Попал...

      — Мастер! Мне надо! Очень-очень! — Говорила Глаша по-прежнему по-английски и не вполне внятно… такое впечатление, что её состояние было даже хуже, чем в нашу первую встречу. Неразборчиво бормоча, она поползла в мою сторону, как будто не видя ничего вокруг, и едва не свалилась со стола. Сёстры её подхватили, но она не обращала на них внимания, пока они не попытались уложить её обратно, сразу начав яростно вырываться.       — Да стой же, неугомонная! — Во время её эскапады я прыгал на одной ноге, выпутываясь из хирургической формы. — Здесь я, с тобой, обожди секунду! Ну вот, видишь, вот он я! — Выпутавшись, наконец, из штанов и заодно скинув рубашку, я решительно ухватил её за прикрытую чудом уцелевшим топиком левую грудь, слегка заваливая назад, и крепко поцеловал, прижимаясь к ней голым торсом.       Столь явное моё присутствие её порадовало, но не успокоило: она снова попыталась ползти ко мне, шипя и огрызаясь на поддерживающих её сестёр.       — Где вы? Почему вы прячетесь? — Спросила она, отчаянно крутя головой. — Покажитесь, я знаю, что вы здесь!       Я ощущал странную тяжесть, которую она чувствовала в глазах, но не мог понять причины, пока Таша не подсказала:       — Темновидение! Выключи его! — Но Глаша слова сестры проигнорировала.       — Магия? — Спросил уже я.       — Да, мастер! Глаша знает магию! — Тут же отозвалась она.       — Отставить магию!       — Да, мастер! — Глаша как-то странно моргнула, и ощущение тяжести исчезло, а вместе с ним — и не замеченное мной до того неприятное тянущее чувство, всё там же, возле глаз.       Моргнув снова — на этот раз уже вполне обычно — Глаша явно заметила сестёр и обрадовалась, хотя, похоже, по-прежнему не соотносила их с теми, кто её держит. Но это уже было не так важно: я скользнул рукой с груди по животу и ниже, с лёгкостью преодолев эфемерную преграду из обрывков брюк и белья. Моё поползновение было встречено одобрительным стоном и очередной попыткой подползти ближе. На этот раз на удержавших её сестёр Глаша шипеть не стала, удовольствовавшись тем, что я сам прижался к ней плотнее, снова поцеловав.       Состояние её в приличных выражениях не описывалось, и даже несмотря на помощь неутомимых сестёр, прошло минимум два часа, прежде чем Глаша посмотрела на меня осознанно.       — Мастер… Мастер Лёша… Я тебя поранила? — Робко и испуганно спросила она, впервые назвав меня по имени, бережно ощупывая мою слегка саднящую спину.       — Кажется, не то поцарапала, не то затискала. Мелочи, в общем. — Поспешил успокоить я её. — Лежи, отдыхай. Тебе придётся несколько дней пожить здесь, пока не поправишься… — Договорить я не успел.       — Мастер! Не оставляй меня! Это было так страшно! Я была такая… Такая… — Пока она пыталась подобрать слова, я вдруг понял, что она перешла обратно на русский. — Такая дикая… — Закончила она шёпотом, вздрогнув всем телом. — Это было так страшно! Так… мерзко! Сёстры хотели мне помочь, а я…       — Не расстраивайся! — Таша пристроилась рядом с ней. — Ты была сильно ранена, а магии тут нет, так что лечил тебя просто хирург. Правда, очень хороший, так сказал Павел Остапович. — После знакомства с Петровым и Ламиным сёстры с большим уважением относились к мнению майора о других людях.       Глаша пыталась что-то ещё объяснить, но слов ей не хватило, и она неожиданно разрыдалась, крепко вцепившись в нас. Мне только и удалось разобрать из неразборчивых всхлипов, что она лучше проведёт всю оставшуюся жизнь в покеболле, но рядом со мной, чем отойдёт хоть на минуту.       Разобравшись с эмоциями, мы отправились получать втык от доктора. Однако, все проведённые исследования единодушно показали: вопреки всякой логике, у Глаши даже швы нигде не разошлись, так что втык пришлось отменить. Держать Глашу всё время в покеболле было бы крайне плохой идеей — требовалось нормальное честное время, чтобы ранение зажило. К сожалению, у нас не было не то что портативных лечилок, но даже и идей, в какую сторону думать, чтобы их создать, так что сменив совершенно чистую повязку и в стотысячный раз пообещав «беречь ценную подо… в смысле, интересную пациентку», я отправился домой. Так уж получилось, что путь из операционной шёл мимо знакомого мне спортзала, у входа в который сидел Василий Игоревич и с интересом следил за происходящим внутри.       А внутри Света старательно демонстрировала чудеса контроля: перед ней стояли в ряд штук десять настольных ламп, которые она по команде гасила по одной и в разных комбинациях… удерживая параллельно в воздухе пятикилограммовый блин от штанги. Упражнение явно давалось ей нелегко — блин отчётливо подёргивался и время от времени дрейфовал в разные стороны, вращаясь. С лампами тоже время от времени случались проколы, но это нисколько не мешало Жаркову искренне хвалить свою подопечную за каждый успех. Тактика «доброго мастера», похоже, работала отлично: даже мне было видно, что Света выкладывается по полной, не прекращая тренировку, несмотря на явную усталость… похоже, всё то время, что мы провели в операционной, если не больше, она провела здесь.       — Лихо это она! — С уважением прокомментировал я. Василий махнул рукой, подзывая пиджи, и та радостно подбежала к нему, побросав все «тренажёры». Сейчас, на ярком свету, отмытая и одетая по фигуре, она выглядела ещё… эм… более выпукло, скажем так, нежели запомнилось мне в темноте метро. Я покосился на своих мантис, и решил, что о вкусах, конечно, не спорят, но много хорошо — тоже нехорошо.       — А твои как? Вроде, у тебя же трое? — Спросил Василий.       — Ага, трое. Но Глаша в покеболле, мы сейчас домой идём, ей после операции нагрузки противопоказаны.       — После операции? — Удивился Жарков.       — Ну да, Света же её ломом проткнула, практически в самый последний момент. Вадим Сергеевич сказал, что всё будет хорошо, но пару дней надо бы полежать в больнице и потом ещё несколько недель до полного восстановления. — Услышав мои слова — хотя, вероятнее, уловив их смысл от своего укротителя, Света с очень виноватым видом спряталась за его спину. — Да не переживай ты, я на тебя не сержусь… — Обратился я к ней, заодно прислушиваясь к своим чувствам. Действительно не сержусь. Расстроен ранением Глаши — да, очень. Но на Свету не сержусь. Сердиться на дикарку — как на погоду, например. Бессмысленно. Я снова повернулся к Василию. — С больницей облом, Глаша упёрлась, что от меня теперь ни на шаг, так что пришлось её закатать, чтобы по улице не тащить. Скорее бы уже научники производство покеболлов освоили! Без них тяжко. У меня вот есть эти — так их даже перенастроить на другую пиджи нельзя.       В ответ на полный искреннего любопытства взгляд, я продемонстрировал покеболлы своих пиджи. Буквы, кнопки. В действии демонстрировать не стал — в метро уже все видели, ничего такого, из-за чего стоит раненную пиджи лишний раз туда-сюда гонять. Рассказывать, что мои пиджи достались мне уже прирученными, да ещё и покеболлы свои принесли, я тоже не стал.       — Да, полезная штука. — Согласился Василий. Чувствовалось в нём некоторое напряжение… То ли спросить чего хотел, то ли сказать, но форсировать события мне показалось преждевременным, и я ограничился визиткой, давным-давно сделанной по настоянию начальника.       — Вот. Мой телефон. — Я вычеркнул уже неактуальные после переезда рабочие номера. — Если что — звони. Я, конечно, сам недавно этим занимаюсь, но теорию знаю, хоть и не так хорошо, как хотелось бы.       Воспоминание о погибших снова вызвало волну ярости — правда, теперь для неё цели не было, и она угасла так же быстро, как и пришла… Но недостаточно быстро — пискнув, Света снова спряталась за спину Василия, выглядывая через его плечо полными слёз глазами.       — Да говорю тебе — не сержусь я на тебя, честно! Тогда — злился, а сейчас уже нет. Вон, даже Таша и Даша на тебя не сердятся! Думаю, и Глаша тоже.       — Глаша? — С трудом и волнением выговорила Света.       Василий глянул на неё с радостным удивлением.       — Ну надо же! Заговорила! А то всё только головой мотала, да «бубтрио» своё на разные лады повторяла.       — А, это, наверное, феральный шок! Я же говорил — сразу после приручения речевые функции сбоят, и пиджи к укротителю так и липнет. — На второе замечание Василий явно покраснел. — Обычно проходит на следующий день. Самое большее — неделя… А липнуть так и не перестанет, она у тебя по жизни липучая. Мои, кстати, тоже, совсем уже меня заездили… Не будь такие красивые — уже бы сбежал от них куда-нибудь.       — От нас не сбежишь! — Поддержала шуточный тон Даша. — Мы — мантис! Мы выследим и догоним!       — Вот, видишь? Просто золото! — Я с искренним удовольствием обнял обеих пиджи.       — Глаша! — Повторила Света уже требовательно.       — Она хочет лично… эм… извиниться. — Слегка смутившись, пояснил Василий. — Типа того.       В ответ на мой вопросительный взгляд Даша и Таша только пожали плечами, оставляя решение за мной. А я решил пойти навстречу. Красная вспышка — и Глаша выпала на руки сестёр. Вообще-то, несмотря на ранение, она вполне спокойно могла ходить, но сёстры считали своим долгом за ней приглядывать, и я такое отношение искренне одобрял.       Сильно испуганная, но решительная, Света вышла из-за спины Жаркова и подошла к удивлённо смотрящей на неё Глаше.       — Глаша, это Света. Та самая литлтит, что была в метро. — Видя её замешательство, я пояснил. — У них эволюция через оргазм, так что теперь она бубтрио, а Василий Игоревич — её укротитель, с дельта-связью. Он говорит, она хотела извиниться, что тебя ранила.       