— Что? Нет, вы все с ума посходили. Да я в этот рассадник зомби даже за таблетками для похудения не полезла бы, а уж за какой-то дурацкой „Виагрой“! ..
— Это для тебя она дурацкая, — уныло отвечает Гарри, —, а у меня личная жизнь медным тазом накрывается. Может, это мой последний шанс.
— Судя по количеству мертвечины в этой аптеке, стопроцентно точно — последний! Гарри, это же самоубийство! Давай в другом городке потом поищем, а? — взываю я к остаткам разума развенчанного постапокалиптического секс-символа. Гарри бросает угрюмый взгляд в сторону невозмутимо протирающей фары фургона мамы.
— Пойду я. Не поминайте лихом.
Мда, от мозга кровь у него, видимо, вся отлила. Если так разбрасываться последними мужчинами на земле, придется нам учиться потом размножаться почкованием…
Мама искоса поглядывает на мужчин, ушедших воевать с мертвечиной в аптеке. Сквозь большое витринное стекло нам отлично видно, что там творится. Гарри с Марком уже разобрались с тварями, которые когда-то были местными фармацевтами, а в следующем помещении их ожидает дружная компания посетителей аптеки. Перевес определенно на стороне мертвого воинства. Наших теснят к прилавкам. С полок то и дело валятся какие-то банки и коробки, тут же попадая под ноги зомби. В этот момент мама хватает трофейную винтовку и с возгласом: «Этак они всю „Виагру“ затопчут, жмурики обдолбанные!» дает залп по стеклу. Оно идет трещинами, все мертвяки поворачиваются на звук выстрела.
— Нате еще, импотенты дохлые! Фиг вам, а не „Виагра“ и свежее мясо!
От следующего выстрела стекло начинает неторопливо осыпаться. Пока основная масса покойничков занята шоу, Гарри и Марк расправляются с особо настырными экземплярами и пробираются к выходу. Гарри на ходу сгребает в рюкзак какие-то упаковки. На стрельбу начинают подтягиваться и зомбоаборигены.
— Быстрее, быстрее! — кричит Парвати, заталкивая Люка обратно в фургон.
— Шевели жировыми складками! — подхватывает мама, обращаясь уже ко мне. — Валим!
Гарри и Марк едва успевают запрыгнуть внутрь. Мертвые руки уже вовсю шкрябают по металлу. Мама заводит двигатель и так лихо выруливает из толпы зомби, что я диву даюсь. В прежние времена мама отнюдь не блистала навыками вождения. Да и в городке при АЭС мы все ходили пешком. И когда успела научиться?
Городишко наводнен зомби. Что их всех сюда так влечет, ума ни приложу. Гарри с мрачным удовлетворением сортирует трофеи из аптеки.
— Стоп, там, на крыше автобуса, какой-то чувак! — вдруг говорит мама уже практически на выезде из города. Марк щурится от бьющего в глаза солнца и пытается прибавить газу.
— Я же сказала, стоп! — возмущается мама.
— Езжай! — в один голос кричат Парвати и Гарри.
— Ну уж нет! Чуваки нынче на вес золота! — спорит мама.
— Да уж, на вес золота… на вес свинца, — сержусь я на ее легкомыслие, которое даже ЗА не мог исправить. — Забыла уже, как нас ограбить один такой ценный экземпляр пытался?
— Жир! Не вмешивайся! Вон скунсов дрессируй, а я уж как-нибудь сама решу, с кем мне знакомиться! Тормози, говорю! Эй, мистер, какие-то проблемы или просто загораете под лучами заходящего ноябрьского солнышка? — это уже незнакомцу, растянувшемуся на крыше автобуса. Вот как мама издалека вычислила, что он живой? Я бы даже внимания не обратила, таких лежальщиков по всем улицам видимо-невидимо.
— Всего лишь вздремнул малость, — невозмутимо отзывается тот, потягиваясь и зевая. — Внизу, знаете ли, беспокойно стало спать.
— Какие планы? — мама разговаривает так, словно они просто на вечеринке пересеклись. А ничего, что за фургоном куча зомби шаркает?
