Надежда на будущее

Я до сих пор не могу посмотреть на себя в зеркало, хотя прошла уже неделя. То, что я увидела в первый день, до сих пор преследует меня в кошмарах. Я знаю, что потеря волос — не самое худшее, что со мной могло случится, но от этого не легче. У меня никак не получается связаться с Кристианом, его телефон все ещё отключен. В глубине души я надеюсь на то, что он уехал в Америку, в Сиэтл, и вновь занимается своей работой, так как из-за меня и так потерял много времени. Интересно, за это время он найдёт новую сабу или просто будет ездить в салон? Я совершенно растеряна. О том, что мы поженились, знают не многие, и я искренне верю, что Кейт не раскрывала нашего секрета и не сообщала в прессу. Хотя… какой здесь секрет? То, что об этом ещё не знают все остальные просто воля случая, вот и всё. А выдержит ли Кристиан без сабмиссив, вопрос времени. Я уже красноречиво доказала, что не гожусь на эту роль, своим побегом в ту ночь. Это было не так давно, хотя мне кажется, что с того времени прошли годы. Все стало таким мелочным с того момента, как врачи поставили смертный приговор. А этот брак… Он фиктивен, как бы там ни было. Пусть Кристиан и сказал, что любит меня, но я в это не верю. Такой человек, как он, просто не может любить такую, как я. Тем более, в моём теперешнем виде. Лирой теперь беспрестанно следит за моим состоянием. Его не на шутку встревожило то, что у меня выпали волосы уже после операции. В очередной раз я, видя, как он испуганно замеряет мою руку, не выдержала. — Доктор, да что там такое?! — он поднял взгляд на меня, и в его лице не осталось ни единой эмоции. Дело дрянь. Я чувствую это нутром, коркой сознания. Этот его взгляд… Он пустой, но в то же время и обреченный. Неужели все? Все было напрасно?.. Мурашки пробегают по телу огромным стадом, и я с трудом удерживаю слёзы в глазах, несколько раз моргнув. — Сколько? — только и получается выдавить у меня. Надеюсь, он понимает, о чем я говорю. Он снова опускает глаза. Ну же, не молчи, скажи что-нибудь! Ну же! Чем дольше он молчит, тем хуже я подсознательно рисую картинку. — Меньше месяца, Анастейша, — наконец тихо говорит он, глубоко вздохнув. Я и представить себе не могу, сколько раз он говорил эти же самые слова кому-нибудь другому. Почему я чувствую себя такой особенной? Почему я так забылась в надежде? Этого нельзя было делать… Я не должна была так обнадеживать себя, я не должна была себе это позволить… Но я поверила… И это — хуже всего. — Мы можем сделать операцию, но… — это его «но» перечеркивает все, что он сказал до этого. — Но это будет вопрос 50/50… Если и делать операцию, то сегодня, медлить нельзя. Но она может иметь летальный исход. Как врач, я говорю вам соглашаться. Но как человек… Я не знаю, что для вас будет лучше, — я пытаюсь вцепиться хоть за что-то в его словах. То есть, у меня есть выбор: либо лечь под нож, и постараться выжить (ну или умереть прямо сегодня), или успеть попрощаться со всеми, и дожить до конца этот месяц, который мне остался. Никогда не думала, что буду стоять перед таким выбором. Сейчас рядом со мной никого нет, и если я решусь на операцию, то не смогу что-нибудь сказать вообще всем. Но я хочу жить! Хочу так, как никогда до этого, так, чтобы вновь почувствовать себя живой. Если есть хоть какой-нибудь шанс на то, что я смогу выжить, я должна хвататься за него руками и ногами… Так почему же мне так сложно выбрать? — Мне можно подумать? — пытаюсь спокойно произнести я, но голос все равно дрожит. Лирой кивает, добавляя: — У вас есть полчаса, — затем он молча встаёт, и уходит. Я не хотела думать. Я знаю, что я выберу, и именно поэтому мне нужно время. Дрожащими руками хватаю телефон с прикроватной тумбочки, все так же дрожа набираю номер. Ну же, ответь… Я мысленно молюсь, но телефон