***
- Так - так, Джек Воробей… - Капитан Джек Воробей, мой друг… - И где же ваш корабль?… - Метка Ост-Индской торговой компании, верно? Пират… - Мне казалось, ты меня любишь… - Люблю… - Тебе самое место на виселице!… - Вы ещё слишком молоды и многого не понимаете… - Ты убиваешь людей… - Всякий, у кого в руках оружие, рано или поздно кого-то убивает… - Никогда не поворачивайся спиной к тому, чего не знаешь… - Увидишь, как это сладко... Иди ко мне, не бойся… Я убью тебя, я должна! Убью, пока ты меня не убил… Я убью тебя, мерзкий пират! Я убью тебя… убью тебя… Джек… я убью тебя… я люблю тебя, люблю тебя… я люблю тебя, Джек, люблю… люблю! Джек!!! Элизабет резко села на постели. Прижала ладонь к горлу, ощущая, как под тонкой кожей быстро-быстро пульсирует жилка. Порывисто вздохнула, пытаясь унять судорожное сердцебиение, чувствуя, как частые вдохи начинают сами собой превращаться во всхлипы, а глаза наполняются слезами. Кошмар, опять кошмар. В последнее время вся её жизнь - сплошной кошмар, и днём и ночью. И нет никого рядом, кто бы смог утешить её. Кто обнял бы её, прижал к себе так крепко, чтобы она и без слов поняла: всё будет хорошо. Нет, и уже не будет. Элизабет медленно провела рукой по взмокшему лбу. В изнеможении откинулась на постель. Пальцы сами собой юркнули под подушку и сжались на маленьком бумажном прямоугольнике. Она уже сто раз прочитала, что на нём написано: Таверна «Морской лев». Это, кажется, где-то недалеко от набережной, она, возможно, даже проходила мимо… однажды… «Джек! - глухо простонала Элизабет, закрывая ладонями лицо, - ну зачем ты так со мной?! Это жестоко, я не заслужила такого»… Зачем он оставляет ей лазейку? Зачем даёт право выбора ещё раз? Зачем?! Ничего уже не изменишь, свой выбор она сделала. И если бы снова пришлось, поступила бы точно также. Его жизнь стоит того, стоит даже большего! Джек показал ей, каково это: жить по-настоящему. С ним она узнала, что значит любить. Он открыл для неё целый новый мир и не его вина, что она не нашла в себе силы стать его частью. Элизабет подняла лицо вверх, словно надеясь, что наполняющие глаза жгучие слёзы закатятся обратно. Она как-нибудь переживёт. И он тоже. Говорят, всё проходит. А смерть - это единственное, чего нельзя изменить. Конечно, она поступает правильно… Но откуда тогда это тошное, мерзкое ощущение, что, предавая Джека, она предаёт и себя? Элизабет глубоко вздохнула, чувствуя, как всё внутри словно покрывается тонкой коркой льда. Надо поспать. Завтра её свадьба. Она должна быть отстранённой, спокойной и равнодушной. Иначе ей просто не выдержать.***
Джек сидел за столом, уронив голову на скрещённые руки. На душе было скверно, как никогда. Вернее, как когда-то, очень давно. Когда, стоя на обжигающем прибрежном песке затерянного посреди моря крошечного островка, он с бессильной яростью и отчаяньем смотрел, как исчезают за линией горизонта знакомые до последней ниточки чёрные паруса. Та же безнадёжность, та же боль, то же, доводящее до безумия, понимание, что ничего не можешь сделать. НИЧЕГО. Единственное, что он мог сейчас - это постараться как следует напиться, всё забыть, хотя бы на время, и ни о чём не думать. Вот только напиться почему-то не получалось. Опьянение никак не желало накрывать своей расслабляющей волной, хотя принял он уже прилично. - Что ж, дружище, - Джек притянул ближе бутыль, кажется, третью по счёту, в которой тёмно-янтарная жидкость уже уменьшилась больше, чем на половину, - ты тоже меня бросил? Ну, скажу я тебе, это как-то не по - товарищески, после всего, через что мы прошли вместе… Прижался лбом к прохладному стеклу, посмотрел на просвет - всё было золотисто-оранжево-медовым… - Зараза! Джек сделал большой глоток и решительно отставил бутылку в сторону. Сжал ладонями раскалывающуюся от боли