— Выжить, а в подробности я сейчас предпочитаю не вдаваться, — откликается незнакомец и снимает шляпу:
— Забыл представиться — Лайнел Вестер-Баскервиль, для прекрасных дам — просто Лайн.
— А мы во Фло, — сообщает мама, пока остальные тщетно шикают на нее. — Не желаешь прошвырнуться до пляжей?
— С удовольствием! — Лайнел живо соскальзывает с автобуса, раздает пенделей подвернувшимся мертвякам и оказывается в нашем фургоне. Гарри теряет дар речи от потрясения и возмущения. Парвати хватает Люка, Люк хватает скунса, и все пятятся. Мне пятиться некуда. Ни в один укромный уголок я все равно не влезаю. Мрачно смотрю на этого нахала. Пожалуй, Гарри есть, чего опасаться. Лайнелу не больше двадцати пяти-тридцати и выглядит он очень даже… ничего.
— Меня зовут Эми, — кокетливо представляется мама и шипит мне: „Скажешь, что ты моя сестра!“.
Лайнел же во все глаза таращится на меня и наконец изрекает:
— Года полтора как не видал таких роскошных форм! Как вы их сохранили? Куда ни посмотришь — одни ходячие пособия для изучения строения человеческого скелета всюду бродят.
Мама пытается оттеснить меня в сторону, но даже ее могучая грудь расплющивается о мое плечо, и мама откатывается назад, словно волна после атаки на прибрежные скалы.
— Секрет ее форм прост, — ворчит она, — жрать как не в себя все, что покажется хотя бы относительно съедобным.
Вы думаете, куда подевались все мыши из нашего прошлого поселения? Всех схрумкала.
— Всегда считал, что женщины диетами убивают в себе не только прелесть, но и всякие зачатки доброты, — заявляет Лайнел, пожирая меня взглядом. — А вы словно сошли с рубенсовских полотен… Как вас зовут?
— Дейзи, — я краснею. Впервые в жизни кто-то обратил внимание на меня в присутствии моей мамы. Да она даже единственного моего в жизни кавалера у меня на выпускном балу увела, и он потом аж год был моим отчимом!
— Вы прекрасны, — Лайнел расшаркивается. - О, а это у вас кто, скунс? Какой оригинальный любимец! Или возите с собой вместо химического оружия?
Мама смотрит на него в полном офигении и делает новый выпад:
— О, кажется я уронила платок…
Это у нее фирменная штучка, проверенная на десятках мужчин. Когда она, нагибаясь за платком, сверкает сперва обтянутыми ягодицами, а затем дает возможность заглянуть в свой вырез, у девяти парней из десяти кровь моментально отливает от мозга и устремляется прямиком… ну понятно, куда. Но Лайнел только замечает:
— Платочек миленький. У моей мамы такой же был.
Надеюсь, мамочку не хватит удар. Поражения на этом фронте ей незнакомы. Зато Гарри явно торжествует. Ну и я тоже, что скрывать. Пора бы маме уже остепениться и прекратить заигрывать с каждым юнцом. А Лайнел мне начинает нравиться.
— Любовный треугольник или там квадрат - это, конечно, очень мило, но у нас на хвосте фигова туча зомби, поэтому если вы решили взять этого типа с собой, то давайте уже двигаться, — недовольно говорит Марк. — Но лично я против, мы о нем ничего не знаем.
— Вот тебя не спросили, — огрызается мама. — Ты вон когда скунса разрешил пацану оставить, тоже мнением остальных не сильно интересовался.
— Ну вы сравнили! Скунс — просто любимец для ребенка…
— А Лайнел — любимец для меня. Поехали!
— По-моему, майн либэ, Лайнелу больше приглянулась твоя дочка, — вкрадчиво замечает Гарри.
— Ничего, мы остановимся у ближайшей оптики и подберем парню очки.
Фургон трогается с места, слегка пробуксовывая на намотавшихся на колеса мертвяках, и мы покидаем гостеприимный зомбогород.
***
— Так чем ты, говоришь, занимался до всей этой мурни с восстанием живых мертвецов? — мурчит мама, придвигаясь поближе к Лайнелу. Гарри злобно сопит в углу.
