Инфамия

— Достаточно! Джон улыбается замершему, не отводящему взгляда от острой кромки мечей противнику, и только потом отводит лезвия в сторону и помогает встать. Высокий парень улыбается ему в ответ, принимая руку, и плавно поднимается на ноги. Он по-дружески хлопает Джона по спине, и оба направляются к краю плаца, обсуждая совершенные во время утренней тренировки ошибки. Трудно сосредоточиться толком так и не поспав, особенно, если ночь была настолько же насыщенной, как у Джона. — Уотсон! Он внутренне подбирается, отрываясь от полировки мечей, но Лестрейд выглядит достаточно дружелюбно: улыбается, скрестив на груди руки.. — Император не был слишком груб с тобой? — темные глаза ланисты выражают легкую насмешку. — Не думаю, что он вообще может быть грубым, — Джон не может сдержать ответной улыбки. — В нем слишком много благородства и великодушия... Лестрейд морщится от его слов. — Благородства и великодушия в нашем императоре? — ланиста задумчиво чешет небрежную утреннюю щетину. — Со мной он всегда разговаривает пренебрежительно и грубо. Мне казалось, что это из-за власти, которой он обладает. Джон помнит, как накануне Шерлок огрызался из-за его ненаблюдательности , помнит вспышку раздражения, омрачившую лицо императора, когда он остановился и потребовал объяснений. Как властно тот отдавал приказы, ни на мгновение не сомневаясь, что они будут выполнены. Но вот только Джон разыгрывал при Шерлоке безропотного раба, как мог бы играть ребенок на улице. Он был предельно вежлив и ни слова не сказал против, и в этой игре сначала перед ним предстал именно такой человек, которого описал Лестрейд. А после Джон узнал уже второго — сурового и неумолимого, не «Бога и Господина», а простого человека из плоти и крови. Шерлок Холмс оказался совершенно не таким, каким он ожидал. — Он с таким... — размышляет вслух Джон, — благоговением касался меня... Словно никак не мог поверить, что я согласился. И постоянно спрашивал, все ли в порядке... — Нет, нет, нет! Замолчи! — Лестрейд вскидывает предупреждающе руку и снова скривится, словно его окружает какое-то зловоние. — Я с пяти лет его учил биться на мечах и совершенно точно не хочу знать таких подробностей его личной жизни. Джон добродушно усмехается. — Ладно, — охотно соглашается он. Все, что происходит между ним и Шерлоком, слишком интимно, чтобы делиться с кем-то еще. С беззаботной улыбкой Джон смотрит на ланисту, наклоняется чуть ближе и тихо добавляет: — Но знаешь, это было так захватывающе, когда... Лестрейд отталкивает его и с отвращением передергивает плечами. Джон смеется и подхватывает мечи, чтобы покинуть арену. Но Ланиста окликает его. — А если говорить серьезно, Уотсон... если из-за ваших... отношений ты станешь хуже сражаться, то я буду настаивать на их прекращении. — Ясно. — Джон невольно сжимает пальцы на рукояти меча. Он не уверен, что Шерлок согласится все прекратить — да и зачем доводить до такого? Просто надо больше тренироваться. И не обращать внимания на суматоху, которую обязательно наведет Шерлок, стоит Лестрейду хотя бы заикнуться о разрыве. Меньше всего ему хочется отказываться от договоренности. К тому же... Если бы он знал, что все будет так, когда Шерлок с некоторым смущением и стеснением просил стать его любовником, то воспринял бы по-другому. С одной стороны это реальный шанс найти убийц Мэри — и без всяких сомнений, Шерлоку все равно, что произойдет, когда Джон доберется до них, — а с другой впервые с момента смерти жены у него появился кто-то настолько близкий. Только лежа в объятьях Шерлока — Шерлока! Боги, он должен перестать даже в мыслях называть его так фамильярно, чтобы по ошибке не назвать его по имени в чьем-то присутствии — Джон осознал, насколько ненавидел собственное одиночество, сколь многого был лишен без достойного уважения и уважающего его мнение партнера. И как было неожиданно понять, что он уважал... нет, восхищался Шерлоком Холмсом. Они были едва знакомы, но Джон уже не мог никого вспомнить, кто бы настолько сильно запал ему в душу с того самого момента, как они познакомились с Мэри. Да и тогда ему потребовалось гораздо больше, чем каких-то жалких пять дней, чтобы примириться со своими