Дни осквернения: Тяга к хаосу (Т.1)

Так холоден, так леденящ, что можно обжечь об него пальцы! Ужаснется тот, чья рука прикоснется к нему! И именно поэтому некоторым он кажется пламенным. Ф. Ницше

      У дверей «Камелии» Лоран и Марк расстались. Следует сделать ремарку, что это произошло у дверей внутренних: Стил вернулся в зал, буквально выпихнув Лорана на улицу. Приправив, впрочем, свои действия неожиданно любезным для солдафона прощанием. В любом случае, день близился к концу, и Лорану следовало решить вопрос с ночлегом. Скудные его пожитки остались в жандармерии, за некоторыми вещами необходимо было послать к Эрнестине (маркиз оттягивал этот момент, как мог), остальное требовалось бы купить в самое ближайшее время.       Немного побродив по улицам, таким узким, что меж домами нельзя было пройти, расставив руки, Лоран остановился на границе между трущобами и респектабельным районом — там, где находиться было и достаточно дешево, и вполне достойно. И до жандармерии оставалось такое расстояние, что никого бы не удивило, если б Лоран являлся на службу пешком.       Маркиз снял комнату под крышей в переулке чистом, но темном. Ветхая, опрятная старушка, владелица ветхого, опрятного домика, проводила постояльца до лестницы, потопталась у нижней ступеньки и ушла так, словно внезапно забыла, что собиралась показать жильцу его новый дом. Лоран поднялся на чердак в одиночестве. Комната оказалась вполне достойна той платы, что за нее требовали: бедно обставленная, но такая узкая и темная, что меблировка создавала ощущение загроможденности. Лоран оглядел свое новое пристанище скорее с любопытством, чем с разочарованием. Если слухи о его детстве имели под собой реальную подоплеку и они с сестрой и отцом действительно долго жили в апимских диких лесах — неудивительно, что всего лишь кровать без полога, умывальник, растрескавшаяся тумбочка и старая конторка вполне удовлетворили молодого Эджертона. От какого еще аристократа в столице можно было ожидать подобной неприхотливости?       Лоран сел на кровать.       «Я думал, что стану упорно, с воодушевлением работать, отдавать всего себя делу правосудия… а оказалось, что я буду ходить под начальством бордельного кота, который, к тому же, еще и то и дело темнит. А может быть, втянут во что-то порочное. Какое уж рвение в подобных обстоятельствах!» Марк не вызывал у Лорана приязни, хотя и по-настоящему жгучего отвращения — тоже. Но то, что дружба между ними невозможна, Эджертон понимал уже теперь.       Маркиз снял сапоги и лег на кровать. Солнце светило в узкое окно прямо ему на лицо.       Что ж, подумал Лоран, тем сподручнее будет читать на закате! Он приобрел газету, пока бродил по улицам, присматриваясь к постоялым дворам, и теперь достал ее, намереваясь пролистать. Он хотел составить впечатление о столице в противовес тому, что показал ему первый день в Атепатии. Первую полосу занимали известия о балу в королевском дворце. Вторую — проповеди какого-то жреца Уризена. На третьей в виньетках сообщалось о ближайших казнях на главной площади. Лоран вчитался в приговоры: мошенник, вор, убийца, две ведьмы, колдун-кузнец. На следующей странице размещались частные объявления.       «Бракосочетание юной леди Эджертон и молодого виконта Сааэшейского назначено на следующую неделю.» — прочитал Лоран внизу листа. Объявления о свадьбах от остального текста отделяли те же виньетки, что использовались на предыдущей странице.       Как быстро! Конечно, отец послал извещение задолго до прибытия детей в столицу, а они еще задержались… Но брат и сестра полагали, что у них есть некоторое время. Оказалось, они ошиблись. Газета упала на грудь Лорана, словно несколько листков бумаги внезапно стали слишком тяжелы для его сильных пальцев.       