Я никогда тебе не покорюсь

Меня одели в тонкую, почти прозрачную тунику и короткие свободные штаны до колен, снова закрепили на шее цепочку и потащили к спальне отца. Я ничего не понимал, но беспокоился все больше. Какую новую подлость измыслил в отношении меня проклятый враг? Предполагая самое худшее, я шел, едва передвигая ноги, и конвоиры то и дело дергали цепь, понуждая меня поторопиться. Ни ханайской принцессы, ни Павила я не видел, а спрашивать слуг не имело смысла, тем более что тащили меня сейчас не дворцовые евнухи, а слуги наемника. Ну так и есть! Я весь похолодел, узнав дверь в тайную комнату возле отцовской опочивальни, в ту самую, где он насильно брал рабов-мужчин. Но для чего меня ведут сюда? Неужели мои худшие опасения верны, и грозный завоеватель, столь мужественный на вид полководец, тоже любит забавляться грязными играми, унижая мужское достоинство своих пленников? Я задрожал, несмотря на все отчаянные попытки сохранять спокойствие, ноги ослабли, и последние шаги до роковых дверей меня тащили волоком. Со мной вошли только два крепких сильных мужика. Я дернулся и ухватился за косяк, но знал, что это лишь напрасная потеря сил, которых у меня сейчас и так было не слишком много. Легко преодолев мое слабое сопротивление, наемники потащили меня дальше - все это молча, не произнося ни слова. Они не били меня, не пинали, на их бесстрастных лицах не отражалось никаких эмоций. Они лишь исполняли то, что им приказано, не более того. Их действия не оставляли мне надежды - меня готовили для новых унижений и помешать этому я не мог. Мне оставалось лишь беспомощно стоять посреди этой ужасной комнаты, стараясь не выказывать перед врагами охватившего меня отчаяния и липкого страха. Мне напялили на голову кожаную маску и закрепили на затылке ремешками. Маска имела прорези для рта и глаз, но нос плотно уперся в кожу и дышать мне стало трудно. На руках закрепили такие же кожаные браслеты с кольцами для цепочек, и грубо толкнули меня вперед, к некоему подобию длинного низкого стола. От неожиданности я упал грудью на это сооружение, предпочитая не гадать о его предназначении. Меня немного подтянули вверх и распластали на шероховатой деревянной поверхности. Рванувшись из рук наемников, я сделал отчаянную попытку воспротивиться насильственным действиям - в последний раз, действуя чисто на уровне инстинкта, ибо понимал, что мне никаким способом не удастся избежать уготованной мне участи. Так все и вышло, мне не дали даже шевельнуться, притянув тело к помосту тугими ремнями на уровне шеи и поясницы. Руки спустили по обе стороны вниз и защелкнули в специальные пазы какими-то хитроумными замками, ноги широко расставили и тоже закрепили. Ужасная, беспомощная поза, я взвыл бы, если мог, но гордость, а верней, упрямство - единственное, что еще осталось у меня, не дали мне выказывать свой страх перед врагами. Закрыл глаза и так полулежал, распятый пятой точкой вверх, пришпиленный, как туша для разделки. Лежал и ждал, когда появится мучитель. Однако появился вовсе не Павил, а бывшая ханайская принцесса. Я это понял раньше, чем услышал ее голос - по отдушке, которой она щедро обливала свое тело, и по уверенным мелким шагам, явно принадлежавшим женщине. - Мы подготовили раба, как ты велела, госпожа. - Отлично. Можете идти! - обойдя меня по кругу, удовлетворенно ответила она. Дверь хлопнула, наемники ушли, а фурия приблизилась ко мне вплотную, поддела пятерней за подбородок и чуть приподняла, насколько позволяли путы. - Ну что, Або, готов для изощренных наслаждений? - с издевкой промурлыкала она, проводя пальцем в тонкой кожаной перчатке по моим губам. - Сегодня ты сполна изведаешь телесных удовольствий в вашей тайной комнате разврата, где вы с отцом так часто тешили свою безудержную похоть. Вот только роль сегодня поменялась! Но может быть, она тебе понравится гораздо больше? - Ты потаскуха. Мерзкая