По следам своей удачи.

      - Молодец, Акио! Молодец! — радовался Манабу моим небольшим успехам. — Просто умница! Только…       Он подошел ко мне, замершему в непривычной позе, и, слегка надавив на вытянутую вперед руку, поправил её.       - Вот! Так лучше! Идеально! — продолжал верещать охотник, прыгая вокруг меня. — Запомнил?       Я уверенно кивнул головой. Стойку подобною этой мне сложно было бы забыть и на смертном одре — слишком любима она для меня была. Да, вспоминая прошлую жизнь, сложно было воскресить в памяти все с тобой происходившее, но забыть про свою главную страсть, это надо было постараться.       Стрельба из лука.       Никогда ей не увлекался, но грезил постоянно. Любовь к этому простому и незамысловатому древнему оружию оставила следы во всей моей прошлой жизни — начиная от просмотра фильмов и игрой в РПГ, заканчивая поездками на дачу, где я, вооружившись палкой с натянутой на неё леской, отыгрывал роль небезызвестного эльфа из небезызвестной трилогии. Тогда, становясь в позу, отдаленно напоминающую эту, я отпускал тетиву, отправляя кривую легкую палочку на полтора десятка метров вперед.       Теперь же я стоял, не шевелился и, затаив дыхание, слушал матерого охотника. Во мне бурлила надежда наконец-то прикоснуться к тому миру, что так долго уже от меня бегал.       - Раз запомнил, то тогда давай сам.       Очередной, почти рефлекторный кивок и я быстро расслабляю слегка онемевшее тело. Моя вина — напрягаться не требовалось вовсе, но я, пораженный внезапной догадкой об истинной природе совместной игры «Повторяй за мной», не мог отреагировать иначе от нахлынувшего на меня возбуждения.       - Давай теперь сам, — вновь повторяет Манабу, внимательно за мной наблюдая.       Так…ладно.       Глубокий вдох, чтобы снять накопившееся напряжение, и моё тело задвигалось. Шаг левой ногой вперёд, лёгкий поворот ступни, сначала одной, а следом и другой. Туловище не двигается, оставаясь на месте, грудь смотрит на дерево-мишень. Немного скашиваю глаза, чтобы взглянуть на Манабу, и, не заметив на его лице и каплю неудовольствия, продолжил. Выбрасываю левую руку вперед, стараясь её не сгибать и держать ровно, правую же отвожу назад, сгибая в локте и держа её параллельно земле. Замер.       - Умница! — вновь воскликнул охотник, наворачивая вокруг меня круги. — Идеально!       Непрошеная улыбка сама собой наползла на мое лицо — ну не мог я не радоваться своим же успехам. Успехам, которые в прошлом действительно редко меня посещали. Другое дело неудачи, что в то время приходили по мою душу едва ли не ежедневно. Они ломали меня, заставляли отказываться от взятых дел, подтачивали уверенность в себе, разваливали планы и надежды…       Нет, вру. Это не причина, это следствие. Только недостаток внимания, только отсутствие упорства, только нехватка смелости дойти до конца, до своей цели, сквозь все тернии и преграды и были главной проблемой. Только это, и ничто иное, лишало меня возможности познать вкус триумфа, наверняка ощущаемый при достижении чего-то весомого. Только я, мои слабости и нежелание с ними бороться.       И потому мне нельзя было давать себе спуску на этот раз. Да, я переродился в новом теле, да, мне дали второй шанс, но моя личность не претерпела никаких изменений.       Нельзя давать себе спуску на этот раз…       Нельзя присущей мне апатии и лени вновь руководить моей жизнью…       Нельзя позволить трём ублюдкам уйти от наказания только из-за моей неспособности перешагнуть через себя же…       - …кио! Акио! — голос охотника с трудом выдернул меня из пучин самоанализа. — Можешь расслабиться.       Что? ..       А! Я сам не заметил, как замер в позе готового к стрельбе лучника — больно резко накатилось на меня желание покопаться в своей тёмной душонке. Странно… Слишком уж часто в последнее время моё сознание или полностью завладевало всем вниманием, или полностью меня покидало. Раньше подобное не наблюдалось. А значит… буду считать это признаком перемен…       «Так, хватит, — оборвал я сам себя. — Давно пора вернутся к ненавистной роли трехлетнего ребенка».       