голову. Раскололась бы уже окончательно, что ли! Может, хоть тогда эти навязчивые мысли оставят его в покое. Мысли о том, что ему, похоже, не подфартило, как никогда прежде. Что судьба, которая всегда была к нему благосклонна, отчего-то повернулась… ну… кормовой частью. Что его, капитана Джека Воробья, бросила, даже не женщина - девчонка! Так, где бутылка?! - Чёрт! Джек закашлялся, утирая слёзы, выступившие на глазах от слишком большого (он искренне надеялся, что именно от этого) глотка рома. Ага, бросила. Кинула. Послала. Дала отставку. Пусть и обливаясь слезами, и признаваясь в любви, но его решительно и бесповоротно выставили за дверь. Точнее, в окно. Джек внезапно почувствовал ужасную злость и раздражение на самого себя. Ощущения были не из приятных и требовали немедленного обезболивания. Что Воробей и проделал, снова основательно приложившись к выпивке. Вот чего он уже второй день торчит в этой дыре? Ведь яснее ясного, что надо уходить. Пираты есть пираты, подождут ещё немного, а потом решат, что «отстал» и быстренько смотают удочки. Если уже не решили. И всё-таки он здесь… Чёрт с ней с мужской гордостью и самолюбием. Самолюбие - это любить себя, а он, как последний идиот… Ну, да что уж теперь. Эх, Лиззи… Отомстила, ничего не скажешь. Не ожидал он от неё такого. Со многими женщинами у него завязывались отношения, а уж скольких он просто… Сосчитать невозможно! А вот её… её он так и не смог понять до конца. Ну ничего же особенного: красивая, молоденькая, глупенькая… Чёртова стерва! Нет, не стерва. Это было бы слишком просто. Тут другое… Знаешь каждый изгиб её тела, различишь её голос в любой толпе, с закрытыми глазами ощутишь её присутствие… И понятия не имеешь, что творится у неё в голове. «Я - твоя»… - Да чёрта с два ты моя! - Джек в бешенстве так хватил сжатыми кулаками по столу, что чуть не треснули доски, и в последний момент успел поймать опасно закачавшуюся бутылку. Заодно уж глотнул ещё. Незнакомка, тайна, загадка, которую каждый день, каждую минуту приходится разгадывать заново… Пират потряс бутыль, ловя губами последние капли, убедился, что больше ничего вытрясти не удастся, и потянулся за следующей. Замер, внезапно уловив краем глаза какое-то движение. Стрелка лежащего на столе компаса перестала, как последние несколько дней, монотонно вращаться вокруг собственной оси и резко остановилась, указывая в сторону двери. Джек обернулся. На пороге стояла Элизабет. Пират склонил голову набок, с блаженной улыбкой разглядывая девушку. Лиззи тоже улыбалась ему, и в её больших глазах плясали насмешливые огоньки. Он просто не мог отвести от неё взгляд. От рассыпавшихся по плечам светлых волос, ласковых карих глаз, чуть приоткрытых нежных губ. От стройного, гибкого тела, всё совершенство которого не скрывала, а наоборот, подчёркивала, тонкая, чуть просвечивающая ткань ночной сорочки. - Лиззи… - прошептал Джек, - как хорошо, что пришла! Знаешь, довольно-таки паршиво без тебя. Поднявшись с табурета, он попытался сделать шаг в её сторону, но тут же резко качнулся и вцепился в край стола. - Прости, детка! - пират небрежно взмахнул рукой, при этом снова пошатнувшись и едва удерживаясь на ногах, - перебрал немного. Надо же было чем-то себя занять… Ты ведь не злишься на меня? - Джек ухмыльнулся, глядя на застывшую в дверях девушку, - конечно, нет! Ты не будешь злиться - пристрелишь, и дело с концом. Так, Лиззи? Он подмигнул ей и оторвавшись, наконец, от стола, сделал несколько нетвёрдых шагов к двери. - Моя девочка… - Джек протянул руку к её лицу, к золотистым волосам, мягкими волнами укрывающим плечи. Ладонь упёрлась в дверной косяк. «Так и знал!» - пробормотал пират. С трудом развернулся, кое-как, качаясь от стены к стене, добрёл до кровати и рухнул, как подкошенный. Желанное забытье, наконец, накрыло разум своим чёрным крылом.***
