ID работы: 3492003

Инфамия

Слэш
Перевод
NC-17
Заморожен
192
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
70 страниц, 9 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Поделиться:
Награды от читателей:
192 Нравится 124 Отзывы 84 В сборник Скачать

Глава 4

Настройки текста
В комнате пчела. Из-за ее жужжания тишина кажется еще более оглушающей. Шерлок поднимает взгляд от церы, пытаясь глазами проследить за передвижениями насекомого по комнате. Она приземляется около длинных тонких пальцев, но от легкого движения тут же взлетает снова. Император морщится, переводя взгляд на старшего брата. Майкрофт поджимает губы в знак неудовольствия. — Есть хоть какой-то прогресс? — лениво спрашивает он, кивая на церу. Шерлок хмурится. — Определенные сдвиги есть. Но все это ужасно скучно. Холмс-старший дергает головой в нетерпении. — Будучи твоим консулом, я с уверенностью могу сказать, что по-другому и быть не могло. Минерва не одарила тебя способностью управлять империей. — Зато, как мне казалось, этим одарили тебя, — не удерживается от колкости Шерлок. Майкрофт улыбается его словам. Они оба знают, как все будет дальше: где-то через полчаса Шерлок отшвырнет церу на стол и вылетит из кабинета, в жажде развеять скуку. — Я так понимаю, ты доволен своим новым гладиатором? — рискует задать вопрос Майкрофт, усмехаясь краешками губ. Император благодушно улыбается, стараясь не выдать проскользнувшего внутри странного чувства при упоминании Джона Уотсона. — Весьма. Он отличный боец. Я бы даже сказал, что он — достойный противник Лестрейду. Правая бровь Майкрофта приподнимается: ланиста — одно из его слабых мест. Холмс-старший всегда немного завидовал брату. Еще с того момента, когда случайно увидел молодого гладиатора на коленях позади Шерлока, ставящего его тело и руки в правильную позицию. Шерлок раньше находил это довольно жалким: тогда все считали, что императором станет Майкрофт, и достаточно было бы всего пары слов, чтобы Лестрейд принадлежал ему одному. Но теперь Холмс-младший начинает понимать сомнения брата. Майкрофт снова поджимает губы, словно чувствуя течение мыслей Шерлока и ощущая необходимость направить их в другое русло. — Ум и сила, совмещенные в одном теле? Шерлок закатывает глаза. — Ему интересна человеческая анатомия. Не потому, что к этому его обязывает профессия, а просто так. Он спасал жизни в Ктесифоне. — Ну надо же... — Холмс-старший берет церу, лениво крутя ее в руках. — Ты действительно им очарован. Втайне Шерлок с ним согласен. Неожиданная улыбка Уотсона на арене, когда его похвалили, полностью и безвозвратно покорила императора. И ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он хочет Джона так сильно, как никого прежде. Было что-то в улыбке Уотсона такое, отчего Шерлок чувствовал слабость; хотелось раз за разом делать все возможное, чтобы тот продолжал улыбаться. Гладиатор был опасен и умен, и Шерлок уверен, что именно эти два качества он нашел особенно привлекательными. Но еще Джон был таким смелым, просто восхитительным, что Холмс позабыл о собственных планах. Он думал, что если после той реакции на арене испытает нечто похожее, то просто предложит переспать, чтобы избавиться от влечения. Не получилось. Шерлок закрывает глаза и надавливает пальцами на глазницы, пытаясь игнорировать самодовольную улыбку Майкрофта, почувствовавшего, что брат потерял интерес к разговору, и потому сосредоточившегося на написанном на цере. Появившаяся проблема требует осмысления. Он хочет, чтобы Уотсон принадлежал ему одному, чтобы улыбался только ему, чтобы Джон тоже получал удовольствие, а не лежал беспомощно под ним. Шерлок хочет возлюбленного, а не снятую на одну ночь шлюху. И этого гораздо сложнее добиться от ничего не подозревающего гладиатора, особенно от того, кто пришел на арену только потому, что у него убили жену. Ох. Он император, но так же и Шерлок Холмс. И если первого недостаточно, чтобы добиться полного согласия от Джона Уотсона, то последнее… быть может, Шерлок Холмс мог помочь достигнуть желаемой цели. — Я собираюсь влюбить его в себя, — громко говорит он вслух. Майкрофт поднимает на брата настороженный взгляд. — Кого? — видимо, он не придал особого значения предыдущему разговору. Шерлок в очередной раз закатывает глаза с нетерпеливым фырканьем. — Джона Уотсона. Майкрофт опускает церу на свою сторону стола. Шерлок упрямо выдвигает подбородок, предчувствуя его протест. — Это не разумно. — Мне все равно. Майкрофт пытается выглядеть строгим, но в глубине его глаз таится улыбка. — Шерлок, — сурово говорит он. — Это не политический ход. Это угроза для твоего благополучия. Джон Уотсон — опасный человек. И если ты хочешь добиться от него чувств, то тебе придется довериться ему. А обиженный на Империю человек, знающий как обращаться с оружием, не тот, кому ты хочешь рассказать правду. Шерлок едва удерживается, чтобы не показать старшему брату язык. — Я могу ему доверять. Майкрофт тайком щипает себя за кончик носа, пытаясь сдержаться. — Ты не можешь знать наверняка. — Могу, — возражает Шерлок. И в этот раз глаза закатывает Майкрофт, вздыхая и готовясь произнести обычную для него «ты-уже-не-ребенок» речь, но Холмс-младший обрывает его раньше, чем тот, начинает. — Я предложу взамен кое-что, от чего он не сможет отказаться. И к тому моменту, как я закончу, либо мой… интерес угаснет, либо он будет доверять мне достаточно, чтобы согласиться. Майкрофт хмурится. — И что же такое ты хочешь ему предложить? Шерлок в ответ только усмехается, ничего не говоря. После некоторого ожидания Майкрофт сдается и снова берет в руки церу. Усмешка его младшего брата становится шире; он поднимается, бросает собственную церу на стол, и, выйдя из комнаты, направляется к гладиаторским баракам.