тупая стерва, дрянь. Ты опозорила свою семью и статус принцессы, - я плюнул ей на руку, не имея иной возможности выразить свое презрение. - Ад поглотит тебя, уродливая тварь! - Мне нравится, как ты ругаешься, Або, - без малейшей угрозы в голосе пропела она, вытирая слюну о кожаную маску на моем лице, - но будет лучше, если ты заткнешься. - Мальина нанесла мне резкий оглушающий удар по голове, потом достала с полочки какой-то толстый длинный стержень и сунула между моих зубов, закрепив на затылке ремешком. Теперь я мог только мычать, да и дышать стало намного тяжелее. - Так укрощают бешеных собак. Ты тоже выглядишь с этой игрушкой в пасти очень хорошо. Лежи, мой милый пес, и наслаждайся. Тебе будет приятно, обещаю. Тварь скинула с себя тунику и осталась полуголой. Моя голова была крепко прижата к помосту, и я мог видеть только небольшой угол комнаты. На принцессу мне особенно смотреть и не хотелось, но она подошла ко мне вплотную и некоторое время ничего не делала, словно специально давая мне возможность рассмотреть ее. Она имела безупречную фигуру и высокую тугую грудь, но меня никогда особо не зажигали женские прелести, я редко посещал своих наложниц. Иной раз брал кого-нибудь из них, чтобы отвлечься от похода, иной раз после пира, одурманенный спиртным. Сейчас я был вдвойне унижен тем, что надо мной навис даже не Павил, а его девка, внутри меня все словно бы застыло, превратившись в лед, какое тут могло быть любование красивым юным телом? Распущенная сука, кто бы подумал, что она настолько похотлива? А впрочем, что же можно ожидать от той, которая сбежала из дворца в постель наемника? Тем более, она ханайка, это королевство славится распутством, но вот дойти до откровенной низости, насилуя мужчину? Я счел за благо маску на лице, так ей не будет видно моего позора. Мне оставалось лишь прикрыть глаза и приготовиться, хотя я понимал, что к этому готовым быть нельзя... Однако девка медлит и не начинает, только слегка похлопывает плеткой по моей спине. Может, кого-то ждет? Снова открылась дверь и в комнату вошел... Павил. Проклятье, все-таки Павил... Значит, они собрались издеваться надо мной вдвоем. Но почему он там стоит и не походит ближе? - Мальина, что это такое? Зачем ты позвала меня сюда? Решила с принцем поиграть, играй, дело твое. Но я тебе зачем? - Вил, подожди, не уходи. Попробуй просто посмотреть, поверь, тебе это необходимо. Сколько уже обходишься без телесных наслаждений? Рабынь не хочешь, так быть может, этот раб окажется как раз? Совсем немного подожди, я подготовлю это тельце для тебя, останется лишь поиметь его и превратить в свою подстилку. Это его сломает, точно говорю, такие говнюки, как он, боятся уронить достоинство мужчины. Но стоит разодрать им зад, становятся послушными и милыми, как сучки в течку, лижущие член самца... - Маль, ты сошла с ума. Я сроду не хотел мужчину и не настолько голоден, чтобы втыкать в вонючий зад и пачкаться в дерьме. - Там чисто, Вил, - хихикнула стерва, - я приказала влить ему две полные клизмы душистой воды. Все испражнения вышли с водой, и наш Або благоухает чистотой, снаружи и внутри! А мужика попробовать хоть раз совсем неплохо, ты же ханаец, черт возьми! Ну, тварь! Вот для чего мне сделали те очищающие процедуры, а я, дурак, подумал о другом... - Сядь, Вил, сюда, сядь и смотри, - продолжала ворковать ханайка, - пока я забавляюсь с ним, ты загоришься и захочешь поиметь упрямца! Я и его дружка заставлю встать, мои приемы безотказны, я много раз проделывала это с мужиками, и каждый раз они сгорали от желания отдаться господину. Смотри и слушай, как Або будет стонать, как у него будет твердеть фаллос и наливаться кровью! - Черт бы тебя побрал, - пробормотал Павил, но не ушел. Я слышал, как он сел, под ним надсадно скрипнул стул. - Как ты додумалась до этого, Мальина? - Я не люблю, когда ты ходишь хмурый, - ответила