Словарь молодого ГМа

Это я как-то совсем не подумав. Я такого точно не сочиняла. В моей версии самый матёрый некромант - это мой папенька. Отсюда следуют две возможности. Либо по этим... как их там... Блин, стыдно не помнить, я же сама их выдумала... Даже карту рисовала. По предгорьям, короче, шатался мой дражайший родитель. Не знаю зачем. Ему же надо оборону укреплять. В общем, мой папенька, может быть настолько могуч, чтобы поднимать нежить моментально. Либо откуда-то взялся ещё более крутой парень. Понять бы ещё откуда. Возможно, природа не терпит пустоты и я где-то проглядела необходимость ключевой фигуры. Может этот хмырь вообще мёртвых поднимает, чтобы они явились на Страшный Суд и предстали пред светлые очи... Кого? Это что же получается? Если я этот мир выдумала, то я его творец? Если так, то мне придётся их судить. Это мне всей жизни не хватит. Вот сколько здесь населения? Миллиард, может. Может меньше. И это только те, кто сейчас жив. А ещё и мёртвые же воскреснут. Не сходится. Мир этот я выдумала не так давно. Этой идее от силы года два. А тут уже и кладбища и история и некоторые города выглядят довольно старыми. Как это вышло вообще? Я их выдумала уже старыми? А история выдумалась сама? И религия? И Страшный Суд? Что здесь вообще будет, когда ангел вострубит? Тут вообще ангелы есть? А духовые инструменты? Как тут будет выглядеть Апокалипсис? Здешнее население переполнит чашу моего терпения? И что? Звезда Полынь? Четыре всадника? Женька зажмурилась. Перед её внутренним взором предстал бетонный забор, за которым прятался маленький дворик и сооружение, подозрительно напоминающее гараж. Оттуда даже тянуло машинным маслом. Несмотря на это, Женька твёрдо знала, что перед ней никакой не гараж, а совсем даже конюшня. Возле конюшни на перевернутых деревянных ящиках восседали всадники Апокалипсиса. Между ящиками стояла стопка палет, заботливо застеленная газетой "Комсомольский комсомолец". - Фантазия, что ты делаешь, - закатила глаза Женька, - я же сейчас навыдумываю. А оно так и станет. Девчонка прикусила губу. Но фантазия была неумолима и продемонстрировала ей первого всадника. В одной руке у него была чашка с надписью "BIG BOSS", а в другой надкусанный плавленный сырок. Чёрные волосы забраны в небрежный хвост. На могучем торсе едва сходится замшевая безрукавка, отделанная бисером и бахромой. Чеканный профиль. - Такое ощущение, что среди его предков были испанцы. Или индейцы чероки. При упоминании индейцев волосы молодчика приобрели синеватый отлив. Женька решила, что так лучше и вполне благосклонно оглядела драные джинсы и тяжёлые армейские ботинки, завершавшие наряд всадника. Рядом тут же нарисовался конь. Чёрный, но не иссиня-чёрный как шевелюра хозяина, а с серым графитовым отливом. Широкая грудь, рыжая грива, копыта размером чуть ли не с тарелку и на лбу кокетливая белая звёздочка. Конь посмотрел Женьке в глаза и неодобрительно фыркнул. Война. Женька уже поворачивалась к следующему. Этот курил и прихлёбывал кофе из пластикового стаканчика. Этот был тоже черноволос. - Просто чёрный, - подумала Женька, - не надо нам никаких дизайнерских изысков и предков-индейцев. Длинная чёлка почти закрывала правый глаз. Затылок выбрит почти под ноль. Чёрная шёлковая рубашка. - Готы, - фыркнула Женька, - на руках колготы. Парень немедленно обзавёлся чёрными вязаными митенками, Женька победно захихикала. Чёрные брюки. Чёрные сапоги-казаки. Чёрный конь. Грива тоже чёрная. - И никаких звёздочек. Конь словно назло обзавёлся белым чулком на правой передней ноге и вызывающе заржал. Женька насупилась. Смерть. Третий выглядел маленьким, щуплым словно подросток на фоне своих товарищей и увлечённо хлебал суп из поллитровой стеклянной банки. Русые волосы уже нуждались во внимании парикмахера, но в глаза ещё не лезли. С голубой футболки улыбался Винни-Пух, обнимающий