It started out with a kiss How did it end up like this?
Я спал крепко, но к рассвету стал просыпаться каждые полчаса. Проснувшись в очередной раз, я в полной мере ощутил, что болею: помимо общего недомогания, болело абсолютно все: конечности и спина, органы — голова шла кругом, по ощущениям я мог вскипятить воду, приложив ее к своему лицу; горло, которое и так болело, пересохло, ибо дышать носом я не мог. Попытки привстать заканчивались сильным головокружением. Спасибо тому доброму человеку, вручившему мне стакан воды и горстку таблеток. Они очень пригодились, сведя мое состояние с «невообразимо хуево» до «супер хуево». Кстати о добром человеке. Он тоже проснулся, а точнее я его разбудил. Я не слышал, как он встал. Перевернувшись на другой бок, я обнаружил его стоящим надо мной, и это чертовски, блять, напугало меня. Несмотря на все мои отказы и убеждения, что мне уже не настолько плохо, он все равно намеревался впихнуть в меня еще больше лекарств. — Держи, — Мэтт протянул мне стакан с шипящей жидкостью. Пузырьки в стакане так приятно лопались, оставляя на лице крохотные капельки прохладной воды, что хотелось вылить содержимое стакана себе на голову, а не внутрь себя. — Спасибо, — я опустошил стакан и приложил холодное стекло к лицу, — я даже не знал что у меня есть столько лекарств, — мне было очень приятно. Не только потому, что у меня в шкафчике оказалось такое количество подходящих таблеток, но и потому, что ко мне проявили заботу. Да, Мэтт на заботливого человека не очень тянет, но все равно, мысль о том, что он тот, кто посреди ночи встанет, проигнорирует все мои отмашки и подаст стакан воды, греет душу. — Это мои. — Носишь при себе аптечку или что? Что еще ты с собой носишь? — Хм, нет, — Мэтт переминулся с ноги на ногу, а затем робко присел на краешек кровати, — не совсем. Завалялись с одного случая, так и забыл их достать. Пригодились однако. — М-да уж. Может, тебе не стоит тут сидеть. Не боишься заразиться? — Мэтт только усмехнулся. — Мой организм настолько заебанный, что меня уже ни одна хворь не возьмет, так что я ничего не боюсь. — Настолько прям? — Да, помню, как-то мы ходили в поход… Мэттью начал рассказывать истории из своих поездок и случаев в жизни. Не то чтобы они были неинтересными, но я непроизвольно задремывал. Таблетка, что дал мне Беллами, в скором времени начала действовать. По ощущениям температура не спала, но боль почти пропала, и теперь все, чего хотел мой организм, это заснуть с таким блаженным ощущением облегчения. Я еще не спал, но в любой момент был готов вырубиться. Не знаю, сколько Мэтт еще говорил и сидел со мной, но на утро стакан пропал из моих объятий, а в комнате веяло свежестью, а это значит, что кто-то нашел время и силы, чтобы встать и проветрить у меня в спальне. Кому я угодил, что обо мне так заботятся? Мое пробуждение можно было сравнить с восстанием мертвеца, и, наверное, мертвец был бы не так страшен. Не скажу, что мне было так же херово, как вчера ночью. Температуру я не чувствовал, голова, конечно, соображала не сильно, но соображала, нос тоже функционировал. По ощущениям, скорее, по мне проехался каток. Весь день я тупо лежал в кровати. В какой-то момент мне захотелось принять душ, и я знал, что это бодрит, хоть и ненадолго. И я уже даже дошёл до ванной, как вдруг меня ударило ознобом и желание обдавать свое тело водой пропало. Мэтта весь день не было: он как ушёл с утра пораньше, так и не вернулся. Поэтому единственной компанией у меня были телевизор и телефон, от чего я начал сходить с ума. В принципе, спонтанные походы Мэтта Беллами меня уже не удивляли. Если я таскаюсь в основном