*
Молли встречает Джона в холле больницы, её сумка надета через плечо, она выглядит немного уставшей после смены в морге Бартса. Она приехала на поезде, как только смогла, несмотря на протесты и большое расстояние от центра Лондона до графства Суррей. Джон очень ценит этот жест, Молли же кидается ему на шею, крепко обнимая. — Я получила твое сообщение — очень рада, что операция прошла успешно. Доктор улыбается, уткнувшись лицом в её волосы, прежде чем отпустить Молли. — Ох, поверь мне, не только ты одна. — Конечно. Ты вообще ложился спать? Господи, ты выглядишь ужасно, Джон. — Нет, — улыбаясь, отвечает Джон, пытаясь успокоить Молли, разглядев выражение ужаса на её лице. — Я в порядке, не переживай. Я понимаю, что ты имела в виду. — Как сейчас чувствует себя Хэмиш? — спрашивает она, поправляя волосы, собранные в конский хвост, следуя за Джоном к палате его сына. — Лучше. Ты сама сможешь сейчас в этом убедиться. Он будет рад видеть любимую тетушку Молли, но будь осторожна, пока он под сильной дозой морфия, и, думаю, ему захочется прочитать с тобой книгу об естественном филогенезе. — Мне казалось, это забота другого отца, — отвечает Молли, понимающе улыбаясь, перед тем как её лицо принимает заботливое выражение, но лишь ненадолго. — Что ж… Как себя чувствует Шерлок? Джону хочется сказать «ты слишком хорошо его знаешь», но вместо этого он говорит правду: — После того как он узнал, что с Хэмишем все будет хорошо? Лучше. Намного лучше.*
Пятьдесят два часа спустя Хэмиш все ещё чувствует головокружение и тошноту, он лежит на больничной кровати, в то время как Шерлок взволнованно листает свежий выпуск журнала «New Scientist», сидя рядом с ним в кресле. Не считая трубок и зондов, торчащих из больничного халата и носовой канюли*, темноволосый мальчик выглядит на удивление хорошо. Хэмиш смотрит на маленьком телевизоре специальный выпуск «Акулы: кровь в воде» и под тихий шум передачи уплетает ложку за ложкой клубничное мороженое из пластикового ведерка. Приблизительно две минуты спустя Джон возвращается обратно комнату, впервые за три дня приняв душ. Запустив пальцы во влажные волосы, он не сразу замечает, что именно происходит в комнате, и от этого зрелища едва не зарабатывает себе аневризму. — Хэмиш, разве медсестры позволили тебе… — Джон останавливается, быстро понимая, кто тому виной. — Шерлок, могу я поговорить с тобой снаружи? Детектив не обращает на него внимания, продолжая листать журнал дальше, пробегая взглядом по статье «Новая трансформационная теория модели бозона Хиггса». — Ему хорошо, Джон, так что не беспокойся, мы можем поговорить здесь. — Ох, я сильно сомневаюсь, что тебе это понравится. — Он злится, разве не так, отец? — произносит Хэмиш с дыхательной трубкой во рту, продолжая уплетать свое клубничное мороженое, при этом не отводя взгляда от экрана телевизора. – О, австралийская бычья акула — моя самая любимая. — Очевидно, — отвечает Шерлок с полуулыбкой, предназначенной специально для их сына в подобные моменты. Он переворачивает страницу за страницей. — Научное название? — Carcharhinus leuca, — называет Хэмиш, после того как набирает полный рот мороженого. — Прекрасно. Ты почти закончил с видом хордовых. Тяжело вздохнув, Джон подходит к постели Хэмиша и резко вырывает банку мороженого из его рук. Мальчик издает недовольный вопль, доктор бросает строгий взгляд в сторону Шерлока, который, очевидно, даже не собирается вмешиваться. Джон ненавидит роль плохого полицейского, но в такие моменты, как сейчас, мороженое явно не входит в список разрешенной к приему пищи, особенно после операций.*
Летние результаты исследований Пациент: Хэмиш Уотсон-Холмс Ультразвук — Чистый МИБГ* — Чистый КТ*- Чистый МРТ* — Чистый*
— Как дела? .. — Хм? От Лестрейда ничего нового, и, несмотря на то, что все сотрудники Ярда — идиоты, они позвонят мне, как только найдут новые доказательства. А пока, мне кажется, я дал им достаточно информации, чтобы довести расследование до конца, если, конечно, она не совершит новое преступление, но в таком случае они сами будут виноваты. — …Я счастлив, что ты, наконец, правильно расставил приоритеты. — О, мои приоритеты выстраиваются сами, Джон. И тебе, как всегда, не понять.*
Гарри навещает 12С чуть позже в тот же вечер, она как раз возвращалась после ужина с Кларой. И Джон приятно удивлен, что от сестры не пахнет ничем, даже отдаленно напоминающим аромат алкоголя. — Привет, Джон, Шерлок, — говорит она, втаскивая в палату огромную плюшевую игрушку гориллы, которая выглядит намного больше, чем мальчик, которому она предназначается. — Я слышала, он любит обезьянок. — И акул, отец как раз учит меня их латинским названиям. Это горилла, — гордо заявляет Хэмиш, — примат, но я полагаю, что они тоже родственники обезьян. — Неверно. В сущности, это совершенно отдельный вид… — Шерлок, — произносит Джон в шестой раз своим лучшим ради всего святого голосом. Гарри удивленно смотрит на Джона, а после ставит на пол огромную лохматую игрушку, как раз в угол палаты, и наклоняется к постели Хэмиша, нежно целуя его в лоб. На браслете в форме сердца гравировка: «Гарри, с любовью от Клары»; он, звеня, скатывается на запястье, как только она наклоняется, чтобы погладить волосы Хэмиша. Джону хочется спросить сестру, что это значит, когда это они возобновили отношения и начали говорить друг другу такие вещи, но он понимает, что лучше поговорить об этом наедине после окончания её визита. Гарри повторяет ещё раз: — Как ты себя чувствуешь, дорогой? — Хорошо, как мне кажется, тетя Гарри. — Хэмиш недоуменно пожимает плечами, слегка морщась. — Вы и Клара вновь стали подругами, верно? Гарри бросает