Одно мгновение и пока ещё не заметные мышцы расслабляются, прекращая ныть от небольшого напряжения.       - Мори-сан, — как обычно, не фамильярничая, обратился я к охотнику. — Это не весело… Зачем все это?       Пусть данный вопрос и был из разряда необходимых, но задавал я его с ощутимой дрожью — боялся, что охотник внезапно передумает, пойдёт на попятную.       Напрасно.       Ответ был стремителен, красочен и полон. В каком-то слитном, почти не заметном взгляду движении Марабу выхватил из-за спины натянутый полутораметровый лук, одновременно с этим меняя положение собственного тела. Он развернулся боком, но совсем не так, как показывал мне, выбросил руку с оружием вбок, на одну линию с ногами, и застыл с отведенной за спину открытой ладонью.       - Смотри внимательно, Акио. Очень внимательно, — тихо, сквозь зубы, прошептал охотник.       И тут зрение меня подвело… Молниеносные движения рукой осознавались лишь благодаря сопровождающими их звуками, все остальное попросту расплывалось перед взором. Лёгкий едва слышный скрип, доносившийся до слуха, означал натяжение тетивы, а резкий щелчок её свободу — вроде все просто… если только это не повторилось трижды за полторы, отсилы две, долгие секунды.       Я не сразу поверил в услышанное, с успехом списав все на эхо или слуховую галлюцинацию, но последовавшие после три глухих деревянных стука тут же развеяли мои сомнения. Резко ведя головой в сторону последнего звука, я уже догадывался, что именно я там увижу. Знал, но не верил. Три тяжелые, полуметровые стрелы, все ещё немного подрагивая, кучкой торчали из ствола широченного дуба.       Совершенно искреннее изумление, нетерпение и восхищение абсолютно закономерно отразились на моём лице.       - Хочу! -мигом пересохшего горла. озвучил я мысль, что в тот момент завладела моим сознанием — Хочу! ***       «Они торопились, но шли не спеша. Они с опаской смотрели по сторонам, но не сомневались в собственной охране. Они были слабы, но их ценность была неоспорима.       Они полюбили войну.       Им понравилось ощущение собственной значимости…»       Сточившийся графитный стержень отпрянул от внушительного, исписанного уже почти на половину свитка и занял свое место в пенале среди своих братьев.       Янаги придирчиво взглянул на готовые строчки.       - Нормально, — решил он после секундного просмотра. — Получается неплохо.       Его рассказ, приправленный автобиографическими вставками, с каждым днем рос все быстрее — достаточно свободный график тому только способствовал. Постоянные переходы, однообразная и не слишком частая работа, отсутствие игорный и питейных заведений никак не могли удовлетворить возбужденный всем происходящим мозг. Вот и приходилось выплескивать все копившиеся мысли и эмоции на бедную бумагу, что стоически это терпела. А ведь еще каких-то пару месяцев назад скажи ему кто о том, что он добровольно возьмется за написания рассказа, ну или скорее дневника, Янаги, вместе со всеми своими одноклассниками, рассмеялся бы тому безумцу в лицо.       Но Скука не делает различий между людьми. Она не делает скидок на характер или возраст. Она просто меняет того, к кому пришла.       Янаги вновь закинул свой свиток в наплечную сумку и в очередной раз поднял глаза. Не так он представлял себе войну. Где долгожданные стремительные и молниеносные вылазки в стан врага? Где слава, добытая кровью и потом на полях жестокой брани? Где сексуальные гейши, готовые без сомнений разделить постель с героем скрытой деревни Камня?       Нигде.       Янаги был ирьенином.       И это было несправедливо.       Не для того Янаги круглыми сутками развивал свое тело, чтобы теперь не спеша, под охраной таких же шиноби как он сам, ходить из лагеря в лагерь, оказывая посильную помощь своим товарищам. Не для того он семь лет посвятил Академии, чтобы всю оставшуюся жизнь шататься по больницам и Лечащей дланью лечить синяки и ушибы. Не для того он улучшал своей контроль чакры, чтобы однажды быть замеченным и насильно распределенным в корпус ирьенинов…       На плечо задумававшегося Янаги упала чья-та тяжёлая рука, почувствовав которую он не спеша обернулся.       - Привал окончен, — шепнул ему на ухо джонин, командующий группой сопровождения. — Мы выдвигаемся.       Янаги кивнул, глядя уже в спину отошедшему шиноби. Его взгляд в очередной раз задержался на тёмных стандартных одеждах оперативников, на их оружии, на свитках с запечатанным снаряжении, вновь пробуждая черную зависть.       Он хотел все это, он стремился к этому…, но верхушка камня имела на все собственное мнение.       Ирьенин.       Янаги чувствовал неприязнь уже к самому этому слову, что уж говорить об этой профессии в целом. До войны лишенные званий и привилегий носить оружие, не допускающиеся до любых конфликтов ирьенины лишь с началом столкновений немного поправили свое социальное положение. До этого же, их сложно было назвать не только стратегически важным ресурсом в деревне, где твоё социальное положение зависело целиком от личностной силы, но обычными жителями в целом. Тот же выезд за пределы деревни, доступный всем прочим, им был строго ограничен. Оттого зачастую нерешительный Янаги не сомневался, что попади он в ряды ирьенинов в то время — покончил бы с собой незамедлительно. Сейчас же… было терпимее.       Затяжная война внесла коррективы в общее представление докторов с чакрой. В множестве удалённых друг от друга военных лагерях постоянно требовалось присутствие хотя бы нескольких обученных ирьенинов, что могли справиться со стабильно возрастающим потоком раненных и больных. Тут-то и почувствовался общий дефицит шиноби именно этой специализации. И именно в его выпускной год, в год окончания академии, в год формирования будущего юных защитников скрытой деревни Камня…       Только вот даже насильное привлечение пяти из семи классов выпускников под знамена больницы проблемы не решило. Дефицит медиков остался, что в свою очередь привело к созданию мобильных команд ирьенинов. Членом одной из такой команды и стал Янаги, стоило ему только пройти ускоренные полугодичные курсы по оказанию медпомощи…       … Густой лес, состоящий из просто нереально громадных деревьев, и не думал заканчиваться, бесконечно простираясь во все стороны. Пышные кроны зеленых исполинов своими ветвями заслоняли ясное небо, пропуская на узкую тропинку ползущую меж их корней лишь тонкие пучки света. Получившийся же таким образом полумрак щедро делился с идущими по дорожке людьми чувством скрытой угрозы. И они ощущали её.       Резко выброшенная вверх рука, неожиданно остановила мерно бредущий отряд. Шаги стихли, еле слышный шорох одежды и небольшой поклажи так же исчез — отряд ирьенинов беспрекословно подчинялся многоопытному джонину.       Янаги замер подобно всем остальным. Его дыхание участилось, глаза лихорадочно забегали из стороны в сторону, силясь рассмотреть нечто не осязаемое, сердце глухо застучало, отбивая одному ему ведомый ритм.       «Раньше, мы не останавливались», — поселилась у Янаги в голове паническая мысль.       По коже молодого ирьенина поползли боязливые мурашки, вызывая лёгкую дрожь в теле. Было в этом лесу нечто, что заставляло его испуганно озираться. Точнее нет, не «было»… Оно «появилось»…       Минута… другая… ещё одна… Время шло непомерно долго, растягиваясь подобно резиновому жгуту, нагнетая и так накаленную атмосферу. Никто не двигался, никто не позволял себе ни лишнего шепотка, ни случайного вздоха. Отряд ирьенинов превратился в каменные изваяния.       Именно в этот момент Янаги чувствовал себя как никогда уязвимым. Под рукой не было привычного по академии куная, способного отвести угрозу, поясную сумку не отягощали металлические сюрикены, несущие смерть неосторожным — только крошечный, пусть и остро заточенный скальпель. Вот только его наличие не придавало ни капли уверенности.       Чертовы правила… Чертова специализация… Почему ему, насильно загнанному в слишком уж узкие рамки, не дают даже шанса из них вырваться? Почему последствия чужого решения, должны заставлять его трястись лишь от одного намека на опасность? Почему он не может хотя бы пойти по стопам прославленной Цунаде? ..       