от дома до работы, иногда в магазин или к Джейн, то Мэтт умеет устроить себе путешествия по всему городу. Повернется у него ёж в заднице, и уже никакие двери и стены не удержат его на месте. Я понятия не имею, куда он ходит, и, собственно, меня не должно это волновать. По крайней мере, я точно знаю, где он будет вечером. Перестав возить Бена на занятия, я также перестал «следить» за его музыкальной деятельностью. Вообще, Мэтт пару раз говорил мне, что Бен делает успехи, и я даже слышал, как он играет. Криво, конечно, но уже что-то играет. Как играет Мэттью, я слышал только раза два, и это было, мягко говоря, охуенно. Наверное, немного нелепо описывать музыкальные произведения таким словом, но когда я услышал и увидел его исполнение, другого я просто не мог выдавить. Удивительно, как такой кривой и неуклюжий в жизни человек может так грациозно овладеть роялем и извлекать из него столь прекрасные звуки. Прокомментировать его игру я не мог, так как следил за этим всем втихаря, ибо я, видите ли, смущаю его. Глупости какие-то, но специально для меня он отказался играть. Но я уверен, что мы это ещё исправим. Я настолько пролежал кровать, что там уже должна образоваться черная дыра. Как только я чувствовал облегчение, я вставал, разминался, проветривал и просто пытался не сдохнуть. Однако ближе к вечеру мне снова стало очень хуево. Ко всем перечисленным симптомам добавилась боль в желудке, ведь за день я не ел ничего, кроме таблеток. Меня спасали лишь блаженные минуты сна, приходящие очень спонтанно. — Как ты? — я еще не успел сообразить, что происходит, а со мной уже разговаривали. — Ты, конечно, большой молодец, Доминик, — упрекающие нотки в голосе мне не понравились, но что произошло? — Чт-что? — прохрипел я, не желая покидать прекрасное царство Морфея. Однако силуэт, стоящий надо мной, не переставал говорить, и мне пришлось потихоньку включать сознание. — Ты слышишь? — М-м-м, что? — давайте сделаем скидку на то, что мне хреново и я только что разомкнул глаза. — Я говорю: открытое настежь окно несомненно поможет тебе выздороветь, — почти что по слогам повторил голос. — В смысле? — я приподнялся, сфокусировал зрение, но открытого окна не увидел. Зато, раскрыв плечи и грудную клетку, почувствовал страшный холод. — Я уже закрыл его. — Бля, — я прокашлялся и вернул голосу звонкость, но продолжил говорить шепотом, — наверное, я его забыл закрыть, а там уже ветер распахнул. — Это сейчас ничего не поменяет, идиот. Как ты? — я закрыл глаза и спрятался обратно под одеяло, когда почувствовал приближение холодных рук к моему лицу. — Ясно. Я пойду сделаю чаю, — силуэт отдалился, — ты хоть кушал что-нибудь? — я долго промычал, — Понятно. Мой желудок был готов излиться слезами (а точнее кровью, привет, язва), но при одной только мысли о еде меня начинало воротить. Мэтт же не мог просто заставить меня кушать или делать что-то против моей воли, потому что он не моя мама. Однако за заботу в виде чая и компании я ему безумно благодарен. — Держи, — услышав звон посуды о деревянную поверхность, я приоткрыл глаза и увидел у себя перед носом чашку с приятно пахнущим чаем и блюдце с каким-то хлебобулочным изделием. — Спасибо. Не помню, чтобы в холодильнике были булочки. — Я купил по дороге обратно. И ты ее съешь. И никаких отговорок, — нет, извините, кажется, я ошибся: Мэтт, походу, все же может взять и заставить меня делать что-то даже если я этого сам не хочу. — Эй, куда собрался? — спросил он, когда увидел, что я пытаюсь завернуться в одеяло и встать. — В зал к тебе, — грациозно поднятая левая бровь прекрасно дала понять, что Мэтт хочет услышать