***
Люк сегодня просто радует исключительной непосредственностью. Начиная со скунсолюбивых од и заканчивая вечерними перлами. Моей маме вон сказал, что она разговаривает с «таким оргазмом». Мама аж***
Исполненным страдания взором провожаю каждый кусок, скрывающийся в пасти вонючки. Целая банка консервов, годных и для людей, только что исчезла в его прожорливой глотке… И это когда мы на пороге голода! То, что Парвати назвала завтраком, я даже распробовать не успела, оно ухнуло в пустой желудок, и лишь эхо его падения напоминало о том, что утром мы якобы ели. А скунса кормят определенно лучше, чем меня… Люк наливает обжоре воды в маленькую мисочку, и этот скунсосвин начинает жадно лакать, только брызги летят. После завтрака же это химическое оружие забирается обратно на мою постель и укладывается там на дневной сон. А меня мама заставляет топать с остальными на вылазку в какой-то уже основательно пощипанный и до нас магазин. Она что, издевается? Там же могут быть мертвяки! Ужас какой! Я вообще-то на виллу на острове подписывалась, а не на бега с зомби наперегонки… И как джинсы давят — жуть! Оказывается, вчерашние - те, что выстрелили в бандита пуговицей, были на мне практически свободно, а вот сегодняшние… Гарри замечает, что зато оружие последнего шанса у меня есть — скорострельность моих штанов уже проверена в деле. Ага, только на всех покойников пуговиц не напасешься… Да и как им в голову-то попадать? Прыгать, что ли?***
— Дейзи, милая, по-моему, ты похудела! Вот правда, фунтов на шесть как минимум! — выводит меня из задумчивости голос Парвати. С надеждой оглядываю свои бока, нависающие над перетянувшим их поясом джинсов: — Ты правда так думаешь? — Ты правда все еще веришь в то, что говорят друг другу женщины в глаза? — лениво спрашивает мама. Кажется, пока нас не было, они с Гарри опять устраивали свои ролевые игры. Во всяком случае, при моем появлении мама поспешно запинала в угол нечто, напоминающее шапочку медсестры, а Гарри, зардевшись, стал оттирать платком пятна от кетчупа со своей ширинки. — Да нет же, Дейзи в самом деле похудела, влезла же она в эти джинсы! — Еще бы она потом из них вылезти смогла, — ворчит мама. — Дейзи, а те джинсы, у которых вчера молния порвалась и пуговица отлетела, тебе еще нужны? — влезает Люк. — Нет, а что ты хотел, малыш? — Хочешь сделать себе из них палатку с загадочными туннелями? — ржет мама. — Ну мама! — Я хочу сделать Рокки подстилку. Может, тогда он не станет на твоей подушке все время спать. А ему явно нравится твой запах, он все утро терся хвостом об твое ухо… — Чтоооо? Почему ты его не отогнал? — Я подумал, он просто так любовь выражает. — Он мне уже свою любовь выразил! До сих пор флюиды не выветрились!***
Вечером, самой дальней дорогой миновав Чаттанугу, мы останавливаемся в довольно глухом месте у реки. Разводим костер, готовим немудреный ужин (опять макароны и символический кусочек мясной консервы в тарелке у каждого), скунсу на сей раз выделили порцию какого-то найденного в зоомагазине корма, который он презрел и бодро нырнул в кусты на промысел под стоны Люка: «Он же заблудится, его сожрут мертвяки, давайте откроем ему консервы!». Но вонючка возвращается довольно скоро и садится рядом со мной, удовлетворенно облизываясь. Греем на костре воду и устраиваем небольшую помывку. Приходится ухлопать всего пару зомби, забредших на огонек, но с ними расправляются без моего участия, и то хорошо. Брр, они такие противные! Пока остальные любуются красотами реки, сидя у костра, мама с Гарри, как всегда, испаряются. Захожу в фургон, чтобы накинуть кофту потеплее, и ненароком слышу их перебранку: — … милая, я что-то сегодня так устал… — «Милая»? А где же «майн либе»? Тебя больше не заводят мои прелести? — Эми, любовь моя, я совсем без сил… — Но я хочу позабавиться. Я так скучаю без наших игр. Ты уже вечность не играл со своей крошкой… — Но, милая, мы делали это только сегодня утром! — И что, у тебя все половые акты на учете, боишься перерасхода? — Любовь моя, может, завтра? Сейчас и остальные уже вернутся в фургон… — Так я и знала, что надо выбирать