чувствами. Было в Шерлоке — в его неуверенности, трепете и, вместе с тем, решимости; в том, как загорались его глаза при виде чего-то, что он находил интересным — что-то такое, что Джон находил бесконечно привлекательным. И пусть Шерлок немного странный, но, все же, совершенно точно восхитительный. А испытанное прошлой ночью возбуждение? Оно потрясло его. Джон не ожидал, что Шерлок потратит столько времени, чтобы убедиться, что ему все нравится. И после, лежа в огромной кровати императора, он долго прислушивался к его размеренному дыханию, размышляя о хрипловатом глубоком голосе, так эротично стонущем его имя, и о том, как он сжимал в кулаке волосы. И о том, как екнуло сердце, когда от простого поцелуя у Шерлока подогнулись колени. Джон ужинает вместе с другими гладиаторами, предвкушая ночь. И его несколько обескураживает, что он не только узнает, кто убил Мэри, но и того человека, которым являлся император. Хотя еще предстоит убедить Шерлока перестать относиться к нему, как хрупкому глиняному кувшину, который может разбиться от неловкого движения, ведь никуда уходить Джон не собирается. Он хочет, чтобы Шерлок перестал сдерживаться и просить разрешения на любую мелочь, поцелуй или ласку. Когда он наконец-то переступает порог императорской спальни, Шерлок сидит на подоконнике, скраю от него темный уже знакомый Джону плащ, а в руках зажат меч. Все выглядит так, словно терпение Шерлока на исходе, и он сидит так уже достаточно долго, периодически ерзая. — Мой Господин, — хрипло проговорит он и прочищает горло. Шерлок моментально вскакивает на ноги. У Джона с собой тоже есть плащ, который в прошлый раз по просьбе императора относил в свои покои. Шерлок улыбается. — Джон, — в его голосе слышится теплота. — Лестрейд сказал, что ты превосходно сражался утром на тренировке. Джон с едва заметным удовлетворением улыбается в ответ. — Мой Господин, я не переживу, если перестану быть вашим гладиатором. Шерлок изящно накидывает на плечи плащ, взметнув полами. Джон повторяет за ним, разве что с меньшей драматичностью, усмехаясь про себя поведению императора. Повисает неловкая тишина, пока Шерлок немного нервно пристегивает к поясу ножны с мечом. Джон наблюдает, размышляя, правильно ли повел себя, не разбудив его, а лишь невесомо коснувшись лба губами. Это должно было стать частью сна. — Простите, что ушел утром, мой Господин, — наконец решается он. — Не хотелось опаздывать на тренировку. Да и не думаю, что вам бы понравилось столь раннее пробуждение. Утром он палец за пальцем выползал из-под Шерлока, полностью на него навалившегося и обвившего руками. Даже странно, на самом деле, что тот не проснулся. Но император спал так крепко, словно несколько суток бодрствовал, а теперь его тело наверстывало упущенное, пользуясь моментом. И Джон не мог не улыбнуться, глядя на безмятежное выражение лица спящего, и как его тело свернулось, будто хоть так пытаясь компенсировать потерю. Шерлок хмурится. — Я догадался, когда проснулся, — он расправляет одежду. — Но предпочел бы в будущем, чтобы ты меня будил. Шерлок не спрашивает, согласен ли он повторять, и это уже само по себе достижение. И не так уж император и умен, раз не понимает, насколько уморительно выглядит в глазах Джона. — Как прикажете, мой Господин. Кажется, словно что-то внутри Шерлока щелкает, как взведенная тетива лука, и он резко выпрямляется и направляется к выходу. — Замечательно. Идем. Они останавливаются только перед дверьми императорской школы, Шерлок буквально ныряет в боковой проход, который Джон и не заметил бы, и возвращается с двумя факелами. Не успел Джон взять один из факелов, как Шерлок уже снова едва ли не бегом направился куда-то. Он только головой покачал, чуть ускоряясь, чтобы догнать. Должно быть, это часть их «ролей» — императора и лишенного гражданских прав гладиатора. А он-то предполагал, что просто будет следить за ним и оберегать, а не бегать следом, стараясь не отстать. Шерлок несся к неведомой цели неумолимее стрел опытных лучников, виданных Джоном в битве при Ктесифоне. Зажигает факел он по примеру Шерлока уже на ходу от настенного. Император поджидает его снаружи, прислонившись к стене флигеля, чуть в