что-то более подробное. — Ну, просто… Я тупо весь день валяюсь и тыкаю кнопочки в телефоне. Надоедает, знаешь ли. Ты сейчас стандартно уткнешься в свои книги или опять будешь гонять Дискавери и кричать, что они все долбоебы. Мне скучно, а так я хоть в компании посижу и кому-то на нервы подействую. — Прекрасное занятие! — саркастично радостно Мэтт хлопнул в ладоши, а затем вмиг скинул с себя счастливую гримасу, возвращая нахмуренные брови и опущенные уголки губ. — Вообще, я могу посидеть у тебя, — неловкая пауза, — если хочешь, разумеется. — А хочу. — Только мне нужен будет свет. — Эх, нехороший ты человек, — прокряхтел я, возвращаясь в лежачее положение. — Ну, извиняйте. Через пять минут ко мне в спальню заявился Беллами в мешковатом гольфе и в поношенных джинсах, с чашкой чая и книгой в руках. Я подвинулся к краю, освобождая для него вторую половину кровати. Это было супер неловко. Хуже, чем когда Беллами поцеловал меня, потому что там с нашими позициями все было ясно, а тут мы как бы разъяснили, что отношений между нами быть не должно, но мы как бы находимся в одной кровати в сантиметрах друг от друга. Беллами принялся читать. В отличие от меня, его ни капли не смущало наше положение. Ну, или, по крайне мере, выглядел он спокойно. Я лежал рядом и молча водил пальцами по экрану своего телефона, периодически бросая взгляд на Беллами. Когда же телефон запиликал, требуя зарядки, я потерял последнее развлечение, повернулся к Мэтту и начал пилить его и не известную мне книгу взглядом. В конце концов, тот сдался и дал мне свою книгу. К моему огорчению, она оказалась до смерти скучной. Нудные главы про политику и устройство общества разогревали во мне скорее желание спать, а не интерес. Поразительно, с каким заинтересованным лицом Мэтт читал всю эту писанину. Он реально в этом шарит или его, как и меня когда-то, настиг литературный кризис? Оставшись без своего чтива, Мэттью взялся за социальные сети. Я же, разочарованный книгой, от балды перелистывал страницы и мимолетно поглядывал на своего?.. Как назвать человека, который живет с тобой, целовал тебя, лежит с тобой в одной кровати, но не является партнером? В общем, я периодически бросал на Мэтта разные взгляды, надеясь, что он заведет диалог, но тот что-то не спешил разговаривать. Я взялся за чай, который достиг идеальной температуры, и булочку. Начинка была очень вкусной: а кто не любит корицу с яблоком? Даже если у тебя на эти яблоки аллергия. — Где ты был? — невзначай начал я, когда даже молчать стало скучно. — На занятиях с твоим племянником, — голос Беллами был спокойным, а значит, я мог дальше задавать свои вопросы. — А еще? — Встречался с Томом, — он громко зевнул, а когда раскрыл глаза, я увидел, насколько они красные. Я думал, у меня проблемы со сном… — Кстати, надо будет вас познакомить, — Мэтт был снова увлечен экраном телефона и не заметил мою поднятую бровь, поэтому пришлось вопросительно хмыкнуть. — Ну, в плане… он мой лучший друг, и ему интересно у кого я живу… — он пожал плечами, — Да и ты мне уже не чужой, — добавленные слова просто затмили весь холод, заполонивший комнату, и согрели меня. Боже, что со мной творится? Я, как глупый мальчишка, заулыбался. Надеюсь, этого Мэттью тоже не увидел. Мое состояние колебалось от довольно-таки плохо до грани смерти. Я несколько раз переспрашивал у Беллами, не боится ли он заразиться, и убеждал его, что если он не хочет сидеть со мной, не надо. Но Мэтт лишь отмахнулся и сказал, что ему самому не помешает хоть иногда быть в чей-то компании помимо Тома, даже если эта компания больная и забирает у него книги. Надеясь на тот самый удачный