***
Мадам Помфри была впечатлена тем, как аккуратно соединены края раны. Не осталось даже шрама, только серебристая линия отметила место, где рог пронзил кожу. Это сущая безделица, сообщил Драко, сжимая кулак, чтобы доказать, что рука по-прежнему действует, и, получив дозу Кроветворного зелья, покинул больничное крыло. Гермиона налетела на него, истерично рыдая. Драко встретился глазами с Блейзом и проговорил одними губами «Девчонки!». Блейз только пожал плечами и похлопал их по спинам, а потом все они пошли в Большой зал на ужин. Гарри не присоединился к ним. У него были другие планы. Он извинился, уйдя из больничного крыла раньше, сразу после ответов на вопросы целительницы. Один взгляд – и Уэнсдей последовала за ним в тени. Он унюхал кровь единорога на мантиях нескольких слизеринцев и спокойно указал на них. Уэнсдей улыбнулась. Теперь он пришел в туалет для девочек на третьем этаже и шипел, открывая путь в Тайную комнату. Здесь не было необходимости накладывать заглушающие чары. Сейчас тут пахло немного похоже на кухню Бабули, но было меньше требухи и больше змей, и всего одна смерть. Пока. Не было больше сумрака. Им понравилось работать при свете – так, чтобы жертвы хорошо видели, что с ними происходит. Уэнсдей стояла в углу, добавляя последние ингредиенты к зелью, и свет от камина придавал ее жуткой ухмылке вид совершенно демонический. Она все сделала, как он попросил, и теперь они были почти готовы. Костерост, кроветворное, заживляющее, зелья забвения и рассеянности; все лечебные зелья, и всё в огромном количестве. К высокому потолку были прикреплены веревки, которые он зацепил сам, невзирая на высоту, и на каждой висел слизеринец. Три веревки для трех игрушек. Толстая, шершавая веревка туго стягивала их лодыжки и руки, и они покачивались, словно говяжьи окорока в мясной лавке, волосами задевая обтесанный камень. Бодро Деррик. Маркус Флинт. Дафна Гринграсс. – Это было очень глупо. Дафна дернулась от звука его голоса. – Аддамс, ты сукин сын! Отпусти нас! В то же мгновение он оказался возле нее, захватив ее голову руками и раскрутив. – Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать, погремушка. – Не выделывайся! Мы – студенты, ты не посмеешь навредить нам! – Позволю себе не согласиться. Вы никогда не задавались вопросом, что произошло с Винсентом Крэббом? Впервые заговорил Бодро. Для такой крупной особи его голос дрожал совершенно восхитительно. – Мы… мы думали, что он перевелся в Дурмштранг. – Вы ошибались. Он отправился намного дальше. – Отпусти нас! – Дафна начала неистово дергаться, пытаясь освободиться. Он чувствовал, как ее пульс учащается от тревоги, а ее голос был искажен страхом. – Отпусти нас! Уэнсдей действовала с хирургической точностью. Она надрезала их запястья, потом лодыжки, затем сделала крошечные разрезы на самых уязвимых местах. Она точно знала, где были вены, и кровь потекла, вначале вяло, потом все увереннее – кап-кап-кап – в миски, которые она расставила под их головами. – Вы – глупые людишки с глупыми претензиями, но даже кровь глупца можно использовать во благо. Вы все же не умрете, к моему сожалению, но сегодня вечером, уверяю вас, вы пожалеете, что вы не мертвы. А если вы снова навредите моим друзьям, пожалуй, я просто буду делать так снова и снова и снова, пока ваши мозги не откажут и вы не превратитесь в пустые никчемные оболочки, роняющие слюни, писающиеся под себя и не интересные никому, кроме палача. И я буду тем палачом. Их крики звучали лучше, чем пение скрипки, лучше, чем любой оркестр, лучше, чем все, что мастер вроде Брамса или Моцарта мог бы когда-нибудь создать, и они играли со знанием дела, с наслаждением, а их смех был подобен смеху оборотня при луне, освещающей горы. Но не было здесь никакой луны, ни гор, ни оборотня. Свидетели были неуместны.***
