Другой

Утром следующего дня Драко чувствовал себя выжатой мандрагорой — казалось, он не спал всю ночь, а вместо Гарри пытался стащить яйцо из-под носа дракона. За окном было еще темно, хотя небо за лесом окрасилось в нежно-розовые оттенки — явный признак подступающего рассвета. Соседи по комнате мирно посапывали и Драко, собравшись как можно тише, ушел из спальни. Гостиная пустовала, поэтому Драко уселся в кресло рядом с потухшим камином. Для завтрака было еще рано, а спать ему не хотелось. Неизвестно, когда закончилась вчерашняя импровизированная вечеринка, но домовики уже успели убрать бардак, и в комнате снова царили порядок и чистота. Драко невольно вспомнил близнецов Уизли, которых отчитывала Гермиона, — они натащили из кухни еды и это очень сильно ей не понравилось. Что произошло потом, Драко не знал: он решил, что его присутствие тут не так уж и важно и ушел спать раньше всех. Настроения после разговора с отцом у него было не самое лучшее. На одном из столов находились книги Гермионы, и Драко взял одну из них в руки, чувствуя пальцами шероховатую поверхность обложки. Тиснеными серебряными буквами было написано: «Турнир Трех Волшебников. История и правила». Скорее из скуки, чем из любопытства, он открыл книгу на первой странице: там имелась черно-белая иллюстрация с движущимися волшебниками в мантиях и с волшебными палочками в руках. Двое из них было мужчинами, а третья — миниатюрная девушка в остроконечной шляпе, из-под которой выбивались густые волосы. Все трое усмехались, а над их головами летала маленькая точка — нарисованный дракончик. Читать ему не хотелось, но глаза сами вырвали нужную цитату из контекста: «…они и были первыми, чьи имена извергнула огненная чаша…». Дальше читать смысла не было, и он захлопнул книгу, возвращая ее на место. Он не задумывался о судьбе тех Чемпионов, потому что летающая над ними рептилия напомнила о Чемпионах теперешних. Сейчас, когда слова отца уже не так донимали его, он смог нормально подумать о первом испытании. Сомнений не было — Гарри явно пытались убить таким способом. Но зачем и кто? Ответ пришел неожиданно быстро — Каркаров. Сириус говорил, что это бывший Пожиратель, да и Драко сам знал это — слышал, как тот обсуждал заключение некоторых пожирателей с отцом в кабинете. Драко тогда был слишком мал, чтобы вникать в разговор, но общее он понял. От этого его неизменно бросало в жар — думать об отце, как о Пожирателе оказалось, было не так приятно, как ему хотелось бы. Но Каркаров… Он тут. В школе. Он имеет непосредственную причастность к Турниру и явно изучал все, что только можно изучить по этому поводу. Мог ли он узнать, как заколдовать чашу и заставить ту выбрать четвертого — к тому же несовершеннолетнего — Чемпиона? «Да, — с пугающей уверенностью подумал Драко, — мог». Он попытался посмотреть на это со всех сторон, понять, чем руководствовался Каркаров. И ему хотелось знать… просто так, ради интереса, был замешан во всем этом его отец? Если да, то стоит ли вообще лезть в это дело? «Вдруг, все раскроется?». Эта мысль не давала покоя — сколько бы Драко не злился, но Люциус Малфой его отец, и это никак нельзя изменить. Вскоре Драко вообще разозлился, из-за того что начал про это думать. Но разум никак не удавалось обуздать, и в один миг он понял, что пытается понять, соответствовала ли фигура того незнакомца в мантии, бросившего имя в чашу, фигуре Каркарова? А еще Драко вспомнил Петтигрю, который убежал в прошлом году. Может, он нашел Каркарова и они каким-то способом пытаются найти и возродить Темного Лорда? Даже Сириус предупреждал, что Гарри нужно держаться подальше от директора Дурмстранга. Мысли Драко закружились в водовороте, из которого он не мог вытащить то, что ему нужно. В памяти его всплывали лица, слова, рассказы, он понимал, что ответ близко, но дотянуться к нему не мог. Утро наступило как-то незаметно. Предрассветная серость растаяла под лучами взошедшего солнца, гостиную залило светом, в лучах которых плавали маленькие золотые пылинки. Через некоторое время появилась Гермиона. Она зевала, закрывая рот ладонью, держа второй рукой увесистую сумку. — Драко! — удивилась она. — Мы тебя вчера потеряли, ты так рано ушел. Что-то случилось? Ему не хотелось расписывать все чудесные подробности общения с отцом, поэтому Драко просто покачал головой. Вместо этого он быстро рассказал