(сборник) twenty ways to go

- Югём-и, - тянет Чжинён укоризненно, когда тот пытается (незаметно) стянуть со стола печенье. С дебюта в новом составе не прошло и недели, у них у всех проблемы с кожей из-за тонн сценического макияжа и адовых загонов на репетициях, и печенья поэтому Югёму нельзя точно. Тот только смеётся, высоко, по-ребячески, но руки от тарелки убирает. • - Югём-и, - наполовину удивлённо крякает Чжинён, заставая тонсэна за дрочкой. Наполовину, потому что какая-то часть его до сих пор не привыкла к тому, что Югём всё-таки ангелком не является, и имеет такие же низменные человеческие потребности. Югём смотрит на него: глаза подернуты дымкой, дыхание тяжёлое, и с губ его срывается полустон. Он не останавливается, пока не доводит себя до разрядки, это слышно по звукам из-за двери (Чжинён смылся оттуда через пару секунд. На душе у него как-то тяжко). • - Югём-и! - радостно восклицает Чжинён, увидев своего шпалу-тонсэна среди толпы выходящих людей. Тот поправляет лямки рюкзака и встряхивает выбеленной чёлкой. Чжинён неожиданно понимает, что Югём повзрослел, и от ребёнка в нём не осталось уже ни-че-го-шень-ки. Это даже не было так заметно, когда он смотрел на него слишком вызывающе, запустив руку в штаны; это проявилось именно сейчас, когда он улыбнулся водителю и протянул какие-то бумаги менеджеру, и после подошёл к Чжинёну. Тот растерянно гладит его по плечу, незаметно для себя самого произнося какие-то фразы. Гипнотизирующий и какой-то животный взгляд Югёма не даёт ему ни на чём сосредоточиться, и внезапно это вселяет в него какой-то дикий страх. • - Югём-и, - сонно тянет Чжинён, заходя в комнату. Конпимук дрыхнет без задних ног на соседней кровати, а Югём сидит по-турецки, и, отложив книгу, непроницаемым взглядом сверлит Чжинёна. Тот даже тушуется, и, пожелав приятных снов и неловко попросив не засиживаться за чтением, спешно ретируется в свою комнату. Ангелок с хрустальной душой превратился в опасного хищника, и это, чёрт побери, пугает. • Когда Чжинён возвращается с кухни часа в четыре утра, гробовую тишину не нарушает ни один шорох, ни единый вздох или шёпот. Он открывает дверь в комнату младших, про себя удивляясь необычной темноте в эту ночь, и уже почти доходит до своей комнаты, как чувствует чью-то крепкую хватку на плече. От вскрика его останавливает какая-то глупая мысль вроде: «Конпимук проснётся, распсихуется». В почти кромешной темноте Чжинён видит только смутный силуэт, но тишину прерывает нервный югёмов шёпот: - Хён... Когда Чжинён чувствует тяжёлый выдох тонсэна на своих губах, страх никуда не пропадает. Но внезапно очень многое становится понятным. - Югём-и, - почти нежно шепчет он, мягко отстраняя парня от себя, и он уверен, что Югёма передёрнуло от родительской интонации в его голосе. Он уходит в свою комнату и не слышит скрипа югёмовых зубов и не видит, как тот бессильно опускается на пол.