Ведь будь у него оружие…       Лёгкий, еле слышный не то свист, не то шелест, подобно ножу разрезал уже привычные звуки леса.       «Кунай!» — в тот же миг вспыхнула спасительная мысль в мозгу, уже отдающем приказы телу. И ирьенин не медлил.       Резкий, немного топорный прыжок в сторону, едва не сталкивает рядом стоящего товарища с ног, но для Янаги это было последним поводом для беспокойства. Его внимание занимал лишь кунай, что всего на несколько сантиметров разминулся с его телом…       Глухой удар и последующие теплые красные капли, окропившие его лицо стали для него полной неожиданностью…       - Засада! — донесся до застывшего Янаги выкрик его командира, тихий, глухой, будто раздавшийся по другую сторону толстого стёкла. Ирьенин слышал его, но не воспринимал сказанное. Его взгляд, его расширившиеся до предела зрачки были прикованы к своему медленно оседавшему на пол товарищу, что стоял позади него, к рукоятке необычного куная, торчащего у того между лопаток, к причудливому рисунку на нем. Он не хотел… так он не хотел… Поднимающийся лёгкий стыд, на фоне охватившего его смятения, был почти не заметен.       «Я не думал, что позади кто-то есть… — оправдывался он, стараясь собрать вялотекущие мысли в кучу. — Я просто хотел уклонился…»       Сильный толчок в спину, едва не бросил Янаги на своего мертвого товарища, но, чисто инстинктивно переставив ноги, он смог избежать неприятного падения.       - Не стой столбом! — так же глухо, прорываясь через невидимый барьер отвлеченного от происходящего сознания, зазвучал грубый женский голос. — Помоги ему!       Янаги не понимал, не думал. Все его тело подчинялось каким-то своим желаниям, своим чувствам, своим страхам и оно явно больше не хотело смотреть на падшего товарища. Будто во сне, оно двигалось не зависимо от его сознания, не считаясь с его мнением. В дело вступили примитивные инстинкты, рефлексы и укоренившиеся привычки. Именно они медленно поворачивали его навстречу толкнувшей его девушке…       «Сакура», — услужливо подсказало ему сознание. Единственная куноичи с его отряда, единственная, кто остался довольным своим распределением, единственная кто относился к своим обязанностям со всей серьезностью.       Единственная кого он мог считать близким себе человеком. Повернуться до конца ему так и не дали — устав ждать, девушка грубо схватила Янаги за грудки и развернула.       - Очнись, идиот! — брызгая слюной, кричала ему в лицо явно напуганная куноичи. — Приди в се…       Желтая шевелюра на миг мелькнула за спиной Сакуры, и прямо на его глазах, столь примечательный кунай, проскользнув под руками с неприятным хрустом пробил грудину молодой девушки…       Оторопь… Страх… Непонимание… Непринятие… Неверие…       Коктейль разнообразных эмоций волной нахлынул в его сознание сметая последние барьеры, перед надвигающимся безумием. Янаги, расширившимся глазами наблюдая, как кашляет кровью та, что всем сердцем желала ему помочь, слыша такие далекие предсмертные вопли вокруг, чувствуя как намокают его ноги, наконец не выдержал. Что-то, что на себе держало все мировоззрение неопытного ирьенина, надломилось, погребая под обломками прежнего сознания. Он получил то, чего не хватало ему для полноты своего обучения, он увидел то, чего не не мог найти в своей родной деревне или больничных палатах.       Убийство. Хладнокровное, вдумчивое, аккуратное. Ни тени сомнения не было на том молодом лице, что на миг мелькнуло за спиной его бывшей подруги.       Не будет сомнений и у него.       Шум в ушах наконец-то пропал, явив не слышные ранее свистящие взмахи и не громкие команды их командира.       - В круг, вашу мать! — надрывал он голос, в котором впрочем не чувствовалось страха. — Защищайте отряд!       «В круг! ..» — вторило ему сознание, принимая команду на свой счет. Янаги схватил, все еще торчащий в теле девушки кунай, и без колебаний, выверенным движением вытащил его.       - Ты чего замер?! — сильный толчок неизвестного ему шиноби вкинул Янаги к сбившимся в кучку, перепуганным ирьенинам.       - Но… — хотел вскрикнуть он, как вновь появился он…       Мужчина с яркой желтой шевелюрой, будто из ниоткуда возник перед ним, с уже занесенным и плывущим к цели кунаем, и совершив лишь одно, отточенное движение вновь исчез. Все произошло столь быстро, что казалось, будто в воздухе на мгновение повисла солнечного цвета вспышка, и тут же пропала, оставив после себя лишь шиноби с перерезанным горлом.       - Хика… — очередной крик со стороны так же не смог закончится.       Вновь полыхнула желтая искра, унося с собой еще одну жизнь.       Янаги уже ни чему не удивлялся. То, что происходило вокруг давно вышло из его понятий нормальности. Не такой битвы он ждал, не такого врага он надеялся встретить. Не было ни учителя, судившего бой, не было ни учеников подбадривающих участников поединка, не было даже видимого противника. Янаги попросту не мог осмыслить все происходящее вокруг. Уже панические команды, перебивались редким перезвоном отбитых кунаев, а крики перепуганных ирьенинов — предсмертными хрипами и вздохами. Желтая молния, что скакала среди них, была неуловимой…       …Короткий свист резкого удара, глухой стук колен о твердую землю и вот падает последний оставшийся в живых член его отряда.       Его очередь.       Янаги знал это, но страха уже не было. Лишь мутная обреченность, лишь желание продать свою жизнь подороже завладели его разумом. Он понимал, что шансов на победы у него не было, понимал, что и бежать ему не дадут. Он был лишь крысой, которую кот загнал в самый угол…       Янаги остался один. Один на тропинке, усеянной трупами его бывших знакомых.       Он сконцентрировался. Он напрягся. Он пытался думать, строить стратегию. Он искал пути отхода и удобную позицию. Мозг, и ранее его не подводивший, сейчас работал во всю доступную ему мощность.       Откуда он нападет?       Масса вариантов.       Что позволяет ему так быстро перемещаться?       Скорость. Больше не чему.       Как ему противостоять?       Лишь угадать. Только невероятная удача могла ему сейчас действительно помочь…       И все равно, несмотря на всю свою концентрацию, Янаги так и не смог понять, как его враг появился прямо перед ним…       …Короткое движение и кунай с легкостью перерезает открытое горло последней цели — молодого ирьенина замершего в ожидании собственной смерти.       Все.       Минато наконец расслабился и выпрямился, оглядывая бывшее поле боя.       - И все-таки я ненавижу эту работу… — пробурчал шиноби, стараясь не заострять внимание на двух десятках трупов, сгрудившихся на узкой лесной тропинке. Не самое приятное зрелище, тем не менее, не подпортило общее удовлетворение от хорошо выполненной работы. Далеко не каждый был способен просидеть в засаде два дня, сохранив при этом приемлемую физическую форму. Он смог. Двое суток он пробыл на этой позиции в ожидании именно этих людей. Два дня без еды и почти без движения. Сволочное задание…       Радовало лишь одно — оно было не простым, важным и требовало определенных способностей. Диверсия в самом тылу противника это не то задание, на которое назначали случайных людей. А значит, ценят. Навыки, которые Минато оттачивал все свободное время, наконец-то были признаны не только его сверстниками, но и верхушкой деревни в целом. Джонинов-наставников много, джонинов-наставников выполняющих работу АНБУ — единицы. И это приятно грело душу.       - Кха! — резкий булькающий кашель послышался со стороны последнего убитого. - Кха..кха…       Минато обернулся. Молодой ирьенин, что свалился с перерезанным горлом, лежал на том же месте, захлебываясь собственной кровью. Живой. Не порядок.       Его работа требовала не оставлять после себя только лишь трупы. Никаких свидетелей. Никаких очевидцев. Враг должен был томиться в неведении, должен был тратить силы, время и нервы на разгадку произошедшего. Именно поэтому Минато должен доделать свою работу.       Один из его уникальных кунаев плавно покинул ножны на поясе, перепрыгнув в правую руку. Она не тряслась, уверенно и твердо сжимая удобную рукоятку смертоносного оружия. Добить врага? Привычное дело.       