насмешливый взгляд на Джона. — Ты… — вопросительно начинает Гарри, но темноволосый мальчик перебивает её: — Нет, — спокойно произносит он, — просто ты выглядишь намного счастливее, вот и все. О, и об этом говорят новые сережки, что ты надела. Шерлок фыркает, украдкой посматривая из-за книги, которую Джон купил ему в сувенирном магазине больницы. Книга носит довольно смелое название: «Джон Сноу: Как холера внесла разнообразие в концепцию мира микроорганизмов». Джон понимает, что история — не самая любимая предметная область Шерлока, но тот все равно читает её, ведь это подарил Джон. — Впечатляет, — воодушевлённо произносит Гарри, присаживаясь на край больничной кровати. – Ты, должно быть, в будущем собираешься стать консультирующим детективом, как твой отец, не так ли, Хэмиш? — Да, когда вырасту, — с улыбкой подтверждает он, пытаясь высвободить руку из паутины трубок от капельниц, — или стать врачом, морским биологом или, может быть, и вовсе пиратом. — Кажется, ты позволяешь ему читать слишком много фантастических рассказов, Джон. Пиратство — не самая практичная профессия. — Что? — Джон качает головой. — Насколько я помню, по словам твоего старшего брата, в детстве ты и сам был не прочь стать пиратом. — Все было по-другому. — О, и в чем же было различие? Однако Шерлок искренне улыбается, выглядывая из-за книги, что Джона радует. — …Это не относится к делу.*
Жребий был брошен. Шерлок начинает как обычно: — Расскажи мне о нем. Раннее утро вторника. Шторка в комнате сына раскрыта, Шерлок сидит в кресле рядом с постелью Хэмиша, их темные макушки повернуты в одну сторону, а взгляды направлены на группу из четырех медсестер, которые находятся снаружи в коридоре. Оба подпирают кончиками пальцев подбородок, сложив руки в традиционном для Холмсов молитвенном жесте. Сидя бок о бок, они выглядят как братья-близнецы, с той лишь разницей, что тот, что поменьше, неделю назад перенес операцию по удалению смертельно опасной раковой опухоли. — Темненькая с короткими волосами? — пытается заработать очко Хэмиш. — Ш-ш, — останавливает Шерлок, чуть придавливая руку Хэмиша. Он старается делать это осторожно, не задевая катетера с капельницей, что приклеена к внутренней части локтевого сгиба. — Первый шаг — ни на что не указывать, мы говорили об этом много раз. — Ой. — Светло-голубые глаза Хэмиша сужаются, в то время как мальчик старается сконцентрироваться. — Верно. Хорошо, она такая же старая, как и ты. Шерлок фыркает. — Хэмиш, ей всего тридцать лет, и она вовсе не старая. — Все же она, наверное, чья-то мама. — Лучше, — хвалит он, — что ты ещё можешь сказать? — Она выглядит, как мама. — Неплохо начинать с интуиции, но я на твоем месте в первую очередь обратил бы внимание на эмпирические доказательства. Как ты их узнаешь? Наблюдай. — Она… я не знаю, почему, просто она все так делает… — Голос Хэмиша немного дрожит, он кусает нижнюю губу, пытаясь думать. Ему всего шесть лет, и он только учится, а если принять во внимание дополнительный фактор в виде дурманящего сознание обезболивающего, разливающегося в его жилах, то любая умственная деятельность давалась ему с трудом. Шерлок вздыхает, продолжая нравоучительным тоном: — Это же очевидно, Хэмиш, будь внимательнее. Посмотри на трех других медсестер, чем они отличаются от нее? Хэмиш вновь щурится, пока, на протяжении пяти секунд, разглядывает всех четырех медсестер, прежде чем сказать: — Её волосы. У других медсестр свой родной цвет волос, а эта уже подкрашивает их. — Неплохо, — оценивает Шерлок. — Заметил что-нибудь ещё? — Она выглядит очень уставшей. — Как бы ты охарактеризовал её эмоциональное состояние? — Утомленная? — Все это весьма поверхностно, должно быть, все ещё сказывается доза наркотиков, что тебе вкололи, на этом достаточно. Следующим делом? .. — начинает подсказывать детектив. — Посмотреть на ювелирные украшения или любые другие личные вещи, говорящие о статусе, — продолжает Хэмиш, выглядя со стороны как мини-копия своего отца. — Они выглядят неухоженными, что ей не свойственно. — Отлично, — хвалит Шерлок в свойственной ему высокомерной манере. Он терпеливо поднимает бровь и спрашивает: — Хочешь ли ты добавить что-то ещё, прежде чем я перейду к анализу? Мини-копия Шерлока отрицательно качает головой, поправляя носовые канюли. Он с немым обожанием смотрит на отца, предвкушая начало настоящего представления. — Ну, — начинает Шерлок. — Согласен, она действительно мать, но ты не мог не заметить того факта, что у нее единственной немытые неухоженные волосы, в отличие от трех других медсестер, что выпрямили их и сделали укладку. Очевидно, ей не хватает времени по утрам, чтобы привести свой внешний вид в порядок, и об этом свидетельствуют и темные мешкам под глазами, она явно давно не высыпается. Её кольцо старое, с небольшой гравировкой сбоку, которую я заметил, когда она была здесь — опять же, здесь имеет место простая наблюдательность, а не обман. «От Джеймса» — скорее всего муж и отец её ребенка, это одно лицо, однако она носит подвеску с камнем. Это опал, который явно резонирует с её обручальным кольцом, в карабинах которого зажат рубин, а стало быть, этот камень соответствует месяцу её рождения, а не ребенка. Впрочем, сейчас для её семьи настали трудные времена — на её туфлях два раза перебивали набойку, нет, три раза, а значит, у нее совсем немного денег. Тот факт, что она два дня подряд носит одну и ту же одежду, лишь подтверждает, что ей приходится работать в две смены. Мешки под глазами говорят о постоянном стрессе, видимо из-за того, что она так много работает и ещё не в курсе того, что у её мужа есть ни к чему не обязывающие, безвозмездные сек… Из угла