момент, я отставил чай, взял книгу и решил еще повыносить ему мозг. — Ты умеешь петь? — да, это был первый вопрос, который пришел мне в голову. Мэтт на секунду оторвался от телефона, смотря на меня, максимально высоко поднял бровь, а затем снова отвел взгляд. — Ну, типа того, да, — он говорил так, словно сам никогда не пробовал петь. Смешно. Ставлю штуку, из него певец отменный. — А что? — Просто, — я прикрыл лицо книгой. Приятный запах потертых страниц идеально дополнялся легким шлейфом одеколона Беллами. Хорошее сочетание. — А ты только на фортепиано играешь? — продолжаем допрос. — Э, еще на гитаре и на всем ей подобном и, э-э, кларнет? — он смущенно улыбнулся. — Что? — мои губы расползлись в улыбке. — Серьезно? Кларнет? — представив Беллами с кларнетом, я был готов умереть от смеха, но, походу, если и подохну, то только от выхаркивания собственных легких. — Ну, знаешь, лет этак в тринадцать, если не раньше, пытался играть, но да, кларнет. Веселая штука. — Ты знаешь, что ты просто обязан мне спеть и сыграть, а иначе я выклюю тебе мозг, — пригрозил я. Мэттью хмуро посмотрел на меня, потом закатил глаза и закусил губу, словно вычисляя что-то. — Тогда ты покажешь мне свои художества. И давай обойдемся без кларнета. — Договорились, — надеюсь, вокальные данные Мэтта оправдают мои надежды и будут стоить такого позора, как показ моих художественных навыков. Мне потребовалось минут двадцать, чтобы отойти от Беллами с кларнетом. Мэтт все недовольно хмыкал и цокал, намекая, что пора уже прекратить, но меня все никак не отпускало. Наконец, успокоившись, я решил попытаться прочитать хоть несколько страниц книги, названия которой не было видно из-за возраста издания. Конечно, я мог встать или попросить своего сожителя принести мне другую книгу, но разве мне нужны легкости в жизни? Из прочтенных мною четырех страниц я точно знал значения слов «и» и «однако». Может, это не так уж и трудно, если осмысливать прочитанное, но у меня мыслительные процессы вообще отсутствуют. Взяв самого себя на слабо, я уткнул глаза в книгу в попытках прочитать целую главу и прекратил читать, когда почувствовал на себе тяжелый взгляд. Люди чувствуют то же самое, когда я на них пялюсь? Я мельком глянул в сторону Мэтта и увидел, что тот сосредоточенно и отчасти с испугом на меня смотрит. — Что такое? — не выдержал я. — Э-э, — Мэтт облизал губы, — Доминик… Ты очень красный, — и это все, что его так волновало? — Ну да, как бы у меня температура и я минут двадцать без передышки ржал, естественно, что я буду красным. — В плане, ты совсем красный. Мэтт протянул мне свой телефон со включенной фронтальной камерой, чтобы я сам убедился в его словах. Взяв телефон, я захотел его отбросить, ибо мое лицо выглядело совсем паршиво. И да, я был весьма бордовый и в пятнышках. Честно сказать, я не сразу сообразил, из-за чего это. — А-а, — я с усмешкой, наконец, догнал, отчего я такой красный. — Что «а»? Что такое? — Это из-за яблок, — я протянул телефон его владельцу. — А, спасибо, мне вдруг стало все ясно. — В булочке, что ты купил была яблочная начинка, — я закутался в одеяло, так как меня снова начало знобить. — И-и? — И у меня на них аллергия. По лицу Беллами прокатилась мексиканская волна эмоций: сначала он усмехнулся, потом вдруг нахмурился, затем вообще скривил лицо так, как, мне казалось, невозможно напрягать мышцы лица. — Надо предупреждать, — серьезно произнес он. — А, ну да, куплю себе майку с надписью «аллергик», чтобы предупреждать каждого, кто вдруг решит угостить меня булочкой, что яблоки мне не рекомендованы. Еще запишу это у себя в резюме и, вообще, тату на лоб