она. - А хмурый ты из-за Або. Он ведь не подчинился до сих пор. Надо помочь тебе его сломать. Телесное насилие - проверенный и самый верный способ. Сейчас гордец завоет и начнет стонать, потом ты сможешь делать с ним все, чего захочешь. Она нагнулась надо мной и провела ладонью по спине. Наверно, это называется дразняще, но я почувствовал лишь раздражение и гнев. Хотелось скинуть руки девки, еще сильней хотелось их сломать, сначала пальцы, наслаждаясь криками, потом запястье, а потом и локоть... Зараза, тварь, я ненавижу всей душой! Но в гневе мало проку, если ты привязан, и мне осталось лишь хрипеть. Мальина издевательски прошлась ладонями по всей спине и ухватила ягодицы, раздвигая сквозь штаны. Потом я услыхал ее довольный смех и лязг вынимаемого из ножен кинжала. Хочет еще и кровь пустить? Что ж, даже лучше, боль отвлечет меня от унижений и стыда... однако тварь только разрезала на мне одежду. Прохладный воздух прикоснулся к обнаженной коже, и я немедленно покрылся мурашками. Дыхание со свистом вырывалось сквозь засунутый между зубов деревянный стержень, мучительно хотелось вытолкнуть проклятый кляп, вздохнуть поглубже, облизнуть сухие губы... Мальина резко взмахнула хлыстом, рассекая воздух, и обрушила на меня целую серию ударов. Было не слишком больно, но довольно ощутимо. Удары сыпались на меня один за другим, постепенно спускаясь со спины на поясницу и ниже, потом она, отбросив хлыст, начала щипать меня своими длинными пальцами в перчатках. Провела ладонями по лопаткам, по спине, обвела по контуру бедра, раздвинула ягодицы и коснулась пальцем заднего прохода - и вдруг, сунув мне руку между моих ног, сграбастала в кулак мужское естество. Разочарованно хихикнула и ударила его рукой, заставив скорчиться от резкой боли. - Да у него не встал! Может, наш Або хиломудый или чем-то болен? Я слышала, что есть такие мужики. Обычно от моих забав у каждого торчал колом! Вот дура! Как я ни был зол, но все же посмеялся бы над ней, если бы мог. Да до желаний ли сейчас, когда едва могу дышать? Глаза слезятся, по лицу течет холодной пот, губы растянуты огромным кляпом, а нос зажат кожаной маской? Какие могут быть желания в такое время? - Ладно, Або, попробуем иначе завести тебя, мой сладкий, - с приторной лаской в голосе объявила Мальина, появляясь в поле моего зрения. - Смотри, это бутыль оливкового масла. Я окуну в нее свой пальчик и засуну тебе в зад, это не будет слишком больно, обещаю. Ну а потом, я вставлю в твой проход игрушку твоего распутного отца, - она приблизила к моим глазам большой предмет, напоминавший по форме мужской член. - Тебе знакомы эти милые штуковины, ведь так? Евнух сказал, что король лично велел изготовить их по специальному заказу, когда полностью потерял свою мужскую силу. Теперь и ты изведаешь те удовольствия, когда такая вот игрушка входит внутрь. Приступим, милый, тут уж точно ты не сможешь удержаться и загоришься пламенем перед соитием с Павилом! Она погладила меня искусственным фаллосом по спине, спустилась ниже, руки распутницы легли на ягодицы и шире развели их в стороны. Легко представить, как я выглядел сейчас. Некоторое время фурия ничего не делала, только водила пальчиком по кругу, потом, я определил это по звукам, откупорила крышку бутыли и ливанула масла себе на руку. Палец настойчивее ткнулся в середину отверстия и надавил, пытаясь проникнуть внутрь. Я дернулся от резкой боли, но мучительница не остановилась, свободной рукой она сильно хлопнула мне по заднице и продолжила пытку. Мышцы мои непроизвольно сжались, это разозлило Мальину и она грязно выругалась по-ханайски. Зарычав, она шлепнула меня снова, должно быть испытывая от этих ударов некое подобие удовольствия, палец уперся в мое тело сильнее, и я почувствовал, как она входит внутрь. Ощущение отнюдь не из приятных, но помешать этому я не мог, и только тяжело дышал, в ожидании окончания