комнаты раздается деловое покашливание, Джон прерывает чтение газеты, откладывая её в сторону и пытаясь остановить поток дедукции. — Пожалуй, этих наблюдений вполне достаточно на сегодня, Шерлок, — сухо произносит он, вставая и подходя к постели мальчика с большой коробкой «Лего», на которой изображен замок и охраняющий его дракон. – Вот, Хэмиш, лучше поиграй конструктором. — О, Джон, прекрати уже использовать свои стандартные отговорки, прерывая наше развлечение. Не поддавайся массовой гомогенизации* детских развлечений корпорациями. Джон сердито бросает взгляд через плечо, а после возвращается к своему креслу и вновь открывает газету. — Ему шесть, Шерлок, — пусть побудет шестилетним. Они счастливцы. Мальчик крутит в руках глянцевую коробку, пытаясь открыть её. Детектив же переводит взгляд с «Лего» на напряженную спину Джона — он чувствует обиду из-за того, что его анализ так бесцеремонно прервали. — Кроме того, я не закончил. — О, нет, я думаю иначе.*
— Он выздоравливает не так быстро, как я ожидал. — Он потихоньку восстанавливается, немного отходя от нормы, верно? Но все ведь нормально? — Да… Однако, даже если все будет идти неплохо, доктор Уотсон, я бы все равно хотел провести несколько тестов в конце недели.*
— Мои мальчики, — говорит Джон, счастливо улыбаясь, входя в 12С, где встречает уже привычные надписи «Держись» и «Выздоравливай скорее, дружок» на стенах. Прошло две недели после операции, и Джону пришлось снова сбегать на противоположную часть улицы, чтобы принести из «Макдональдса» гамбургер для Хэмиша, потому что больничная еда в виде зеленого желе и постного бульона — не совсем то, чем он привык завтракать по утрам. Шерлок же коротает время за очередным экспериментом, разламывая рогалик, который принес из больничного кафетерия Джон, на три части и выясняя, как именно приготовили желатин, отчего Хэмиш с ужасом смотрит на продукт в руках отца, окончательно перебивая себе аппетит. Однако, как только в поле зрения Хэмиша появляется Джон, его взгляд становится полон азарта. Несмотря на то, что после двух недель состояние Хэмиша не меняется, он по-прежнему выглядит слишком хрупким, подобно тряпичной кукле, сидит и улыбается, переводя взгляд с Джона на Шерлока. — О, — говорит Джон, понимая, что происходит. — О, — стонет спустя три секунды Джон, зажимая рот ладонью, заметив нечто на прикроватной тумбочке. — О, — саркастично повторяет Шерлок, но без привычной злобы в голосе. Он ловит взгляд сына, чем вызывает приступ смеха у Хэмиша. — Мальчики, — повторяет Джон, меняя интонацию, и, вздыхая, садится на свободный стул рядом с постелью больного сына. Возможно, это как-то связано с частично рассеченным украденным из морга мозгом, что они оба увлеченно изучали, погрузив внутрь пальцы. — Я просто даже не собираюсь спрашивать. — Да, так будет намного лучше. — Папочка, мы с папой… мы как нейрохирурги! Разве это не здорово?! — Образовательный процесс, совмещенный с удовольствием, — говорит Шерлок, голос которого звучит так, будто ему по-прежнему трудно произносить это слово. — Верно, — произносит Джон, поворачивая голову в сторону Шерлока, ставя пакеты с едой на стол рядом с чьим-то мозгом. Он делает все возможное, чтобы подавить улыбку, но, к сожалению, это не входит в его воспитательный сценарий, и Шерлок обязан это услышать. — Да, это так. Хотя, возможно, следовало бы начать с «законности» таких экспериментов.*
Вечером того же дня Джон придерживает за локоть Хэмиша, который на нетвердых ногах идет в ванную. Мальчик движется медленнее, чем обычно, лишь на самую малость, однако заботливым родителям этот момент кажется слишком значительным. — Хэмиш, как ты себя чувствуешь? — с явным беспокойством спрашивает Джон, идя впереди и придерживая сына за локоть. — Просто немного кружится голова, — отвечает Хэмиш, держась за виски и чуть оседая. Джон лишь крепче сжимает его руку, не давая упасть, и помогает подтолкнуть передвижную капельницу, которую Хэмиш использует для второй опоры. — Я в порядке, правда, папа. Шерлок пристально смотрит на него, и, боже, Джон слишком хорошо знает этот взгляд. Не теряя времени, они тотчас вызывают медсестру, которая берет анализы, результаты которых будут известны уже следующим утром. С внезапным изменением состояния Хэмиша с Шерлоком также происходят неожиданные перемены. Джон практически не спит этой ночью, просыпается и беспокойно смотрит на монитор, показывающий сердечный ритм их сына, к которому, стоит признать, он по-своему привык. За последние несколько недель весь его сон свелся к паре часов — и то в лучшем случае, что даже для него было слишком мало. Бывало и хуже, напоминает себе Джон. В его жизни уже бывали бессонные ночи во время военной службы, когда ему не раз приходилось лежать с открытыми глазами, будучи продуваемым со всех сторон ветрами пустыни и подолгу вглядываясь в беззвездное небо Афганистана, мысленно ожидая смерти. Также были ночи без сна, когда он кутался в одеяла, весь в поту, а кости будто выворачивало наизнанку, когда он вспоминал о прыжке с крыши Бартса, яркие пятна крови на асфальте. А сейчас? Это — ничто. Это значит быть родителем. Шерлок тоже бодрствует, он с шумом плюхается в другое кресло, лениво щелкая кнопками мобильного телефона, в промежутках вздыхая, пристально рассматривая массу фотографий безгубых трупов. Джон хмурится, инстинктивно осматриваясь в темноте, в последний раз, когда он видел Хэмиша, у него все губы были на месте. — Лестрейд звонил еще раз? — сонным голосом спрашивает Джон. — Два новых трупа. Девушки. Нет губ, но на этот раз он оставил другое сообщение: «Sidera scire occultis»*, — отвечает детектив, вбивая в