любовников помоложе. А то чуть что — мигрень, радикулит, простатит, черная немочь… — Эми! Я вообще-то моложе тебя лет на десять! — Значит, в следующий раз найду себе жеребца, который моложе на все двадцать! Я хочу много кекса, черт возьми, и получу много кекса. Слава богу, не всех мужиков с большими яйцами сожрали. На мою долю должно хватить. — Эми! Не рановато ли ты списываешь меня со счетов? Я пока что твой мужчина! — На фига мне мужчина без этого дела? Все равно что поп без кадила. Видимо, после тридцати вы смело можете вешать свой причиндал на стенку под стекло и вынимать его только по большим праздникам, а я не готова к кексу по графику. Видите ли, сегодня утром он уже был… Если я хочу — он должен быть на завтрак, обед и ужин, а не можешь — уступи лыжню другому! — Эми! .. Заслушавшись, я машинально опираюсь рукой на какую-то коробку, и та с грохотом падает. Со всей доступной скоростью выскакиваю из фургона. Так я и знала, маме уже прискучил Гарри, и она ищет повода усвистать к другому мужику. И это когда они в таком дефиците! Мне бы хоть одного, самого завалященького, я бы уж его берегла, кормила-поила и лелеяла, как Люк своего скунса… Вижу, как из фургона выбирается мрачный словно туча Гарри и садится у костра, разворачивая здоровенную карту. — Куда мы завтра поедем, Гарри? — Люк с любопытством заглядывает ему через плечо. — В аптеку… то есть в Нью-Хоуп… — скорбно роняет Гарри. — А в аптеку зачем? Ты заболел? — Не я. Один близкий друг, — Гарри понуро смотрит в направлении друга. Да они с мамой совсем офигели! Как можно ребенка пошлостям всяким учить! Тут мое внимание привлекает внезапно оживившийся скунс. Стоп… Протираю глаза. Вроде Рокки только что сидел рядом с Люком, а теперь шебуршится уже в кустах напротив. Проклятье! Их двое! Нет, этого я уже не переживу. Лишь бы Люк не засек вторую тварь, а то и ее придется за собой таскать и кормить за свой счет. Вторую тварь засекает сам Рокки и торопится к ней. К счастью, Люк слишком заинтересован загадочным низкорослым и невидимым другом Гарри, чтобы заметить этот маневр вонючки. Скунсы скрываются в кустах. Минуту-другую тешу себя надеждой, что Рокки нас покинет и уйдет к соплеменникам. Но, кажется, они оба не спешат от нас уходить. Подкрадываюсь (как уж получается, конечно) и раздвигаю ветки. Черно-белый похабник пытается взгромоздиться на своего сородича, вернее, сородичиху, но неожиданно получает весьма жесткий отпор. Голова у нее, что ли, болит? С печально обвисшим моджо Рокки плетется к собрату по несчастью и растягивается под шелестящей картой. Видимо, звезды нынче не благосклонны к любовникам… Все самцы сидят у костра с вытянувшимися мордами, один Люк весел и беспечен и все допытывается у Гарри про его невидимого друга. Ловлю вышедшую из фургона маму. — Мам! — Чего тебе? Ты что-то не успела подслушать, пока пыхтела у дверей, как гиппопотам с приступом астмы, и разваливала ящики со жратвой? — Я нечаянно. Я за кофтой зашла, мне холодно было. — Что, слой жира даже не греет? Так фига ли его носить тогда? — Ну мам! — Не мамкай. Чего ты хотела-то? Я вообще-то по вполне конкретному делу вышла. — Помириться с Гарри? — Справить нужду, блин! Чего ты ко мне прилипла, как язык к железному столбу в мороз? — Ну просто, если Гарри тебя больше не интересует, как ты думаешь, может, я смогу ему понравиться? — Да ты никак подножного корма объелась. Это ж все равно что с лимузина на трактор пересесть! И если у него не хватает сил на меня, то сама подумай, пошевели плавающими в жире комочками серого вещества — как он с тобой справится? Да на твой горошек, — мама тыкает пальцем в мою кофту, усыпанную веселенькими зелеными и голубыми горошинками, — никакого майонеза не напасешься! Должно сработать. Я разбудила в маме инстинкт собственницы. А то не хватало нам еще любовных драм в дороге. В конце концов, если на то пошло, мы все премся на виллу того самого Гарри, которого мама уже собралась отшить. А если мама возьмется искать нового мужика, наша одиссея изрядно затянется, чего мне как-то совсем не хочется. Зима на носу. Лучше бы поторопиться на юг.