***

— Лестрейд. Сидящий на нижнем ярусе трибун ланиста поднимает голову. Два гладиатора, вяло кружащиеся вокруг друг друга, замирают при появлении императора на арене и кивают ему. — Мой Господин, — Лестрейд лениво поднимает руку в знаке приветствия. Шерлок фыркает, занимая место рядом с ланистой. — Всегда противоестественно это слышать от тебя. Тот усмехается. — Как по мне, так нормально. Пришли понаблюдать? — Да, — Шерлок, переводит взгляд с ланисты обратно на гладиаторов. — Но пришел я, чтобы попросить Джона Уотсона прийти в мои покои сегодня вечером. Я хочу поговорить с ним. Уголки губ Лестрейда дергаются. — Это то, о чем я думаю? — спрашивает он. Шерлок чувствует, как темные глаза ланисты останавливаются на его лице, и рассеянно улыбается. — Это зависит от того, будешь ли ты как глупец упорствовать, что «вечер» начинается не после обеда, — возражает он. Ланиста смеется. — Я глупец только потому, что вы слишком умны, — усмехается он с напускной наивностью. Шерлок закатывает глаза, едва удерживаясь, чтобы не улыбнуться в ответ. Он знает, что Лестрейд никакой не глупец. Но то, как тот возражает ему, даже когда Шерлок пытается его хвалить, побуждает снова и снова повторяться. Назови он кого-нибудь другого идиотом, тот бы вздрогнул, рассыпался в извинениях и после подавлено смотрел в ответ. Но Лестрейд только усмехается, закатывает глаза и говорит о выдающемся уме императора. Это восхитительно ново. — Но вы не ответили на вопрос, мой Господин. Шерлок позволяет себе улыбнуться. — Нет, — его взгляд скользит по гладиаторам, с необычайной точностью обменивающимся ударами, будто они не дерутся, а танцуют. Он знает, что Лестрейд все еще смотрит, ожидая ответа. — Да, именно по той причине. Но ты же знаешь, что я не собираюсь его принуждать. — Да, принуждать не будете, — Лестрейд на мгновение замолкает, прежде чем усмехнуться. — Вы просто не оставите Джону иного выбора, кроме как согласиться. Будто я вас не знаю. И не уверен, что у него хватит сил отказаться. — Я не причиню ему боль, — заверяет Шерлок. Лестрейд грустно улыбается. — А он не хочет причинить боль Вам. И все же это произойдет. Он гладиатор. И даже если все будет так, как вы хотите, что будете делать, если он умрет? Вы не сможете защитить его от него самого. И он может не захотеть вас. Шерлок вздыхает. — Я об этом не думал. Я понимаю, есть определенный риск, Лестрейд. Даже, я бы сказал, что его согласие гораздо менее вероятно, чем мне хочется думать. Ланиста бросает на него короткий взгляд; Шерлок с решимостью смотрит на гладиаторов, стараясь при этом, чтобы выражение его лица было нейтральным. Но Лестрейд все понимает без слов. — О Бахус, — ругается он. Шерлок печально кивает. — Да как же так получилось?.. Император пожимает плечами. — Не знаю. Думал, смогу понять, если он будет рядом... Лестрейд наблюдает за Шерлоком несколько секунд, а после несильно хлопает его по руке. — Ну, удачи вам обоим, — с преувеличенной веселостью говорит он. — Думаю, будет справедливым сказать, что я посоветовал ему отказать Вам. Шерлок усмехается. — Я бы посоветовал то же самое, — соглашается он. — Как и любой здравомыслящий человек. Это разумно. Особенно учитывая, что не так давно у него умерла жена. — Лучше бы я ему этого не говорил, мой Господин, — в голосе Лестрейда слышится досада, и Шерлок награждает его полуулыбкой. — Но лично я все равно не думаю, что у вас есть хоть один шанс.