набью: вдруг у кого-то яблочные духи. — Ну, знаешь, а если бы тебя разнесло и ты начал задыхаться? — Хах, нет, у меня не настолько все плохо. К тому же я люблю яблоки. — Хоть что-то радует. Еще аллергии у тебя числятся? — Дай-ка подумать, — я выдержал паузу, — нет. А у тебя? — Только если на плохую музыку, — ожидаемый ответ от музыканта. — То есть, если мы вконец друг друга заебем, то мне будет достаточно включить Пэрис Хилтон? — Хм, — Беллами усмехнулся, — ты знаешь мои слабости, теперь я уязвим, — он изобразил брутального парня, как те, что бегают в однообразном кино про крутых ребят. — Я сохраню эту мудрость. Я был очень глуп и наивен, когда смел допустить, что Мэттью Беллами готов пожертвовать своим вечерним просмотром Дискавери. — Ты серьезно? — мои уши распознали знакомый голос диктора. — Ты думал, я дам тебе пропустить? — Мэтт сделал звук погромче и вытянул руку так, чтобы нам обоим было хорошо видно с экрана телефона. — Ноутбук на столе, — подсказал я. Беллами, не раздумывая, встал и схватил со стола мой ноут. — Уоу, — стоило ему нажать кнопку запуска, как открылась сотня окон, куча мессенджеров и полились оповещения, — офисный клерк, — бросил он в мою сторону. — Я уже прекрасно понял, что обычная работа не для тебя, спасибо. — Так, — он со скоростью света принялся вводить ссылку, — надо быстрее: сегодня серия про тайные спецслужбы. — Параноик, — в зевке сказал я, принимая удобную позу. — Ну что ж, посмотрим, до какого момента я сегодня дотяну. — Если ты заснешь на интересном, то я не побоюсь тебя разбудить, — какая забота. Я укутался в одеяло и поправил подушку, ожидая, что скоро засну. Голос диктора усыплял меня на протяжении месяца почти каждый день. Такими темпами у меня выработается рефлекс и я буду засыпать на первых секундах. Что ж, это может пригодиться на случай бессонницы. Мэтт смотрел это не столько ради получения новых знаний, сколько ради того, чтобы все прокомментировать. В особо важные, на его взгляд, моменты, он ставил видео на паузу и рассказывал что-то из личной копилки знаний. Иногда его речь была идеально поставленной, что, казалось, он читает с листка; иногда он не мог сформулировать мысль и все повторял: «Ну, типа». Что так, что так — я все равно по большей части не ебал, о чем он говорит. Сегодняшний раз был не исключением. Все, что мне рассказывали, было интересным, но очень сложным для понимания. К каждой теме программы у Беллами были заготовлены сотни примеров из книг, случаев и исторических фактов. — Мне только одно интересно, — заговорил я, пока Мэтт готовился к следующему заходу рассказов, — почему в авторах сценария я не вижу твоего имени? — Мгм, — он заулыбался, — потому что я слишком быстро отхожу от темы. — Да ну. Думаю, тебе стоит сходить на кастинг. Несмотря на свое состояние, я сегодня поставил рекорд и посмотрел весь эпизод. Ближе к середине второго выпуска мои глаза начали уставать, я перевел взгляд на Мэтта и встретил его взгляд. Мне вдруг стало неловко, но мое главное правило — никогда не отводи глаза первым. Кажется, Беллами следовал тому же правилу, и минуты три-четыре мы просто играли в гляделки. За эти три минуты я успел охренеть, какие же у Мэтта глаза. Честно, если бы мне показали фотографию, я бы сказал, что это фотошоп. Но его глаза были не на фотографии, а прямо передо мной. Только красные белки напоминали о том, что передо мной находится реальный человек. Наша глупая игра прекратилась, когда Мэтт все-таки сдался и перевел взгляд на экран. Его лицо озарила улыбка. Вообще, первым слился он, но можно ли считать за победу тот факт, что я буквально утонул в его глазах? Да блять, в