Гарри облизал губы, возвращая свой термос обратно в карман. Они получили, в конце концов, дозу крови на целых две недели. Воистину – источник животворящий. Они сидели на мостках ранним утром, болтая ногами в холодной воде и наблюдая за Виктором, совершающим свой ежедневный заплыв. Кузен Что сидел рядом с ними, брезгливо оберегая свои волосы от воды. Вся семья знала, что Кузены ненавидят мокнуть. Всего тридцать секунд, чтобы принять ванну, и по крайней мере три часа, чтобы избавиться потом от плохого настроения. – Гарри? Он наклонил голову. Гермиона смотрела на него, непривычно испуганная и кусающая большой палец. – Да, дорогая? – Что… мм… что значит «филия»? Он моргнул. – И «Ёрмунганд», уж заодно, – встрял Драко. Он прислонился к спине Блейза, сгибая и выпрямляя руку, чтобы разработать порванные мышцы. Это слово, взгляд ясных зеленых глаз и то, как Блейз держал его, были единственным, что он запомнил после нападения единорога. – Ёрмунганд – ядовитый Змей Мидгарда из древней скандинавской мифологии, который станет причиной конца света, – объяснил Гарри с улыбкой, потянувшись, чтобы погладить дрожащую конечность и пропустить через нее немного магии. – Ну а "фюльгья" – думаю, ты это имеешь в виду, Гермиона, – предвестница смерти. Гермиона зашипела. Блейз закусил кулак, чтобы приглушить смешок. – Но когда они появляются в форме женщин, они подобны духам-защитникам, – уточнил Гарри, поворачиваясь и шутливо тюкая ее по лбу. – Ну… Ладно… Уэнсдей фыркнула и выкинула что-то в воду. Оно было неприятного белого цвета и весьма подозрительно липким. – Эти твои ласковые имена, Гарри… Золотые волосы засияли, словно игольчатые кристаллы в холодном свете, побуждая Уэнсдей прыгнуть в воду, чтобы избежать их уколов. Кузен Что раздраженно загудел. Из бурых глубин всплыл пузырек, несколько нитей вились вокруг него и истекали в воду, где начинали дымиться. Виктор вдали начал метаться, непонятно ругаясь по-болгарски. – Бзбзбз-бзззз-бз! Сенбон промчался сквозь воду подобно миниторпеде, и Виктор снова подскочил, преследуемый Уэнсдей. – Я просто хотела немного позабавиться! – вопила она, махая рукой с горстью сенбонов. – Подойди потом сюда. Я уверен, Кузен Что запланировал кое-что забавное для тебя.***
Гарри отловил Риту Скитер в ее незарегистрированной анимагической форме. Похоже, она не извлекла урока из их последней встречи, шныряя вокруг в поисках еще какого-нибудь лакомого кусочка информации, которую могла бы переврать для своей паршивой газеты. К несчастью для нее, больше шансов узнать его поближе уже не будет. Он глубоко вгрызся в ее шею, Магия, окружающая их, отражала ее крики, не пропуская наружу. Плоть и мышцы подавались под его острыми зубами, и он пил вдоволь. Это было против всякого разумения – оставить тех трех идиотов живыми, но так надо. Как бы ни хотел он дать Драко доказательства того, что сделал ради их дружбы, это было невозможно – они правы. Люди заметили бы исчезновение трех студентов, независимо от того, насколько хорошо он мог замести следы. Турнир привлекал слишком много внимания. Ему просто следовало хватать свою добычу регулярно, в темноте и врасплох. Зато никому не было дела до мисс Риты Скитер. Она была сплетницей и бездарной писакой, не имеющей никакого права складывать хоть два слова вместе. Он нашептывал все это и еще многое другое ей на ухо, а она вопила громче и громче, прося, умоляя так сладко, пока не выбилась из сил, пока ее сердце не прекратило биться, и она стала холодна в его руках. Щелчок пальцев накрыл труп голодным и жарким белым пламенем, и тени разбежались от него и вокруг нее, скрывая ее из глаз. Он тщательно вытер губы салфеткой. Еще щелчок, и магия вынесла жирный пепел в окно, уничтожая все следы. Слишком легко. – Мистер Аддамс! Он обернулся, вопрошающе приподнимая бровь и пряча запятнанную салфетку в карман. – Да? Профессор Снейп налетел на него, как злобная летучая мышь, за ним ковылял профессор Муди. – Вы шляетесь после отбоя! – объявил