гугл-поиск другое латинское истолкование этой фразы, в то время как Джон пытается вспомнить, что он пообещал Лестрейду в обмен на более подробную информацию. — Я думал, у них все под контролем. Шерлок с удивлением смотрит на небольшой экран и насмешливо отвечает: — По-видимому, нет. Даже не будучи уверенным, Джон все равно указывает на этот факт, потому что это кажется странным. — Забавно, как все это совпало с Хэми… — Лестрейд — идиот, — сквозь зубы произносит Шерлок, прерывая Джона. — Если бы я был там, это дело было бы раскрыто еще две недели назад. — Раньше он раскрывал дела без твоего присутствия, необходимости езды на автомобиле и ходок… — Все иначе, Джон, это все равно, что быть на другой стороне улицы и позволять убийце свободно разгуливать на воле. Радует, что Лестрейд хотя бы входит в десятку компетентных сотрудников, вроде тебя, но этого не достаточно. Мне нужно быть там. Доктор сопротивляется желанию выхватить телефон и выкинуть в окно третьего этажа. Ему хочется накричать на Шерлока, вбить в него одну простую истину. «Ты не там, ты здесь! Ты в порядке, когда ему хорошо, но почему, черт возьми, ты не можешь быть здесь именно в такие моменты?!». Вместо этого он просто просит Шерлока передать ему пакет с остатками картошки из «Макдональдса». Джон не ест, просто разглядывает коробку, потому что, как он понял еще в Афганистане, ничто не убивает так аппетит, как неопределенность.*
Следующим днем, в десять часов утра, Хэмиша увозят из палаты ради трех важных тестов. Только тогда Джон позволяет себе свернуться калачиком на мягкой кушетке и вздремнуть хотя бы пять минут, прежде чем он вновь вернется к сыну. Детектив же без особого желания покидает палату под глупым предлогом поискать что-нибудь для чтения, но, похоже, инспектор Лестрейд не нашел новой информации, несмотря на то, что четырнадцать раз за утро связался с ним. Шерлок договорился встретиться с ними наверху после того, как найдет нужный материал, и когда Джон истратит свои законные пять минут на сон. Джон внезапно просыпается, обнаруживая, что закатные лучи солнца падают на предметы, создавая искаженные тени на стенах. Он удивленно моргает, а после замечает стоящего рядом Шерлока; их взгляды встречаются, и он осознает, что никогда прежде не видел Шерлока таким. Похоже на опасение, и Джон пытается припомнить моменты, когда вечно импульсивный детектив вызывал у него подобное чувство. Шерлок смотрит свысока, облаченный в свои привычные темное пальто и шарф. Джон ещё раз трет лицо, пытаясь избавиться от остатков сна и хоть немного взбодриться. — Хм, как давно ты здесь стоишь? — Примерно шесть секунд. Затем врач осматривает комнату и понимает, что их сын все еще не вернулся.*
— У нейробластомы Хэмиша произошел рецидив. На этот раз она распространилась на лимфоузлы. Я должен принести соболезнования, — тяжело вздыхая, произносит седовласый онколог, беря свой планшет с зажимом для бумаги в другую руку. — Уверен, вы понимаете, что это значит: у вашего сына четвертая стадия рака. — Варианты? — тяжело дыша, спрашивает Джон, фактически падая на скамейку в коридоре рядом с сестринским постом. Шерлок же по-прежнему стоит в стороне, сцепив руки за спиной. Доктор Педерсон стоит перед ними, планшет прижат к груди его накрахмаленного халата, и весь его вид кричит о безысходности. Онколог ещё раз смотрит на бумаги, переворачивает страницу, а после вновь вздыхает. — Варианты? — более требовательно произносит Джон. — Лучшее, что мы можем предложить вам сейчас — это высокие дозы химиотерапии. Мы можем начать завтра же. Конечно, есть и другие методы лечения: трансплантация стволовых клеток и некоторые другие клинически испытанные лекарственные препараты, но это стоит существенно дороже, ведь по большей части они являются экспериментальными и не покрываются частной страховкой. — Деньги — не проблема, — произносит Джон, поглядывая на Шерлока. Детектив удивляет Джона, тупо повторяя: — Нет, естественно, нет. Джон открывает рот, чтобы поблагодарить и сказать, что он наконец-то проявил чертовски нужную сейчас заинтересованность, но Шерлок решительно продолжает: — Начинайте немедленно любой метод, какой вы сочтете правильным. Хоть что-то наверняка должно сработать, верно? Онколог откашливается. — Ну, если для вас в финансовом плане доступны все варианты лечения, чего вы не отрицаете, то высока вероятность того, что мы действительно найдем нужный метод, который принесет результат. С вашего позволения я начну разрабатывать план, это займет не больше пары часов, и я сразу же вернусь к вам.*
Пока они разговаривают с доктором Педерсоном, Хэмиш возвращается в 12С. Первое, что Джон делает, когда он входит обратно в палату, — это включает телевизор, и, к его счастью, показывают «Мэри Поппинс», она входит в так называемый «список» разрешенных для просмотра фильмов, который составили его родители после инцидента, что произошел несколько лет назад. Однажды они листали список каналов, сидя в гостиной на Бейкер-стрит 221В, пытаясь найти то, что сможет хоть ненадолго успокоить без остановки плачущего трехлетнего Хэмиша. Джон как раз остановился, чтобы наклониться и сказать, чтобы Шерлок сходил за любимым игрушечным пингвином, иначе ситуация окончательно выйдет из контроля, и ему придется самому ночевать наверху с ним, но положение спасло как раз это вышеупомянутое кино. Когда на экране появилась Мэри с зонтом, Хэмиш указал на нее и назвал её «дядя Майкрофт», тем самым заставив обоих родителей замолчать, недоуменно глядя друг на друга, пока один из них не прыснул от смеха, заставляя рассмеяться над ситуацией, поднимая всем настроение. И все вновь стало отличным, просто