— Шоу-бизнес, красавица, проклятый шоу-бизнес… Никакой разницы с ЗА. Мой мозг ежедневно грыз продюсер, а девы подкарауливали меня у дома и просили расписаться на разных частях тела, норовя при этом отхватить кусман от моей рубашки или штанов. Нынешние фаны просто немного одержимее и самую малость неуправляемее…
— Шоу-бизнес? — оживляется Парвати. - Ой, а ведь я вас и правда где-то видела…
— Перейдем на „ты“, если никто не против? Дейзи, как ты относишься к музыке?
— Положительно, только вот мертвяки на нее тоже сбегаются… — бормочу я, чувствуя себя несколько стесненно под угрожающим взором мамули, чья рука уже успела расстегнуть две пуговки на блузке.
— О, это не проблема. Я умею владеть аудиторией, даже если это стадо тупых зомби.
— То-то в чертовом городишке было не продохнуть от мертвечины, — буркает Гарри. От его внимания тоже не ускользают мамочкины манипуляции, вследствие чего он не слишком расположен к Лайнелу. Да и Марк как-то косо на нашего подкидыша поглядывает. Тут Люк живо вклинивается в разговор, и все мы последующие полчаса выслушиваем, какой его Рокки исключительно умный зверь — „лучше всяких кошек и круче любых собак, правда-правда“.
— Бурдюк с жиром, хватит трясти своими необъятными телесами перед моим новым потенциальным самцом, — шипит мне мама, пока Люк трещит всем в уши про своего вонючего умника.
— Ты просто злишься, что он запал не на тебя! — парирую я едва ли не в первый раз в жизни: обычно мне нечем крыть мамины козыри пятого размера. Нет, у меня самой размерчик, может, даже и поболе будет… да вот только с животом он сливается в соответствии с лучшими стандартами маскировки.
— Не смеши меня, он просто хочет иметь стратегический запас сала к рождеству. Иди, втискивайся с мылом и маслом в очередные джинсы или снова пугай скунса, а к этому красавчику даже не подкатывай, задавишь на хрен!
— Корми „Виагрой“ своего Гарри и не мешай моему счастью, — огрызаюсь я, воодушевленная еще одним раздевающим взглядом Лайнела.
— А вот Гарри можешь взять себе, — щедро разрешает мама. — Правда, не думаю, что он придет в восторг от этой новой ролевой игры, но весовое преимущество будет на твоей стороне.
— Нет уж, мне нравится Лайнел.
— Я его первая заметила! И вообще, что я с тобой тут время трачу… Ночью он уже будет моим.
— Это мы еще посмотрим! — удивляясь сама себе, не отступаю я. А ведь мама может… Ее хлипкие и колеблемые всеми ветрами, точно флюгер, зачатки морали не помешают ей соблазнить Лайнела прямо на полу фургона, в полуметре от койки Гарри и на глазах вечно крутящихся где не надо Люка и Рокки. Как бы мне ее нейтрализовать хотя бы на эту ночь? Ответ приходит моментально: аптечка Парвати. Когда я порезала палец и искала там антисептик, то видела убойное
конское слабительное
с аннотацией „Три капли на табун“. Ну, мамуля, еще поглядим, кто кого!
***
Ночь не проходит, а просто-таки пролетает. Во всяком случае, для мамули. Наше новоприобретение удивленно приподнимается в своем спальном мешке и щурится каждый раз, когда мама рысью минует его лежбище. Сегодня мамочке точно не до его флюидов. Ее влечет лишь фаянсовый дружок. Вот к нему ее буквально несет… на крыльях любви. Наутро она раздражительна и неприветлива.
— Я так и знала, что вчерашние консервы не стоило есть, спасибо, что Рокки мою порцию, как всегда, схомячил, — улыбаюсь я.
— А если и с Рокки такое случится? — испуганно косится на маму Люк, тиская свое черно-белое чудовище.
— Ничего страшного, залпы из-под хвоста просто станут более насыщенными и концентрированными, — жизнерадостно говорит Лайнел. Все глядят на него, как на пророка, беспечно сулящего конец света на днях:
— Еще насыщеннее? Да вроде дальше уже некуда, — замечает Парвати.