патлатый учитель с почти счастливым выражением на болезненного вида лице. Казалось, он долгие годы мечтал сказать это. – Пятьдесят баллов с Гриффиндора! Гарри подавил смешок. – Я думал, вы помните, что я учусь на Слизерине, профессор, на вашем факультете. Припоминаете? Снейп, казалось, едва не подавился собственным языком. – Что вы делаете здесь в такое время? – сказал профессор Муди. Его странный глаз вращался, двигаясь слева направо, назад и вверх, так быстро и настолько не соответствуя его второму глазу, что это могло вызвать тошноту у любого смотрящего. Однако он ничего не смог бы обнаружить, Гарри был уверен в этом. – Я пытаюсь найти свою змею, сэр. Боюсь, она сбежала от меня. – Студентам не разрешают держать змей, мистер Аддамс, – сделал еще одну попытку профессор. Черный силуэт выскользнул из теней позади него, голова гордо поднялась по крайней мере на два фута от пола. Он зашипел на профессоров, а когда они отпрыгнули с дороги, взобрался по ноге Гарри и обвил его плечи. И угрожающе зашипел на них. – Яд черной мамбы – важнейший компонент в неких американских зельях, которые используют для лечения болезней, передающихся половым путем, – душевно улыбнулся Гарри. – Мне так жаль услышать о вашем сифилисе, профессор, и так скоро после гонореи. Я уверен, что Дейдре была бы рада оказаться полезной.***
Сила Аддамсов проходила через их тело. Они учились этому с рождения, запоминая ее пути и протоки. Это была первая причина, почему они были столь сведущи в акупунктуре, другая же причина была в том, что просто забавно точно знать, где нажать, чтобы заставить жестокого амбала вопить у твоих колен. Аддамсы не имели привычки использовать внешнюю магию, так что их сила часто была неконтролируемой. Более чем увлекательный способ, подумал Гарри. Он взмахнул палочкой, и Драко полетел. К счастью, профессор Флитвик понимал, насколько силен мог быть Гарвесте с палочкой, и оформил комнату наподобие психиатрической лечебницы. Драко поднялся с мстительным огоньком в глазах. – Надо было принести сюда подушки, – сказал Блейз, нимало не беспокоясь. Он игриво показал язык Драко. – Не дразни его, дорогой. Блейз уклонился от режущего проклятия, потом незнакомо взмахнул палочкой. – Эректо, – сказал он ехидно. Драко моргнул. Потом посмотрел вниз. – Блейз!***
Драко прекратил пытаться убить его как раз ко второму туру. Он мрачно сидел на скамье, нянча разбитую губу. Блейз сидел рядом с ним, блестя черным глазом и весьма аддамсовской улыбкой. Гермиона неодобрительно прищелкнула языком. – Вы, парни, такие… – Тупые? Дубоголовые? – предположила Уэнсдей, глазея на озеро. – Безмозглые? Седрик, Виктор и Гарри вошли в воду сорок минут назад. Седрик использовал чары головного пузыря, Виктор превратился в полуакулу. Гарри принес дыхательную трубку. Флер тоже попыталась использовать чары головного пузыря, но всего через двадцать минут приплыла назад, рыдая, словно героиня любовного романа, залитая кровью, текущей из бесчисленных порезов на ногах и руках. Все они насмешливо закатили глаза. Потом Уэнсдей исчезла. И вновь появилась спустя несколько минут на волне пронзительного вопля, сжимая в горсти прядь серебристых волос, на конце которой еще сочился кровью кусочек кожи. – Гриндилоу, – сказала она вместо объяснения. Как будто они поверили бы ей. Толпа охала и ахала, когда Седрик выбрался из темной воды, таща за ворот своего отца. Блейз гадал, будет ли Уэнсдей той, «которая его жестоко кинет», но с удовольствием увидел, что парень с Хаффлпаффа был не столь банальным, как остальные. Седрик с трудом стоял, задыхаясь от напряжения, но как только целители добрались до его отца, он вернулся к краю озера и вытащил несколько маленьких изрубленных тел гриндилоу. Порезы были неровными, как будто сначала сделаны в нерешительности, но потом становились более уверенными. Последний был просто супер. Уэнсдей выглядела впечатленной. И