Сильнее бесконечности

Холод будто иголками впивался в тело, пронзая каждую клетку, но ему было все равно. Холод только довершал общую картину боли. Что осталось на месте его покрытого шрамами, а после и вовсе растоптанного сердца? Пустота? Вряд ли это пустота приносила столько мучений. Вспоминая те времена, когда мир был чужим, он всеми силами ненавидел тот день, когда научился чувствовать. Теперь он понимал, почему не должен был это ощущать. Чувства поглотили его полностью, и он кожей впитал каждое из них, и самое главное из этих чувств – страдание. Поэтому этот холод, прежде совершенно не ощутимый, сейчас как-то особенно больно давил, подчеркивая его состояние. Кастиэль задыхался. Задыхался своими мыслями, своими чувствами, своими желаниями. Он никогда не мог представить, что их всех трудностей, которые когда-нибудь выпадут на долю воина небес, только одно окажется непреодолимым – любовь. Он не мог представить, каково это – жить, каждую минуту своей вечности думая только о нем, посвящать все, что можешь посвятить – только ему, и, наконец, так остро нуждаться в одном лишь человеке. Это казалось невозможным. Ему не хватало его взглядов, его улыбок... так – как не хватало воздуха. Даже сильнее. Сейчас всего было достаточно – неба, солнца, дыхания, земли, радости, горя, - всего. Только его было безумно мало. Всегда, и в особенности сейчас. Он уже почти не плакал. Ангел вообще не понимал, для чего людям нужны слезы. Капли соленой воды, застилающие глаза тогда, когда и без того плохо. Однако он не мог их сдерживать. При каждой мысли о том, что больше никогда его не увидит, что больше никогда не прикоснется к такому теплому и родному телу – сердце пронзала жуткая боль и глаза наполнялись слезами. Он кричал, громко, душераздирающе, не слыша себя, но от этого не становилось легче. Он падал на землю, на камни, пытаясь наконец убедить себя, что мертв – но это не приносило результатов. День за днем, минута за минутой, Дин становился все дальше, а его жизнь все никчемней. Он не сдерживался первые дни. Не мог не видеть того, ради кого все это время дышал. Корил себя за это, проклинал, но все равно приходил к нему. Просто сидел рядом. Просто смотрел в глаза. И он видел, как Дин просыпается и улыбается своей беззаботной улыбкой, впервые за последнее время. И впервые без него...Он видел, как Сэм пытается заговорить с Дином о нем, а тот только шутит в ответ. Он видел, как Дин стремиться узнать, какая же «тварь» его вытащила. И видел, как Дин безоговорочно стал верить своему новому ангелу. От этого сделалось особенно больно. Кастиэль задыхался от обиды, всеми силами моля себя не выкрикнуть того, что это он спасал Дина. Что это он коснулся в аду его руки, приводя в сознание и вдыхая в него жизнь. Что это он так долго залечивал свои раны, нанесенные адом, но ни на секунду не пожалел, что спас его. И что это он, заглянув в его глаза в том сарае, без памяти влюбился в них. Но он молчал. Тихо стоя за спиной своего человека, он наблюдал за тем, как тот с восхищением любуется крыльями другого ангела. По щекам текли слезы, все расплывалось, внутри щемило, а Дин впервые назвал настоящим ангелом не его. Кастиэль с болью сглотнул, возвращаясь из воспоминаний и останавливая еще не начавшиеся слезы. Дин улыбался, Дин был счастлив, сейчас, когда он наконец-то не думал о нем. Это было главное. Это значило, что им был сделан правильный выбор... Но этот выбор не переставал его убивать, день за днем, минуту за минутой. Особенно сейчас, когда ему было «рекомендовано» больше никогда не приближаться к Дину Винчестеру. Сэм нерешительно подошел к входной двери. Подумав еще раз, он наконец закрыл ее на замок и вернулся в комнату. Оглядев стол, выдвинутый на середину, он еще раз убедился, что все на месте. Сердце учащенно билось, он в который раз сделал глубокий вдох чтобы успокоиться. Сегодня он твердо решил наконец попробовать это. Дина не было с самого утра. Вчера он говорил, что у него какие-то дела, но Сэм подозревал, что эти дела снова имеют имя Анна. Не хотелось даже думать, во что, связанное с убийством ангелов, она впутывает его на этот раз. Сэм дернул головой, отвлекаясь от ненужных мыслей. Пока Анна и Дин заняты, он должен попробовать. Все равно ему нечего терять. В конце концов, ничего больше не оставалось, и стоило использовать последний шанс. Он давно понял, что на самом деле стоит за этим внезапным исчезновением Диновой памяти. Вернее, кто. Сложив все догадки в голове, он наконец получил верный ответ на этот вопрос. И единственный решением этой уже порядком надоевшей проблемы он видел только одно – вызвать на разговор того, кто все начал. Вобрав в грудь побольше воздуха, он в очередной раз прошептал: -Кастиэль, приди. Есть разговор. В ответ, как и всегда, не послышалось ни шороха. Он еще два дня назад понял, что это сделал именно Кас, и тогда же первый раз попытался связаться с ангелом. Но естественно, он не ответил. Ни позавчера, ни вчера, ни сегодня. Тогда Сэм решил действовать наверняка. Во что бы то ни стало, он должен был наконец увидеть этого пернатого, убедиться, что с ним все хорошо, и, возможно, дать в рожу за такую самодеятельность. Или помочь все исправить. По обстоятельствам. В любом случае он должен был его найти. И пусть с помощью ритуала призыва, и пусть он разнесет этот мотель на куски – неважно. Еще множество вопросов оставалось без ответа. А Сэм был уверен, что у Каса они есть. Сердце болезненно сжалось, когда Сэм в очередной раз подумал, что возможно, взывает к пустоте. Почему-то упорно не хотелось верить, что Кастиэль может уйти, вот так, оставив Дина какой-то Анне, не сказав ничего напоследок. И совершенно не хотелось верить, что его вовсе больше нет... Собрав последние силы и решимость в кулак, Сэм все же решил попробовать еще раз. Последний перед ритуалом. -Кастиэль. Я знаю, ты меня слышишь. Пожалуйста, приди. Дину нужна помощь. – Сэм помедлил. – Пожалуйста, друг... Тишина эхом отозвалась внутри. В который раз – ничего. Нервно проведя по волосам, и подождав еще пару секунд, Сэм уже собирался развернуться к столу и взять в руки нож, но вдруг различил за спиной едва заметный легкий шорох. Сердце сжалось, и Сэм быстро повернулся, молясь, чтобы это был именно тот шорох. -Здравствуй, Сэм.