ей о своих догадках, вспоминая каждый случай, когда директор Дурмстранга казался им подозрительным. Как он и ожидал, Гермиона сразу начала все отрицать. Иногда это ему даже нравилось — такие споры рано или поздно приводили их к истине. — Дамблдор вряд ли бы впустил в школу Пожирателя, — уверенно сказала она. Не дожидаясь друзей, ребята направились в Большой зал. — Интересно, а как он пропустил то, что у Квиррела на голове был Сама-Знаешь-Кто? Гермиона закатила глаза. — Это совсем другое! Квиррел работал в школе и раньше. — А Каркаров был раньше Пожирателем! — Драко сказал это излишне громко и несколько монахов на ближайших картинах громко охнули и разбежались в стороны. — Он вряд ли бы стал директором Дурмстранга, продолжая поддерживать Пожирателей. — Мы говорим о школе, в которой изучают темную магию… Тебя это удивляет? Гермиона упрямо поджала губы. Они уселись за стол Гриффиндора, но притрагиваться к еде не стали. Недалеко сидел Безголовый Ник, и почему-то Драко казалось, что он иногда подслушивает разговоры учеников. Через пару минут пришли Рон и Гарри, но, прежде чем Драко успел им все рассказать, прилетела почта; газеты снова пестрели фотографиями Чемпионов. Все опять косились на них, стало ясно, что Большой зал — это не то место, в котором можно обсуждать Пожирателей. — Позже, — коротко сказал Драко, с недовольством взирая на сплетничающих первокурсниц. Они покраснели и отвернулись. Урок по уходу за магическими существами тоже не способствовал тайным разговорам. Питомцы Хагрида — гадкие соплохвосты — каким-то чудесным способом вырвались на свободу, и покрасневшие вспотевшие четверокурсники гонялись за ним по всей поляне. Слизеринцы лишь фыркали, даже не прикладывая к этому сил. Рон и Гермиона пытались поймать тварь, которая постоянно поворачивались к ним своим жалом, а Драко вместе с Гарри кое-как загоняли соплохвоста в одну из клеток. К тому же, к концу урока на горизонте появилась сама Рита Скитер. В платье ядовито-зеленого цвета, с длинными, выкрашенными в кроваво-красный цвет ногтями и с кожаной сумочкой в руках, она без труда преодолела расстояние между школой и опушкой Запретного леса. Гарри нахмурился и повернулся к ней спиной. — Это не к добру, — сказала подоспевшая Гермиона. Рон стряхивал с рукавов грязь. — Она пыталась взять интервью после испытания, — пробормотал Гарри. Он кое-как скрылся за их спинами. — Думаете, она снова будет доставать? Драко пожал плечами и ответил: — Кажется, в этот раз она пришла к Хагриду. Лесничий улыбался, указывая рукой на своих любимых соплохвостов, а Скитер картинно охала и ахала, копируя заинтересованность. Слизеринцы за спиной Хагрида корчили рожи, и едва удерживались, чтобы не засмеяться. Ребята переглянулись. Вряд ли появление Скитер сулило что-то хорошее. «Да плевать, — вдруг подумал Драко. Он никогда не питал к Хагриду теплых чувств. — Он уже взрослый, разберется сам». Сейчас его волновал только Каркаров, но обсуждать его, когда рядом находилась скандальная журналистка, было бы плохой идеей.

***

Только на чарах — Флитвик являлся не самым строгим учителем в Хогвартсе — они смогли поболтать. Конечно, сначала надо было выждать, когда преподаватель выкажет Гарри свое восхищение: его «Акцио» было просто превосходным! После похвала ждала Гермиону, и лишь минут через десять ребята, наконец, смогли спрятаться в углу класса, за спинами остальных гриффиндорцев. Драко второй раз за день объяснил всем, почему считает Каркарова виновным. Гарри и Рон с сомнением переглянулись, а Гермиона победно улыбнулась. — Я же говорила! — прошептала она. — Это просто глупо, считать, что Дамблдор так легко… — Гермиона, — фыркнул Рон. — Мы, конечно, знаем, что Дамблдор великий волшебник, но он не может знать все. — А я о чем, — сказал Драко. Все посмотрели на Гарри, который до этого момента молчал. Флитвик что-то объяснял у доски, но в этот раз его не слушала даже Гермиона. — Я думаю, — Гарри вздохнул, — это неплохая идея. Хотя он изначально был против моего участия… — Не хотел, чтоб его подозревали! — поспорил Рон. Гермиона рассердилась. — Знаете, — сказала она почти не слышно, — я бы скорее сказала, что виноват в этом кто-то из организаторов Турнира: они точно имели неограниченный доступ к чаше, но меня, конечно, никто слушать не станет. И она повернулась к Флитвику, изображая полную увлеченность уроком.