пытки. Однако это было лишь начало, Мальина двигалась во мне, безжалостно и грубо, не давая ни мгновения передышки, потом к первому пальцу добавился второй и принес мне еще большие страдания. Проклятье, лучше бы опять избили, чем изгаляться над беспомощным бесправным человеком! Я задыхался все сильней под непроницаемой кожаной маской, чувствуя себя почти на грани обморока. Увы, я не лишился чувств. Все ощущал и понимал. Девка рычала, продолжая свою грязную работу, не забывая время от времени проверять состояние моего члена. - Он безнадежен, Вил, наверно, точно хиломудый, а мы ему еще и оскоплением грозили, - наконец объявила она, - однако это уж не столь и важно. Раз не мужик, то это лишний повод, чтобы отодрать его! По-моему, он ничего, тело хорошее, ну принц же, не простолюдин какой. Немного, правда, похудел, но мышцы сильные, чистка отстойников пошла ему на пользу... - Маль, ты иди, дальше я сам, - голос Павила показался мне каким-то непривычным. Я замер, снова весь вспотев, не в силах поверить, что он все-таки завелся, глядя на похабные действия своей помощницы. - Я справлюсь, говорю, можешь идти, ты сделала достаточно. - Что, захотел его? - девка хихикнула. - Ну я же говорила. Еще немного потерпи, я только вставлю ему в зад игрушечку отца. Она растянет его лучше моих тонких пальцев. В меня ворвался скользкий чужеродный предмет. Он все во мне заполнил целиком. Мне было больно, но терпимо, куда сильней терзали стыд и унижение. Я ясно представлял, как выглядел сейчас со стороны. Распластан и распят, с раздвинутыми широко ногами и поднятым кверху задом, из которого торчит эта проклятая штука. Да, эти двое превзошли сами себя, большей телесной и душевной пытки выдумать нельзя. Из горла вырвался не стон, а рык, и тут же захлебнулся в кляпе. Я даже губу прикусить себе не мог, чтобы отвлечься болью, поэтому снова рванулся вверх, чтобы ошейник врезался в шею... Эти проклятые насильники все видят, наслаждаются моим позором. Ну что же, сволочи, давайте, что еще придумаете, чтобы окончательно сломить меня? Девка придумала. Схватилась за предмет, который был во мне, и дернула, почти весь вытащив наружу, и тут же резко вбила снова до конца. Во мне все взорвалось ужасной болью, ноги, которыми я до сих пор хоть как-то упирался в пол, согнулись и ослабли, искусственный фаллос внутри сместился под другим углом, боль сделалась сильнее. Наверное, там что-то порвалось. Когда все это кончится, я точно не смогу ходить. - Достаточно, Мальина. Уходи. Голос донесся словно бы издалека и показался мне потусторонним. Наверно, я уже почти не понимал, где нахожусь и что со мной такое происходит. Меня коснулась новая рука. Большая и горячая, как печка. Павил провел мне по лопатке, по плечу, погладил по спине, потом спустился ниже и вытащил из меня королевскую игрушку. Я дернулся, а он коснулся меня там, в растянутом проходе - и странно, только что горячая ладонь теперь казалась мне прохладной, она как будто усмиряла боль. Мне захотелось, чтоб его рука осталась там, и это вдруг возникшее желание меня ошеломило. Что за нелепость, почему? Я дернулся и замычал, но отстраниться было невозможно, тогда я резко вскинул голову, уже привычно ожидая, когда ошейник врежется мне в кожу, но боль не отвлекла, и я отчетливо почувствовал, как там, внизу, возникло напряжение. Павил касался самых стыдных мест, но как же его мягкие прикосновения были отличны от того, что только что творила девка! Палец проник в растянутый проход и осторожно ерзал там, затрагивая некое чувствительное место, было щекотно и приятно так, что я забыл о том, где я и что со мной. Тело постыдно предало меня, внутри все сладко волновалось и дрожало, я не хотел так чувствовать, но ничего не мог с собой поделать. Я плыл и принимал его, сгорая от стыда, но все-таки неумолимо расслабляясь. - Хм, как занятно, - хмыкнул генерал, как будто сам себе, - там узко