прекрасным. Многие вещи тогда были лучше. Все тогда было лучше. — Папа, я… — шепчет Хэмиш, прижимая пальцы к шее и глядя на Джона. От этого слишком искреннего жеста и взгляда таких обычно любопытных глаз у Джона перехватывает дыхание. — Папа… это больно, очень больно. Эти слова словно ножом режут по сердцу Джона, это ведь неправильно, ему ведь всего лишь шесть лет. — Я знаю, дорогой. Сегодня очень болезненные анализы. Но твое новое лечение поможет тебе встать на ноги. В ответ Джон лишь снимает ботинки и ложится рядом с Хэмишем на больничную кровать. Он крепко прижимает к себе хрупкое тело мальчика. Сын льнет ближе, словно шестилетний ребенок, которым он, собственно, и является, и Джон зарывается лицом в темные кудри сына, пытаясь вспомнить, когда в последний раз он делал это. Джон не представляет, как и — самое главное — с чего следует начать разговор о химиотерапии. — Лучше? Хэмиш сильнее прижимается к Джону и утвердительно кивает. Проходит некоторое время, прежде чем кто-то из них находит в себе силы заговорить. Из динамиков доносится мелодия, Мэри и Берт поют «Веселые каникулы». — Я умираю? — наконец спрашивает мальчик, прижимаясь щекой к отцовской рубашке и смотря фильм. — Они взяли у меня много анализов, и вдобавок ты ведешь себя так, будто я обречен. В этот момент по телевизору показывают, как Мэри поворачивается и машет зонтиком, Джон же проклинает каждого, кто унаследовал и развил дедуктивные способности. Он смотрит на Шерлока, ища поддержку и помощь, ведь как иначе сказать об этом шестилетнему ребенку? И слова поддержки таковы: — Да, ты прав, — отвечает Шерлок, попутно набирая текст на телефоне, что буквально будоражит каждую клетку в теле Джона, которому таки хочется придушить его на месте. — Ох, Шерлок, боже! — практически рычит он. — Ты не можешь просто так сообщать нечто подобно… — О, — не отрывая взгляда от фильма, спокойно произносит Хэмиш. Его речь звучит заторможено из-за лекарств, и теперь Джон может почувствовать, насколько хрупким и крошечным стал его мальчик. — Вы собираетесь это исправить? — Да, конечно, мы собираемся это исправить, Хэмиш, — достаточно резко отвечает доктор, ещё крепче прижимая мальчика. — С завтрашнего дня тебе будет назначена новая форма лечения, хорошо? Мы встретимся с доктором Педерсоном и поговорим об этом завтра утром, он расскажет о том, каким будет способ и как он повлияет на тебя, а сейчас давай просто посмотрим фильм. Шерлок щурится, на протяжении нескольких секунд пытается рассмотреть лицо Хэмиша, смотрясь при этом крайне озадаченно. — Почему ты сейчас не зол и не расстроен? Я только что сообщил, что, вероятно, ты… — Не. Сейчас. Шерлок. Хэмиш не отворачивается от телевизора, но прячет улыбку в рубашке Джона. Его голос и способности мыслить пока не восстановились после приема морфия, он не отвечает на вопрос отца; блики от экрана телевизора играют на его лице, он тихо произносит: — Все дело в том, что я люблю пингвинов. В этот раз, стоит отдать ему должное, Шерлок не спрашивает у Хэмиша их научного названия. «Ах, эти веселые каникулы с Мэри… Вот почему мы любим Мэри!»*
Для: management@stjohnshealthclinic.co.uk От: drjohnwatson@stjohnshealthclinic.co.uk Тема: Оплаченный отпуск Нейробластома моего сына прогрессировала из второй стадии в четвертую; прошу предоставить мне дополнительный отпуск.С уважением, Доктор Джон Уотсон
*
— Ты не можешь так просто сказать ему, что он умирает, — выплевывает Джон Шерлоку, как только они оказываются в коридоре; их сын уснул, поддавшись действию наркотика, на экране телевизора уже показывают конец — момент, когда дети запускают воздушных змеев в парке. — Нельзя сообщать такие вещи напрямую! Ты не должен говорить такое своему ребенку… — Он имеет право знать, Джон, это ведь правда, — прерывает его Шерлок, голос которого отдаёт холодом; он засовывает руки в карманы. — Ему всего шесть. Даже ты должен понимать это, Шерлок, — отвечает Джон, раздосадованно разводя руки, и то лишь затем, чтобы удержаться и не задушить мужа. — Богом клянусь, иногда…*
Для: management@stjohnshealthclinic.co.uk От: drjohnwatson@stjohnshealthclinic.co.uk Тема: Тема: Оплаченный отпуск Запрос получен, в оплате отпуска отказано, но предоставлен отпуск за свой счет.*
Хэмиш мгновенно засыпает после первого дня химиотерапии, когда Джон возвращается в 12С после очередной встречи с доктором Педерсоном и замечает Шерлока, сидящего на одном из стульев. Детектив не обращает никакого внимания на сына, вместо этого сосредоточившись на толстой пачке газет разных годов выпуска. Джон отсчитывает три секунды, чтобы немного поостыть. — Знаешь, — начинает Джон, беря первый же пустой стул, и с силой сжимает спинку, — мог хотя бы попытаться сделать вид, что тебе есть дело до сына, который, если ты не заметил, все ещё в больнице. Как думаешь, может, стоит прекратить искать мотивы для женщины — серийного убийцы и перенаправить этот поток энергии… ну, не знаю, на поиски оптимального способа лечения? — Наука и есть наука, Джон. Мы испробуем любой из передовых методов лечения. — Джон наклоняется ближе и видит, что Шерлок изучает множество статей с одним и тем же заголовком - «The Bristol Evening Post». Вероятно, ему пришлось прибегнуть к шантажу, чтобы ему прислали эти статьи в больницу через FedEx, но Джона это уже не удивляет, в конце концов, Шерлок умеет прекрасно манипулировать. — Шерлок. — Не в середине расследования же, Джон, — отвечает Шерлок, пренебрежительно отмахиваясь от него рукой. Он продолжает исследовать улики, погружаясь в раздумья. — Я когда-то уже предупреждал тебя, что женат на своей работе. Джон стискивает зубы, и слова сами срываются с языка: — Да, конечно, предупреждал. Быть может, тогда твоя работа сможет позаботиться о нашем сыне. Доктор только успевает спуститься на три лестничных пролета ниже и встать в бесконечно длинную очередь кафетерия, как получает три сообщения подряд: «Джон, Хэмиш проснулся, плачет и хочет тебя видеть», «Джон, где ты?» и кульминационное «Джон, возвращайся немедленно». Джон начинает набирать ответное сообщение: «ВОЗМОЖНО, ТВОЯ РАБОТА СМОЖЕТ ЕГО УСПОКОИТЬ…» — после чего стирает текст и, вздохнув, засовывает телефон в карман. Джон успевает захватить чашку кофе и лимонно-маковый маффин, практически впихнув деньги кассиру, прежде чем подняться на три пролета, возвращаясь в комнату сына. Он откусывает от маффина кусочек, прежде чем выбросить его в мусорное ведро, что стоит на пролете второго этажа. Их сын умирает; конечно, у него нет аппетита. Такое уже происходило с ним в Афганистане, забавно, что все возвращается на круги своя. Но от этого почему-то не легче.*
Родители: Джон Уотсон и Шерлок Холмс Пациент: Хэмиш Уотсон-Холмс Ротация: Послеполуденные изменения Медсестра: Дэвид Шепард 700 — Предполагаемый уход за пациентом после доклада медсестры. Пациент лежит в постели после химиотерапии, спокойно отдыхает, глаза закрыты. Легко просыпается, хорошо реагирует на голос и ориентируется. Пациент также покачал головой, тем самым подтверждая, что не испытывает никакой боли или дискомфорта. Дыхание неравномерное, чувствуется небольшое затруднение. Пациент получает увлажненный кислород — 28%, с помощью кислородной маски. SaO2 97% на непрерывной пульсоксиметрии. Прохлорпемазин 1 мг внутривенно. Ухудшение дыхания и хрипы связаны с уменьшением воздушного потока спереди и сзади. Аспирация и аппарат Амбу, устройство постоянно у кровати. Попросили сообщать о любых нуждах; отец пациента (Уотсон) озвучил понимание. Отец пациента (Холмс) - нет.*
Прошло две недели с начала химиотерапии, Шерлок вновь затеял скайп-конференцию во время отсутствия Хэмиша в 12С. Джон как раз закончил разговор с одной из медсестер, чья племянница прошла через тот же путь в прошлом году, и возвратился в палату в более воодушевленном состоянии. Однако после двух недель лечения нейробластома Хэмиша не прогрессировала и не регрессировала, и от этого становится немного спокойнее. — Ничего нового? — требовательно спрашивает Шерлок, глядя в веб-камеру. — Никаких новых улик, никаких новых частей тела? Никаких новых двусмысленных фраз на латыни, вырезанных на университетских распутницах после бурных ночей? — Прости, Шерлок, но мне нечего тебе сообщить. — Прошло уже три дня, Лестрейд — целых три дня! Если бы у вас было хоть одно компетентное лицо, способное включиться в это расследование, отличающееся от ваших сомнительных сотрудников, более разборчивое к деталям и не носящее имя «Андерсон», по этому делу: а) давно имелись бы дополнительные выводы; б) дело потенциально было бы уже раскрытым. Разъяренный, Шерлок захлопывает крышку лэптопа. Джон быстро поднимается на ноги и вырывает компьютер, прежде чем Шерлок успевает замахнуться и выбросить его в окно, что, учитывая быстроту его действий, было вполне вероятно. — Бесполезно. Полностью и совершенно бесполезно. — Шерлок, дыши спокойно. Успокойся, они делают все возможное. Прямо сейчас. — И снова, Джон, ты просто не понимаешь, — зло выплевывает Шерлок, — я не могу найти выход из этой ситуации. Взмахнув полами пальто, Шерлок выбегает из комнаты, вероятно для того, чтобы выкурить одну из сигарет, которые он приобрел втайне от Джона ещё в начале недели. Джон ничего не говорит и никак не реагирует на его слова, он даже рад, что Шерлок хоть на время покинул палату. Джон дал обещание сопровождать Хэмиша обратно в 12С после лечения, которое закончится приблизительно через десять минут — время, которое он потратит на то, чтобы придумать ещё одно правдоподобное оправдание, почему они с отцом не пришли за ним вместе. Только потом Джон понимает, что именно имел в виду Шерлок, произнося последнюю фразу, но уже слишком поздно.*
— Я тоже побрею голову налысо, Хэмиш, если ты этого захочешь. Мальчик тихо смеется, темная больничная палата освещается лишь легким свечением медицинской аппаратуры. — Нет, пап, ты бы выглядел ужасно без волос… Хэмиш наклоняется вперед с приступом рвоты, Джон заботливо подставляет ему специальный тазик, при этом успокаивающе поглаживая спину мальчика. Джон поднимает взгляд, пытаясь различить в темноте силуэт Шерлока, который просто сидит на пластиковом стуле. Его глаза прикрыты, а руки сложены в молитвенном жесте. Похоже, он действительно молился, однако Джон не решается уточнять, потому что уверен, что ответ Шерлока не будет до конца честным.*
Две ночи спустя Джон проводит рукой по темным кудрям сына и с ужасом видит, как на ладони остаются целые пряди волос. Он прикусывает нижнюю губу, стараясь подавить собственные всхлипы, скидывает выпавшие волосы в небольшую урну рядом с прикроватной тумбой. Некоторое время он неподвижно сидит на стуле, рассматривая волосы своего мальчика, и впервые теряет уверенность в том, что сможет с этим справиться. Он старается не разбудить Шерлока, который наконец уснул, свернувшись клубочком, плотно прижав к себе руки и ноги, пытаясь удобно устроиться на небольшой кушетке. Весь день он кропотливо проводил анализы образцов крови под микроскопом в одной из лабораторий «Royal Marsden», что находятся в подвале, и, судя по всему, Лестрейд первым делом прислал их ему этим утром. Джон не разбудит Шерлока, потому он наконец-то уснул и должен отдохнуть. Глубокой ночью Джон сам, наконец, чувствует сонливость после всех пролитых слез, но он стойко продолжает караулить у постели и крепко сжимать ручку Хэмиша. Он не отходит ни на шаг до самого рассвета, запечатлев в памяти, как выглядят бледные, почти прозрачные пальчики его мальчика.*