К своему стыду, Лоран чуть было не проспал на следующее утро — он впервые поступал на работу, его жизнь впервые требовала четкого расписания, так что, если б не шум с первого этажа, он бы провалялся в постели до полудня. Еще недавно, в апимских лесах, он вставал по велению сердца или тела, от падающего на лицо луча солнца, щебета птиц… Либо грубого окрика отца, но такое случалось редко. Несмотря на то, что Лоран провел всю сознательную жизнь подле отца, даже теперь, на двадцать четвертом году жизни, он не мог сказать, что между ними есть по-настоящему прочная или теплая связь. Фульк Эджертон словно никогда не выделял своих детей из числа прислуги, будто сын и дочь для него значили столько же, сколько и наемные работники. Прежде детей это обижало, но сейчас, в Эльзиле, они поняли, чем было продиктовано подобное отношение родителя к ним. В конце концов, лорд Эджертон и распорядился ими, как чужими работниками по найму, почти как рабами. Лоран находил даже некоторую пользу в холодном воспитании, которое получил. Что думала о том Эрнестина, пока оставалось тайной.       Лоран встал, умылся, оделся, зачесал волосы ото лба назад… он начал постепенно привыкать к новой детали в своем облике — полукруглому шраму поперек щеки. К счастью, рана была нанесена недостаточно глубоко, чтобы повредить челюсть или проткнуть кожу насквозь, и так низко, что не задела глаз. Теперь кожа зарубцевалась настолько, чтобы не кровоточить, если Лоран говорил или ел, и боль ушла — либо он так привык к ней, что уже не замечал. Однако по змеистой вспухшей линии время от времени пробегал разряд щекотки — ткани восстанавливались. Это хорошо, каждый раз, перебарывая желание почесать рубец, думал маркиз. И каждый же раз перед его внутренним взором невольно вставала картина путешествия в столицу. Момент, когда его щеку взрыла сталь, он не запомнил, но миг, когда смотрелся в поднесенное Эрнестиной — о, нет, тогда еще не Эрнестиной в полной мере, конечно же — зеркальце, запал Лорану в душу. За последние несколько месяцев его жизнь, однообразная больше двадцати трех лет, несколько раз подряд совершила удивительные перевороты.       Когда Лоран спустился на первый этаж, он увидел, как рождался шум, разбудивший его: за столами сидели работяги, вперемешку те, что только отправлялись на заработки, но встретили как препятствие на своем пути неодолимое желание выпить, так и те, кто трудился всю ночь и теперь имел полное право пропустить рюмашку-другую. На Лорана никто не обратил внимания. Маркиз задался вопросом без особого интереса, переменится ли сцена через день, когда он появится на первом этаже в форме жандарма?       Корнет опасался, что заплутает меж одинаковых серых домов, поначалу он действительно растерялся, не умея с первого взгляда отличить одно здание от другого, но раз уж маркиз ни разу не заблудился в апимском лесу, где даже ведьм не осталось, по слухам, то какую сложность представляли для него оживленные улицы?       Лоран явился ровно в то время, когда ночная смена жандармов сдавала посты, а дневная еще не приступала к своим обязанностям. Навстречу ему к дверям текли по коридору потоки усталых патрульных, едва не задевая новичка плечами. Один только лысоватый дежурный за стойкой у входа оставался бодр и свеж.       — А, новенький, — качнул он блестящей головой, — поручик распорядился насчет формы для тебя. На вот, спустись, получи.       Дежурный перегнулся через стол, передавая Лорану бумажный квадратик с трехзначным числом и печатью на обороте. Когда талончик перекочевал в руки Лорана, маркиз несколько минут грел его между пальцами. Хотел бы он ощутить некий душевный подъем, но тщетно. В глубине апимской дикой природы он мечтал о службе в столице, как о чем-то прекрасном и недостижимом, а теперь не ощущал ничего. Работа сама по себе еще его не разочаровывала, а вот отсутствие восторга от нее — да.       