все и горячо, но чрезвычайно возбуждает. Не зря же мужеложество заразно, особенно у нас в Ханае, скольких ловили на греховном деле, но блуд не извели. Ну-с, а попробуем вот так... - он добавил к первому пальцу второй и проник в меня глубже, заставив простонать. Пальцы у генерала были больше и длинней, чем у Мальины, но занимали места меньше, чем искусственный фаллос, да и движения внутри были иными. Фаллос только терзал, а пальцы генерала доставляли мне не столько боль, сколько какую-то искаженную сладкую муку. - Что, Або, хочешь стать моим? Мальина постаралась, подготовила тебя. Что скажешь? Ах, да, я забыл, ты же не можешь говорить... Гад. Сволочь. Негодяй. Ублюдок. Я извивался, как змея, в пределах своей маленькой свободы, а он все двигал пальцами там, у меня внутри, другой рукой поддев мой твердый, как железо член, ритмично дергая вниз-вверх, как будто забавляясь с новой интересной игрушкой. И вдруг все разом прекратилось. Только я слишком хорошо осознавал, что это не конец. - Я в самом деле захотел тебя попробовать, Або, - Павил сказал это совершенно спокойно, словно не испытывал сейчас никаких плотских желаний, - но не могу просто войти в тебя, словно в свинью. Даже лица не видно под дурацкой маской. Сейчас я все это исправлю, подожди. Шнурки ослабли, маска отошла от моего лица и стала липкой, по лбу и по щекам ручьями струился пот. Кляп тоже изо рта исчез, но говорить я не хотел, да и о чем мне было говорить с этим уродом? - Как ты сейчас ужасно выглядишь, Або, - так же спокойно хмыкнул Павил и вылил мне на голову ушат воды, потом протер лицо какой-то мягкой тканью, скорей всего, обрывками моей туники. - Ну-ка, посмотрим, как тебя перевернуть лицом ко мне? А твой родитель был большой искусник, каких наделал тут приспособлений для своих забав. Сейчас я расстегну замки, давай без глупостей, тебе же будет хуже... Но я не удержался, плюнул ему в рожу, за что и получил удар по голове. Очнувшись, обнаружил, что лежу на спине, руки связаны вместе, вывернуты вверх и прикручены к железному кольцу, ноги по-прежнему широко расставлены и приподняты на какие-то специальные полочки рядом с топчаном. Скосил глаза - поза убийственна, а Павил возится с застежкой своих кожаных штанов. Член у него стоял и был таким огромным, что я снова предпочел закрыть глаза. Он разорвет меня, но это к лучшему, все мои пытки кончатся сегодня и сейчас. Буду считать, что я посажен на кол, этот вид казни все ж почетнее. Да, буду так считать. Сегодня экзекуция, он мой палач, а я приговоренный. Но почему же он так невыносимо долго входит? Зачем не рвет меня на части? Было безумно больно, однако внутренности не рвались, я ощущал, как раздвигается проход, слышал, как хлюпает и чавкает внутри оливковое масло, и мне казалось, эти звуки слышат все... - Больно? - мне показалось, или в самом деле в голосе наемника прорвалось беспокойство? - Наверно, оттого, что это в первый раз. Однако слишком поздно отступать, придется потерпеть, Або... Павил вошел до самого конца и остановился, словно давал мне время осознать и примириться с тем, что я запятнан им, запятнан навсегда, бесповоротно... В этот момент он полностью сломил меня. Лишил даже упрямства, не говоря о гордости. Когда он начал двигаться во мне, я задрожал, почувствовав, что вместе с болью появилось древнее, как мир, дремучее желание, что не могу остаться равнодушным, утратив над собой контроль. Тело пылало и хотело этих медленных толчков, невольно заставляя двигать бедрами и животом им в такт, пока меня не затрясло в безумной дрожи противоестественной разрядки, которую я в первый раз делил с другим мужчиной. Бросив на меня быстрый взгляд совершенно шальных сейчас глаз, Павил натянул штаны и сразу же ушел, оставив меня плавать в мутных лужах, и я лежал, сгорая от стыда, пока все те же двое мужиков отвязывали от стола и снимали с рук и ног кожаные браслеты...