Швед, который смог

       Маркус размешивал сахар в своем кофе, обдумывая события прошедшей ночи. Петтер молчал, а он боялся задать главный вопрос: что же будет с ними дальше?.. А есть ли вообще это «они»? «Нет, я не сяду в чертов самолет, пока все не выясню. Пан или пропал», – а ведь он действительно пропадет, если Нортуг снова уйдет.        — Держи свой билет! – тот приземлился рядом с Маркусом, передавая паспорт и билет. – Рейс через три часа.        — А твой? – убито спросил швед. «Три, всего лишь три», – настроение опустилось еще на четыре планки ниже.        — Хелльнер, ты не выспался, что ли? – лукаво спросили его. Петтер возвел глаза к потолку, увидев его непонимающий взгляд. Нортуг вытянул билет Маркуса из паспорта и, достав свой, протянул ему оба.        Несколько секунд Маркус рассматривал билеты, не понимая, чего хочет Петтер, пока тот беззаботно поглощал булочку с корицей, запивая ее кофе.        — Мы… – Маркус думал, что у него глюк. «Видимо, акклиматизация поздно проявляется», – он снова пробежался глазами по билетам.        — Ага, Хелльнер, мы летим в Швецию, – будничным тоном подтвердил Петтер, продолжая жевать булочку. – Ты и я! – он ткнул указательным пальцем в себя и в Маркуса, а затем показал взлетающий самолет. – Я… я хочу познакомиться с твоей дочерью, – как же сложно было произнести это. – Если ты не против, конечно, – впервые Маркус увидел в его глазах страх. Петтер боялся, он до чертиков боялся, что Маркус не впустит его в свою семью, откажет, снова оставит за бортом. Что он опять займет нишу любимой тайны Хелльнера, что швед так и не переступит этот рубеж. – Хочу посмотреть на папочку всея Швеции, – Петтер пытался скрыть нервозность за шуткой.        — Нортуг, черт тебя дери! Я думал, что ты сейчас посадишь меня в самолет, помашешь ручкой, а потом будут дежурные разговоры на этапах! – Маркус делился с Петтером своими страхами. – Никогда больше так не делай! – и он притянул Нортуга к себе, чтобы насладиться поцелуем с корицей.        — Я люблю тебя, шведское ты отродье! – Петтер беззлобно ругался. – И пусть нам будет очень сложно, мы будем ругаться, но если ты готов быть вместе во всех смыслах, то у нас получится, – Петтер провел пальцем по пухлым губам Маркуса, которые блестели от поцелуя. – А твоя женушка не выцарапает мне глазки, когда я окажусь на пороге ее дома?        — После того, как огреет меня сковородкой!        — О, не мешало бы! Ты все-таки сволочь, Хелльнер, – Петтер на секунду снова вспомнил ту боль, которую испытал из-за всей этой истории. Но, посмотрев в глаза шведа, в которых плескалась такая нежность, что щипало в глазах, он воспоминаниям отступить. – Пей свой кофе – остынет, – голос Петтера был хриплым от накативших эмоций. Маркус чмокнул его в щеку и вернулся к своему напитку. – Нам не по пятнадцать, Хелльнер, – Нортуг ворчал для вида – от такого невинного жеста его сердце забилось чаще.        А вот сердце младшего Нортуга билось размеренно. Эван все еще отсыпался после ночи, проведенной с Юнатаном. Нортуг спал на боку, прижавшись к шведу, который уже успел проснуться, но боялся разбудить Эвана, поэтому все еще оставался в постели. Да и, по правде говоря, он хотел побыть с Эваном как можно дольше – кто знает, как тот отреагирует на все утром? Может, это его последний шанс прижимать к себе лыжного принца. «А на трассе такой грозный», – усмехался швед, рассматривая спящего Эвана с почти детским личиком. Когда он ввязывался во всю авантюру, связанную с Петтером и Маркусом, он и не думал, что в итоге окажется в одной постели с младшим Нортугом. К Эвану швед испытывал разные чувства. С первого дня на Кубке мира амбициозный норвежец бесил Юнатана: слишком собранный, слишком