Лоран получил в обмен на талончик перетянутый бечевкой сверток в хрустящей коричневой бумаге. Наощупь могло показаться, что внтури не ткань, а остывший пирог. Теперь оставалось найти место, где можно было бы переодеться — и, позабыв о гражданском статусе маркиза, принять до вечера звание корнета. В пути по коридору от склада назад, к лестнице, Лоран крутил головой в надежде обнаружить уборную. В конечном итоге перед глазами оказалась дверь без таблички — та самая, как помнил новичок, за которой располагалась прозекторская. Сутки назад Марк Стил сказал, что корнет будет проводить в ней больше времени, чем начальник. Значило ли это, что Лоран имеет право сейчас зайти и посмотреть, что там? Маркиз постучал. Ответа не последовало. Лоран помедлил секунду, а затем толкнул дверь. Она оказалась незаперта. Подумать только, за нею — труп, да еще и, буквально говоря, сворованный у полиции, а они не запирают дверей! Марк и так не показался Лорану ответственным начальником, а теперь и вовсе разочаровывал своей халатностью. Но, по крайней мере, подобное свойство характера объясняло, почему Стил до сих пор всего лишь поручик.       Лоран не забыл слов начальника о том, что кроме бактерий на трупе могут остаться следы магии, но молодой Эджертон, во-первых, знал о колдовстве несколько больше, чем признавался в том, а во-вторых, полагал, что раз мертвую девушку уже обследовал коронер, все волшебные флюиды были так или иначе счищены с тела. Корнет зажег керосинку, а в ее свете заметил несколько других ламп, и тотчас запалил и их. В подвальной комнате стало так светло, будто в нее заглянуло солнце — невзирая на отсутствие окон. Лоран поставил керосинку на столик позади себя и обернулся к трупу. Осторожно, но без страха, он снял простыню с лица девушки. Сейчас, через несколько дней после смерти, уже нельзя было сказать, славилась она при жизни красотой или нет, мышцы расслабились, подбородок опустился на шею. Зубы виднелись меж губ, но не блестели, как было бы у живой. Никакого спокойствия и очарования вечного сна, как в романах, не отражалось на этом лице. Маркиз откинул простыню дальше — платья на несчастной уже не было, на груди виднелся кое-как залатанный нитками рубец от вскрытия. Корнет сдвинул ткань до колен тела. Разрез, на его взгляд, шел недостаточно далеко… Хотел бы он знать, что написал в своем отчете коронер!       Лоран многое представлял себе превратно, черпая представления из книг, но к чему это не относилось, так это к мертвым. За время жизни в апимских лесах семья Эджертонов сталкивалась со смертью постоянно. Лоран задавал себе вопрос, как только он раньше не обзавелся шрамами на лице. Дикие звери представляли постоянную опасность, стоило покинуть хижину, защищенную всеми доступными средствами, включая магию. На памяти Лорана, одни только песчаные тигры задрали восемнадцать человек, что были в услужении у лорда Эджертона. Так пополнялись знания юных наследников об анатомии, и теперь Лоран собирался, наконец, использовать этот опыт. Испытывая, впрочем, некоторую неловкость. Но когда его пальцы взялись за скальпель, они не дрожали.       Корнет погрузился в недра трупа — выше запястий, если говорить о руках, и с головой, если выражаться фигурально. Шокированный своими открытиями, стоявший спиной к двери, он не слышал, что кто-то зашел в прозекторскую.       — Эт-то еще что такое?       Лоран не успел развернуться на звук — его ухо мгновенно пронзила едва выносимая боль. Маркиз дернулся, чувствуя себя пришпиленным на ткань насекомым, тем более, что к нему приближалось лицо — с явным выражением одновременно брезгливости и любопытства на нем.       — Я… корнет Эджертон, поступил на службу к Марку Стилу, — Лоран схватился за запястье руки незнакомца, пачкая его, но оторвать пальцы от своего уха не смог, они только сжались еще крепче, делая маркизу вдвое больнее. — Форма вон там, на столике лежит.       — Ага. — Ледяные глаза незнакомого мужчины на секунду стрельнули за плечо Лорана и снова впились в него с пытливостью стальных буров. — Охотно верю, вот только это мало что меняет. Вы украли у нас тело, как самые подлые воры. Как те, кого я отправляю на виселицу последние двадцать лет без малейшей жалости.       Ухо постепенно немело, и Лорану удавалось не обращать внимания на боль.       — Я готов дать объяснение, если вы представитесь, сэр!       Краем глаза Лоран видел, как еще трое мужчин в черной форме небрежно заворачивают труп в простыню. Органы, что он извлек, бросили внутрь, явно не особенно заботясь об их сохранности. Еще один полицейский комкал платье мертвой девушки, чтобы поудобнее перехватить его и унести.       — Инспектор Клауд Мейсон, — сквозь сжатые зубы произнес мужчина, приближая свое лицо к носу Лорана. По ухмылке полицейского можно было догадаться, что он ждет какой-то реакции на свои слова… Но корнет не имел понятия, кто перед ним, и ни имя, ни должность для него ничего не прояснили.       Лицо у инспектора было некрасивое и неприятное — крупный нос, не раз страдавший от переломов и сраставшийся, как судьба дозволит, черно-рыжая борода, выпуклый лоб с глубокими морщинами и высокими залысинами, неровные зубы… И в то же время, мужчина производил удивительное впечатление, он покорял одним звуком голоса, едва ли нельзя было сказать — взглядом. Он чаровал чем-то, что что шло изнутри. Лоран подумал невольно: в нем волчья харизма, имея в виду тот часто описываемый в литературе магнетизм оборотней.       Сэр Клауд притягивал взгляд, ему было трудно сопротивляться, даже при всем желании.       Однако Марк Стил именно в этом свойстве натуры сэра Клауда и находил особенное для себя удовольствие. Жандармерия и полиция недолюбливали друг друга со дня основания и в открытую соперничали вот уже несколько сотен лет, однако вражда поручика и инспектора простиралась далеко за пределы их профессий, а порой принимала такие причудливые формы, что ее можно было принять за своеобразную дружбу. Когда в прозеркторскую зашел Марк, Лоран и Мейсон оба скосили в его сторону глаза, но не повернули голов.       — А, вы уже познакомились, — сказал поручик с напускным равнодушием. — Видишь, Клауд, наконец-то у меня есть что-то, чего нет у тебя.       Личный помощник.       Пальцы Мейсона, наконец, исчезли с уха Лорана, и корнет принялся остервенело растирать горящую кожу.       — Этот твой личный помощник пообещал мне предоставить ордер… или что там у вас, — инспектор раздраженно встряхнул рукой, на коже и на манжете рукава которой остались следы крови с пальцев Лорана. Сам Мейсон и не заметил их. — Объяснитесь, по какому праву вы украли, другого слова просто нет, тело из полиции?       Марк глубоко вздохнул и бросил короткий красноречивый взгляд на Лорана, в нем явно читалось: ты становишься проблемой.       — Я пришлю ордер с нарочным через пару часов, как только зайду в кабинет.       И Марк, и Клауд разом сжали кулаки, стиснули зубы и шагнули друг другу навстречу. Лоран был готов увидеть искрящие между ними разряды, как меж двух кусков шерсти.       Мейсон явно хотел возразить, но его подчиненные уже вышли в коридор — двое несли кокон из простыни, под мышками, как пыльный ковер, еще один шагал с кое-как скомканным платьем, последний же, с пустыми руками, бесцельно хлопал себя по бокам.       — Буду с нетерпением ждать, — сказал Мейсон и почел за лучшее удалиться вместе с остальными полицейскими.       Дверь за ними осталась открытой.       Марк не шелохнулся, когда полицейские выходили, он ждал, пока они ступят на лестницу, готовый напуститься на корнета, но Лоран успел заговорить первым.       — Я кое-что узнал. Возможно, это важно.       Поручик перестал гневно щуриться, его глаза заинтересованно распахнулись.       — И что же?       — Эта девушка… Как коронер узнал, что она проститутка?       — У нее было при себе заключение об осмотре врача. В кармане платья. Составленное по полицейской форме, то есть, принудительное — девушка иной профессии просто его бы не получила. Выпало, когда коронер раздевал ее.       Лоран едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу — вовремя вспомнил, что у него грязные руки.       — Что ж, а я узнал, что она была беременна.       Лоран ожидал, что Марк изумится. Но поручик только разочарованно хмыкнул.       — Ну естественно…       Стил вышел из прозекторской в коридор и раскрыл портсигар. Корнет высунулся вслед за ним.       — Мы не станем выяснять, кто ее убил? И зачем? — Лоран невольно вздернул брови, провожая взглядом дюжих полицейских. Они постоянно перехватывали труп поудобнее, нещадно его тряся, так что казалось, скоро наружу через складки ткани выпадут все органы, что оказались отрезаны. Лоран полагал, что в данной ситуации следовало бы воспользоваться носилками, но кто бы его послушал!       — Нет, конечно, — Марк достал из кармана коробок спичек, чиркнул одной, послав трескучее эхо по коридору, и закурил. — Это не наше дело, сказали же тебе. Труп девицы никак не связан с королем, а наша единственная задача — служить ему. Все остальное — ведение полиции.       Лоран наклонил голову, следя за покидающими жандармерию полицейскими.       — Вы с Клаудом не слишком друг другу понравились, как я понял. Но тебе было бы лучше работать под его началом. Ты хочешь допытываться до сути происшествий, не так ли? Сможешь уснуть сегодня, если не будешь знать, кто убийца?       Марк добродушно усмехнулся и похлопал подчиненного по плечу.       — А, ты выбрал пристанище где-то в трущобах?       — С чего Вы взяли? — Лоран не обиделся, но заинтересовался, как же его начальник угадал.       — Воротник почернел, хотя вчера еще был кипельно-белым. Чем дальше от центра города и от дворца, тем небрежнее трубочисты в столице.       Лоран отчего-то покраснел и невольно отшатнулся, размышляя, что еще мог заметить наблюдательный поручик?       — Или, может быть, ты провел ночь в заведении типа «Камелии императрицы», только не так бьющем по карману?       — Нет, конечно нет, — ответил Лоран и прикусил губу. Не хватало еще, чтобы Стил подумал, будто новичок осуждает старшего по званию.       — Ты вообще спал сегодня? — Марк склонился ближе к Лорану, и юноша отвернулся в смущении. Словно ему было, чего стыдиться — на самом деле, а не шрама, который другой на его месте сделал бы предметом гордости.       — Во сколько ты встал, что успел побриться? В три, четыре? — Стил отпустил плечо подопечного и задумчиво потер собственную щетину. — Как ты вообще бреешься с этим шрамом поперек морды, не болит в процессе?       Лоран не отвечал. Он бы с удовольствием сказал, что не хочет ни слышать такие вопросы, ни обсуждать их, но мог только угрюмо дышать, как в чаду, не находя слов.       — Ладно. В любом случае, ты храбрый парень, если каждый день готов смотреть в зеркало на эту отметину, да еще и демонстрировать ее всему свету.       — Только не подумайте, что я это ради бахвальства…       — Ну конечно, — протянул Марк, уже переключаясь на другую тему. — Откуда ты знаешь столько об анатомии? Ах, ну да. Дикая жизнь в лесах Апима. Это может быть полезно.       Поручик усмехнулся и кашлянул, подавившись дымом.       — Не в этот раз, но в какой-нибудь из следующих. А они будут… Ты не обижаешься, мальчик? Пойми, Лоран, ты мне приятен, и, пожалуй, действительно единственный парень в столице, кому я могу доверять, но сейчас я не могу сказать… Позже.       — И в «Камелии»?       Лоран не собирался подкалывать начальника, однако Марк невольно нахмурился. Какие-то давние мысли, ненадолго отступивышие от него, снова заняли голову жандарма.       — Посмотрим. Посмотрим. Решу, когда будет следующий такой же труп.       Лоран ясно почувствовал, как участился его пульс. Даже груди стало больно. С чего вдруг поручик был так уверен, что будут еще жертвы, непременно похожие на эту?