- Мисс Суонн, вы такая красивая невеста! - Да, вы похожи на сказочное видение! Бесконечная трескотня служанок невыносимо действовала ей на нервы. Элизабет изо всех сил старалась сдержаться и не сказать что-нибудь резкое, но понимала, что надолго её не хватит. Девушки без умолку болтали, хихикали, всплёскивали руками, при этом старательно что-то одёргивая, затягивая и пришпиливая. Элизабет чувствовала себя в их ловких руках беспомощной марионеткой, которую кукловод дёргает за ниточки. Одна только Энни помалкивала, деловито закалывая шпильками причёску и прилаживая сверху фату. Наконец, всё было готово. Служанки отступили назад, с восхищением разглядывая свою хозяйку и наперебой предлагая ей полюбоваться результатом своих трудов. Элизабет без всякого интереса взглянула в зеркало. Ей показалось, что она не видит собственного отражения. Не может она быть этой фарфоровой куклой. С тонкой, стянутой корсетом, талией, белоснежной фатой на безжалостно упрятанных в причёску и украшенных искусственными цветами волосах, и вымученной улыбкой на бледных, под стать лицу, губах. Это не она. Не Элизабет Суонн… не Лиззи. Единственное, что показалось ей знакомым - это выражение собственных глаз. Смесь спокойствия, безучастия, тихой грусти и полного отсутствия интереса ко всему происходящему. Где-то она его уже видела. А, вспомнила… Хмурое дождливое утро. Площадь, заполненная народом, ждущим дармового развлечения. Возвышающаяся над людским морем громада эшафота, а на нём с петлёй на шее… Джек. У него тогда были такие же глаза. Элизабет в изнеможении медленно опустила ресницы. Не надо думать о нём. Не надо вспоминать. Только не сегодня. Иначе… Иначе она сейчас просто взвоет и расцарапает всё лицо острыми ногтями. Изуродует себя до неузнаваемости, а потом спросит Норрингтона: хочет ли он теперь на ней жениться? - Мисс Суонн? - Элизабет почувствовала лёгкое прикосновение к руке. Энни. - Вы позволите? - девушка приподнялась на цыпочки, прикалывая на самый верх фаты маленькую розу. - Живой цветок? - удивилась Элизабет. - Да, мисс, - служанка залилась краской от смущения и робко взглянула ей в глаза, - должно же быть хоть что-то живое… Элизабет согласно кивнула и улыбнулась своей единственной подруге. - Энни, мы ведь с тобой почти ровесницы? - Да, мисс Суонн. Я всего на полгода младше вас. - Ну тогда, на правах старшей, я скажу: в жизни всегда приходится чем-то жертвовать. Нельзя ради собственной прихоти поступаться тем, что вечно. Что отводит нас от края и не даёт упасть вниз: честью, совестью и словом, которое все, и женщины и мужчины, обязаны держать. - Мисс Суонн, - Энни снова взглянула ей прямо в лицо, и Элизабет с удивлением заметила слёзы в её обычно беззаботных серых глазах, - возможно, я болтаю лишнее. Я всего лишь служанка, но… люби я так сильно, как вы, я бы не пожертвовала этой любовью ни за что на свете.***
У церкви уже собралась целая толпа народа. Радостные женщины и мужчины приветственно размахивали руками. Восторженные девушки привставали на цыпочки, стараясь не пропустить ни единого торжественного момента, и наверняка мечтали оказаться на месте невесты. А юноши со смехом подхватывали их на руки и приподнимали повыше, при этом нашёптывая на ушко что-нибудь многообещающее. И повсюду сновали неугомонные ребятишки. Лица людей светились радостью, у многих в руках были цветы. А когда дверца кареты открылась, и юная прелестная мисс Суонн в сопровождении губернатора спустилась на мостовую, толпа взорвалась ликующими криками и овациями. Элизабет хмуро огляделась вокруг, но затем взяла себя в руки и, изобразив на лице очаровательную улыбку, приветливо помахала рукой всем собравшимся, чем вызвала новый приступ восторженных криков. «Боже правый, - мелькнуло у неё в голове, а