Англии нет ни одного водоема, который был бы настолько голубым. Пару минут все внутри у меня трепетало, а потом я снова вернулся в предсонное состояние, и только один вопрос не давал мне уснуть: Мэтт просто окинул взглядом или на протяжении какого-то времени он следил за мной? Было очень душно, и, вообще, я бы не отказался сходить умыться, но тело так ломило, что я просто завернулся в одеяло, как в кокон, повернулся в сторону Беллами и, поглядывая на него, начал задремывать. Когда Мэтту надоест, он тихо оставит компьютер на столе и, надеюсь, без разрушений доберется до своего спального места. Это уже не первый наш совместный просмотр, и по большей части на середине каждого фильма или программы я вырубался. Отчасти из-за того, что просмотр начинался не раньше половины первого ночи, отчасти из-за того, что, ну, не все гениальные, по мнению моего сожителя, фильмы мне нравились.***
Я проснулся посреди ночи и не сразу сообразил, что происходит. Дышать было тяжело не только из-за заложенного носа, но и потому, что чье-то лицо в миллиметрах от меня перекрывало доступ к кислороду. Я думал, Мэттью пойдет спать на диван, но он, похоже, решил остаться. Казалось, что он спит, но слишком частое дыхание выдавало его. Наши носы практически соприкасались, его ладонь лежала на моей щеке, а кончики пальцев теребили мои волосы. Мои губы были влажными, и несложно догадаться, кто являлся причиной этому. Даже если бы я хотел сказать что-то на повышенных тонах, у меня бы просто не было сил на это. Но я не собирался ругаться. Я даже не попытался высвободиться. — Мэттью, — шепотом начал я, — мы, кажется, это уже проходили. Я думал, этого будет достаточно, чтобы напомнить ему о существовании черты, которую пересекать не стоит. Но в этот раз, кажется, Мэтт был настроен более решительно. — Доминик, — еле слышно произнес он. — Мэтт, — уже громче повторил я. На языке путалось слишком много слов, и в результате ничего больше сказать я не смог. — Доминик, — будем играть в имена? — Послушай, — пока Мэттью хмурил брови и кривил губы в попытках что-то выдавить из себя, я морально готовился ко всему, что он скажет. — Доминик, ты мне очень… нравишься, — он сделал паузу. Я же, хоть и был готов услышать подобное, все равно слегка растерялся. — И… блин. Это очень тяжело — находиться с тобой так рядом, ощущая черту, которую ты провел тогда, — вообще, красиво сказано. Мне было плохо и стоило больших усилий не вырубиться прямо во время признания. Каждое слово доходило до меня с опозданием. — Ты же знаешь мой ответ, — с жалостью выдохнул я. — Если бы я знал, что ты сам уверен в своих словах, этого разговора бы не было. Поверь, — рука на моей голове напряглась, — мне стоит больших усилий говорить тебе все это, но бóльших усилий мне стоит каждый день смотреть на тебя. Просто… Пожалуйста, не игнорируй чувства, ведь, насколько я заметил, тебя это все тоже затронуло. Я прав, Доминик? Честно, я не знал, что ответить. Что вообще можно тут сказать? Нравится ли мне Мэтт? Скорее всего, да. Готов ли я дать однозначный ответ? Определенно не готов. Для меня это был слишком неподходящий момент: температура брала верх над разумом, и тяжело было даже складывать слова в предложения. С другой стороны, ночью в кровати, когда вы так близко, — разве это не идеальное время и место? Будь мы в более простой обстановке, я бы однозначно повторил свою позицию, пусть и не в такой грубой форме, как в первый раз. Но в данном положении у меня нет права на отказ. Сказать «нет» после «исповеди», когда человек открывает тебе душу, равносильно удару в спину. В такие моменты никогда нельзя говорить, что