноша. – Но по пути домой понял, что не найду покоя, пока не узнаю, что такое или кто есть Пан Ку. – К чему тебе это знание? Это может быть кто угодно... или что угодно. "Он умереть не может, но и не создан жить". Это похоже на ветки крепкого как камень дерева, которые люди иногда находят. Воз-можно это имя человека, который их увидел, или селение, где их впервые нашли. А может, тот, кто со-чинил эти стихи, хотел сказать, что Фуджин старше, чем эти окаменевшие ветви. – Ты всегда отличалась необычайной, сообразительностью, – улыбнулся племянник, – но у моей истории есть продолжение. Каждое утро я встречаюсь с девушкой-птичницей по имени Ли. Мы часто сидим с ней и беседуем на разные темы. – Ли тобой интересуется? – Лицо Чен просияло. – Наш интерес взаимный, но дело не в этом. – сказал Кунг Лао с нетерпением в голосе, – Сегодня утром, прочитав эти стихи, я решил показать их ей. Но она их не увидела. – Как это? – Ткань, на которой они были написаны, казалась ей пустой. Она решила, что я просто шучу, поэто-му мы обратились к прохожему. Он тоже увидел лишь чистый лоскуток ткани и стал горячо доказывать, что на нем нет ни одного иероглифа. – Может прохожий любит пропустить стаканчик-другой рисового вина, но ведь с тобой не согласи-лись два человека. – Вином от него не пахло, – заметил Кунг Лао, – но не в этом суть. Я не мог выдумать это стихотво-рение. Оно определённо было написано. С задумчивым лицом Чен направилась к двери. – Проводи меня до площади. Я сама хочу взглянуть на эту ткань. – Тебе вовсе незачем туда ходить, – сказал юноша. – Ты её уже видела. Женщина застыла на месте и удивленно взглянула на племянника. Тот снова показал ей свою косу – Эта ленточка? – Чен коснулась рукой скатанной полоски материи, державшей волосы племянни-ка. Затем развязала её, разгладила и осмотрела с обеих сторон: – Они оба правы, здесь ничего не написано. – медленно произнесла тетушка. – Да нет же, – настаивал на своём Кунг Лао, приглаживая рукой густые распущенные волосы, – мне надо выяснить, что это значит... и почему только я вижу эту надпись. – Мягким жестом он взял кусочек ткани из рук тетушки, снова скатал его и завязал им волосы. – Если ты уйдешь,- произнесла она,- я никогда тебя больше не увижу. – Чен печально взглянула на племянника. – Да не переживай ты за меня, матушка, еще увидимся, и не раз, – ответил он, назвав Чен самым уважительным именем, какое пришло ему на ум, чтобы выразить свое глубочайшее к ней почтение. - Я вернусь до исхода месяца. – Тебя очень будет недоставать твоему брату. – Мой братишка даже не заметит моего отсутствия. – улыбнулся Кунг Лао. – Он будет слишком за-нят строительством бамбуковых мостов. – Нет… Когда он вернется с Желтой реки и узнает, что ту ушёл, то очень опечалится. – Но скоро утешится, когда придет время прокладывать канал в Гуанчжоу. Гладя натруженными пальцами щеки и подбородок племянника, Чен плакала: – Мальчик мой, зачем тебе знаться с богами? Или тебе мало твоей человеческой сущности? Пойди в поле на закате, ляг на спину и смотри, как садится солнце. Ухаживай за Ли, читай, смотря, как пробиваются новые побеги... – Мне хочется не просто любоваться закатом, а знать как движется солнце и почему. А что касается всего остального, так любовь проходит и растения увядают. Единственное что имеет значение - это знания, и именно к ним надо стремиться. Избегая смотреть тетушке в глаза, Кунг Лао поцеловал её в лоб и распрощался. Потом повернулся и резко распахнул бамбуковую дверь. Она послушно прокрутилась на старых кожаных петлях, и молодой человек вышел на яркий солнечный свет. – Ты не прав, – крикнула ему вдогонку Чен утирая катившиеся по щекам слезы. – Твой отец мертв вот уже два года, а я люблю его так же сильно, как живого. Любовь не умирает и растения каждый год бросают в землю семена, чтобы возродиться вновь. Ты увидишь, сынок, что я права. Кунг Лао оглянулся и послал ей прощальную улыбку: – Это ведь тоже знание, тетушка Чен. Так иди иначе, обратно я вернусь, зная больше, чем теперь. – Если вернешься… – печально промолвила Чен. Женщина вошла в дом и затворила за собой дверь. Она не могла смотреть в спину уходящему племяннику.