горшочек мёда. Конь выглядел так, словно постоянно недоедает, но Женька отчего-то была вполне уверена, что впечатление обманчиво. Женька мысленно погрозилась сделать его толстеньким пони, но тот лишь пренебрежительно махнул хвостом. В хвосте Женька заметила пару косичек с бусинками и победно отвернулась. Голод. Четвёртый облизнул потрескавшиеся губы. Сквозь смуглую кожу проступал нездоровый румянец. Чёрные глаза блестели так, словно у парня повышенная температура. Женька была уверена, что если взять всадника за руку, она окажется сухой и горячей. Льняные волосы, забранные в аккуратную косу. Кислотно-зелёная футболка, в сочетании с застиранными до белизны джинсами. Видавшие виды кеды. Конь белый с красными глазами, напоминал лабораторную мышь. Чума. - Женя, спи, пожалуйста. По-братски. Хватит уже думать всякую дичь. Сон не шёл. В спину давил то ли корень, то ли не выброшенный вовремя сучок. Было холодно и немела шея. - Что там в лесу орёт? - Женька передёрнула плечами и попыталась поплотнее завернуться в одеяло, - дед ещё этот... Как его там... Долгар. Зачем мы вообще повелись на его предложения? Что ему не спится? Шеннара донимает. Долгар с Шеннаром вели бурную дискуссию. Что они обсуждают, Женька не слышала, диалог велся свистящим шёпотом, но судя по активной жестикуляции старика, эмоции захлёстывали его с головой. Над костром булькал котелок и Женька решила вставать, намереваясь выпросить кипятку и заварить себе чаю. Не успела она обуться, как в покинутое ею одеяло влепился тугой длинный жгут. Женька завизжала, отпрыгивая. От костра к ней тут же метнулся Шеннар, следом за ним Долгар, от которого Женька никак не ожидала такой прыти. Старик на ходу хлопнул в ладоши, отчего над лагерем раздался пронзительный, сводящий зубы звон. Парни вскакивали, очумело тряся головами и нашаривая оружие, а из кустов на полянку сыпались огромные жабы, покрытые вместо бородавчатой кожи устрашающего вида чешуёй. На их спинах восседали не менее чудовищные всадники с собачьими головами. Жути происходящему добавляло то, что двигались они синхронно и молча. Ничего не орали, не перекликались между собой, в тишине, которая казалась оглушительной после отзвучавшего звона, было слышно, как ударяются о землю жабьи лапы. Раскрылась пасть, оттуда стремительно выметнулся язык, целя в Женьку. Шеннар оказался быстрее, но даже с отрубленным языком жаба не остановила движения, более того, не сбилась с шага. Женька бросилась назад, запнулась об одеяло, упала на спину. Падение выбило воздух из лёгких, но спасло от атаки второй жабы. Свистнуло. Жаба свалилась со стрелой в глазу, но гнолл ловко спрыгнул на землю и двинулся к Женьке, на ходу раскручивая кистень. Девчонка катнулась в сторону, железный шар глухо ударился о землю, в этот же миг атакующий был протаранен мощным плечом Игоря и отлетел к краю поляны, где затих, не подавая больше признаков жизни. Тяжёлая секира подрубила лапу другой жабы, гнолл кувыркнулся через голову своего скакуна, вскочил на ноги, но тут же встретился лбом с древком секиры и неопрятной кучей ссыпался на землю. Женька не отследила, откуда взялся очередной пеший гнолл и выяснять это ей было недосуг, она уворачивалась от ударов, постепенно отступая к костру. Она осознавала, что долго так продолжаться не может и единственная заминка будет стоить ей жизни. Это осознание придало ей сил и девчонка метнулась вокруг костра, наподдав ногой котелок. Гнолл схватился за морду, с которой клочьями лезла шерсть и взвыл. Впрочем, вой быстро оборвался под ударом эльфийской сабли. Женька обозрела поле боя, не увидела ни одного уцелевшего противника, упала на колени и разревелась. Славка обеспокоенно присел рядом. - Что такое? Тебя ранили? Что болит? - Я хотела чаю, - сквозь слёзы отвечала девчонка, - а он разлился... Славка обречённо чертыхнулся и отправился вновь наполнять котелок.