ведь им абсолютно всё равно, что происходит! Лишь бы зрелище. Что казнь, что свадьба - радуются одинаково. Что же мы за люди такие? Ведь ничуть не лучше пиратов. Даже хуже: те хоть не притворяются! Живут, так, как считают нужным, и делают, что хотят». Да, будь она пиратом, она бы точно знала, как поступить: так как хочется ей самой, эгоистично и не раздумывая. Но она не пират. Элизабет тяжело вздохнула. Внезапно по её губам скользнула горькая, мрачная, но полная какой-то жестокой радости улыбка. Да, она пообещала Норрингтону выйти за него замуж, но, к счастью, ни словом не обмолвилась о том, что будет хорошей женой. «Джек, я клянусь тебе устроить моему досточтимому супругу такую жизнь, что он сто раз проклянёт тот день, когда надел мне кольцо на палец!» Элизабет гордо вскинула голову, не замечая слёз, обжигающими ручейками побежавших по щекам. О да, Джеймс Норрингтон не знает, с кем имеет дело, на ком собирается жениться! Но узнает, и очень скоро. Она ещё себя покажет! Ведь она… она… Элизабет замедлила шаг возле входа в церковь. В голове потихоньку, но с нарастающей скоростью, а затем - с полыхнувшей, как молния, ясностью, сформировалась поразительная, но до нелепости очевидная мысль. Она не пират. Она - женщина пирата. Зараза! Да что же она делает?! Элизабет так ошеломило собственное умозаключение, что она, задумавшись, даже не заметила, как переступила порог. И не сразу поняла, почему разряженные в пух и прах гости, до отказа заполнившие церковь, поднялись со скамей, а орган заиграл торжественную и очень знакомую мелодию. - Элизабет, пора! Губернатор взял дочь под руку и, приняв важный и торжественный вид, попытался сделать шаг к алтарю, где уже застыли в нетерпении Норрингтон, священник, несколько свидетелей и целая стайка подружек невесты. «Надо же, - усмехнулась про себя Элизабет, - сколько у меня, оказывается, подруг!» Однако и не подумала сдвинуться с места. Решительно встряхнув головой, она высвободила руку и нежно, но непреклонно взглянула на отца, который, обернувшись к ней, так и застыл с поражённым и растерянным видом. - Прости, папа! - Элизабет на мгновение прижалась к его груди, быстро поцеловала в щёку и, резко развернувшись, со всех ног бросилась вон из полумрака церкви на залитую ярким солнечным светом площадь. «Мисс Суонн!», «Элизабет, дочка!» - раздались ей вслед встревоженные голоса, но девушка уже не слышала их. Расталкивая людей, она выбежала на мостовую, остановила взмахом руки первый попавшийся экипаж и, крикнув кучеру адрес, с облегчением захлопнула дверь прямо перед носом любопытных прохожих, так и бросившихся к ней со всех сторон в надежде узнать, что происходит. Только сейчас заметив, что продолжает машинально сжимать в руках букет, Элизабет расхохоталась, как ненормальная, и, высунувшись в окно, со всей силы швырнула его в окружающую толпу, метко угодив прямо по шляпке какой-то девицы. Экипаж тронулся, набирая скорость, за окнами замелькали дома, сады, переулки. А потом из-за поворота показалось море. Элизабет улыбнулась, с наслаждением вдыхая свежий и одновременно сладкий морской воздух. Блаженно откинулась на сиденье, сбрасывая с себя фату, выдёргивая из причёски шпильки и искусственные цветы, так, что волосы блестящей золотистой волной рассыпались по плечам. Лишь живую розу - подарок Энни, она заткнула себе за ухо. Море за окном экипажа раскинуло свой великолепный светло-лазоревый гобелен, на котором весело плясали солнечные блики, похожие на миллион золотых монеток. Элизабет, глубоко вздохнув, прикрыла глаза и удовлетворённо кивнула. Ещё никогда в жизни она не была настолько уверена в своей правоте.***