стороне от мощеной дороги, по его залитым оранжевым светом факела мечутся тени. Шерлок полупрезрительно, с легкой снисходительностью кривит губы. — Простите меня, мой Господин, старость не в радость… — беззастенчиво врет Джон, замечая его. Шерлок легко отталкивается от стены и, услышав это, закатывает глаза. — Тебя трудно назвать немощным стариком, Уотсон. Император разворачивается и, не обращая более внимания на него, едва ли не бежит к соседней улице. Это неожиданное обращение не по имени заставляет Джона нахмуриться. — Мой Господин, почему вы не зовете меня Джоном? — ему трудно сдержать возмущение. Остается только идти следом, стараясь не отстать от Шерлока. — А почему ты не зовешь меня Шерлоком? — тем же тоном бросает на ходу император даже не думая замедляться. — Не отставай! Требуется несколько мгновений, чтобы до него дошел смысл сказанного. И первый порыв Джона рассмеяться — ох уж эта прямолинейность. Но с другой стороны, не стоит ли возмутиться такому незаслуженному "наказанию"? Он выбирает смех. — Замечательно, — рыкает Джон и из последних сил бросается вперед, наконец-то равняясь с императором. — Ты победил, Шерлок. И стоит Джону его нагнать, как Шерлок будто немного замедляется, переставая нестись сломя голову. Без труда они идут к переулку, с которого начали два дня назад. Джон не особо смотрит под ноги, пока едва не наступает в засохшую на земле кровь. Он вздрагивает и невольно отступает. Шерлок наоборот, присаживается на корточки, осматривая следы при свете, но реакция Джона заставляет его нахмуриться. — Все в порядке? Джон усилием воли заставляет себя отвернуться. — Да… просто в темноте как-то проще было. Шерлок поджимает губы, награждая его полным понимания и сочувствия взглядом. И спустя мгновение наклоняется ближе к земле, изучая то, что было когда-то лужей крови. — Вот! Я же говорил! Вот тут! — он указывает куда-то в темнеющий след и смотрит на Джона, словно ожидая, что тот приблизится. Но уже только от одной мысли, что надо наклониться к тому, что осталось от Мэри, внутри все холодеет. Словно действительно поняв чувства Джона, Шерлок отворачивается. — С факелами мы легко выясним, куда ведут капли… Идем? Шерлок награждает его еще одним обеспокоенным взглядом. Джон заставляет себя расправить плечи и кивнуть. Они повторяют свой прошлый путь, сворачивают несколько раз, следуя по следу капель. И при свете факелов действительно легче. Но зрение у Шерлока явно лучше — ему достаточно короткого взгляда на землю, чтобы определить направление. Один поворот, второй… в какой-то момент император настолько низко наклонятся к земле, что кажется, что еще миг и волосы вспыхнут. Он раздраженно фыркает. — Будь наготове, Джон, — Шерлок смотрит куда-то за угол и решительно направляется туда. — Думаю, мы уже близко. Джон подозрительно оглядывается вокруг, ожидая, что кто-нибудь вот-вот выскочит. — С чего ты взял? Шерлок бросает на него полный нетерпения взгляд. — А ты разве не заметил? У пятен крови изменился размер. Должно быть они — убийцы — ждали, когда рана перестанет кровить так сильно, чтобы не оставлять следов. Так что, идем. И снова гонка. Джон только и успевает, что смотреть под ноги одним глазом, не выпуская Шерлока из виду. На следующем перекрестке император медлит дольше, водит факелом то в одну, то другую сторону, прежде чем, фыркнув, выбрать, куда идти. Низко наклоненный факел Джона шипит, от почти что гаснущего пламени по стенам скачут длинные вороватые тени. Джон поднимает его выше, чтобы рассмотреть лицо замершего посреди непримечательной, тихой даже в дневное время улочки Шерлока. И Джон не понимает причину такой заминки — едва ли тут могли кого-то убить. — Джон, — шепчет император. В его светлых глазах отражается пламя факела. — Посмотри! Он медлит, делает глубокий вдох, готовясь к худшему. Джон не уверен, что готов к такому испытанию, в голове уже пронеслись жуткие картины окровавленных полусгнивших женских внутренностей. Но вот он наконец делает шаг вперед и направляет взгляд в указанную Шерлоком сторону. Джон несколько мгновений медлит, рассматривая наполовину скрытую тенями пыльную дорогу рядом с навозной кучей. — Куда смотреть? — наконец не выдерживает