у тебя на уме, неважно, насколько бы принципиальным ты ни был, потому что в противном случае можно смело сказать «прощай» вашим последующим отношениям. — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. Меня словно рвало на части. Ответ на главный вопрос лежит на поверхности, но где-то внутри меня до сих пор существует барьер, который не дает мне изменить собственным принципам. Этот барьер существует не просто так: когда-то он буквально спас меня от моральной смерти, поэтому вот так просто обойти его невозможно. К тому же сейчас мой мозг посылал только один сигнал — спать, — и вести подобный разговор я был не в состоянии. Я не знал, что делать и что ответить, поэтому решил нанести первый удар по своему психологическому барьеру. Я обхватил голову Мэтта, насколько мне позволяло мое положение, и поцеловал его. Думаю, этого поцелуя он жаждал не одну неделю, и его жадные губы тому подтверждение. Он не отпускал мои губы до последнего, и только когда сам стал изнемогать от недостатка кислорода, наконец, оторвался от меня. Несколько мгновений мы просто лежали друг напротив друга, и только наше громкое дыхание прерывало тишину. Затем я лег чуть повыше, приобнял Беллами и уложил его голову к себе на плечо. — Спи, — прошептал я, уткнувшись носом в макушку его головы. Я не видел, что выражает его лицо, и даже не мог предположить, что он вообще сейчас чувствует. Одно я знаю точно: Мэтта ждет куча переживаний. Ведь определенного ответа я не дал. Думаю, он понимает, что этот поцелуй ничего не решил и я все еще не готов дать Беллами то, чего он так просит. Кстати, чего конкретно он от меня хочет, это еще один вопрос. Чего он вообще ждет? Отношений? Я ему не раз говорил, что являюсь человеком непостоянным и такое понятие, как партнер, для меня просто не существует. Взаимных чувств? Мэтт не дурак и должен понимать, что даже после второй его попытки (это если не считать все те неловкие ситуации, наталкивающие нас друг на друга), я не побегу к нему с распростертыми объятиями. У нас с ним слишком много тараканов в голове, и пока что они не нашли общий язык. Разумеется, Беллами было недостаточно этого поцелуя, но пока я не готов дать ему большего. Я и так пытаюсь дать ему хоть что-то, что позволяет мне мое моральное состояние.Хотя, стоит подметить, целуется Мэттью прекрасно. Может, я ошибаюсь. Может, Мэтту реально все это дается куда сложнее и тяжелее, чем мне. Может, в его голове тысяча таких барьеров, как у меня, но он пытается обойти их всех. Никто не знает. Наша основная проблема заключается в том, что для налаживания связи необходимо отрыть друг другу душу, а к этому никто из нас не готов. Я был весьма спокоен и думал, что это не меня ждет бессонная ночь, но настолько глубоко погрузился в рассуждения, что сердце начало биться быстрее. Мэттью тоже не спал. Он не такой напряженный, когда спит. Сейчас же, обнимая его, я чувствовал напряжение в его руках и спине. Теперь и я не могу уснуть. Даже моя болезнь отошла на задний план, оставляя на переднем все самые главные вопросы, ответы на которые мне никто не даст. — Мы так и будем лежать всю ночь, притворяясь спящими? — шепотом спросил Мэтт. — Зависит от нас самих. — Можно ли считать наш поцелуй за положительный ответ? — Мэтт, ты же прекрасно понимаешь, что нет. Это тяжело объяснить, но просто поверь мне на слово, что все не так просто. — Мгм, — Беллами перебрался с моего плеча на грудь и обнял меня с такой силой, словно кто-то мог отобрать меня у него. Услышав вскоре сопение, редко переходящее в храп, я и сам ощутил, как мой организм требует вернуться в бессознательное состояние, и быстро заснул.