переключает меня на автоответчик. Возможно, так даже лучше. — Привет, мам. Как ты там? Я давно тебе не звонила. Я знаю, что я плохая дочь… Прости, — как бы я не старалась, слеза все равно скатывается по моей щеке. Стараясь не всхлипывать, продолжаю: — Знаешь, я давно хотела сказать тебе, что люблю тебя. Мамочка, мне так тебя не хватает здесь… Я так хотела услышать твой голос… Знай, что бы сейчас не случилось, я… — неожиданный всхлип все же вырывается наружу, — я всегда буду рядом, — говорю я на одном дыхании и оставляю сообщение. Нельзя сейчас плакать. Снова набираю номер, теперь уже другой. Сначала идут длинные гудки, и я в предвкушении кусаю губы. Наконец мне отвечает сонный Рэй. Интересно, какое у них время дня сейчас? — Привет, пап, — стараюсь как можно жизнерадостнее ответить я. — Привет, Анни, — с теплом в голосе отвечает он. Я знаю, что он не поклонник длинных бесед, и не решаюсь продолжить разговор сразу. — Знаешь, а я почти поправилась, — полулгу я. Я была почти поправившейся. Я слышу, как он усмехается. — Я так рад за тебя, детка, — мягко говорит он, и на душе сразу становится теплее. — А как ты? Не получал вестей от мамы? — Рэй чуть медлит с ответом, но затем отвечает. — У меня все нормально, как всегда. Твоя мать… Она сейчас в больнице, с Бобом, тот снова что-то сделал со своей ногой, — раздраженно говорит он, и я узнаю своего Рэя. — Ладно, Анни, я немного занят сейчас, — говорит он, и кладет трубку. В этом весь он. Наверное, сейчас он смотрит футбол, или копается в гараже, ища запчасти для своей машины, как обычно. Ничего не меняется. Все продолжится, даже если меня не будет. От этого одновременно легко и тяжело. Легко, потому что знаю, что потом не случится ничего непредвиденного. Тяжело, потому что эгоист во мне возмущается тому, что меня легко заменить и не заметить. Больше никому не хочется звонить. Слишком больно слышать их всех, зная, что это уже точно может быть последний раз. Оставшееся время, данное мне «На раздумья», провожу в полной тишине, смотря на стрелки часов на стене. Они так медленно ползут, насмехаясь над тем, что мне нужно ждать. Ждать будущего, ждать чего-то. Когда заходит Лирой, я только медленно киваю. Он все понимает и говорит, чтобы через пять минут я была готова в выходу. В операционную. Зачем снова ждать? Я уже готова… Наверное. Лирой, точный, как часы, приходит через пять минут и отводит меня в может быть, последний пункт назначения. Звучит, как название ужастика. Именно в этот момент во мне неожиданно проявляется способность к черному юмору, хотя его никогда не было раньше. — Анастейша, на этот раз мы вынуждены сделать только местный наркоз. Полное погружение может навредить вам, — я лишь киваю в такт его словам и закрываю глаза, когда доктор протирает мне руку ватой, затем вводит иглу. — Ана! — слышу я крик из-за двери, и понимаю, что это Кристиан. Боже, что он здесь делает? Лирой делает какой-то молчаливый знак медсестре, которая находится с нами, и она выходит в коридор. Я слышу, что они с Кристианом о чем-то говорят, но не могу понять, о чем. Затем просто закрываю глаза и готовлюсь ко всему, что может произойти. Я понимаю, что Кристиана сюда не впустят, так как в это помещение нельзя входить посторонним. По медицинской этике Кристиан как раз является этим посторонним. Я знаю, что операция уже началась, но хорошо, что я ничего не вижу и не чувствую, лёжа на операционном столе. Мой желудок не выдержал бы этого. Пытаюсь открыть глаза, но ничего не выходит. Стоп, мне же делали местный наркоз, лишь на руку? Это плохо, что я не могу открыть глаза? А дальше я уже не могу соображать. Становится тяжело думать, голова наливается свинцом. Глазные яблоки не поворачиваются. Пытаюсь что-нибудь сказать, но ничего не выходит. Мне становится дурно. Похоже, это все…