взрослый – не таким должен быть молодой парень. После первой контактной гонки Юнатан заинтересовался – Эван был слишком страстным на лыжне, в каждом движении был виден нерв. Тогда Юнатан впервые на него засмотрелся, что не ускользнуло от всевидящего – простите, прекрасного – ока Теодора. Но Крунвалль быстро отмел все намеки Тео, уделяя внимание российскому атлету. Юнатан пытался разобраться в своих ощущениях – что он испытывает к парню, который так тесно прижимает его к себе во сне? Хотелось проникнуть в голову, в душу Нортуга, в его нутро. Такое желание было давно позабытым чувством, которое Крунвалль испытывал лишь однажды. Взглянув на часы, которые показывали обеденное время, он решил, что пора будить соню. Парень прошелся невесомыми поцелуями по лицу Эвана, приближаясь к уху.        — Эви, просыпайся, – но тот лишь завозился во сне. – Ну, же, Нортуг, вставай, – швед позвал громче. – Нортуг, подъем! Эстафета через пять минут! – проорал Юнатан.        Эван вскочил с ошалелым взглядом, пытаясь разобраться, что происходит. Под боком ржал Крунвалль, у которого даже слезы выступили.        — Ты такой придурок, Юнатан! Дебил! – Эван молотил подушкой по все еще ржущему коню. Через пару минут тот выдернул у Нортуга подушку и, перехватив руки, навис над злым норвежцем.        — Прости меня, Эви, – шептал Юнатан, покрывая шею парня поцелуями. – Простишь? – он накрыл губы Нортуга, даря самый нежный поцелуй в истории шведско-норвежских отношений.        — Я… подумаю, – Эван держал марку. Швед выпустил его запястья, провел руками по торсу. Губы Юнатана добрались до груди, живота Нортуга, опускаясь все ниже. – Я... я… простил тебя, – Эван попытался остановить Юнатана, который извинялся слишком усердно.        — Ну уж нет, Эви, – он поднял взгляд, полный желания. – Я должен… хорошо извиниться, не лишай меня этого удовольствия, – Эвану оставалось лишь откинуться на подушки, принимая извинения не в меру ответственного шведа.        Юнатан еле смог затолкать разомлевшего Эвана в душ, а сам отправился в тот, что находился в его комнате. Находясь рядом с Эваном, он не доверял своей выдержке, но разум подсказывал, что не привыкшему к такого рода сексуальным отношениям парню нужно дать время восстановиться.        — И не задерживайся! – услышал из комнаты Эван. – Я жутко хочу есть! – все-таки, удовлетворение сексуального голода повышает голод другого характера.        Эван вышел из душа и уже рылся в поисках одежды в чемодане, который так и не разобрал вчера. Сегодня он почему-то выбирал одежду тщательнее обычного. «Ну, вот, теперь я хочу наряжаться для него», – сокрушался Эван, придирчиво оглядывая себя в зеркало.        — О, ты уже собрался, – на пороге комнаты появился Юнатан в одних джинсах, на которых все еще был расстегнут ремень. – Ты мой телефон не находил? – он зашел в комнату и задумчиво оглядывался. – Может, под кровать закатился? – Крунвалль опустился на колени перед кроватью, и взору Эвана открылась его широкая спина, которую украшали красные полосы. После душа, на распаренной коже, они выглядели еще ярче. Эван покрылся румянцем, понимая, что на спине Юнатана красуется его работа. – Ты чего застыл? – тот поднялся с колен и теперь смотрел на Эвана, не понимая, что ввело его в ступор. Лишь бросив взгляд на зеркало, он понял причину такого поведения. – Да ладно тебе, Эви! Мне даже льстит, что у меня такой страстный парень! – Юнатан притянул Эвана к себе, успокаивающее поглаживая того по спине и нежно целуя в нос.        — Парень? – переспросил Эван.        — Ну, девочки любят царапаться больше, но ты все-таки парень по всем признакам. Я лично проверял! – Юнатан потешался, за что получил ощутимый пинок. – Стой! Эван, ты хотел меня трахнуть и кинуть? – в голосе шведа послышались истерические нотки. – Кобель!        — Так-то это ты меня… трахнул, – Эван насупился, пытаясь вырваться из крепких рук.        — Я готов взять на себя всю ответственность! – произнес Юнатан без капли сарказма. – Но вот с твоей привычкой оставлять на мне отметины нужно что-то делать. Я так ни с кем познакомиться не смогу! – сокрушался Крунвалль. – Шучу, Эви! Не испепеляй меня взглядом, лисенок! – он пошел на мировую. – Но вот от расспросов Рикки мне не спастись. Он мне весь мозг вытрахает!        — Кто такой Рикки? – какие мы ревнивые, посмотрите.        — Это… атомная война, смерч, апокалипсис, – начал перечислять Юнатан. – Представь, если соединить Йоханнеса Бе и Петтера, дитя сатаны! И это мой лучший друг, – он обреченно вздохнул.        — Не произноси имя Йоханесса всуе! Еще появится, – Эван сделал огромные глаза и аж вздрогнул. Йоханнес был как будто лешим среди норвежцев: им даже пугали юниоров, говоря, что если они будут плохо тренироваться, то за ними придет Йоханнес и заберет.        — Идем, трусишка! Я тебя защищу ото всех! – Юнатан потянул его к двери. Всю дорогу швед касался Эвана руками, губами. Ему не хотелось разрывать контакта с Эваном ни на секунду, а Нортуг просто млел от такого количества нежности с его стороны, подставляясь под мимолетные ласки.        Парни приготовили нехитрый обед и сейчас, сытые и довольные, развалились на просторном диване перед огромной плазмой. Юнатан принял комфортное положение и устроил огромную тарелку с фруктами у себя на животе, то и дело отправляя в рот очередную дольку местных плодов. Эван сидел рядом, зависая в телефоне, периодически толкал Юнатана коленкой и открывал рот, давая тому знак поделиться фруктами. Сам он то ли не хотел пачкаться, то ли ему просто нравилось есть из его рук.        Раньше Юнатан легко мог назвать себя человеком, разбирающимся в людях. Он редко в ком-то ошибался, всегда понимал желания и мотивы. Но чем больше он наблюдал за Нортугом, пытаясь понять его, тем больше сбивался. Только на трассе тот был абсолютно понятным – Нортуг хотел только побеждать, остальное его не волновало. Юнатан знал младшего Нортуга – будущую звезду лыжных гонок – а вот с парнем по имени Эван ему только предстояло познакомиться. Нортуг был словно весь соткан из противоречий, когда дело доходило до эмоций. Он мог краснеть от шуток, но, как выяснилось, быть совершенно бесстыдным в постели, даря самые откровенные ласки. Он мог казаться податливым и немного пофигистичным, но теперь Юнатан знал, что на самом деле Нортуг не так уступчив.        Бросая на Эвана косые взгляды, швед погрузился в воспоминания прошлого вечера. Избавившись от мокрой одежды, они дошли до ближайшей спальни. Юнатану срывало крышу, когда Эван проходился горячими губами и языком по его прохладной коже. Хотелось как можно скорее перейти к кульминации этого вечера, но он понимал, что им обоим нужно получить первую разрядку, чтобы потом ничего не мешало им наслаждаться друг другом. Юнатан мягко надавил на плечи Эвана, вынуждая того опуститься на кровать, и оказался перед ним на коленях, проходясь пальцами по внутренней части бедра. Эван оперся на локти, принимая удобное положение, из которого он мог бы видеть шведа. Когда Крунвалль взял в ладонь его возбужденную плоть, он еще мог сдерживаться. Но когда тот прошелся языком, а через секунду взял в рот, Эвана словно прошибло током. Юнатану понадобилось немного времени, чтобы подвести Эвана к краю – умелые ласки шведа и природная чувственность норвежца были взрывоопасным сочетанием. Когда Эван начал изливаться в его рот, Крунвалль кончил и сам, доводя себя до пика несколькими рваными движениями. Кончить можно было от