***

Через пару дней — все это время они почти не обсуждали Каркарова — Гермиона с уверенным выражением заставила их следовать за ней. — Куда? — Рон попытался взять пирожок, но Гермиона потянула его за рукав мантии, и еда плюхнулась обратно на поднос. — Гермиона! Что случилось?! Драко и Гарри задавались тем же вопросом. Через пару минут они оказались в пустом коридоре, в котором Драко за все время учебы был всего пару раз. Несколько хаффлпафцев провели их подозрительными взглядами. — Я расспросила Фреда, — щеки Гермионы вдруг покраснели, — и он рассказал мне, где находится вход на кухню. Я узнала… — Нет! — Рон внезапно остановился. — Я не собираюсь идти с тобой и уговаривать эльфов принимать участие в твоей глупой революции. Это ненормально, Гермиона! Им нравится работать, понимаешь? Казалось, Гермиона сейчас ударит Рона: лицо ее побагровело, глаза превратились в узкие щелки. Она скрестила руки на груди и своим обычным высокомерно-поучительным тоном сказала: — Рон, ты можешь вернуться в Большой зал, взять в руки вилку — вымытую рабами — подцепить этой вилкой вкусный — приготовленный рабами — кусок мяса, потом съесть салат – приготовленный бедными, порабощенными созданиями — и вернуться в спальню, лечь спать на застеленную рабами кровать! Это же нормально, пользоваться чужим трудом, чужой наивностью и слабостью, да? Драко совершенно не считал эльфов чем-то, что стоило стольких споров, но глядя на злое лицо Гермионы, он совершенно не ощущал желания спорить с ней на этот счет. Ему хватало прошлых ссор, а домовики это не то, из-за чего стоило ругаться. Рон, кажется, пришел к тому же выводу — он замолчал, опустив взгляд вниз. Гермиона, в очередной раз добившись своего, уверенно пошла впереди, ведя за собой друзей. Они прошли мимо каких-то бочек и оказались у картины с нарисованными в вазе фруктами. Гермиона воровато оглянулась и осторожно пощекотала грушу. Прозвучало хихиканье, и вместо фрукта внезапно появилась зеленоватая ручка. Ребята удивленно переглянулись и открыли дверь. Кухня была огромной, наверное, повторяя по размерам Большой зал. На полках и столах громоздились начищенные кастрюли, на больших плитах что-то шумело и кипело. Потолок здесь был необычайно высоким — оттого эльфы, бегающие туда-сюда, казались еще мельче, чем обычно. Все они были облачены в чистую одежду, и у каждого было свое задание: вон маленький домовик, держа крохотными ручками половник, мешал какое-то варево в исполинской кастрюле; второй эльф с трудом держал в руках большущую сковороду; парочка серьезных домовинь замешивали тесто и тихо переговаривались. Здесь смешались все запахи — свежеиспеченные пироги, супы, жареное мясо и другие десерты, от которых просто кружилась голова. Рон открыл рот, не зная, что сказать; Драко подозревал, что он сейчас испытывает самый большой шок в своей недолгой жизни. — Гермиона… — Гарри хотел что-то спросить, но Гермиона резко схватила его за рукав и потащила к большой печи. Взгляд ее карих глаз застыл на двух эльфах, один из которых казался Драко очень знакомым. Они еще не успели дойти к намеченной цели, как он все понял. — Это Добби! Он что, теперь работает в Хогвартсе? Гермиона с некоторой опаской посмотрела на Драко и слегка убавила скорости. Первый раз за вечер она покраснела. — Я не знала! Честное слово… Тебе неприятно, да? Драко прекрасно понимал, что, знай Гермиона, как обращался его отец с Добби, она бы никогда так не спросила. Было ли неприятно Драко? Он мало общался с Добби — и правильно, он ведь был слугой Люциуса. Два года назад Гарри хитростью вызволил Добби, и Драко до сих пор помнил, как злился отец, как ругался и долго рассказывал, что Поттер «неисправимый магглолюбец, в точности, как и его родители!» Но Драко был уверен в одном: он бы никогда не пришел сюда, зная, что встретит Добби. Это как встретиться с вчерашним днем: противоестественно и неприятно. Он мысленно проклял глупую идею свободы для домовиков, но невозмутимо продолжил идти, усмехаясь краешком губ. — Сэр Гарри Поттер! Сэр Гарри Поттер! – послышался знакомый писклявый голос, переполненный радостью и восхищением. Драко сразу стало тошно, словно он снова смотрел на глупых фанатов Крама, которые