- Где он?! Трактирщик, меланхолично протиравший кружки, с изумлением воззрился на растрёпанную, богато одетую девушку в подвенечном платье. А затем, молча, указал наверх. Элизабет пулей взлетела на второй этаж и замерла, переводя дыхание, перед единственной закрытой комнатой. Дождавшись, пока сердце хоть немного замедлит свой сумасшедший бег, она взялась за ручку, приоткрыла дверь и осторожно заглянула внутрь. Джек сидел спиной к ней, уронив голову на руки. Он не слышал, как она вошла. Рядом с ним на столе стояла початая бутылка рома, но по спокойной расслабленной позе было видно, что он, если и пьян, то не сильно. Элизабет переступила порог, осторожно прикрыла за собой дверь и замерла, прислонившись к ней спиной. - Джек… - тихо окликнула она его. Он не шевелился. - Джек, это я! - добавила Элизабет уже громче, делая шаг вперёд. Пират, наконец, обернулся и смерил её взглядом запавших от усталости и бессонницы тёмных глаз. Смуглое лицо озарила какая-то бессмысленная, немного глуповатая улыбка. - Нет, мы это уже проходили… - пробормотал Джек, отворачиваясь от двери, и, словно только сейчас заметив бутылку на столе, потянулся к ней дрожащей рукой. - Джек! Элизабет быстро подошла к нему, стуча каблучками, положила руки на плечи. - Джек, оставь бутылку! Это я. И склонилась над ним, нежно касаясь губами волос. Джек замер на мгновение, затем взял её руку, прижался к ладони пылающим лбом и глубоко вздохнул. - Лиззи, это, правда, ты? Элизабет порывисто обняла его сзади за шею, прижалась щекой к его небритой щеке. - Правда, я. Осторожно прикоснулась губами к виску, заставляя мгновенно стихнуть пульсирующую тупую боль в голове. Уткнулась лицом в его волосы, с наслаждением вдыхая их запах. Джек неторопливо поднялся с табурета, повернулся к ней и медленно покачал головой, всё ещё сомневаясь в реальности происходящего. - Джек, - Элизабет с мольбой и болью посмотрела в его полные недоверия глаза, - я вернулась. - Почему? Пират усмехнулся одним уголком рта, легко провёл пальцами по светлым волосам и вопросительно вскинул бровь, обнаружив у неё за ухом маленькую розу. Элизабет прижалась щекой к тёплой ладони, блаженно улыбаясь и ловя его прикосновение. - Потому что поняла, что не могу… не хочу… без тебя! И, подавшись вперёд, обняла его за шею. Джек закрыл глаза и невольно вздрогнул, почувствовав прикосновение её нежных губ. Неужели?… Он, конечно, продолжал надеяться, но в глубине души был уверен, что больше никогда её не увидит. Однако вот она - рядом. Прижалась к нему так крепко, что он всем телом ощущает частые удары её сердца. «Удача при мне!» - довольно подумал Джек, заключая Элизабет в жаркие объятья, отвечая на её поцелуй и чувствуя, как его неодолимо тянет к ней, словно пресловутую стрелку компаса к тому, что желаннее всего на свете. Едва не лишаясь рассудка от внезапно обрушившегося счастья и прижимая её к себе покрепче, в тайне всё-таки побаиваясь, что Элизабет сейчас же, в эту самую секунду растает, как давешнее видение. И он снова очнётся один среди пустых бутылок, с засевшей в груди тупой болью, терпеть которую уже было выше его сил. Но Элизабет не таяла. Не исчезала из его настойчивых объятий и не выпускала его из своих. Напротив, с упоением льнула к его губам, целуя с такой страстью и нежностью, какой он ещё не видел ни от одной женщины в своей жизни. Джек вдруг совершенно неожиданно почувствовал непонятный укол ревности. Она, конечно, в подвенечном платье, ясно, что до брачной постели дело не дошло и всё же… Он понял, что хочет знать. И имеет право. Разорвав поцелуй, Джек прислонился своим лбом к её лбу и пристально посмотрел в медово-карие глаза, которые так часто снились ему по ночам. - Лиззи, ты теперь миссис Норрингтон? Девушка с улыбкой покачала головой: - Мисс Суонн! Джек на секунду зажмурился, чувствуя неимоверное облегчение. Всё. Вот теперь - точно всё. Снова взглянув на Лиззи, он лукаво усмехнулся: - Ну и чудно! Сама знаешь, цыпа, какой я