одного вида возбужденного Нортуга и от ощущения его члена, трахающего твой рот неглубокими толчками. Эван еще отходил от оргазма, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, когда Юнатан оказался рядом. Нортуг повернул голову в сторону шведа, который смотрел в потолок и прерывисто дышал. Тогда Эван провел ладонью по лицу Юнатана, вынуждая того повернуть к нему голову. Нортуг попытался вложить в поцелуй все эмоции, которые испытал за последние минуты: в этом поцелуе была и благодарность, и ожидание продолжения. Не разрывая поцелуя, он накрыл пах Юнатана ладонью, дразня плавными движениями.        — Перевернись, Эван, – почувствовав полную готовность, мягко попросил Крунвалль, кладя руку на его плечо.        — Нет, – голос норвежца был спокойным и уверенным, словно это не он стонал секундами раннее. – Я хочу так, – Эван провел рукой по его торсу. – Лицом к лицу, – Нортуг притянул Юнатана ближе, вовлекая в поцелуй, языком проходясь по его нижней губе.        — Эви, так будет лучше для тебя… в первый раз, – Юнатан еле соображал. – Ну же, Нортуг, не упрямься!.. – он предпринял еще одну попытку перевернуть норвежца на живот.        — Крунвалль, или так, или никак! Трахай, а то я сам тебя переверну задницей вверх! – в лисьих глазах Эвана была реальная угроза, и Юнатан сдался.        Из воспоминаний его выдернул все тот же Эван, который бесстыдно присосался к его пальцам, слизывая фруктовый сок.        — Эван, – протянул Юнатан, в голосе которого можно было услышать укор, смешанный с желанием. – Прекрати, – швед не мог оторвать глаз от этой картинки: губы Эвана сомкнулись на его пальцах, а от взгляда из-под ресниц по телу разливалось тепло. Нортуг выполнил просьбу с точностью до наоборот: выпустив длинные пальцы из рта, он переложил тарелку с остатками фруктов на журнальный столик, а сам пересел к нему на колени.        — Нехорошо врать, Крунвалль, – поддел Эван, чувствуя, как член шведа упирается в него через слой одежды. Как оказалось, Эван любил целоваться, и не просто целоваться, а буквально трахать его рот, подчиняя себе, иногда даже болезненно кусаясь. «Дикий лис», – кажется, Юнатан нашел того, кто разделяет его предпочтения.        — Сможешь удержаться дольше тридцати секунд? Или будет как на серфе, Эви? – ухмыльнулся Юнатан, сжимая крепкие ягодицы норвежца. Эван лишь хитро улыбался: он снова праздновал победу, подчиняя Юнатана своим желаниям. Но были ли в этой игре проигравшие?        Стюардесса объявила о посадке и провела дежурный инструктаж о правилах поведения для пассажиров. Петтер смотрел на знакомые шведские пейзажи и мечтал, чтобы к ним вышел пилот и сказал, что планы изменились, и они летят дальше. В ста метрах от Швеции идея познакомиться с дочерью Маркуса и стать частью его жизни уже не казалось такой гениальной. Лоб покрылся липким холодным потом, он ощущал себя человеком, который делает шаг в бездну. Почувствовав состояние Нортуга, Маркус сжал его руку, которая лежала на подлокотнике кресла, и переплел их пальцы.        — Я с тобой, Петтер, – просто сказал Хелльнер, а Нортуг, заглянв в его ясные глаза, понял, что он готов прыгнуть в эту бездну, если Хелльнер будет держать его за руку. Они уже не те парни, которые делали что-то назло друг другу. Они больше не пытались выяснить, кто из них круче, ведь это и так понятно. Теперь они взрослые мужчины, в жизни которых было все: победы и поражения, дружба и предательство, семья и враги. Но одно было вечным: любовь была словно пульсом их жизни. У нее был такой же рваный ритм – вверх, вниз – но он никогда не прерывался. Ведь это была настоящая любовь. Да, пусть больная, сумасшедшая, невозможная – но она связала двух сильных мужчин, соединив две судьбы в одну.