Проходит три недели с начала новой схемы лечения сына, Хемишу вновь назначают ставшие уже привычным МРТ и томографию, раз за разом пытаясь найти улучшения. Несмотря на заверения медсестры, Джон больше не верит в хороший исход, поэтому он беспокойно сидит в зале ожидания рядом с онкологом, дожидаясь результата МРТ-сканера. Когда Хэмиш возвращается, доктор Педерсон просит Джона и Шерлока подойти в его временный офис, который сделали специально для него на третьем этаже. Детектив ссылается на то, что очень занят, и, не проявляя никакой инициативы, возвращается к скайп-конференции со свидетелем последнего убийства. Джон находит единственный верный способ вытащить Шерлока из 12С — просто закрыть лэптоп прямо в середине разговора, потому что с этим пора было что-то делать.*
Доктор Педерсен сидит за своим столом и показывает ручкой на график Хэмиша, рассказывая о результатах сидящему перед ним Джону, Шерлок же, как всегда, стоит в стороне. Вот так проходят сейчас их дни, новые «обычные» дни, которые ни один из мужчин не представлял себе, когда они в полном неведении жили на Бейкер-стрит. — Здесь наблюдается небольшое улучшение, однако он определенно не вышел из зоны риска… Джон наблюдает за тем, как играют желваки Шерлока, по-видимому, тот все еще злится за бесцеремонно прерванную Джоном конференцию. — Можете ли вы в количественном соотношении оценить эту самую «зону риска», доктор Педерсен? — Шерлок, — стонет Джон в своих лучших традициях, давая понять, что сейчас не самое подходящее время, и, несмотря на всего его усилия, детектив все ещё неправильно выбирает моменты для философских дискуссий, а это определенно одна из них. — Как своего рода ученый, я имею дело с эмпирическими данными, соотношениями и статистикой. Однако я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду. — Отвечаю на ваш вопрос, мистер Холмс. Я оцениваю риск в семьдесят пять процентов. Шерлок делает паузу, прежде чем понимающе кивнуть и завести руки за спину. Детектив снова открывает рот, чтобы что-то сказать, но ему требуется на несколько миллисекунд больше, чем обычно. Джона это настораживает. На мгновение тишина в кабинете становится какой-то вязкой и совершенно невыносимой, что ему хочется самому открыть рот и заполнить эту огромную паузу хоть чем-то, но он слишком устал и измучен, и ему ничего не приходит на ум. — Однако… — наконец разрывает тишину Шерлок, отчего Джон испытывает странное облечение. Онколог облегченно выдыхает, ведь теперь оба мужчины знают правду. Сердце Джона учащенно стучит, а мысли проносятся в голове потоком в семь тысяч километров час. Кровь усиленно приливает к мозгу. — Однако на данной стадии существует семидесятипятипроцентный нормируемый показатель повтора, — со вздохом произносит доктор Педерсон, проведя рукой по волосам, и озвучивает новости: — Образовались новые метастазы. Сегодня, во время тестов, мы обнаружили две новые опухоли. На этот раз пострадала поджелудочная железа и печень. Джон не отводит взгляда от Шерлока, чьи черты лица стали жестче, он перебирает пальцами, все так же держа руки за спиной. Джон сразу понимает, что это какое-то музыкальное произведение, и, если бы Джон чуть больше разбирался в музыке, то признал в этой игре адажио, «Серенаду» Шуберта, если точнее. Однако Джон не понимает и не знает, как именно интерпретировать этот жест, он сам находится на грани того, что может потерять самого дорогого человека навсегда. — Ему назначена ещё одна дополнительная хирургическая операция на сегодня, — сообщает доктор Педерсон, возвращая ручку обратно в карман. — Джон, лучшее, что вы могли бы сделать, — это остаться здесь.*
Вернувшись в 12С, Шерлок даже не притрагивается к лэптопу, ведь Джон бы наверняка покачал головой. — Нет, мы не станем делать этого сейчас, — отвечает Джон, его голос по-военному тверд, он берет Шерлока за руку, не особо заботясь о том, какие жесты позволены в их отношениях… Они сейчас уже в прошлом и не имеют никакого значения.*
Пока идет операция, которая длится шесть часов, Джон приводит Шерлока в отель через улицу рядом с больницей. Они снимают номер, и Шерлок трахает его так горячо и отчаянно, до крови истязая его губы и доводя Джона до точки, когда тот начинает задыхаться, ртом хватая воздух. Шерлок жестко вцепляется в шею Джона, оставляя после себя синяки от засосов, которые ещё ярче смотрятся на побледневшей из-за анемии и недостатка сна коже Джона. Он грубо толкается вперед, входя в него всей длиной, стремительно набирая скорость, Джон сопротивляется, пытаясь не соскользнуть со скомканной постели и не закрыть глаза, лишь на мгновение… только одно мгновение — он просто чертовски устал, у него кружится голова, и будто тошнит, а мир в его глазах постепенно гаснет, становясь серым. — Шерлок, подожди, я… Но во взгляде Шерлока столько нежности, досады и безысходности, он проводит рукой по плечам Джона, что тот просто не может ничего с собой поделать, кроме как поцеловать его. Джон игнорирует пульсирующий и плотно прижатый к животу член, до крови кусая и оттягивая на себя нижнюю губу Шерлока. Джон не обращает ни на что внимание, потому что знает: единственное, что хоть как-то сдерживает его — это Шерлок, который жив, и сейчас он не намерен терять их обоих.*