отпетый негодяй! К моим многочисленным проступкам осталось только добавить похищение чужих жён. - Джек, - Элизабет внимательно смотрела на него, и на её губах играла манящая улыбка, - ты собираешься меня похитить? - Можешь даже не сомневаться в этом, малышка! - пират бесцеремонно притянул её к себе. - И учти, - его губы скользнули по виску, по нежной щеке и замерли в миллиметре от её губ, - на этот раз никакие возражения не принимаются! Элизабет, радостно улыбнувшись, снова прильнула к нему, на мгновение, не больше, но Джек вдруг мягко, но решительно отстранил её и развернул к себе спиной. - Джек? - Спокойно, цыпа, ты какая - то слишком… одетая, - жарко шепнул он ей на ухо, отводя в сторону волосы и пробегаясь губами по обнажённой шее. Чёрт, если учесть, сколько он уже к ней не прикасался… Сколько вообще не прикасался к женщине - как-то не до того было… Ему, определённо, не нравилось, что, вместо нежной шелковистой кожи, на худой конец, полупрозрачного тонкого батиста, он ощущает под пальцами жёсткую парчовую ткань и пластины корсета. А это означало только одно. Не успела Элизабет опомниться, как Джек, вытащив из-за пояса нож, полоснул по шнуровке на спине и мгновенно стянул с неё платье. С корсетом пришлось провозиться чуть дольше, но и он, в свою очередь, оказался на полу. Элизабет тут же с наслаждением вдохнула полной грудью и, беззаботно рассмеявшись, обернулась к пирату. - Слушай, - он оглядел её с довольной улыбкой, не торопясь снимать остальное, - а ведь такой я тебя в первый раз и увидел! - Правда? - Ну да, в тот день на пристани. Только ты была мокрая с головы до ног и у тебя сквозь сорочку всё просвечивало. - Джееек, - с укоризной протянула Элизабет, - как ты посмел на меня пялиться, мерзкий пират? - На тебя, моя радость, пялился весь местный гарнизон, уж прости, и я не удержался! Джек, протянув руки, медленно обнял её за плечи, затем легонько, самыми кончиками пальцев, скользнул по нежной шее. Помнит или нет? Элизабет как-то странно взглянула на него – со смесью желания и… испуга. А в следующее мгновение задышала так часто, что он явно почувствовал неистовое биение пульса у неё на шее, под своими пальцами. «Помнит!» – понял Джек за секунду до того, как Элизабет рванулась к нему навстречу так резко, что он даже пошатнулся, и жадно впилась в его губы. - Лиззи… цыпа, ну подожди… - попытался он её урезонить, но ждать она не хотела. Джек, впрочем, тоже. Мигом освободив Элизабет от оставшейся одежды, он одним лёгким движением усадил её на край стола. Всё-таки успел на секунду снова прильнуть к сладким губам, провести ладонями по нескольким чувствительным местам, пытаясь немного растянуть удовольствие. Элизабет, тем временем, стащила с него рубашку, пробежалась пальчиками по плечам. Мягкие губы тут же прижались к его шее и скользнули ниже. Джек стиснул зубы от наслаждения, ощутив её горячий язычок на своей груди. Погрузил пальцы в шелковистые волосы, заставляя жадный ротик ещё крепче прижиматься к своему телу. Чувствуя, что сейчас просто расплавится от наполнившего каждую клеточку жидкого огня. - Джек… – простонала Элизабет, чуть не плача. - Что? - невинно поинтересовался пират, приподнимая её лицо и медленно проводя большим пальцем по влажным губам. Без слов было понятно, «что», но ему хотелось услышать это от неё. - Джек, пожалуйста,… я больше не могу, я хочу тебя… - А я тебя люблю! - шепнул он в ответ, рывком разводя ей колени. Она тут же подалась ему навстречу, скрещивая ноги на пояснице, и застонала сквозь зубы, когда он одним движением резко вошел в неё, заставив всё тело дёрнуться от мгновенной, но такой сладкой боли. Джек накрыл её губы обжигающим поцелуем, стиснул в объятьях, полностью овладевая ей, и, несмотря на момент, с абсолютной ясностью сознавая, что только безвременная