Глаша посмотрела на Свету с изрядным недоумением, мол, было бы чего извиняться… и о чём вспоминать — всё уже давно позади! Но возражать не стала, только повернулась лицом к новенькой, всем видом показывая «хотела извиняться? можешь приступать». Та немного помялась, пробормотала своё «бубтрио» и тихонько погладила раненое место. Глаша прищурилась, но возражать не стала. Интонации Светы стали сожалеющими и виноватыми, левая рука как-то незаметно легла на глашину грудь… и засветилась слабыми, но чертовски приятными — я почувствовал это вместе с Глашей — разрядами.       — Бууб, бууб (*)! — Ласково приговаривала Света, продолжая гладить Глашу.              * — boob, по-английски «грудь».              Правая рука скользнула с раны ниже и тоже окуталась разрядами. Несмотря на то, что предыдущие два часа были крайне утомительными, доносящиеся от Глаши ощущения заставили даже меня почувствовать некоторую тесноту в брюках. Глаша, впрочем, никакой усталости не испытывала, и против развития нисколько не возражала, напротив: она провела сложенными клинками по спине бубтрио, крепче прижимая её к себе, а руками, быстро задрав топ, ухватила крайние груди, и, после небольшой паузы, чуть прогнув Свету назад, впилась губами в среднюю.       Судя по несколько деревянному виду Василия, у него были примерно те же проблемы, что и у меня. Вздохнув, я жестом пригласил остальных пиджи внутрь и указал им в сторону раздевалки, закрыв за ними дверь зала. Насколько я помнил, в раздевалке были маты, целая стопка. Василий с удивлением проводил взглядом Дашу и Ташу, понятливо убежавших вперёд.       — Идёмте, коллега. Нам предстоит тяжёлая работа. — С преувеличенной мрачностью сказал я ему — и подмигнул. — Надо присмотреть, чтобы они там ничего не сломали… ну или помочь.       Пол в раздевалке уже был застелен матами в три слоя — на сколько хватило — а вся одежда, что буквально недавно была на пиджи, небрежно валялась в углу. Четыре обнажённых женских тела, затейливо переплетаясь, медленно перемещались к середине импровизированного лежбища. Вскоре конфигурация несколько стабилизировалась: Глаша лежала на спине, чуть приподняв раненый бок, а Света старательно гладила искрящими ладошками её самые чувствительные места, в свою очередь принимая многочисленные знаки внимания от сестёр…       — Похоже, они и сами справятся. — Задумчиво резюмировал Василий. — Или позовут.       — Аминь! — С энтузиазмом согласился я, усаживаясь на лавочку в зале и стараясь не слишком вслушиваться в ощущения сестёр.       — И давно у тебя этот… цветник? — Спросил Василий, явно чтобы отвлечься от происходящего в раздевалке.       — Ты не поверишь — две недели. Кажется, что целая жизнь прошла! — С некоторым удивлением подсчитал я. — Аккурат в позапрошлую пятницу ночером я их в метро подобрал, а в субботу с утра ко мне как раз майор с группой по их следам пришёл.       — Погоди-погоди, это возле Ботанического сада? Две высотки рядом, последний этаж?       — Ну да, всё верно. — Если бы я курил — это был бы самый подходящий момент хорошенько затянуться, вот только мне повезло — этой вредной привычки не имею. — Именно так. Я же тогда про Отряд ни ухом, ни рылом, что вы на пиджи уже сколько лет охотитесь даже и не подозревал… Так что сижу я, смотрю на майора — он ещё капитаном Кузнецовым назвался — и думаю про себя: если я сейчас начну рассказывать ему про параллельные миры и девочек-убийц — он меня сразу в дурку потащит, или, как человек воспитанный, сначала дослушает? А он, небось, тоже о чём-то таком думал — ну как же, жутко страшная тварь на квартире гражданских, а те и не парятся! Он ведь тогда не знал, что они втроём пришли. Я так понимаю, это вообще редкость.       — Да уж, редкость и есть. За пятнадцать, что ли, лет — первый случай, когда тварь… в смысле, пиджи, не одна пришла. — А вот Василий, похоже, курил — очень уж характерно руку держит.       — Ну, вот тогда мы и познакомились… Тем же вечером он позвонил, мол, приглашает в понедельник поговорить… А у меня на работе — полный завал, я программистом работаю, сдача проекта, как раз в прошлую пятницу, так что договорились на воскресенье… Ну и там я уж решил сразу колоться по полной — ясно же, что вы не из простой милиции пришли, не бывает таких совпадений. У меня же с этими красавицами, по большому счёту, только два пути и было: или в Контору, или в бега… А бегать с детьми…       — А у тебя кто? — Заинтересовался Василий.       — Дочка и сын. Наталье одиннадцать, Лёшке — шесть, как раз осенью в школу пойдёт…       Мы синхронно переглянулись и, тяжело вздохнув, направились в раздевалку. Отвертеться не получилось.