выпрашивали автограф у своего кумира. Большие зеленые глаза Добби наполнились слезами. Добби натянул на голову какую-то странную шляпу, а на худые ноги — разные носки. Он пока что не заметил Драко, все его внимание было обращено на великого Гарри Поттера. Что же, это полностью устраивало Драко. Он даже подумывал тихо и незаметно скрыться, но затылком ощущал цепкий взгляд Гермионы, следящий за каждым его шагом. Добби рассказал, что он теперь работает в Хогвартсе и, как волшебник, получает за свой труд зарплату. Остальные домовики с явным неодобрением смотрели на него, некоторые даже закрывали уши, не желая ничего слушать. Драко же привлекла другая эльфиня — в грязном голубом платьице, она сидела прямо на голом полу, сжимая в руках бутылку сливочного эля. Изредка она, негромко икая, подрагивала; ее глаза затуманились: скоро она уснет, понял Драко с некоторым презрением. Домовики сами по себе не самые приятные существа, но пьяные домовики — это что-то кошмарное, такого он еще не видел. И, как полагалась, счастье не могло продолжаться вечно. Драко вдруг понял, что писклявый голос Добби стих: эльф смотрел прямо на него, в глазах испуг и неуверенность. — Мастер Драко?.. — спросил он, делая один шаг назад. — Ты теперь не мой слуга, — холодно заметил Драко. Добби кивнул. Шестеро домовиков принесли им огромный поднос с чайником, чашками и булочками. Драко не притронулся к еде, чувствуя к ней отвращение. Вид напуганного и растерянного домовика надолго избавил его от аппетита. Молчание, прерываемое иканьем пьяной эльфини, длилось слишком долго. Гермиона тоже ничего не ела. Вместо этого она спросила: — Ну, а как тебе новая работа, Винки? Сама Винки, кажется, сначала и не поняла, что обращаются именно к ней. Потом он медленно повернула свою уродливую голову в сторону Гермионы. В глазах ее плескалось столько печали, что даже Драко стало ее немного жаль, пусть он и не знал, почему теперь она работает тут. Вроде бы Гермиона рассказывала что-то об эльфе, с которым они познакомились на матче летом, хотя с трудом можно было представить Крауча, слуги которого могли увлекаться алкоголем. — Мастер Крауч… он выгнал меня… выгнал! – прошептала Винки, откидывая в сторону бутылку и закрывая лицо руками. Ее острые плечи подрагивали от рыданий. Добби, который, кажется, справился с испугом, тихо сказал: — Винки отказалась от зарплаты, хотя Дамблдор предлагал и ей получать деньги за свой труд. Винки почти ничего не делает, только пьет, и говорит, что мастер Крауч не справится без нее… — Она все еще привязана к нему? – с изумлением спросила Гермиона. — Сложно избавиться от старых привычек, мисс. — Добби даже не смотрел на Драко. Гермиона присела рядом с Винки на колени и заботливо обняла за плечи. Драко и в страшном сне не мог представить, что когда-то увидит волшебника, обнимающегося с домовиком на грязном полу. — Винки, — сочувствующе промолвила Гермиона, — Крауч больше не твой хозяин, ты не должна так убиваться… — Нет! Винки плохой, плохой домовик! — эльфиня вырвалась из объятий и, схватив бутылку, начала бить себя по голове. Смотреть на это Драко было почему-то неприятно. — Не надо, мисс! — Добби остановил Гермиону, которая, вырвав бутылку из рук Винки, приготовилась ей что-то говорить. Винки снова икнула и внезапно упала на спину, пьяно захрапев. Домовики с отсутствующими лицами накрыли ее простынею, из-за чего Гермиона чуть не задохнулась. Добби продолжил: — Не надо. Винки не может говорить плохо о хозяине. Никто из домовиков не может. Хотя Дамблдор разрешает нам, но… Хороший домовик должен сохранять тайны хозяина. Добби посмотрел на Драко, а потом сразу же отвернулся. Но одного этого взгляда было достаточно. — Мне это надоело, — громко и недовольно сказал Драко. Он смотрел в потолок, не желая видеть глаз Гермионы. — Вся эта затея глупая и бесполезная. Я полностью согласен с Роном. Это всего лишь слуги, Гермиона! Домовики прекратили свою работу и молча смотрели на него. Гермиона, кажется, не ожидала таких слов. Драко повернулся к выходу, но прежде спросил: — Рон, ты со мной? Но Уизли молчал и Драко, чувствуя себя как никогда гадко, ушел один. «Неужели мы обречены на ссоры?» — подумал он, закрывая за собой дверь.