смерть заставит его вновь отпустить её от себя. Элизабет отклонилась назад, позволяя его губам ласкать напряжённую грудь, задыхаясь от острого наслаждения, балансируя, во всех смыслах, на самом краю и чувствуя, что только его сильные руки не дают ей потеряться в этом хмельном, нереальном, упоительном, полном блаженства мире. Это не могло продолжаться долго - оба слишком истосковались друг по другу. Резкое движение вперёд - его губы впиваются в нежную кожу, оставляя тёмно-багровый след… Ещё! - её ногти прочерчивают ярко - красные, почти кровоточащие царапины на загорелой спине… Ещё! - губы жадно сливаются вместе, словно пытаясь поглотить друг друга… Ещё… - общий стон разрывает тишину маленькой комнаты. И два тела, две души, два мира: тьма и свет, огонь и вода, ураган и ласковый бриз, мужчина и женщина застывают, слившись воедино, прижавшись друг к другу, проникнув один в другого, и нет силы, способной их разделить.***
Первым пришёл в себя Джек. Открыл глаза, чуть отстранился, с лёгкой усмешкой наблюдая, как безудержная страсть на лице Элизабет сменяется довольной, удовлетворённой улыбкой. Подался было вперёд, намереваясь вновь коснуться её губ, но передумал. Вместо этого нежно сжал ладонями её лицо и прошептал: «Лиззи, нам пора!» Девушка медленно подняла ресницы. У Джека на мгновение словно полыхнул пожар в груди, таким благодарным и… многообещающим был её взгляд. Столько в нём было нежности, страсти, и сейчас немного остывшего, но готового в любой момент разгореться с новой силой огня. Элизабет крепко обняла его, с тихим вздохом прильнула к груди. - Как же я по тебе соскучилась! - Детка, - Джек провёл рукой по золотистым волосам, ласково прижался губами к макушке, - пойдём со мной и обещаю, скучать больше не придётся! Пойдёшь? Она подняла голову, глядя на него лукаво и насмешливо: - А как ты думаешь? - Думаю, пойдёшь! Элизабет радостно кивнула, но тут же, словно о чём-то задумавшись, в растерянности взглянула на разбросанную по полу одежду. - Но… Джек, в чём же я пойду? - Не волнуйся об этом, цыпа! Пират хитро улыбнулся ей и, подойдя к стоящему у изголовья кровати небольшому сундучку, принялся что - то оттуда доставать. Взгляд Элизабет, тем временем, упал на початую бутылку рома, вопреки всему, так и оставшуюся стоять рядом на столе. Повинуясь внезапному порыву, она протянула руку и, поднеся бутылку к губам, осторожно сделала небольшой глоток. В тот же миг Джек обернулся и замер, с изумлением глядя на свою Лиззи, сидящую на столе в чём мать родила, не считая цепочки с кулоном в виде кораблика на тонкой шее, и невозмутимо прихлёбывающую ром прямо из горлышка. Она даже не поморщилась и, отставив бутыль, с явным удовольствием облизнула губы. - Что? - игриво улыбнулась Элизабет, заметив его взгляд. - И как давно ты пьёшь ром? Джек, немного придя в себя, медленно подошёл к ней и, обняв за талию, одним резким движением притянул к себе. - Первый раз в жизни! - уверила его Лиззи, озорно блеснув карими глазами. - Ну, и как тебе? - он приблизился к её лицу и с жадностью прильнул к влажным, пахнущим ромом губам. - Немного горько, - усмехнулась она, отвечая на поцелуй, - но и сладко тоже! - Элизабет… - прошептал Джек и, не выдержав нахлынувшего мощной волной возбуждения, забыв обо всём, кроме сгорающего от страсти и нетерпения любимого существа в своих объятьях, опрокинул её на стол, осыпая поцелуями, впиваясь губами в нежную кожу, пьянея от её запаха и шепча сквозь стон непонятное ей слово: «пиратка»…***
Той же ночью Элизабет Суонн покинула Порт-Ройал, чтобы никогда туда больше не возвращаться. А ступив на палубу прекрасного величественного корабля под чёрными парусами и встретив первый рассвет, стоя на капитанском мостике, рука об руку с Джеком, поняла, что обрела новый дом, новую жизнь, и новую судьбу.