***

Джон Уотсон входит в спальню Шерлока нерешительно, оглядываясь и удивляясь картинам на стенах и той ужасной статуе отца Холмса, стоящей на столике у двери. Шерлок усмехается, когда взгляд Джона задерживается на мраморном бюсте. — Ужасный, правда? — громко замечает он. Уотсон вздрагивает и подскакивает, едва не сбивая статую на пол. Шерлок ничего не имеет против, если та разобьется. — М-мой Господин, — заикаясь бормочет Джон. — Представь, каково засыпать зная, что он смотрит на тебя? — лениво продолжает император, поднимаясь из-за стола и усмехаясь невысокому гладиатору. — Прошу, проходи. Шерлок наблюдает, как медленно вольнонаемный подходит. Руки Джона сложены за спиной, на лице застыло вежливое выражение. Холмс улыбается, когда гладиатор останавливается на безопасном расстоянии от стола. — Как устроился в школе? — спрашивает император, безобидно покачивая стилусом между большим и указательным пальцами. Джон нервно сглатывает. — Замечательно, мой Господин. Лестрейд исключительно справедливый и добродушный человек. — И в самом деле, — Шерлок замолкает на мгновение, желая соблюсти приличия. — Как я слышал, он отличается от Диммока. Уотсон усмехается. — И очень сильно, мой Господин. Не хочу показаться непочтительным, но в лучшую сторону. В этот раз усмехается Шерлок. — Не беспокойся. Я пару раз встречался с Диммоком и нахожу его скучным, если не напыщенным дураком. Не думаю, что понятие «уважение» входит в его представление о власти. Ровно на секунду они встречаются взглядами; Шерлок не может насытиться видом тела Уотсона, не потного, а облаченного в чистую простую тогу, которая не в состоянии скрыть накачанную грудь, Джон нервно оглядывает комнату. Холмс замечает, что тот невольно снова и снова смотрит на его лицо, словно не в силах удержаться. Шерлок усмехается краешком губ. — Наверное, Лестрейд дал тебе неделю, чтобы обжиться? И только потом взяться всерьез за твое обучение? — наконец, спрашивает император. На мгновение лицо Джона напрягается, будто он хочет нахмуриться. — Он убедил меня в том, что эта неделя необходима, мой Господин. Поединки в вашей школе и на обычной арене слишком разнятся, от них ожидают разного. И я верю, что он просто хотел избежать недопонимания. Шерлок резко кивает. Бои на арене Большого цирка проводились не так часто, как на арене Императорской школы, но зрителей там было в разы больше, и они все жаждали крови, а не мастерства. Шерлок же старался избежать смертей и серьезных травм в поединках на своей арене. Он понимал сомнения Лестрейда в том, что стоит допускать обученного для арены цирка бойца до участия в более цивилизованных схватках, но не допускал мысли, что у Джона могут возникнуть проблемы с привыканием. — А какой стиль боя по душе лично тебе? Нравится шанс драться с людьми, понимающими в этом толк, а не с выкинутыми на арену, словно ягнята для жертвоприношения? Джон мягко улыбается. — Да, мой Господин. Это гораздо сложнее и щекочет нервы. Шерлок снова кивает. Стилус наконец-то выпадает из его рук, катится по полу; император вздыхает и переплетает пальцы в замок. — Я позвал тебя не для того, чтобы вести беседы о моей школе. Хотя мне это, определенно, нравится, — произносит он после глубокого вздоха. Димахер кивает и отчаянно пытается сделать так, чтобы выражение лица и улыбка не были грубыми. Шерлок жалеет, что видит это. — Да, мой Господин. Холмс кивает и к своему удивлению замечает, что Джон опускает взгляд, словно не горит желанием прекращать разговор. По телу императора проходит трепет предвкушения. — Я хочу, чтобы ты стал моим любовником. Джон Уотсон удивленно моргает, зрачки его расширяются. Император, видя его реакцию, приподнимает бровь. — Ты удивлен? Я думал, Лестрейд тебя предупредил. — Он… предупредил, мой Господин, — робко решается ответить Уотсон. — Я