Через неделю после последней операции Хэмиша Джон еле-еле уснул, сидя на одном из пластиковых стульев, впервые за бог знает сколько времени, выбрав в качестве подушки небесно-голубую стену. Он слишком осунулся и побледнел за эти дни из-за непрекращающегося стресса, и теперь его свитер стал на два размера больше. Шерлок, как всегда, не упускает этих изменений (лишь ещё пристальней рассматривает их), но ничего, как обычно, не предпринимает. Конечно, не сейчас, не в середине расследования. В то время как Джон пытается хоть немного отдохнуть, Шерлок прямо в комнате все ещё безуспешно просматривает фотографии жертв, вложенных в светло-желто-коричневую папку. Он включает Хэмишу DVD, уменьшает звук, пока их сын смотрит документальный фильм, в котором рассказывают разницу между медведем Кадьяк и бурым. Все стабильно, все нормально, всё как обычно. До тех пор, пока, без всякого предупреждения, Хэмиш вдруг не сгибается пополам и его тошнит так, что все белоснежно-белые больничные простыни покрываются кровью. Шерлок бросает взгляд на монитор с сердечным ритмом. Хэмиш сильно кашляет, задыхаясь, и это похоже на самый настоящий ад, Шерлок не представляет, что делать, без Джона. — Джон?! — В голосе Шерлока — ничем не прикрытая паника, он дотрагивается до плеча, а после подхватывает с пола тот самый тазик, что стоит рядом с тумбой, который в таких случаях использует Джон, пытаясь повторить его действия. Папка с делом летит на пол, фотографии разлетаются по полу, но Шерлок решает разобраться с ними позже. — П-пап, — давясь и задыхаясь, произносит Хэмиш, прежде чем его опять скручивает в приступе рвоты — в третий раз. Кровь снова брызжет во все стороны, пачкая руки Шерлока, который терпеливо держит перед ним тазик, потому что именно так ведут себя родители, верно? — Джон. Доктор моргает и растирает лицо руками, прежде чем до него доходит смысл происходящего, и в этот момент существует лишь одна вещь, в которой Шерлок не сомневается, — это реакция бывшего солдата. — Хм… Что… О боже… черт!.. — Папочка… Прежде чем кто-нибудь успевает сказать что-нибудь еще, команда медсестер и врачей влетают в комнату, у Шерлока на глазах выступают слезы, когда его отталкивают от сына в сторону замершего в углу комнаты Джона. Шерлок, как в замедленной съемке, наблюдает, как капает кровь на холодный белый кафель. Они оба не в силах пошевельнуться, их полностью поглощает страх. Он просто стоит там, потому что не представляет, что нужно делать; он не знает, как должны вести себя родители в такие моменты или как с этим справляться, потому он не всегда был рядом до сегодняшнего дня. — Джон. Голос Джона становится непривычно громким. Он пытается остаться спокойным, но с каждой секундой это удается все сложнее и сложнее. — Хэмиш, все будет в порядке. — Папочка… Сердце их сына останавливается две секунды спустя. Шерлок бессознательно наблюдает за командой медсестер и врачей, натягивающих на Хэмиша кислородную маску и пытающихся запустить легкие, он осознает, что мир безнадежно искажается, рушится прямо на глазах, и больше ему не за что зацепиться. Он будто соскальзывает в другую реальность, пытается устоять в зыбучем песке под беззвездным небом Афганистана, о котором рассказывал когда-то Джон… Непрямой массаж сердца, горечь жжет горло, пока он думает о том, чтобы сын, черт возьми, жил, просто жил, - это невыносимо, он должен уйти, он не может наблюдать, как их сын умирает, просто потому, что все это причиняет адскую боль. Это словно мощный удар кулаком в лицо, будто его встряхнули, дезориентировали, а после безжалостно избили; это мучение — видеть подобное, господь проклинает многих, и это происходит сейчас впервые, и Шерлок не представляет, что теперь делать, Джон, что, черт возьми, теперь делать… __________________________________ Канюли* — очень тонкие, очень гибкие, гладкие, а главное, имеющие тупой, скругленный кончик, трубки, предназначенные для введения в полости человеческого организма. Изготовленные из мягкого материала канюли содержат в себе твёрдый штифт, который придаёт конструкции жёсткость и позволяет легко ввести изготовленную из мягкого материала трубку в полость тела, после установки и фиксации которой штифт убирается. Канюлям, изготовленным из металла, штифт обычно не требуется. Данные устройства широко применяются в медицине для подачи или отвода различных веществ. МИБГ* — вид лечения — MIBG-терапия при нейробластоме, заключается в том, что за некоторое время до аутотрансплантации в организм вводит специальное вещество — метайодбензилгуанидин, сокращенно MIBG. Клетки нейробластомы во многих случаях обладают способностью избирательно накапливать MIBG. Значит, если ввести в организм это вещество, меченное радиоактивным йодом, оно будет концентрироваться в опухолевых очагах и как бы облучать их изнутри. В результате клетки опухоли получают намного большую дозу облучения, чем было бы допустимо при традиционной лучевой терапии. А значит, погибает больше злокачественных клеток и снижается вероятность рецидива. КТ* — компьютерная томография, — томографический метод исследования внутренних органов человека с использованием рентгеновского излучения. МРТ* — магнитно-резонансная томография, — томографический метод исследования внутренних органов и тканей с использованием физического явления ядерного магнитного резонанса. Метод основан на измерении электромагнитного отклика атомных ядер, чаще всего ядер атомов водорода, а именно на возбуждении их определённой комбинацией электромагнитных волн в постоянном магнитном поле высокой напряжённости. Гомогенизация* — процесс смешивания различных веществ с целью получения смеси равномерной консистенции. Часто под гомогенизацией понимают получение однородных смесей из веществ, которые не растворяются друг в друге, плохо смешиваются или при обычных условиях не смешиваются вовсе. Sidera scire occultis* — Я вижу скрытые звезды.