— Майн либэ, сегодня ты была холодна как никогда, — голос Гарри источает плохо прикрытое злорадство. — Может, и тебе пора в аптеку… за женской „Виагрой“ и каким-нибудь „Имодиумом“ … Я хотел порадовать тебя ночью страсти, но мой кинжал напрасно дожидался своих ножен… Ночь любви спущена в сортир… в буквальном смысле причем…
***
— Ла-айнел, а что это у тебя за оружие такое? — мама заглядывает через плечо Лайнелу, деловито надраивающему и впрямь совершенно странного вида штуковину, непохожую ни на одну из виденных мною прежде винтовок.
— Семейная реликвия, — охотно откликается блондинчик. — Прапрадедушка завещал передавать ее из поколения в поколение, она ему в семнадцатом году жизнь спасла.
— Что, убил из нее какого-нибудь бандита? — с придыханием интересуется мамуля. Гарри начинает энергично полировать наш трофейный пистолет, недобро поглядывая на них с Лайнелом.
— Убил? Да неее… Хотя, может, и убил тоже, я не в курсе. Просто он в яму выгребную провалился, а ремень от этой штуковины зацепился за какой-то гвоздь, вот прадедушка и сумел выбраться.
— А как это называется? — проявляет интерес и Марк.
— Это трехлинейка*, — просвещает нас Лайнел. — Что вы так смотрите? Ну да, да, у меня русские корни.
Белой акации цветы эмиграции и все такое. Иначе как бы я выжил во всем этом бардаке среди полчищ тупых упырей в одиночку?
*
Аннотация к трехлинейке, взятая из интернета (http://cont.ws/post/105955):
М16 — Клинит, когда грязная.
AK — Работает, когда грязный.
Трехлинейка — Не была чистой с момента выдачи в войска в 1891-м.
М16 — Сотня движущихся деталей, скрепленных десятками болтов и винтов.
AK — Пара десятков движущихся деталей, удерживаемых пригоршней заклепок и уродливыми швами пьяного русского сварщика.
Трехлинейка — три движущихся детали, два винта.
М16 — Вы скорее умрете, чем поломаете свою дорогущую винтовку в рукопашной.
АК — Вашим автоматом можно неплохо отбиваться в рукопашной.
Трехлинейка — Ваша винтовка — это классное копье с возможностью пострелять.
М16 — Если сломается боек, вы отправляете винтовку на завод по гарантии.
АК — Если ломается боек, вы покупаете новый.
Трехлинейка — Если ломается боек, вы закручиваете его на пару оборотов дальше в затвор.
М16 — Сложнее в производстве, чем многие самолеты.
АК — Используется странами, у которых нет денег на самолеты.
Трехлинейка — Из нее сбивали самолеты.
М16 — Под лупой плавится приклад.
АК — Под лупой можно рассмотреть до сих пор работающую вместо смазки вьетнамскую грязь.
Трехлинейка — Под лупой можно увидеть пропитавшую дерево КРОВИЩУ.
Любимый напиток владельца:
М16 — Коньяк.
АК — Водка.
Трехлинейка — Тормозная жидкость, слитая по замерзшему стволу.
М16 — Делает маленькую дырочку, все аккуратно, в соответствии с Женевской конвенцией.
АК — Делает большую дыру, иногда отрывает конечности, не соответствует Женевской конвенции.
Трехлинейка — Одна из причин для создания Женевской конвенции.
М16 — Отлично отстреливает мелких грызунов.
АК — Отлично отстреливает врагов революции.
Трехлинейка — Отлично отстреливает легкую технику.
М16 — Попав в реку, перестает работать.
АК — Попав в реку, все равно стреляет.
Трехлинейка — Попав в реку, обычно используется как весло.
М16 — Оружие для обороны.
АК — Оружие для нападения.
Трехлинейка — Оружие Победы!
М16 — Подствольник тяжел, но может положить гранату в окно за 200 метров.
АК — Если что, гранату от подствольника можно забросить в окно рукой.
Трехлинейка — Гранату в окно? Бей через стену, патрон пробивает почти метр кирпича.
М16 — Можно поставить глушитель, небольшой патрон не дает много звука.
АК — В принципе, можно поставить глушитель, но лучше просто прижимать врагов к земле непрерывным огнем.
Трехлинейка — Нафиг глушитель, когда после первого выстрела все по-любому оглохнут?