знал, что такое возможно, когда вы меня позвали, но не ожидал, что вы вот так… прямолинейно. Большинство людей более деликатны в таких вещах. На лице Шерлока расцветает ухмылка. — Я — не большинство, — говорит он. — Это мое желание. Так почему я должен тратить время на бесполезные намеки? — Джон слабо улыбается, но Холмс уверен, что гладиатор все еще не согласен. И это прекрасно; согласись он так просто, Шерлок бы определенно был разочарован. — И прежде, чем ответить, позволь мне объяснить, чего именно я хочу. И что готов предложить взамен. Губы Уотсона трогает чуть более уверенная улыбка, но все еще слабая и едва заметная. — Как вам будет угодно, мой Господин. — Мне не нужна кукла в постели. Я хочу, чтобы ты принимал… участие. И это не просто жажда получить удовлетворение — поверь, тут найдется достаточно людей, для которых подобное стало профессией. Я хочу получать такую же страсть в ответ, — Холмс прекрасно знает, как жалко звучат его слова, но необходимо четко дать понять, что ему нужно, чтобы не разочароваться после. — Я прошу гораздо больше, чем просто проводить со мной ночи. Уотсон медленно кивает, чтобы показать, что он услышал и понял. Шерлок делает несколько глубоких вдохов; сейчас самая важная часть. Как говорится — или скромником, или цезарем. — Таким образом, думаю, будет разумно предложить нечто более чем щедрое, — спокойно продолжает он. — Я не хочу оскорблять тебя оплатой… времени, — он избегает говорить «услуг». — В свою очередь, я сделаю все, чтобы справедливость восторжествовала и люди, убившие твою жену, получили должное наказание. Гладиатор бледен, его плечи опущены. Шерлок делает шаг вперед, переживая, что тот может упасть, но Джон стоит ровно, широко распахнув свои светлые орехово-карие глаза. — Я знаю, как она умерла, — тихо говорит Холмс. — Это вызывает во мне отвращение и желание не допустить повторения. Уотсон смотрит на него, видимо, растеряв все слова. — Вы сделаете это, мой Господин? Шерлок улыбается ему. — С удовольствием. Если ты станешь моим любовником. — Стану. Холмс заставляет себя успокоиться и не принимать этот мгновенный ответ, так и искушающий взять обязательство с Джона, когда тот еще не до конца даже уверен в собственных словах. — Ты должен все хорошо обдумать. Взвесить и принять решение, можешь ли дать мне то, что я прошу, а прошу я многого. Я не хочу, чтобы ты чувствовал неудобство от того, что дал слово, которое отчаянно хотел бы взять назад. Уотсон улыбается ему так обескураживающе открыто, что сердце Шерлока сбивается с привычного ритма. Он делает вид, что усиленно думает, глядя на потолок спальни, и спустя несколько мгновений твердо повторяет: — Я стану Вашим любовником. Шерлок улыбается ему; он знал, что предложение о наказании виновных в смерти Мэри — достаточное основание, чтобы Уотсон согласился, но не был в этом уверен до конца. Холмс предполагал, что Джона будет больше заботить собственное достоинство, и он будет разрываться между совестью, верностью жене и гордостью. Видимо, гордость была не такой уж проблемой. — И все же я настаиваю, чтобы ты обдумал все до завтра, — говорит Холмс, наконец. — И был уверен в своем решении. Я не хочу принуждать тебя. Он ожидает, что димахер начнет сомневаться, поняв, что именно от него требуется, осознав, что Шерлок от него просит, но нет; вместо этого губы Джона изгибаются в широкой улыбке. — И если вечером следующего дня ты будешь уверен, что это устраивает тебя, и ты готов ответить мне такой же страстью, приходи снова в мои покои. А если нет — если ты откажешься, или не сможешь решить — я не стану хуже о тебе думать. Джон Уотсон снова улыбается. — Я понимаю, мой Господин, — их взгляды на этот раз пересекаются на несколько секунд дольше. — Я приду к Вам завтра.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.