не было никаких примет Гарри или Виктора. Гермиона начала рвать зубами свою программку. Пятьдесят минут с тех пор как они вошли, и они все еще не появились. Драко закусил губу, прищурил глаза, потом обернулся к Уэнсдей. – Он ведь умеет плавать, да? – Нисколько. Зачем? Потом, как раз когда Блейз успокаивающе гладил спину Гермионы, озеро вскипело и запузырилось, как будто на дне пылали адские костры. Все заполнил запах гниющей рыбы и подвяленного солнцем выброшенного на берег кита. Огромное щупальце упало на песок под хор криков и топот бегущих ног. Еще одно свалилось рядом, непристойно дергаясь в угасающем свете дня. Гротескно ужасающий звук пронзил воздух – как тот, что шел из золотого яйца, но много, много хуже, потому что все это было вживую и происходило прямо перед ними. Блейз сжал руку Драко, вражда была забыта, Гермиона укрыта между их телами. Гарри никогда не простил бы им, если бы они не защитили друг друга. Вода продолжала бурно кипеть, пока еще четыре щупальца не поднялись подобно огромным пушкам, с четырьмя фигурами, сидящими на шишковатых извивах так, словно они просто выбрались на пляж. Виктор Крам, Кузен Что, Гарри и... – Мать! Они вчетвером встали, готовые приветствовать Чемпионов, но в тот миг, как Гигантский кальмар заскользил назад в свое логово, их крики заглушило громкое гудение, будто идущее из гнезда разъяренных шершней, так что им пришлось плотно прижать ладоши к ушам. Кузен Что был сыт по горло. Виктор пытался успокоить своего друга, наложив осушающие чары, и они уловили несколько упоминаний о «Вальравне» – домашнее имя для них двоих, которое, как объяснял Гарри, обозначало какое-то сверхъестественное существо, которое поедало детские сердца и трупы. Они на самом деле никогда не понимали почему, потому что Виктор и Кузен Что были самыми любезными Аддамсом и будущим-Аддамсом, которых они когда-либо встречали, но сегодня ответ стал очевиден. Золотые волосы всколыхнулись, словно щупальца разъяренной морской звезды, показывая еще больше волос под ними. Гудение усилилось, достигнув пика, грозя порвать барабанные перепонки, и Кузен Что двинулся вперед. Если бы у этой злобной прически были глаза, они явно были бы прикованы к судейской трибуне и профессору Каркарову. Движение более стремительное, чем молния в поле, более ловкое, чем Уэнсдей, когда она хотела немного поиграть, и внезапно подобные стали локоны обвились вокруг тощей шеи директора Дурмштранга. Оглушающие и секущие чары поглощались с едва заметной дрожью. Успокаивающее бормотание Виктора звучало все более и более обреченно. Было похоже, что Дурмштрангу придется искать другого главу. – Кузен Что, не забывай о манерах. Мортиша Аддамс была истинной невестой вампира. Не найдется в мире ни единого вампирского кинообраза, достойного сравнения с ней. Она прошествовала по пути, расчищенному Кузеном Что, – дьявольски изящная фигура в черном кружеве, изысканно-жуткая улыбка, обращенная к задыхающемуся Каркарову. Она пробежалась белой, как кость, рукой по голове Кузена Что, и ярость спала, хотя петля на горле директора не спешила раскручиваться. – Вы должны простить нашего Кузена. Он никогда не любил воду. – Спасибо, спасибо, – жалобно вздохнул мужчина. Он вложил ладонь в протянутую Мортишей руку, затем обратил презрительный взгляд на своих студентов. – Вы… вон отсюда. Немедленно. Хруст. Он забыл, что все еще обменивается рукопожатием с матриархом Аддамсов. Гарри возвратился к своим друзьям с улыбкой. – Что ты так долго? – раздраженно сказала Уэнсдей. – И ты ничего не принес с собой. Я имею в виду, даже Седрик вручил мне несколько гриндилоу. – Как мило с его стороны. Тогда, я полагаю, ты не будешь ужинать со мной сегодня вечером? Гермиона приподняла бровь. – Она всегда ест с нами, Гарри. О чем ты говоришь? – Сегодня вечером я не буду есть в Большом зале. У нас с Матерью будет морской народец. На вертеле. Занавес.