Вот только кашель стих, не успев и начаться.       «Все-таки умер сам, — отстраненно подумал Минато, наблюдая за последними, редеющими вздохами молодого парня. Кунай вновь вернулся на пояс.       Оставался лишь последний штрих.       Палец Минато засветился холодным голубым огнем… ***       Как долго для человека длится то или иное событие его жизни? Сколько времени занимает тот или иной отрезок его существования? Вроде бы такой простой вопрос с не менее очевидным ответом в последнее время стал меня навязчиво преследовать. И чем дольше я над ним думал, тем чаще забывал обращаться к минутам, дням и годам, когда он требовал от меня слова.       «Ровно столько, сколько мы их помним», — говорил я с каждым разом все уверенней, имея на то все основания. В моём случае, как мне кажется, сложно было бы думать иначе. Имея в голове воспоминания двух в корне разных жизней, я в периоды накатывающих сеансов самоанализа обладал возможностью сравнивать.       Я не помнил своего «первого» раннего детства. Совсем. Не осталось ни осознанных образов, ни картин, ни ощущений, ни вкусов. Совершенно блеклая и полностью забытая мною страница жизни, оттого казалось мне наиболее скоротечной. Мозг обманывался, считая, будто раз и наступил тот момент, когда в впервые до крови разбил себе коленку. Это тусклое, на грани образа воспоминание было наиболее ранним. Куда делись предыдущие прожитые годы, я не представлял. Забылись ли они по ненадобности или попросту не сформировались в достаточной степени из-за моей собственной недоразвитости в то время, значения особо не имело. Был важен сам факт. Факт того, что я подсознательно считал раннее детство мимолетным, как ощущение легкого бриза на коже. Мимолетным и не уловимым. И именно это сыграло со мной в злую шутку после нежданного перерождения.       Жалкие полгода проведенные под крылом у охотника и его жены казались мне едва ли не вечностью. Каждый новый день, прожитый в теле несмышленого ребенка, становился для меня настоящим испытанием. Он тянулся медленно и неторопливо, растягивая мои муки и преумножая мое самое сокровенное на этот момент желание.       Я жаждал вырасти! Яро, слепо, отчаянно, не терпеливо… Обманутый скоротечностью прошлого детского опыта я буквально не мог адекватно реагировать на медленный рост нового тела. Оно тормозило меня, связывало, ограничивало. Я кривился каждый раз, как видел собственное отражение, злился каждый раз, как не мог дотянуться до чего-либо, бесился каждый раз, как был вынужден вести себя согласно возрасту. Манабу кажется, видел все это, но с вопросами не лез. Будто он взял за правило — не удивляться ничему, что связано со мной. По-другому, его явное игнорирование моих пускай и редких, но заметных срывов, я объяснить не мог.       Впрочем, именно охотник и помогал мне больше всего. Во время занятий он не делал скидок на возраст, прямо, пускай иногда и в виде игры, доносил до меня необходимое. Манабу не был курицей наседкой, отгораживающей свои яйца от всех трудностей в мире. Нет. Он сталкивался меня с ними, давал прочувствовать, познать. Пускай не сразу, но его непреклонная, твердая и достаточно требовательная натура легла поверх напускной заботы.       За что ему и спасибо.       Его постоянные нагрузки не давали мне сойти с ума, погрязнув или в чёрной мести, или ностальгических воспоминаниях. Его действия позволили познакомиться мне с собственной мечтой. Его красочные демонстрации дали мне Цель…       Долгое время Манабу не давал мне в руки то, что я так страстно желал получить. Он лишь каждый божий день пичкал меня теорией, замаскированной под короткие рассказы, учил стойкам и движениям, демонстрировал их во всей красе, ненавязчиво поигрывая луком. Он будто дразнил меня, видя, как я пожирал глазами столь желаемое оружие.       Моё терпение закончилось достаточно быстро.       - Мори-сан! — воскликнул я однажды, уже не в силах себя сдерживать. — А можно мне самому попробовать?       Манабу тотчас отвлекся от медленной, размеренной стрельбы, и уставился на меня, заставив пожалеть о собственных словах.       «Он ждал… — мгновенно осознал я, стоило моему, как мне казалось, детскому и наивному взгляду встретится с острым блеском его глаз. — Он ждал этих слов».       - Разумеется, можно, — улыбнулся мужчина, прислоняя свой лук к дереву. — Подожди минуту.       И, сказав это, он скрылся в доме. Не воспользоваться его отсутствием, было попросту выше моих сил. Мгновенно вскочив с земли, я в два прыжка оказался у стоящего под большим деревом оружия.       Вот он — красавец, которого мне так и не довелось подержать в руках. Немного подрагивающими от возбуждения ладонями я провел по гладкой, немного искривленной рукоятке из плотной древесины, ощупал плотную вязь из животных жил, держащих метровой длины плечи, постучал по костяным рогам, венчающим прекрасное изделие. Это был красивейший лук, что я видел за обе свои жизни — грациозный, жесткий, смертоносный.       Когда пальцы коснулись тетивы, мое удивление достигло своего предела — это были не волосы и не растянутые животные кишки, а настоящий металлический трос в полтора-два миллиметра диаметром. Состоящий из мелких переплетающихся волокон он холодил руку, грозясь в любой момент порезать неудачливого стрелка.       «Откуда такая технология в этом мире?» — недоумевал я, заворожено водя рукой по ледяной металлической тетиве. Кто умудрился вытянуть столь тонкую, прочную проволоку, а после и сплести несколько из них воедино? Что это за сплав и откуда он известен создателю? ..       - Она из страны Железа, — громкий сухой голос за спиной едва не заставил меня подпрыгнуть на месте. Не трудно было догадаться, что, погрязнув в своем немного ненормальном восхищении, я пропустил возвращение своего нынешнего «отца». — Дорогая.       Я резко убрал свои загребущие ручки от чужого оружия и развернулся, готовясь натолкнуться на если не взбешенное, то хотя бы разозленное лицо охотника. Какого же было мое удивление, когда мой взгляд встретился лишь с легкой улыбкой играющей на губах Манабу. Кажется, он был доволен моим интересом.       Но и это, наряду с необычной тетивой, было не главным сюрпризом этого вечера. То, что он держал в руках, едва не вырвало у меня из горла удивленный возглас. Это было то, чего я точно не ожидал увидеть на землях шиноби.       Этот лук, точнее его небольшую вариацию, я не мог не узнать — изогнутый в обратную сторону до такой степени, что едва не сталкивал рога друг с другом, напоминающий больше какое-то ярмо, чем смертоносное орудие. Турецкий лук.       Даже не так. Турецкий лук на территории, которую я привык считать аналогом современной Японии.       - Да, так он выглядит со спущенной тетивой, — гораздо сильнее улыбнулся Манабу, неправильно расшифровав отразившееся у меня на лице удивление. — И да, у меня такой же лук, только побольше. Этот же станет твоим до тех пор, пока не сделаешь себе собственный.       Руки сами собой сомкнулись на протянутом мне маленьком, едва достигающем метра в длину оружии.       «Детский вариант», — понял я тут же, стоило моему взгляду на него упасть. И действительно, он оказался был точной копией лука Манабе, в той лишь разницей, что тетива, висящая на одном из рогов, была не металлической, а льняной.       - Маленький… — как-то совсем по детски насупился я, пропуская тот факт, что лук был едва ли не выше меня нынешнего. Манабу в ответ удостоил меня лишь коротким смешком.       - Могу, я? .. — вопрос еще не успел слететь у меня с языка, как охотник ответил мне резким кивком.       - Как только натянешь тетиву, мы приступим к полноценным стрельбам, — как бы невзначай, решил добавить Манабу.       Я с трудом сдержался, чтобы не посмотреть на охотника взглядом, коим одаривают полоумных людей. Он серьезно поставил мне такое условие? Он предложил мне собрать лук, на который тетиву насаживают едва ли специальными блочными интсрументами? Он издевается?       Нет. Его взгляд был предельно серьезен, весь вид говорил лишь о твердом решении не отступаться от своих слов. Мои возражения угасли. Я смирился, прогнулся.       Поучимся смирению и терпению.       И самоконтролю.