он и оборачивается к Шерлоку. Тот смотрит с недоверием. — «Куда смотреть»?! Ты... О Минерва! Люди твои смотрят, но не видят... Песок, Джон! Он подходит ближе, помня слова Шерлока о следах. Джон наклоняется, рассматривает самый обычный песок, на который указывал император. — Ммм... А что с ним? Вроде, ничего нет. Тут почти и не ходили, кажется... Он выглядит нетронутым. — Именно! — в голосе Шерлока явственно ощущается раздражение. — Он нетронутый. Свежий. Если приглядеться, то можно заметить, что это свежая насыпь. Кто-то заменил песок. И зачем это нужно было делать? Там что-то есть под ним. Джон пытается найти хоть один изъян в рассуждениях, причину, зачем нужно было заменять песок на улице. И в итоге кивает. — Значит, ее убили здесь? Шерлок разглядывает ближайший к навозной куче дом. — Сейчас это и выясним, — он почти полностью скрывает лицо за черным плащом и кивает на дом. Джон немного нервным движением поправляет свой капюшон. — Ты хочешь постучаться? — Да. А ты против? — Шерлок, будто не понимая, приподнимает брови. — Скоро второй обход вигилов, Шерлок, — император чуть наклоняет голову, слыша это. — Мы не можем просто взять и постучаться. Хозяева спят! Шерлок приподнимает факел, и Джон может видеть по его лицу с какой скоростью меняются мысли. — Не спят, — голос Шерлока неожиданно низкий, в уголках его губ появляются едва заметные ямочки. — Мужчина, что тут живет давно уже одинок, скорее всего служил в Легионе, но в провинции. И по ночам, в снах, его преследуют сцены сражений. Так что, не думаю, что мы его разбудим. Джон ошарашенно смотрит на него, не в силах понять, как Шерлок мог все это узнать. — Как... — он собирается с мыслями, не зная, что именно хочет спросить, прочищает горло и продолжает: — Откуда ты все это знаешь? Шерлок едва слышно хмыкает, усмехается его реакции. — Вижу через кухонное окно, — с некоторой долей самодовольства говорит он. Джон, молясь, чтобы Шерлок не заметил,привстает на цыпочки, заглядывает в дом, но не видит ничего, что могло бы указать на военное прошлое или бессоницу. Но Шерлок и не смотрит на него, быстро подходит к двери, поднимается на каменную ступеньку и быстро стучит раз пять. И, не дожидаясь ответа, отступает. Он посылает Джону усмешку, от которой, внезапно, слабеют колени, и внутри все екает от неожиданной, ничем не замутненной радости. Проходит несколько мгновений, кажущихся бесконечно долгими. Шерлок снова приподнимается на ступеньке и стучит, точно так же — пять быстрых ударов костяшками по двери. И снова ожидание. Спустя некоторое время Джон вздыхает. — Может, он спит? Мы можем прийти в другое время. Или я мог бы сходить сам, чтобы тебя никто не узнал. Шерлок разочаровванно фыркает. — Исключено. Даже если он спал, мы его уже точно разбудили, так что... — Чой-то вы тут удумали! Вот ужо я вам... Простите, господин! Джон обеспокоенно смотрит на Шерлока — неужели старушка его узнала. Но успевает заметить только, как тот озадаченно хмурится и поджимает губы. — Прошу прощения, матрона, — голос Шерлока преображается, становится глубоким, в нем появляются успокаивающие нотки. — Вы случайно не знаете, все ли в порядке с живущим тут господином? Старушка поджимает сухие потрескавшиеся губы, медля с ответом. — Нет его туточки, — наконец произносит она. — Ужо несколько дней нет. А он не из тех, кто ходют туда сюда, только их и видели. Ни разочка прежде не пропадал, не из тех он людей. Шерлок снова заглядывает в кухонное окно. Джон не может видеть его лица, но он готов поспорить, что Шерлок хмурится. — Значит, пропал куда-то, — тихо повторяет он за старушкой, словно размышляя вслух. — Интересно. Он хмыкает и резко поворачивается к Джону. — Матрона, мы можем поспрашивать о нем в округе, если вы скажете, как зовут этого господина. — Шолто, — она отвечает без всяких колебаний. — Бартоломью Шолто. Джон дергается от произнесенного имени и стремительно шагает к женщине, вынуждая Шерлока отшатнуться. — Я его знаю! — выдыхает он, не в силах сдержать нервную дрожь. — Вместе воевали при Ктесифоне. Он знаком с отцом Мэри!.. Шерлок подносит к лицу руку, задумчиво проводит пальцами по губам, трет подбородок. И тихо повторяет: — Интересно.