Эра Богов

Простое ощущение тяжести тела сводит с ума, хоть она и так распалена до предела. Это время затянулось, оно кажется бесконечным. Мучительным, потому что пресыщение не приходит, ей мало. Всё смешалось: запахи масел, дым агарбатти, вкус Регины, возвышающейся над ней. Опиум всё крепче въедается в разум, затуманивая, обостряя все чувства. И она помнит только обжигающие прикосновения, тяжёлое дыхание и как Регина кусает её в ключицу. Она движется плавно, и Эмме нравится то, как эта женщина выгибается, когда руки девушки касаются самых чувствительных мест. Она кусает губы, сначала свои, потом Эммы, сплетает их языки в настойчивой борьбе. Они как в бреду. Сорванные маски смеются над ними. Это бессознательное состояние, принявшее их в самую гущу безумия, заставляет Регину усомниться в реальности происходящего. Она почему-то чувствует насыщенный запах роз и в какой-то момент замирает над лицом Эммы, чьи глаза находятся прямо напротив её. И Тривия целует её, жадно вдыхая запах чужой кожи, пропитанный, как ей кажется, соком молодых розовых бутонов. Регина прогибается в спине, возобновляя движения бёдрами. И Эмма заходится в агонии, как постыдная римская волчица, выдыхая имя Божества, владеющего ею. Дурман усиливается, заставляя их тела танцевать отчаяннее, чем крики будущих висельников. Их собственная империя, возведённая внутри алькова, покрывается трещинами, сквозь которые полыхает огонь. Языки пламени лижут кожу, покрытую мелкими капельками пота, губы оставляют поцелуи дрожащему животу, руки блуждают по телу, разгоняя волны желания. Вино смешивается между припухшими губами, греет уставшие от криков связки. И Эмма выгибается вновь, шепча бессвязные слова. Регина не помнит, чью женщину ласкает, отказывается принимать то, насколько сильно она хочет проникнуть в Эмму, поправшую честь мужа и своего дома. Регина не помнит, что она всего лишь мать порока, потому что Эмма возводит её в абсолют. Эмма мнит её Богом. И женщина не различает границ реальности, которая просто стирается, накрывая плотно дымовой завесой, состоящей из блаженных ощущений и запахов. В одно мгновение рядом с ухом раздаётся протяжный стон Эммы, которая приходит, и вот уже она оказывается сверху, скользя ладонью от низа живота вверх к ложбинке. Регина распахивает глаза, видя над собой Зелену, чья ладонь находится между груди. Она взирает на неё с яростной страстью. Взгляд рыжей превращается в хищный, в нём не остаётся ничего человеческого. Её рука застывает на тёплой коже, едва надавливая, и Регина долго смотрит то в глаза сестры, то на её приоткрытые губы, а после опускает взгляд на её руку. Зелена отражает её действие. И этот молчаливый разговор тяжестью ложится на её плечи, скатывается в горло, сковывая связки. Регина улыбается, выжидая дальнейших действий сестры. Ей нравится эта игра, в которой она, конечно же, останется победителем. Она почти забывает, что происходило ночью и кем была её гостья, но, читая упрёк в голубых глазах, Регина кусает губы, наслаждаясь гримасой, исказившей лицо Зелены, которая, наконец, поняла, что сама помогла Эмме стать ещё одним разделяющим звеном между ней и сестрой. Потому что в отличие от Регины Зелена чует, как много теперь регининого принадлежит Эмме. Рыжая опускается на пол, пытаясь стянуть простыню, чтобы не касаться ткани, впитавшей происходящее этой ночью. В груди неприятно ноет, будто бы она уже потеряла единственное ценное в своей жизни. И она отчаянно пытается сохранить крупицы своего, обхватывая колени севшей на кровати Регины. Она стискивает их руками, целуя так долго, что Регина чувствует тяжесть каждого поцелуя, горящего на её коже. Она знает, что Зелене больно. Потому что ей больно тоже, ведь она чувствует сестру как саму себя, и всё равно каждый раз стремится сделать больнее, наказывая обеих за греховную связь. Её руки путаются в рыжих локонах, и Зелена сильнее сжимает её колени, кладя на них голову. В голове ещё звенят отголоски дурмана, и дышать почему-то становится трудно. Она не помнит, когда и как Эмма ушла. Не помнит, как прошипела ей «Убирайся» прямо в распахнутые в крике губы. А теперь шепчет Зелене: — Приведи её сегодня ночью, — она проводит языком по уху женщины, улыбаясь тому, как та, приподнявшись, тянется за поцелуем. — Зачем она тебе? — Регина отстраняется, не позволяя сестре коснуться своих губ, и хмурится, — не можешь получить его, возьмёшь её? — насмешка искажает лицо рыжей, а Регина хватает её за подбородок. — Это не касается тебя! — в её голосе так много злости, что Зелена чувствует, как подступают слёзы, но Регина добавляет: — Делай, о чём прошу, без лишних вопросов, — она делает паузу, отталкивая от себя женщину, и тянется за кубком с вином, — и я разрешу тебе остаться с нами.